ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ
И ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ
Большинство людей идут в партию
по наивности, а выйти не могут от стыда.
Д. Галифакс
5.1. Политическая партия: структура и функции
В политической системе демократического общества партии играют роль связующих механизмов, являются теми мостиками, которые соединяют народ и правительство. Что же представляют собой современные политические партии?
Партии — это политические общественные организации, которые борются за власть или за участие в осуществлении власти. А. Эпстайн заметил, что партией можно назвать любую группу, независимо от степени ее организованности, если она стремится избрать руководителя правительственного кабинета под определенным политическим знаменем.
Со времен античности до наших дней соперничество политических группировок, объединенных вокруг популярных лидеров, составляло характерную черту политической истории. Однако политические партии в современном значении этого слова появились в Европе и США лишь в начале XIX столетия. До этого времени для большинства политиков было характерно настороженное отношение к борьбе партийных группировок: они указывали на ее разрушительные последствия и искали пути к ее ограничению.
Массовые политические партии возникли впервые в США в связи с президентскими выборами 1800 г. (за несколько лет до образования массовых партий в Европе). Первоначально партии активно действовали преимущественно во время избирательных кампаний. Их сторонники не были связаны партийной, не имели постоянно действующих местных организаций, не проводили регулярных конференций и съездов. С возникновением массового рабочего движения в Европе появились первые партии с привычными для нас признаками: партийные билеты, оформленное членство в партии, взносы, внутрипартийная дисциплина, партийный аппарат (организованная группа людей, для которых партийная деятельность является профессией).
Те слои общества, среди которых партия пользовалась наибольшим влиянием, стали называть ее социальной базой, а избирателей, регулярно отдающих ей свои голоса на выборах,— электоратом. 3. Бёрк подчеркивал, что партийное разделение, независимо от того, действуют ли партии в целом в интересах добра или зла, — понятие, не отделимое от свободной системы правления.
Первоначально социал-демократические партии в Европе они вались на рабочий класс; либерально-демократические — на средние слои (служащие, интеллигенция, мелкие предприниматели); консервативные — на крупных собственников, средние слои и крестьянство; аграрные — на сельское население.
В России мощный толчок к формированию и консолидации политических партий дала революция 1905 г. Политический спектр российских партий был достаточно пестрым — от крайне правых крайне левых: октябристы («Союз 17 октября»), кадеты демократическая партия), Партия правого порядка, Партия мирного обновления, Торгово-промышленная партия, Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП).
Если в XIX — начале XX в. каждая партия создавалась для защиты интересов определенной социальной группы, то сегодня ситуация принципиально изменилась. Примерно с середины XX в. крупные партии в развитых странах стали получать на выборах поддержку избирателей, относящихся к различным группам населения. Американский политолог М. России подчеркивает, что сегодня в США принадлежность к какой-то политической партии не имеет принципиального значения. У Республиканской и Демократической партий много общего в том, что касается основных ценностей, идеологии и политических программ. Результаты выборов обычно зависят от личности кандидатов, а не от партийной принадлежности.
Однако в Европе некоторые партии стремятся в значительной мере сохранить свое политические лицо. Электорат социал-демократов предполагает, что в случае прихода к власти этой партии усилится влияние профсоюзов, возрастут расходы на социальные нужды малообеспеченных слоев населения, престарелых, больных, безработных, молодежи. 3 (ДС в ФРГ и Консервативная партия
Великобритании не свою тесную связь с крупным капиталом, открыто защищают интересы деловых кругов. Избиратели голосуют за эти партии в тех случаях, если они уверены в сильной экономической политике, способной повысить деловую активность в стране (при условии защиты социальных интересов большинства).
Вместе с политическими партиями в демократических страна , действуют многочисленные ассоциации, движения, союзы. Их основное отличие от политических партий состоит в том, что они не ставят своей целью добиваться участия в политической власти. Как правило, они борются лишь за определенное влияние на политический процесс. Эти организации ориентированы на достижение узких целей одной социальной группы или решают одну специальную проблему.
Движение за права потребителей, за права молодежи или престарелых, женские ассоциации, экологические организации — вот далеко не полный перечень современных политических движений. Иногда на базе наиболее влиятельных из них могут сформироваться политические партии. Сегодня во всех развитых странах есть партии «зеленых», которые начинались как общественные движения. В Западной Европе они пользуются значительной поддержкой населения и имеют представительство в парламентах.
5.2. Основные чипы политических партий
Французский политолог М. Дюверже разработал схему для, классификации современных политических партий. По его мнению, все партии делятся на три основные группы: массовые, кадровые и партии «ярых сторонников».
Массовые партии — эти многочисленные партии стран Запада, которые соперничают с целью завоевания новых членов, пытаясь охватить все социальные слои общества. В партии можно свободно вступить, часть из них организованно не оформлена: для того чтобы считаться членом такой партии, достаточно проголосовать на выборах за выдвинутого ею кандидата. Массовыми партиями являются Республиканская и Демократическая партии США, Консервативная партия Великобритании, многие европейские партии консервативной ориентации, значительная часть социал -демократических партий.
Кадровые партии, напротив, получают поддержку от политически активной элиты. Они рассчитывают на то, что элитарная группа профессионалов будет активно работать в рамках партии, организовывая избирательные кампании и привлекая новых членов. Такие партии, как правило, организационно оформлены члены получают партийные билеты и платят партийные взносы. Кадровые партии преимущественно действуют в тоталитарных и развивающихся странах. Партия Индийский национальный конгресс и значительное число социалистических и коммунистических партий принадлежат к этому типу.
М. Дюверже использует выражение «партия ярых сторонников» для тех партий, формальные структуры которых сгруппированы вокруг одного человека. Например, нацистская партия Германии была прежде всего партией ярых сторонников Гитлера. Этот тип партийной организации делает лидера таким же значительным, как и идеологию, которую он олицетворяет.
Некоторые современные партии существуют сегодня в виде объединений или союзов. Во Франции наиболее известным является правоцентристский Союз за французскую демократию (СФД) во главе с В. Жискар, представляющий собой коалицию пяти партий и группировок.
Каковы основные функции партий в политической системе? Мы уже отмечали, что основная роль партий состоит в обеспеченна взаимосвязи гражданского общества и государства. Партии играют важную роль в организации избирательного процесса в выборе и выдвижении политических лидеров, в достижении социальной интеграции. Через партии различные социальные группы имеют возможность заявить о своих социально-экономических и политических требованиях. Как правило, внутри каждой партии существуют ф р а к ц и и — группы, выдвигающие программы, отличные от общей программы партии. Существование фракций делает политику партии более гибкой: помогает ей сохранить влияние среди разных групп избирателей, учитывая многообразные политические интересы в обществе. Полнолика партии вырабатывается в ходе внутри политической борьбы между разными фракциями. Особенно острой такая борьба бывает на съездах и конференциях, где фракции предлагают альтернативные документы, доказывают их преимущества, заключают компромиссные соглашения. Все это не позволяет партийной машине утратить гибкость, дает возможность вовремя заметить изменения настроений в электорате.
Политические партии, которые имеют возможность реально участвовать в формировании правительства и государственных органов, воздействовать на политический процесс, в совокупности составляют партийную систему. По числу партий партийные системы принято делить на одно-, двух-, многопартийные и их разновидности.
Однопартийные системы являются феноменом ХХ века, рожденным тоталитарными государствами. Китай, КНДР, Куба, бывший Советский Союз — государства с однопартийной системой. Правящая партия здесь контролирует каждый уровень управления и выступает единственной партией, разрешенной законом в стране.
Классическая двухпартийная система является типичной для англоязычных стран. США, Великобритания, Австралия, Новая Зеландия имеют две основные партии, каждая из которых обладает равными возможностями для победы на выборах.
Политологи часто сравнивают двухпартийную систему с маятником. Когда этот маятник совершает свое очередное движение, смена власти по своей стремительности напоминает театрализованный государственный переворот. Однако, по остроумному замечанию одного журналиста-международника, вместо танков к министерским особнякам на рассвете стягивают багажные автофургоны. В Великобритании результаты парламентских выборов, которые по традиции происходят в четверг, становятся известными в пятницу. Если «оппозиция ее величества» одерживает победу на «правительством ее величества», в тот же самый день премьер-министр извещает королеву об отставке правительства. Лидер победившей партии приглашается в Букингемский дворец и после ритуала «целования руки» переселяется на Даунинг-стрит, 10, откуда грузчики еще выносят ящики со скарбом его предшественника. Тот факт, что большинство членов кабинета селятся в правительственных особняках, делает смену власти особенно драматичной: министр разом теряет не только пост, но и кров.
Сосед английского премьер-министра — канцлер казначейства, живущий на Даунинг-стрит, 11, имеет дом с одной-единственной дверью. Так что любители драматических сцен могут наблюдать с тротуара напротив, как через эту дверь происходит выселение прежнего обитателя и вселение нового.
В США смена президента в Белом доме знаменует начало «великого переселения» в коридорах власти Вашингтона, которое затрагивает многие тысячи людей и тянется два месяца — от ноябрьских выборов до январского вступления в должность
В странах с многопартийными системами за власть борются несколько политических партий. Шведская партийная система может помочь нам разобраться, каким образом, начиная от левых и кончая правыми, занимают места в парламенте политические партии (в зависимости от числа полученных ими голосов на выборах). Идеологический спектр парламента в Швеции (данные 1999 г.) таков, %:
Коммунисты (19 мест)....................5
Социал-демократы (159 мест).....45
Центр (44 места).................. 13
Либералы (51 место)........... 14
Консерваторы (76 мест)...... 21
Для того чтобы не пропустить чрезмерного дробления политических сил в Швеции, ФРГ и ряде других стран, в избирательное законодательство введен пункт, согласно которому партия для проведения своих депутатов в парламент должна набрать на выборах установленный минимум голосов (обычно 5%). Партии, не сумевшие преодолеть 5%-ный барьер, не имеют представительства в парламенте. Такие ограничения побуждают мелкие партии заключать предвыборные соглашения и совместно выставлять кандидатов на выборах.
Политологи часто критикуют многопартийные системы за их нестабильность. Четвертая Французская республика (1940— 1958 гг.) и современное коалиционное правительство Италии ярко демонстрируют все минусы многопартийности: ни в Италии, ни во Франции правительство не сумело удержаться у власти дольше нескольких месяцев подряд. Однако в Голландии, Швеции и Израиле обычно удается создать устойчивую многопартийную коалицию, которая осуществляет эффективное руководство. Дело в том, что число партий не является главной причиной нестабильности кабинета. Гораздо больше стабильность зависит от национальной политической культуры и согласия в отношении основных общественных проблем.
Многие демократические страны Запада имеют партийную систему «два плюс» (разновидность многопартийной системы). В этом случае существуют две крупные партии и одна или две небольшие. В ФРГ с начала 60-х годов у власти попеременно находились социал-демократы (СДПГ) и блок Христианско-демократический союз и Христианско-социальный союз (ХДС/ХСС), Другие партии ФРГ практически не имели шансов победить на выборах. Однако находящаяся у власти партия формировала правительство с участием влиятельной, но численно небольшой Свободной демократической партии (СВДП). Последняя выступала в коалиции, не претендуя на положение правящей партии. В 90-е год: на политической сцене ФРГ усилилось влияние партии зеленых: сегодня при формировании правительства учитывается и ее политическое влияние.
Достаточно часто встречается еще одна разновидность много-партийной системы — с доминирующей партией (Япония Индия, Мексика). Здесь в предвыборной борьбе участвует множество партий, но господствующие позиции при этом принадлежат одной из них. Со времени завоевания независимости в 1947 г. в, Индии ведущая роль принадлежит партии Индийского национального конгресса. В Японии ведущие позиции на политической арене занимает Либерально-демократическая партия.
В России в настоящее время также формируется многопартийная система. Спектр современных политических партий весна широкий: центристский блок «Единств», Аграрная партия России, Коммунистическая партия Российской Федерации, Либерально-демократическая партия, движение «Трудовая Москва», «Женщины России». Данные социологов свидетельствуют о том, что в России все еще нет стабильного «политического» расслоения общества. Политические предпочтения россиян достаточно часто колеблются, что вполне естественно для периода становления демократического общества.
5.3. Избирательный процесс: основные этапы
и формы политического участия
Для большинства граждан в демократическом обществе основной формой политической активности является участие в выборах. Б. Шоу с присущей ему иронией заметил: «Демократия — изобретение, обеспечивающее нам такое правительство, которое мы заслуживаем». Выборы в различные органы государственной власти происходят регулярно, через определенные законом промежутки времени. Президент и члены высших законодательных органов избирался обычно на срок от 4 до 6 лет. Местные органы власти избираются на более короткий срок — 2 или 3 года. Дата предстоящих выборов устанавливается законодательством или объявляется указом главы государства. При парламентских формах правления высший орган законодательной власти может быть распущен досрочно, и тогда назначаются внеочередные выборы. Внеочередные выборы могут проводиться и в том случае, если лицо, занимающее выборный пост, отстранено от должности или не может выполнять свои обязанности в связи с болезнью.
Со дня объявления даты выборов официально начинается избирательная кампания: составляются списки избирателей, производятся выдвижение и регистрация кандидатов, ведется предвыборная агитация, проводится голосование.
Почему избиратели участвуют в выборах? Было бы логично предположить, что в странах, где сильны традиции демократии, можно ожидать достаточно высокого интереса граждан к политическим выборам. Однако это далеко не так. В США в 90-е годы число избирателей, принимавших участие в выборах, ни разу не превысило 53%. В Европе такие показатели несколько выше— в среднем 60 — 70%. И только в Швеции, ФРГ и Италии избирательная активность партий превышает 80 — 90%.
Мнения политологов относительно низкой политической активности граждан в развитых демократических странах Запада расходятся. Одни с тревогой смотрят на это явление, утверждая, что низкая активность избирателей указывает на разочарование граждан в конституционной демократии, которая в свою очередь утрачивает свою легитимность и свой авторитет. Если такое положение сохранится, то сама демократия будет поставлена под угрозу. Другие ученые придерживаются более оптимистических взглядов. Они полагают, что низкая политическая активность свидетельствует о том, что граждане в основном удовлетворены имеющейся политической системой или, по меньшей мере, удовлетворены настолько, что не хотят тратить время на регистрацию и голосование. Более того, страны с очень высоким уровнем активности избирателей часто страдают от своего рода политической лихорадки, при которой интенсивность политической активности достигает опасного размаха.
Так или иначе, большинство избирателей все же приходит на избирательные участки. Можно выделить ряд объективных факторов, которые влияют на политическую активность граждан: уровень доходов, образование, возрастная и половая принадлежность, а также район проживания.
Очевидно, что люди, получающие солидные доходы, скорее пойдут голосовать, чем те, кто не так состоятелен: их политическая активность детерминирована экономическими интересами. Данные социологов свидетельствуют о том, что образованные люди более склонны участвовать в выборах, чем те, кто так и не закончил средней школы. Образованные граждане лучше информированы, имеют более широкий спектр социально-политических интересов, у них развито чувство причастности к политической жизни своей страны.
Интересно, что политическая активность граждан в значительной мере зависит от возраста. В целом молодежи до 25 лет свойственно меньше интересоваться политикой, чем более старшему поколению. Примерно половина граждан США в возрасте от 18 до 25 лет сейчас не регистрируется для участия в выборах. Сконцентрированные на личных проблемах, многие молодые люди не находят времени, чтобы интересоваться политическими вопросами.
Пик политической активности граждан, как правило, приходится на средний возраст — от 25 до 50 лет. Психологи склонны объяснять это тем, что люди старшего возраста больше стремятся к завоеванию влиятельного положения в обществе: часто их политическая активность детерминирована деловой и профессиональной активностью.
В последние десятилетия во многих странах социологи отмечают достаточно высокую избирательную активность пожилых людей. Пенсионеров приводит на избирательные участки интерес к проблемам социального страхования и медицинского обеспечения. Помимо этого пожилые люди имеют больше свободного времени для участия в политической жизни.
Не так давно среди политологов существовало единодушное: мнение относительно того, что мужчины более охотно принимают участие в политических выборах, чем женщины. Во многом это объяснялось тем обстоятельством, что женщины лишь сравнительно недавно завоевали право голоса. Так, во Франции женины получили это право в 1944 г., в Греции — в 1956 г., в Швейцарии— только в 1971 г. Однако данные социологов 80-х годов говорят о том, что разрыв между мужчинами и женщинами в отношении избирательной активности в развитых странах неуклонно сокращается. В США и некоторых странах Западной Европы (Франция, Швеция, Дания и др.) разница между этими двумя группами избирателей практически исчезла.
Несмотря на неуклонное развитие средств связи и коммуникаций, фактор района проживания все еще играет роль во время избирательных компаний. Эго по-прежнему объясняется значительно большей доступностью избирательных участков в городах по сравнению с отдаленными населенными пунктами.
Как голосуют избиратели?
Выборы проводятся по избирательным округам. Территория государства разбивается на округа, население которых выбирает одного или нескольких депутатов. Для выборов в местные органы власти создаются небольшие избирательные округа, где депутат избирается от жителей одного района (квартала, поселка, деревни и т.д.). При выборах депутатов в высшие законодательные органы несколько небольших избирательных округов объединяются в один, и депутаты избираются от населения провинции (графства, края). Если от округа избирается один депутат, он называется одноименным, если несколько — многосменным.
Избирательное право действительно является равным, если в округе каждый депутат избирается равным числом избирателей. Однако этот принцип под разными предлогами часто нарушается. Партия, находящаяся у власти, стремится образовать избирательные округа таким образом, чтобы увеличить свое представительство в выборных государственных органах. Например, если правящая партия пользуется преимущественным влиянием в сельской местности, а оппозиционная — в городе, то первая будет стремиться к тому, чтобы округа были приблизительно равными по территории. Тогда сельские округа с небольшой плотностью населения будут иметь преимущество в сравнении с городскими, где на небольшой территории живут тысячи человек.
В странах с многонациональным составом населения весьма важным является вопрос о том, как обеспечить пропорциональное представительство каждой национальности в выборных государственных органах. Если в стране существует двухпалатный парламент, то в первую палату обычно избирается равное число депутатов от каждой административно-территориальной единицы (провинции, края, республики). Во второй палате число депутатов пропорционально численности населения края или республики.
Все граждане, имеющие право голоса, заносятся в списки избирателей. В большинстве европейских стран и в России такие списки составляют местные органы власти. В США и Великобритании избиратели сами должны прийти на избирательный участок и зарегистрироваться.
Одновременно с регистрацией происходит процесс выдвижения кандидатов. Как правило, от имени партии (или установленного числа избирателей) подается заявление в соответствующий орган. Формально это открывает возможность перед выдвигаемым кандидатом начать участие в предвыборной борьбе. В США существует система первичных выборов. Для кандидатов такие выборы позволяют определить, кто из партийных кандидатов пользуется наибольшей поддержкой. Все победившие на первичных выборах становятся официальными кандидатами партии и получают возможность продолжить борьбу за выборный пост.
Как видно, независимо от того, какой порядок выдвижения кандидата принят в стране, решающая роль на первом этапе принадлежит политическим партиям. Именно они осуществляют подбор кандидатов, оказывают им организационную и финансовую поддержку. Для того чтобы ознакомить каждого избирателя со своей предвыборной программой, партии проводят митинги и собрания, организуют встречи кандидатов с жителями своего избирательного округа, выступают в прессе, по радио и телевидению.
Техника проведения предвыборных кампаний с каждым годом совершенствуется. Сегодня партии широко используют услуги политологов, социологов, социальных психологов, изучающих общественное мнение, настроения избирателей. Политические лидеры пользуются услугами имиджмейкеров — специалистов по созданию имиджа. Профессиональная «упаковка» кандидатов и их платформ для политической рекламы в средствах массовой информации весьма дорогостоящее мероприятие. Например, кандидаты в конгресс потратили 97,3 млн долл. на радио и телерекламу в своих политических кампаний 1990 г. Примерно такая же сумме была истрачена на производство этой рекламы, а также опросы, исследования и консультантов, стоявших за ней.
Профессиональные политические менеджеры используют новый термин «оптовая продажа» кандидата — так они оценивают контакт с массовой аудиторией через каналы телевидения и радиовещания. К сожалению, политическая реклама все больше акцентирует внимание на создании нужного образа, а не на сущности личности кандидата.
В прошлом кандидатам, чтобы стать национальной фигурой, приходилось подниматься по длинной политической лестнице, доказывать свои достоинства в острых дискуссиях, выступая в партийных организациях. Сегодня они могут совершить мгновенный эффектный выход на национальную политическую сцену с помощью политической рекламы в средствах массовой информации.
Вполне понятно, что участвовать в дорогостоящей избирательной кампании без поддержки крупной политической партии сейчас практически невозможно. Поэтому в условиях сложившейся многопартийной системы независимый кандидат вряд ли может рассчитывать на победу на выборах.
Принцип демократической политики и демократических выборов требует, чтобы партии и их кандидаты вели избирательную кампанию в равных условиях. Однако на практике часто происходит обратное. Партии, пользующиеся поддержкой состоятельных слоев населения, получают значительные пожертвования, а значит, имеют солидную финансовую базу. Это обеспечивает им выход на телевидение, радио, на страницы газет и журналов. Именно они покупают лучшее время в эфире, арендуют прекрасные помещения для встречи с избирателями, могут позволить себе оплачивать услуги многочисленных консультантов. Небольшие партии или партии, не имеющие возможности привлечь крупные средства в свой предвыборный фонд, заведомо оказываются в невыгодном положении.
Конечно, государство берет на себя часть расходов кандидатов по ведению предвыборной кампании. В большинстве стран это делается непосредственно путем предоставления бесплатного времени вещания и бесплатных публикаций в прессе каждому одобренному кандидату. Помимо этого государство устанавливает ограничения:
на размеры пожертвований частных лиц и организаций в предвыборные фонды, на использование личных средств кандидатов, на общую сумму расходов на избирательную кампанию. Однако время от времени в прессе вспыхивают скандалы, связанные с разоблачением тайных источников финансирования партийных лидеров, с нарушением партиями финансового законодательства.
Избирательную кампанию завершает голосование. За день до голосования прекращается предвыборная агитация. Последний день перед голосованием предоставляется избирателям для того, чтобы они самостоятельно окончательно обдумали свой выбор и приняли решение. Голосование проходит тайно. В одних странах избиратели заполняют бюллетени в кабинках, в других — используются специальные машины для голосования, сконструированные таким образом, чтобы исключить подтасовку результатов.
В большинстве демократических стран выборы проводятся на основе всеобщего и равного избирательного права. В прошлом, на ранних этапах развития конституционной демократии, избирательное право ограничивалось имущественным цензом— уплатой определенной суммы налога с недвижимости. В течение всего XIX в. велась борьба вначале за снижение, а потом и за отмену имущественного ценза, который был основным препятствием на пути к получению избирательных прав большинством
Достаточно долго в странах Запада существовал высокий возрастной ценз — право голоса предоставлялось с 21 — 23 лет. Борьба молодежи за свои права, бурные выступления протеста, прокатившиеся по многим странам в 60 — 70-е годы, привели к тому, что возрастной ценз был снижен до 18 лет: в США — в 1971 г., во Франции и ФРГ — в 1974 г., в Италии — в 1975 г. Более высокий возрастной ценз существует, как правило, для кандидатов на выборные посты. Так, кандидат в нижнюю палату парламента не должен быть моложе 23 — 25 лет, в верхнюю палату — 30 — 40 лет. На должность главы исполнительной власти не может выдвигать свою кандидатуру гражданин моложе 35 — 40 лет.
Во многих странах действуют также цензы оседлости для избирателей и для депутатов. Ценз оседлости для избирателей, как правило, не превышает несколько месяцев. В США для участия в президентских выборах необходимо проживать в данной местности не менее 30 дней, а для участия во всех других выборах — от 3-х месяцев до 1 года (в зависимости от законов штата). Однако при переезде на новое место жительства можно получить своего рода «открепительный талон», который дает возможность участвовать в выборах.
Для кандидатов на выборные посты существуют достаточно высокие цензы оседлости: парламентарии должны постоянно проживать в той местности, от которой они баллотируются, причем к, моменту выборов они должны прожить в стране не менее 10-15 лет. Такие требования вполне оправданы: избиратели хотят иметь компетентных, обладающих достаточным жизненным опытом, хорошо подготовленных к выполнению своих обязанностей представителей в выборных органах власти.
После того как выборы завершены, наступает самый ответственный этап — подведение итогов голосования. В каждой, стране существуют свои установленные законы и проверенные практикой правила определения результатов голосования. Совокупность этих правил называется избирательной системой. Наиболее часто встречаются две избирательные системы: мажоритарная и пропорциональная.
Мажоритарную систему обычно называют системой большинства, поскольку по этой системе избранным считается кандидат, набравший большинство голосов избирателей. Известны две разновидности мажоритарной системы — абсолютного большинства и относительного большинства. При мажоритарной системе относительного большинства побеждает кандидат, набравший голосов больше, чем каждый из его соперников в отдельности. Мажоритарная система абсолютного большинства предполагает победу кандидата, набравшего 50% + 1 голос от числа избирателей, принявших участие в выборах. Если ни один из кандидатов не набирает необходимого числа голосов, проводится второй тур выборов, где участвуют два кандидата, получившие максимальное число голосов в первом туре.
Мажоритарная система имеет свои достоинства и недостатки. Это хорошо видно на следующем примере. Допустим, в трех избирательных округах выставили своих кандидатов на выборах три партии — «синие», «зеленые» и «красные». В каждом округе приняли участие в выборах по 100 тыс. избирателей. Итоги голосования приведены в табл. 5.1.
За кандидатов партии «синие» в трех округах проголосовали 439 тыс. избирателей, но «синие» получили только один депутатский мандат в одном округе. «Зеленые» собрали в общей сложности 105 тыс. голосов избирателей, но эта партия получила два депутатских мандата (два и три округа). Партия «красных» не имеет ни одного мандата, хотя ее поддержали на выборах 51 тыс. избирателей.
Следовательно, при мажоритарной системе политическая партия, за которую на выборах проголосовало избирателей меньше, чем за ее основного соперника, может получить большинство мест в законодательном собрании. Особенно сложно при этой системе небольшим партиям: поданные за них голоса часто «пропадал», и партия лишается представительства в выборных органах власти. Однако несмотря на столь явные недостатки мажоритарная система продолжает широко использоваться в избирательной практике. В настоящее время она применяется в Великобритании, США, Франции, Японии. Дело в том, что система позволяет создавать устойчивые правительства, опирающиеся на прочное большинство в парламенте.
Многие западноевропейские страны практикуют пропорциональную систему. При проведении выборов по этой системе создаются большие по численности избирателей округа. Партии выставляют на выборах списки этих кандидатов — из двух, трех и более человек. Затем устанавливается избирательная квота. Например, в избирательном округе приняло участие в голосовании 210 тыс. избирателей. Всего в округе должно быть избрано три депутата. Число поданных голосов делится на число депутатских мест (210 тыс.: 3 = 70 тыс.). В данном случае 70 тыс. является избирательной квотой. Каждая партия получит столько мест, сколько раз квота уложится в число поданных за нее голосов.
Допустим, что в этом избирательном округе выставлено два списка кандидатов — от партии «зеленых» и партии «синих». За список «зеленых» было подано 130 тыс. голосов, а за список «синих» — 80 тыс. голосов избирателей. В число голосов, полученных списком партии «зеленых», квота укладывается 1 раз (130 тыс.: 70 тыс. = 1 и 60 тыс. голосов в остатке). В число голосов, поданных за партию «синих», квота также укладывается 1 раз (80 тыс.: 70 тыс. = 1, остаток 10 тыс. голосов). Кожная партия получает по одному депутатскому мандату, и в выбранный орган проходит депутат, чье имя в списке его партии значилось под первым номером. Один депутатский мандат пока остается свободным. Его получит та партия, у которой больше остаток от деления на колу. В нашем случае у партии «зеленых» остаток был 60 тыс., а у партии «синих» — 10 тыс. голосов. Депутатское место получают зеленые». Оно достается депутату, чье имя стояло в списке под вторым номером.
Несомненно, пропорциональная система более справедливо отражает соотношение между числом поданных за партию голосов и числом получаемых ею депутатских мест. В этом случае законодательное собрание страны достаточно точно представляет все основные политические силы общества. Однако недостатки этой системы являются в значительной мере продолжением ее достоинств.
Пропорциональное представительство как бы поощряет дробление политических сил: там, где расщепляются политические взгляды, зла система позволяет небольшим коалициям организовываться в партии и завоевывать места в парламенте, а это канал для проникновения экстремистских группировок. Для того чтобы устранить этот недостаток, обычно вводят «пороговое» условие: минимальный процент голосов, необходимый для прохождения в парламент (обычно 4 или 5% общего числа голосов по всей стране).
Пропорциональная система сегодня используется в Швеции, Испании, Израиле, Италии, Бельгии, Швейцарии, Норвегии, Финляндии. В ряде стран существует смешанная, мажоритарно- пропорциональная система. Например, в ФРГ половина состава бундестага избирается на основе мажоритарной системы в один тур, другая — на основе пропорциональной системы. В Австралии палата представителей формируется по мажоритарной системе абсолютного большинства, а сенат — по системе пропорционального правительства.
По способу организации и проведения к выборам близки две другие формы политического волеизъявления граждан — плебисцит и референдум.
П л е б и с ц и т (от лат. Рlebiscitum; plebs — простой народ, scitum— решение) — это опрос населения путем голосования о принадлежности территории, на которой оно проживает, тому или иному государству.
Референдум (от лат. Referendum — то, что должно быть сообщено) — это прямое, непосредственное обращение к избирателям для окончательного решения особо важного политического вопроса. Как правило, на референдум глава государства (или парламент) выносит вопросы, касающиеся изменения формы государственного устройства или формы правления, принятия конституции и поправок к ней, вступления страны в международную организацию, присоединения к международному сожалению.
При проведении референдумов избирательные округа не создаются. Решение считается принятым, если за него проголосовало большинство граждан, участвовавших в голосовании. Иногда референдум проводится в отдельном регионе или округе по вопросам местного значения. Такая практика получила широкое распространение в некоторых федеральных государствах (США, Швейцария). На местном референдуме могут решаться вопросы введения новых налогов, строительства новых школ, больниц, жилых микрорайонов, автомагистралей.
Оценка референдума как инструмента прямой демократии неоднозначна. Известный французский философ Ж.-Ж. Руссо идеализировал эту форму политического участия граждан, подчеркивая, что ни одно политическое решение, ни один закон, не одобренные самим народом, не имеют обязательной силы. Практика референдумов в современных демократических государствах вскрыла слабые стороны этого политического института.
Правительство, вынося вопрос на референдум, стремится сформулировать его таким образом, чтобы по возможности предопределить получение желаемого для него ответа: участники референдума не вносят изменений в предлагаемый законопроект, они могут лишь поддерживать или отвергнуть заранее сформулированное решение. Помимо этого велико число тех, кто вообще не приходит участвовать в голосовании, и решение нередко принимается незначительным большинством голосов. Кроме того, общественное мнение в кризисные периоды общественного развития может быстро измениться, и результаты референдума уже не будут отвечать настроениям большей части общества.
Референдум может более полно отражать мнение народа, если ему предшествует широкое, всестороннее обсуждение выносимого на голосование вопроса. Очень важно, чтобы окончательно принятым считалось решение, поддержанное квалифицированным большинством — двумя третями граждан, принявших участие в голосовании. В тех случаях, когда устойчивого большинства по обсуждаемому вопросу не сформировалось, через некоторое время необходимо вновь вернуться к его обсуждению.
В современной политической теории все большее распространение получают идеи необходимости сочетания прямой и представительной демократии. При решении местных вопросов — в городах, районах, в сельской местности — более эффективны институты прямой демократии (референдум, плебисцит), в то время как на общенациональном уровне предпочтительнее использовать институты представительной демократии, дополняя их формами прямого участия граждан в политической жизни.
Глава 6
ЧЕЛОВЕК В СФЕРЕ ПОЛИТИКИ
Каждый человек несет ответственность перед всеми людьми за всех людей и за всё. Ф. Достоевский
6.1. ценностные приоритеты в политической антропологии
«Человек политический» — термин политической науки, характеризующий специфический образ жизни, стиль поведения и мышления, свойственные людям, активно участвующим в политике и возлагающим на нее надежды на решение наиболее значимых проблем человеческого бытия.
Хотя определение человека как существа политического принадлежит Аристотелю, современный смысл человека политического далеко расходится с представлениями античной классики. У Аристотеля человек политический выступает как синоним общественного человека-существа, реализующего свою естественную сущность жизнью в полисе-городе-государстве. Для античного полиса было характерно совмещение гражданином общественных функций: хозяйственно-управленческой, политической, культурной. Этот опыт был в значительной мере унаследован средневековьем, когда представители первого сословия выступали и организаторами хозяйственной жизни, и держателями власти, и носителями функций культурной элиты.
Эта целостность распадается на заре европейского модерна. Обособление бюргерства как носителя торгово-предпринимательской активности и его тяжба с сеньорами выступает как конфликт экономического человека с человеком политическим, ревниво относящимся к сужению своих прерогатив. В рамках понятия общественного производства экономический человек выступает носителем производственной функции, человек политический — перераспределительной. Антагонизм этих функций породил противоречие между демократией свободы, связанной с ничем не ограниченной гражданской самостоятельностью бюргерства, и демократией равенства, связанной с деятельностью человека политического как пере распределителя национального богатства в пользу экономически неэффективных членов общества, заинтересованных в патерналистском государстве, опекающем своих граждан.
Соответственно, сталкиваются два европейских мифа: миф о саморегулирующемся рыночном обществе, не нуждающемся в каких бы то ни было вмешательствах политики, и миф о тотальном государственно-политическом регулировании, преодолевающем стихии рынка, как и все другие иррациональные стихии. Характерно, что оба мифа апеллируют к идеалу рациональности: экономический человек обвиняет в иррациональности человека политического, а последний, в свою очередь, осуждает иррациональность нерегулируемой частной воли. Со времен зарождения европейской социал-демократии антагонизм экономического человека, и человека политического получил форму институцированного (устойчивого) конфликта, породив чередование фаз левого и правого циклов: нахождение у власти социал-демократов олицетворяет доминанту человека политического с его пере распределительными интенциями, а приход к власти правых означает реванш экономического человека, критикующего расточительность социального государства и его инфляционные эффекты.
Начиная с 70-х годов ХХ в. холодная война между двумя «мировыми лагерями» — социалистическим и капиталистическим — развертывалась как соперничество между человеком политическим и человеком экономическим. Идеологией первого был дряхлеющий коммунизм, второго — набиравший силу либерализм в обличье «чикагской школы». Реванш экономического человека над человеком политическим — волюнтаристом и перераспределителем, нарушающим законы рынка, мог бы казаться окончательным, если бы не сокрушительные неудачи новейшего либерального эксперимента в России. На новом витке исторического цикла можно ожидать новой активизации человека политического, собирающего под свои знамена всех обездоленных и недовольных.
Политическая антропология — наука о человеке политическом, о возможностях и границах политического творчества, специфике его воздействия на социальную и духовную среду общества. Ценностные приоритеты политической антропологии выражаются в принципе; не человек для общества, а общество для человека.
В политической антропологии анализируются актуальные проблемы гуманизации политики, защиты человека от жестких политических технологий, «мегамашины» власти, возможности творческой самореализации личности в политической деятельности. Проблемы человеческого измерения политики, соотношения целей «большой политики» с запросами личности, ценностями индивидуального блага требуют гуманитарного анализа, который обеспечивает политическая антропология.
Вопросы о специфике человека политического, его отношениях с экономическим человеком, с человеком быта и досуга, другими ипостасями общественного человека приобретают важнейшее значение в решении проблем разделения власти, разумного разграничения экономики и политики, политики и культуры, политики и идеологии. Весьма актуальными являются и вопросы о специфической мотивации человека политического, о политике как призвании и профессии, как цели и как средстве, как творчестве и как ритуале.
Становление политической антропологии происходит в рамках современного «гуманитарного ренессанса» — резкого повышения престижа и статуса гуманитарного знания, изживания «технократического синдрома» пре десятилетий. Это становится понятным ввиду многочисленных опасностей, угрожающих благополучию человека, его существованию на Земле. Чтобы отвести угрозы, маго простого сочувствия: мобилизация новых знаний о человеке и его среде, преодоление прежних упрощенных представлений о его сущности, его месте в космосе, природе, истории.
Среди данных знаний свое место занимает политическая антропология. В ней функциональный подход к политике, связанный с проблемами эффективности, дополняется ценным, связанным с проблемами назначения и смысла, целей и средств, допустимого и недопустимого.
Политическая антропология учит, что человек политический отличается широким диапазоном мотиваций. Им движет не только экономический интерес, как это предполагал марксизм, но и интересы национальные, культурные, демографические, профессиональные, несходство которых способно вызывать политическую напряженность. Интересы в системе символов, установок, навыков, групповой психологии, менталитете и в этом смысле представляют определенный тип культуры (субкультуры). Политическую антропологию, следовательно, можно назвать наукой о политическом диалоге представителей разных культур (субкультур), о политическом человеке как социокультурным феномене.
Очень важно остановиться на различии социологического и антропологического подходов к человеку. Социология делает акцент на том, чем человек обязан обществу, социальной среде, в недрах которой он формируется, действует. Марксово толкование человека как «совокупности общественных отношений» укладывается в социологическую парадигму. Не случайно в социологии человек рассматривается как носитель общественных ролей, главной проблемой выступает его приспособление к институтам. Основное внимание уделяется вопросам социализации индивида, его приспособлению к общественной среде, интеграции в системе ценностей. Общество выступает как стабильный институт, человек — как пластичная переменная, призванная приспосабливаться. На это нацелены и амбиции тотальной общественной педагогики: общество воспитывает и перевоспитывает человека, «новое общество» формирует «нового человека» в угодном себе духе. Отсюда афоризм: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от него».
Антропологическая альтернатива социологическому подходу строится на нескольких основных принципах.
6.2. Принципы политической антропологии
Принцип многообразия означает утверждение плюрализма— политической позиции, согласно которой существует множество независимых и равноправных начал (партий, движений, идеологий), разнообразие которых продуктивно, способствует развитию общества.
После 1917 г. произошла крупнейшая гуманитарная катастрофа, связанная с исчезновением в политике полноправного и полноценного «другого» — отличного от нас и признанного в своем отличии. Марксистская теория, провозгласившая скорую победу коммунизма, рассматривала присутствие другого — социальное разнообразие, неоднородность, несовпадение интересов — как доставшийся от прошлого изъян мира, вполне преодолимый в коммунистической перспективе. Одномерный «новый человек» не приемлет другого: в прошлом он ищет лишь собственные предтечи, в настоящем — себе подобные «прогрессивные силы».
В рамках такой картины мира политика превращается в вечный монолог передового класса, снявшего предшествующую историю и культуру, т.е. взявшего от них все действительно достойное и тем самым сделавшего их ненужными (избыточными). Заодно он «снимает» и современных ему оппонентов: ничего заслуживающего внимания сообщить они не способны. Политика как партнерский диалог, искусство достижения баланса разнообразных интересов, каждый из которых законен, требует учета, исключается.
Но политику делает бессмысленной не только гегемонизм передового класса, монополизировавшего истину. Сам этот гегемонизм находит высшие основания в картине одновариантного, линейного мира, развертывающегося от прошлого к единственно возможному будущему. Афоризм «Политика есть искусство возможного» не вписывается в такую упрощенную парадигму политического мира. «Искусство возможного» означает не просто учет требований реальности, плавность к компромиссу с сильным соперником. Политика, по сути, является родом рисковой деятельности, открывающей новые возможности человека в мире — субъекта, перерешающего судьбу посредством нахождения альтернатив.
Ничего подобного не увидишь в ней с позиций базисно-надстроечного детерминизма, когда она выступает всего лишь отpaжением сложившихся в материальной сфере отношений, превращенной формой экономической необходимости. Между тем, пожалуй, нигде так сильно, как в политике, не бушуют страсти, не проявляются характеры, не чувствуются азарт свободы и риска. В сфере заранее предопределенного, лежащего за пределами сознания и воли, все это было бы абсолютно бессмысленным.
Так кто же он такой — политический субъект? Включен ли он в игру с заранее предопределенным результатом, и только ли субъективное неведение сообщает ему силы или в самом деле исход не предрешен и не записан в книге судеб, а потому бороться и рисковать имеет смысл? Перед нами две картины мира, два лика Вселенной: старой, лапласовский и новой, стохастической.
Стохастическая картина мира раскрывается в таких понятиях, как неопределенность, нелинейность, сложность, вероятностный характер событий, их непредсказуемость. Эти понятия представляют нешуточный вызов новоевропейскому рационализму, из которого вышел и марксизм. Дело в том, что они открывают свободу, несовместимую с «познанной необходимостью» лапласовского типа. «Инобытие», «знаковость», «не предопределенность», «неопределенность»— эти понятия открывают горизонт такой политической этики, которая несовместима с привычной нам этикой «неуклонного следования», «монолитности», «верности однажды сделанному выбору».
Что же все-таки произошло в современном мире? Какие катастрофы дестабилизировали пространство объективных закономерностей и тенденций?
Почему, в самом деле, стали повсеместно умножаться всякого рода кризисы, провалы, катастрофы? Почему отлаженные механизмы вдруг разладились?
Мы в поисках ответа можно идти двумя путями: от объекта и от субъекта (от мира и от человека). В первом случае можно указать на новые тенденции эпохи: переход от старого крупносерийного, энергоемкого производства к новому — наукоемкому, мелкосерийному, требующему от работника способности к перманентным перестройкам, новациям. Законотворческая роль объекта при таком объяснении сохраняется: вчера мир (экономика, индустрия, научно-техническая революция, государство) требовал человека одного типа, сегодня — другого; человеку надлежит приспособиться к новым требованиям, новому общественному заказу. Это объяснение в духе социологической доминанты, которая характерна и для технократической идеологии, и для марксистской.
Но ситуацию можно объяснять иначе — в духе антропологической доминанты. Тогда напрашиваются такие выводы:
1. Автоматически действующие механизмы-закономерности всегда были иллюзией. К законам мира принадлежит и закон свободы, согласно которому человек не только формируется обстоятельствами, но и формирует их, пребывая вменяемым, ответственным. Проникший в общественные науки и до сих пор влияющий на их менталитет лапласовский детерминизм не отражал правды человеческого бытия.
Отношение к миру в духе «непреложных закономерностей», неудержимо ведущих в заранее заданном направлении (например, к коммунизму), опасно зам, что дает алиби одновременно гегемонистским претензиям власти, которая «всегда права», опирается на знание «всеобщих закономерностей», «великое учение», и безответственной пассивности подвластных, ссылающихся на свою беспомощность. Парадигма объективизма ведет себя так, как защита на Нюрнбергском процессе: у нее нет виноватых — все выступают безответственными, воплотителями объективно заданных тенденций. Даже в том случае, когда она демонстрирует приверженность гуманистическим ценностям, она их объективно предопределенными, не пивного: человека— марионетки истории. Ссылки на тенденции, непреложные закономерности лишь выдают лукавство авторитарного сознания, не приемлющего свободы выбора.
2. Изменчивость человека, его историзм связаны не только с эволюцией среды, но и с автономно проявляющимся в области его внутреннего мира — своего рода духовными преображениями, в ходе которых рождаются новые системы ценностей. Человек обладает свободой — способностью перерешить судьбу, преодолеть инерцию данных обстоятельств, данной истории. Сегодня как никогда очевидно: возможная гибель мира связана с молчанием человека, уклоняющегося от принятия решений и открывающего дорогу разрушительным процессам. Прежде история текла медленно, и человек мог отмалчиваться. Сегодня мы помещены в быстротекущее время, где отмалчиваться нельзя. Современный человек, возвращающий себе статус ответственного субъекта, спасает не только себя. Он спасает окружающий мир, составные части которого, ставшие обиходными, пришли в опасное запустение, грозящее вселенским крушением.
Принцип универсализма (единство человеческого рода). Со времен установления эндогамии это единство утратило природно-наличный характер: оно стало проблемой. Человеку необходимо совершить особое нравственное и интеллектуальное усилие, чтобы в представителе другого племени узнать близкое ему «ты». Такое восприятие носит характер экзистенциального прозрения: человек (я и он) выступает как «сверх социологическая» реальность, содержащая в себе, помимо того, что идет от институтов и норм данного общества, нечто еще, и это нечто оказывается едва ли не самым существенным. Внеинституциональная встреча людей, когда «душа с душою говорит», несомненную автономию человеческой души.
Эта проблема, как известно, решалась великими мировыми религиями, в частности христианством. В борьбе с сектантством иудаизма, прозревавшего спасение одного, избранного народа, христианство провозгласило принцип универсализма (нет ни эллина, ни иудея, ни язычника) — перспектива спасения не ограничена этническими, расовыми, классовыми различиями людей. С тех пор универсализм не раз подвергался попыткам доктринального и практически-политического пересмотра, что каждый раз ставило цивилизацию на грань катастрофы. Не только сегодня, но и в прошлом выживаемость цивилизации не имела естественных (естественно-исторических) гарантий, не была закреплена объективными, не зависящими от сознания и воли людей законами.
Выживаемость есть результат одной из возможных стратегий, которая в свою очередь связана с ценностным выбором. Опыт ХХ в. убедительно об этом свидетельствует. Человечество столкнулось с новыми покушениями на универсализм, единство человеческого рода. Речь идет о двух видах опаснейшего сектантства — учениях о торжестве избранного народа (расовое сектантство фашизма) или избранного класса (пролетарского большевизма). Геноцид ХХ в., направленный против «обреченных рас» или «обреченных классов», не просто рецидив варварства, ослаблением цивилизованных запретов и норм; это не стихия, внезапно вырывшаяся наружу, а доктринально подготовленная и обоснованная практика. С ней не сладить одними запретами, она должна бьпь развенчана на языке ценностей: человека ХХ в. необходимо переубедить. Особую трудность в этом отношении представляет классовое сектантство левого радикализма.
Фашизм принес неисчислимые бедствия и страдания, поставил под вопрос жизнь и целостность человечества. Но геноцид фашизма беспрецедентен только по масштабам; практика фашизма банальна, если иметь в виду тот факт, что геноцид, направленный против других народов, сопутствует всей человеческой истории.
Совсем другое дело — классовый геноцид большевизма, направленный против собственного народа. Опыт социалистического строительства показывает, что война с «кучкой эксплуататоров» 'перерастала в войну против «непролетарского большинства», самоистребление народа. При этом физическому истреблению сопутствует духовная опаснейшая деформация, «порча» человеческой личности.
Дело в том, что большинство институтов и форм, выработанных человечеством, регулирует отношения людей внутри общества. Развязанные в ходе классовых гражданских войн ненависть, геноцид прошлись по социальным институтам, разрушая или по меньшей мере опасным расшатывая вековые социальные нормы. Объявив общечеловеческую, внеклассовую мораль «сладенькой побасенкой» лакеев буржуазии, подчинив ее классовому, а затем государственному интересу, большевизм разрушил самое главное в ней универсализм. Государство «диктатуры пролетариата» избавило подданных от такого внутреннего барометра нравственности, как совесть, превратив мораль в категорию административно-командной системы: морально все, что валено, дозволено властью.
Особое значение имело доктринальное обоснование присвоения нравственности «государством нового типа». Марксизм, зачислив культуру и нравственность в разряд надстройки, лишил их автономного, самоценного, самодовлеющего характера. Мефистофельская проницательность «великого учения» была направлена на то, чтобы развенчать всеобщность этих столпов человеческой духовности, показать, что в их основе изначально лежит корыстный классовый интерес, что их пафос есть превращенная, сублимированная форма чего-то более подлинного и реального, нежели они сами.
Проблему человека нельзя решать, не ставя вопрос о смысле жизни и деятельности, заведомо превосходящем не только индивидуальные цели, но и те, которые ставит перед ним главный экспроприатор его души — государство. Культура и нравственность, как и религия, должны быть отделены от государства, но не в том смысле, какой имеют в виду сторонники объявления их частным делом, стоящим ниже государственного интереса, а в том, какой предусмотрен кодексом мировых религий, поставивших их выше интересов и целей национального государства.
Вопрос о человеке — это вопрос о его всеобщности, о эмпиричности, о социологичности. Сегодняшний «пост социологический» человек знает, что категорические императивы нравственности и духовности стоят выше классовых и государственных целей, т.е. выше того, что разделяет людей, посягает на универсализм. Горе тем, кто видит в политике последнюю реальность, конечный смысл и критерий деятельности. Подмена высшего низшим, относительным, универсального групповым есть расхищение бытия и времени, отпущенного человеку и человечеству.
Универсализм, таким образом, базируется на презумпциях единого социального пространства и длительного исторического времени.
Последние годы покушения на универсалистский принцип все чаще совершаются со стороны правых и «новых правых». Новая правая культурологи говорит не только о «плюрализме цивилизации», но и о «конфликте цивилизаций». Одно дело, если при этом имеются в виду сохранение культурного разнообразия мира и уважение культурной специфики миров, регионов, другое — если при этом ставится под сомнение принцип равного достоинства людей и единства исторических судеб человечества.
Новые правые экономисты (чикагская школа в США, «новые экономисты» во Франции) со своей стороны делят человечество на адаптированное к рыночной среде меньшинство («золотой миллиарды) и неадаптированное большинство, удел которого — маргинализации.
Это новый социал-дарвинизм, насаждающий сомнительные принципы «естественного отбора» в современном обществе, чреват возвратом к архаичным до демократическим практикам и даже к мировой гражданской войне между богатым и бедным полюсами человечества.
Долг политической антропологии — показать, что человечество может осуществить искомый идеал стабильного развития лишь при условии признания равного права всех народов на достойное будущее и признание неразрывности исторических судеб вида homo sapiens. Этот гуманистический глобализм как принцип политической антропологии ныне противостоит глобализм новых социал- дарвинистов, которые видят в глобальном обществе «без границ и протекционистских барьеров» среду, где ничто не препятствует сильным вытеснить слабых.
Принцип свободы. В рамках социалистического подхода основной проблемой выступает выявление механизмов влияния общества на личность. Социалистический разум не успокоится до тех пор, пока от человека не останется ничего, кроме социально-представительских функций, пока он не предстанет в качестве объективной экономической необходимости, классового интереса или социального заказа.
Антропологический подход ставит перед собой прямо противоположную задачу — представить человека как носителя иначе возможного, обьективно не предопределенного, альтернативного. Человек не только представляет, но и против оставляет, через его волю, фантазию, воображение в порядок бытия вклинивается момент вариативности, свободы.
Но велико искушение упростить проблему свободы, представив ее в рамках механической картины мира. Начиная с ХХ в. люмпенизированные массы населения, выбитые из колеи индустриализацией, все чаще примеряли на себя принципы «демократии равенства». В этом пункте произошло соединение механико-детерминистской доктрины старого рационализма с движением социального равенства. Дело в том, что мир равенства — это линейный мир, лишенный тайны, качественной прерывности, здесь, как в застенке Оруэлла, не бывает тени — один всепроникающий хирургический свет. Диалог с идеологией равенства становится содержательным, когда имеешь дело не с ее вульгарно-гедонистическими, перерос определительными проявлениями, но и с респектабельными, вроде трудовой теории стоимости и прибавочной стоимости.
Вспомним, чего не мог простить Сальери Моцарту. Сальери не сторонник преждевременной коммунистической уравнительности; он, скорее, близок к социалистическому требованию «вознаграждения по труду», готов легитимировать неравенство — в той мере, в какой оно обусловлено неодинаковостью трудового вклада. Феномен Моцарта потрясает вселенную Сальери тем, что вносит в нее чудо гения, нарушающего принцип механического соответствия между трудовым вкладом и полученным результатом. Сальери, словно марксистский политэконом, сводит в целях единства измерения сложный труд к простому. «Ремесло поставил я подножием искусству, я сделался ремесленник... звуки умертвив, Музыку я разъял как труп». И что же? Вместо рациональной предсказуемости он имеет перед собой оскорбительное для теории чудо. «О небо! Где же правота, когда священный дар, когда бессмертный гений не в награду любви горящей, самоотверженья, трудов, усердия, молений послан — а озаряет голову безумца, гуляки праздного? ..» Преступление Сальери сродни преступлению уравнительного левого радикализма, закончившего тоталитаризмом. Сначала левый радикализм требовал равенства стартовых условий, полагая, что этого достаточно для установления социального равенства. Когда же обнаруживается, что и в равных условиях разные люди получают неодинаковые результаты, поборники равенства требуют обезличить уже не обстоятельства, а самого человека. Так логика равенства влечет смерть человека. Начав с искоренения исторического наследия как повинного в неравенстве стартовых условий, поборники равенства заканчивают искоренением свободы творчества. Богатство, благополучие, свобода, сама жизнь трактуются в духе «закона сохранения энергии» — как игра с нулевой суммой: приобретения одного автоматически означают вычет у другого. Таков закон механического мира, таков и закон прибавочной стоимости, действие которого обещало доведенную до предела поляризацию богатства и нищеты...
Что неожиданного вносит свобода — творчество? Она преодолевает последние бастионы социологического натурализма всюду, в частности в экономике, демонстрируя, что основным богатством общества является творческая свобода человека. Рабы тоталитарных режимов, не покладая рук, делали муравьиную работу, но воздвигнутые ими монументы — каналы и дамбы, БАМЫ и повороты рек находятся по ту сторону и мира богатства, и мира красоты.
С чего начинается антропологический подход в политике? С Искусства давать «объективно возникающим проблемам» имена, идентифицировать их путем соотнесения с социальным субъектом, судьбу и статус которого они затрагивают. В теории организаций давно доказано, что проблема не решается до тех пор, пока она анонимна — не представлена «группой давления», способной влиять на принимаемые решения. Чем больше в гражданском обществе автономно действующих субъектов, тем больший круг проблем оно способно охватить своим вниманием, тем успешнее раз овеществляется мир, обретая человеческое лицо.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЛИДЕРСТВО
Тот, кто обладает хоризмой и способен применить правильные средства, сильнее Бога и может заставить подчиниться своей воле.
М Веер
7.1. Политический лидерство как призвание и профессия
Лидерство существует во всех сферах общественной жизни — в бизнесе, науке, искусстве, семье и школе. Открыв словарь, мы можем прочесть, что лидер (от англ. leader — ведущий, руководитель) — это лицо, способное воздействовать на других в целях организации какой-то совместной деятельности. Но особенно ярко лидерство проявляется в сфере политики. Политический лидер- это не просто организатор политических действий и движений, это человек, способный изменить ход политической истории, определить направление политических процессов, обозначить перспективные политические цели.
Известный французский писатель Р. Роллан создал театральную эпопею на темы Французской революции — цикл из восьми пьес о выдающихся политических лидерах революционной Франции— Робеспьере, Дантоне, Бабёфе, Сен-Жюсте. Яркое художественное воображение писателя воссоздало живые образы политиков-трибунов, позволив нам глубоко проникнуть в психологию политического лидерства. Наиболее сильное впечатление оставляет автопортрет Дантона, который Р. Роллан воспроизводит в одноименной пьесе устами своего героя:
Дантон не отрекается — он временно выходит из боя, но он всегда готов вернуться. Будь спокоен: я один сильнее их всех. Такие люди, как я, не боятся забвения: когда они умолкают хотя бы на миг, в мире тотчас же образуется страшная пустота и никто не в силах ее заполнить... Я их всех расшвыряю! Я привык биться с чудищами. В детстве я любил дразнить быков. Мой приплюснутый нос, рассеченная губа, вся моя рожа — вот память об их окровавленных рогах. Как-то раз в поле я с громким криком бросился на полудиких кабанов, и они мне пропороли живот. Так мне ли бояться...?
М. Вебер в своей классической работе «Политика как призвание и профессия» (1919) поставил вопрос о политическом лидерстве в этическом плане: каким надо быть человеку, чтобы ему было позволительно приложить руку к движению истории? Главными качествами политического лидера должны быть: страсть, чувство ответственности и глазомер. Страстная ориентация на существо политического дела, страстная самоотдача делу, тому богу или демону, который этим делом повелевает, — вот первый закон лидерства. Но одной только страсти недостаточно. Она не сделает вас политическим лидером, если страстное служение не будет ответственным. Ответственность — «путеводная звезда» лидерства. Но решающее психологическое качество, благодаря которому и соединяются воедино страсть и ответственность, — это глазомер.
Вебер утверждал, что глазомер лидера — это «способность с внутренней собранностью и спокойствием поддаться воздействию реальностей, иными словами, требуется дистанция по отношению
Отсутствие дистанции — один из смертных грехов политика, ибо проблема в том и состоит, чтобы «втиснуть» в одну и ту же душу и жаркую страсть, и холодный глазомер.
М. Вебер писал: Политика есть мощное бурение твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером... Лишь тот, кто уверен, что он не дрогнет, если, с его точки зрения, мир окажется слишком глупым или слишком подлым для того, что он хочет ему предложить; лишь тот, кто вопреки всему способен сказать «и все-таки!», — лишь тот имеет профессиональное призвание к политике.
Можно заниматься политикой, т.е. стремиться влиять на распределение власти между политическими образованиями и внутри их, как в качестве политика «по случаю», так и в качестве политика, для которого это побочная или основная профессия, точно так же как и при хозяйственной деятельности. Политиками «по случаю» являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например рукоплещем или протестуем на поэтическом собрании, произносим политическую речь. У многих людей подобными действиями и ограничиваешься их отношение. Политиками «по совместительству» являются в наши дни, например, все те доверенные лица и правление партийно-политических союзов, которые — по общему правилу занимаются этой деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них первостепенным делом жизни ни в материальном, ни в духовном отношении.
М. Вебер подчеркивал, что есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить для политики, либо жить за счет политики и политикой. Данная противоположность отнюдь не исключительная. Напротив, обычно, по меньшей мере духовно, но чаще всего и материально, делают то и другое. тот, кто живет для политики, в каком-то внутреннем смысле творит «свою жизнь этого» — либо он открыто наслаждается обладанием властью, которую осуществляет, либо черпает свое внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства из сознания того, что служит делу, и тем самым придает смысл своей жизни.
7.2. Основные чипы политического лидерства
М. Вебер предложил одну из первых классификаций политических лидеров, в основу которой он положил тип легитимности власти лидера.
Традиционный лидер основывает свою власть на вере в святость традиций и передает ее по наследству. Такой была власть старейшин, вождей и монархов.
Бюрократический лидер основывает свою власть на законности формальных правил и процедур избрания руководителей трех ветвей власти при республиканской системе правления. Этот тип лидерства сложился в индустриальном обществе после буржуазных революций, открывши эпоху конституционной демократии.
Харизматический лидер внушает свою власть массам благодаря исключительным личным волевым качествам. Так осуществляется «партийный вождизм», когда партийный вождь (демагог) господствует в силу преданности и доверия политических приверженцев к своей личности как таковой.
Н. Макиавелли оставил в истории политической мысли совсем иную концепцию политического лидерства. С его точки зрения, политический лидер не должен следовать заповедям морали, «отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности». Для осуществления своего господства лидер может использовать любые средства: по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла» . Убийства из-за угла, интриги, заговоры, отравления и другие коварные средства он рекомендовал широко использовать в деле завоевания и удержания власти. Именно поэтому имя Н. Макиавелли стало в политике синонимом политического коварства и аморализма. Когда говорят о макиавеллизме в политике, имеют в виду именно низкие нравственные качества политических лидеров.
Н. Макиавелли делил политических лидеров на львов и лис. Львы храбры и бесстрашны, но они могут вовремя не заметить опасности. Поэтому в политике больше преуспевают лисы: изрядные обманщики и лицемеры. Они являются в глазах людей сострадательными, верными слову, милостивыми, искренними, благочестивыми, но внутренне сохраняют способность проявлять прямо противоположные качества, если это необходимо.
Н. Макиавелли писал: Итак, из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить....
...Надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым — и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранять готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо.
В конце XIX в. немецкий философ Ф. Ницше, во многом следуя традициям макиавеллизма, создал концепцию сверхчеловека— «великого человека толпы», способного управлять людьми, используя самые низменные человеческие страсти и пороки. Не удивительно, что во время Второй мировой войны фашистские лидеры стремились опереться на философию Ф. Ницше для оправдания бесчеловечной политики «третьего рейха».
Ф. Ницше был убежден в том, что в каждом человеке прежде всего гнездится колоссальный эгоизм, который с величайшею легкостью перескакивает границы права, о чем в мелочах свидетельствует обыденная жизнь, а в крупном масштабе — каждая страница истории. По его мнению, в основе общепризнанной необходимости столь тщательно оберегаемого европейского равновесия лежит уже сознание, исповедание того факта, что человек есть хищное животное, наверняка бросающееся на слабейшего, который ему подвернется. Но к безграничному эгоизму человеческой натуры еще присоединяется более или менее существующий в каждом человеке запас ненависти, гнева, зависти, желчи и злости, накопляясь, как яд в отверстии змеиного зуба, и ожидая только случая вырваться на простор, чтобы потом свирепствовать и неистовствовать, подобно сорвавшемуся с цепи демону.
По Ф. Ницше, человек есть единственное животное, которое причиняет страдания другим без всякой дальнейшей цели, кроме этой. Другие животные никогда не делают этого иначе как для удовлетворения только голода или в пылу борьбы. Если тигра упрекают в том, что он губит больше, чем пожирает, то все-таки он душит жертву только с намерением ее сожрать, а происходит это просто от того, что, по французскому выражению, «глаза у него больше желудка». Никакое животное никогда не мучит только для того, чтобы мучить; но человек делает это — что и составляет сатанинскую черту его характера, который гораздо злее, чем просто зверский.
Ф. Ницше неустанно подчеркивал, что в сердце каждого действительно сидит дикий зверь, который только ждет случая, чтобы посвирепствовать и понеистовствовать в намерении причинить другим боль или уничтожить их, если они становятся ему поперек дороги, — это есть именно то, из чего проистекает страсть к борьбе и к войне, именно то, что задает постоянную работу своему спутнику — сознанию, которое его обуздывает и сдерживает в известных пределах.
Ф. Ницше дал политическим технологам «легкий рецепт» производства «великого человека толпы». Он советовал, что при всяких условиях нужно доставлять толпе то, что ей весьма приятно, или сначала «вбить ей в голову», что то или иное было бы приятно, и затем дать ей это. Но ни в коем случае не сразу; наоборот, следует завоевывать это с величайшим напряжением или делать вид, что завоевываешь. Толпа должна иметь впечатление, что перед ней могучая и даже непобедимая сила воли; или по крайней мере должно казаться, что такая сила существует. Сильной волей восхищается всякий, потому что ни у кого ее нет, и всякий говорит себе, что, если бы он обладал ею, для нее и для его эгоизма не было бы границ. И если обнаруживается, что такая сильная воля осуществляет что-либо весьма приятное толпе, вместо того чтобы прислушиваться к желаниям своей алчности, то этим еще более восхищаются и с этим поздравляют себя. В остальном такой человек должен иметь все качества толпы: тогда она тем не менее будет стыдиться перед ним, и он будет тем более популярен.
Итак, согласно Ф. Ницше, «сверхчеловек» может быть насильником, завистником, эксплуататором, интриганом, льстецом, пролазой, спесивцем — смотря по обстоятельствам.
Но одновременно в политической науке возникает другая концепция политического лидерства, которая обращается к лучшим сторонам человеческой души, призывает к любви, миротворчеству и ненасилию. Наиболее ярким воплощением такого типа лидерства стал индийский политический деятель М. Ганди.
Первый президент Индии Д. Неру оставил интересный портрет Ганди в своей книге Взгляд на всемирную историю»:
...Голос Ганди отличался от других голосов. Он звучал тихо и спокойно, и тем не менее его не могли заглушить крики толпы. Он был мягким и ласковым, но в нем звенела сталь. Он звучал вежливо, он увещевал, но в нем слышалось нечто непреклонное и угрожающее. Каждое произнесенное им слово было исполнено значения и чрезвычайной серьезности. За мирными и дружественными словами таилась сила, призыв к действию и решимость не уступать злу.
М. Ганди был убежден, что добиться политической власти лидер может... с помощью любви: «Душа пополняется знанием, в ней рождается любовь... Ненасилие — это покой, но активное ненасилие — это любовь. Мир существует движимый любовью». М. Ганди формулирует и обосновывает основные принципы «ненасильственного» политического лидерства: не сотрудничество (отказ от должностей, бойкот правительственных и иных учреждений), организация мирных демонстраций и шествий и гражданское неповиновение — неподчинение законам колониальной администрации. Его «ненасильственное» лидерство было направлено против кровопролития, за разрешение всех конфликтов путем арбитража.
Среди современный концепций политического лидерства, в6зникших во второй половине ХХ в., можно выделить несколько наиболее популярных. Американский политолог Р. Такер выделяет три основных типа лидерства: консерваторов, реформаторов и революционеров.
Консерваторы стремятся сохранить в обществе статус-кво, все свои программы они направляют на обоснование необходимости сохранения существующего политического строя (М. Тэтчер и Л.И. Брежнев).
Ре ф о р мат о р ы используют мирную тактику постепенных последовательных политических приемов: либо тактику убеждения масс, либо верят в силу слова и стремятся активно влиять на формирование общественного мнения (Мартин Лютер Кинг и Петр I)
Революционеры признают лишь одно средство изменения общества — радикальное политическое переустройство или революцию. Они используют не только мирные, но и насильственные политические средства борьбы (В.И. Ленин).
Другой современный американский политолог М. Дж. Харманы создает собирательные образы политических лидеров.
З н а м е н о с е ц имеет собственный взгляд на политику, хорошо представляет ее цель и средства ее достижения. Этот тип лидеров стремится прежде всего изменить политическую систему (М. Ганди, В. Ленин).
Служитель прежде всего выражает интересы своего окружения, действует от имени своих соратников (Л. Брежнев, К. Черненко).
Торговец отличается способностью убеждать людей и вовлекать их в осуществление своих мероприятий (Б. Ельцин, Л. Кучма).
Пожарный характеризуется быстрой реакцией на политические требования времени и предлагает эффективные действия в экстремальной обстановке (Петр I, В. Ленин).
Что же делает политический лидер в интересах общества? Что входит в сферу его деятельности и какие он выполняет задачи? Лидер объединяет людей со сходными политическими взглядами в единое политическое движение, партию или общественно-политическую организацию. Он определяет цели и программы политического развития, а также формы и методы политической борьбы за их осуществление. Координируя деятельность «своей» политической группы или партии, лидер представляет ее интересы вовне — в диалоге с другими политическими движениями или организациями.
Выполнение лидерских функций зависит от совокупности качеств, составляющих имидж (образ) лидера. При этом имидж формируется типом лидерской роли (спаситель, мессия, мученик), стилем поведения (демократический, авторитарный, либеральный), а также теми идеями, которые лидер озвучивает с политической трибуны. Возникло целое новое направление в политической науке — имиджелогия, которое стремится разработать научные пути формирования политического имиджа лидера. В современной политической жизни к формированию имиджа политических лидеров подключены не только специалисты-имиджмейкеры, но и все СМИ, весь арсенал современной аудио- и видеотехники.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛИТА
Элита — лица, обладающие интеллектуальным и
моральным превосходством над массой,
безотносительно к своему статусу.
Ж Беден
8.1. Политическая элита и ее роль в обществе
Разделение общества на управляющих и управляемых характеризует все этапы политической истории. Уже античные философы, Платон и Аристотель, говорили о правлении лучших — аристократии. Аристотель писал: «Сущность аристократического строя заключается, по-видимому в том, что при нем почетные права распределяются в соответствии с добродетелью, ведь основой аристократии является добродетель...».
Великий оратор древности Цицерон со свойственным ему красноречием нарисовал во многом идеальный образ античной аристократии. В его трудах можно найти наиболее полную характеристику класса управляющих — «благородных мужей» античности.
Он писал: И в самом деле, откуда возникло понятие о долге и как была создана религия? Откуда появилось право народов и даже наше право, называемое гражданским, откуда правосудие, верность, справедливость? Откуда добросовестность, воздержанность, отвращение к позорным поступкам, стремление к похвалам и почету? Откуда стойкость в трудах и опасностях? Да ведь все это исходит от тех людей, которые, когда это благодаря философским учениям сложилось, обычаями подтвердили одно, другое укрепили законом.
Античные философы были убеждены: природа наделила лучших людей столь высоким стремлением поступать доблестно и столь великой склонностью служить общему благу, что сила эта одержала верх над всеми соблазнами наслаждений и досуга аристократии. Ни в период античности, ни в эпоху средневековья понятия «элита» не существовало, но использовался термин «аристократия», под которым понималось благородство происхождения, старинная доблесть и богатство. Только в XIX в. термин «элита» получает широкое распространение в общественных науках. В политическую науку это понятие ввел известный итальянский социолог В. Парето.
Если мы откроем толковый словарь, то прочтем, что элита (от лат. eligen; — отбирать и фр. halite — избранное, лучшее, отборное)— группа людей, имеющих высокое положение в обществе, обладающих престижем, властью, авторитетом. Однако В. Парето считал, что элита — это «класс» тех, кто имеет наиболее высокие индексы в своей сфере деятельности. Он исходил из того, что в каждой сфере человеческой деятельности каждому индивиду можно присвоить индекс его способностей, подобно экзаменационным оценкам. Например, самому лучшему специалисту дается индекс 10, такому, которому не удается получить ни одного клиента, — 1 и, наконец, кретину — 0. Тому, кто сумел нажить миллионы (согласно В. Парето, неважно, честно или нечестно), — 10, зарабатывающему тысячи лир — 6, тому, кто едва не умирает от голода, — 1, а находящемуся в приюте нищих — 0. Женщине, занимающейся политикой, сумевшей снискать доверие влиятельного лица и участвующей в его управлении общественными делами, как, например, Аспазии при Перикле, Ментенон при Людовике XIV, Помпадур при Людовике XV, В. Парето давал высокий индекс, например 8 или 9; потаскухе, удовлетворяющей лишь чувственность подобных людей и не оказывающей никакого влияния на управление, ставил 0. Ловкому жулику, обманывающему людей и не подпадающему при этом под действие уголовного кодекса, ставил 8, 9 и 10, в зависимости от числа простофиль, которых он заманил в свои сети, и количества вытянутых из них денег; нищему воришке, укравшему один столовый прибор у трактирщика и к тому же позволившему карабинерам схватить себя, присваивал индекс 1. Такому поэту, как Кардуччи, — 8 или 9, в зависимости от вкусов; рифмоплету, декламация стихов которого обращает людей в бегство, ставил О. И так далее, для всех сфер деятельности человека. Обратим внимание на то, что у В. Парето речь идет о фактическом, а не о потенциальном состоянии. Если на экзамене по английскому языку кто-нибудь скажет: «Если бы я захотел, я смог бы отлично знать английский; я его не знаю, поскольку не хотел: его учить», — то экзаменатор ответит: «Мне совершенно не важно, почему вы его не знаете, вы его не знаете, и я вам ставлю 0». Подобным образом тому, кто сказал бы: «Этот человек не ворует не потому, что он не смог бы, но потому, что он порядочный»,—, мы бы ответили: «Очень хорошо, мы воздаем ему хвалу, но как; вору мы ставим ему ».
Таким образом, согласно В. Парето, можно составить класс тех, кто имеет наиболее высокие индексы в своей сфере деятельности, который он называл «избранным классом», элитой (elite), подразумевая, что граница, отделяющая ее от остального населения, не является и не может являться точной, подобно тому как неточна граница между юностью и зрелым возрастом, что, однако, не означает, что бесполезно рассматривать эти различия.
Г. Моска с других позиций подходил к понятию «элита», он видел в ней прежде всего «политический класс». Он считал элиту наиболее активными в политическом отношении людьми, ориентированными на власть, организованным меньшинством общества. По его мнению, во всех обществах (начиная со слаборазвитых или с трудом достигших основ цивилизации вплоть до наиболее развитых и могущественных) существуют два класса людей — класс правящих и класс управляемых. Первый, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть и наслаждается теми преимуществами, которые дает власть, в то время как второй, более многочисленный класс управляется и контролируется первым в форме, которая в настоящее время более или менее законна, более или менее произвольна и насильственна и обеспечивает первому классу, по крайней мере внешне, материальные средства существования и все необходимое для жизнедеятельности политическою организма.
В реальной жизни мы все признаем существование этого правящего класса, или «политического класса», как писал Г. Москва. В любой стране, как бы то ни было, управление общественными делами находится в руках меньшинства влиятельных людей, с управлением которых, осознанно или нет, считается большинство.
8.2. Типы политических элит и проблема ротации
В обществе выделяются духовная, экономическая, военная, интеллектуальная и бизнес-элита. Политическая элита среди них отличается тем, что концентрирует в своих руках политическую власть, управляет обществом, принимая стратегически важные решения.
Как происходит отбор (рекрутирование) политической элиты в обществе? В формировании элиты обычно выделяют три принципа отбора: крови (аристократия рождения и ранга); по принципу владения (имущественная и денежная аристократия); по достигнутому успеху (аристократия ума и таланта).
Элиты могут бьпь открытыми и закрытыми, при этом имеется в виду прежде всего процесс притока в элитные ряды выходцев из других социальных слоев. Политическую элиту называют открытой, если доступ в ее круг открыт для представителей различных слоев общества. Эта тенденция характерна для демократических стран. Благодаря открытой элите на самый верх политической системы попадают люди способные, волевые, с высокими профессиональными качествами. Это способствует укреплению политической власти в обществе.
Закрытой элита является в том случае, когда она самовоспроизводится на основе очень узкой социальной базы. Такая тенденция характерна для государств с тоталитарными и авторитарными режимами. Застой приводит к нарастанию кризисных процессов в обществе, в результате чего замкнутая элита утрачивает возможность эффективно управлять обществом.
Однако прямой зависимости между типом политического режима и системой открытости политической элиты не существует. Вспомним советскую историю: в 30-е годы СССР был тоталитарным государством, но процесс рекрутирование элиты носил открытый характер — рабоче-крестьянское происхождение особенно ценилось в среде советских комиссаров, которые гордились тем, что пришли во власть «от сохи» или «от станка». Напротив, изучение элитообразования в США показало, что, несмотря на демократический политический режим, система рекрутирование американской политической элиты «является незначительно открытой для тех, кто имеет низкий социальный статус».
Какие существуют способы и пути продвижения к вершинам политической иерархии? Практически во всех странах мира система образования является важным каналом продвижения к вершинам политической карьеры.
Во Франции поступление в Национальную школу администрации является гарантией успешной политической или государственной карьеры. В Великобритании так называемые публичные школы (public school) — Итон, Винчестер, Регби, Xappoy — являются основными центрами подготовки политической элиты. Известно, что из стен одного только Итона вышло 18 премьер-министров! Во многих исламских странах церковь является важным институтом, влияющим на формирование карьеры политических лидеров. Религиозные лидеры исламских стран часто становятся влиятельными политиками. Всему миру известно имя бывшего религиозного лидера Ирана Аятоллы Хомейни. В странах Латинской Америки достаточно часто началом успешной политической карьеры становится служба в армии. В Бразилии, Перу, Аргентине именно военные составляют основу политической элиты общества. Работа в системе государственного управления имеет серьезное значение для начала политической карьеры в Германии, Японии и России. Для нашей страны и в дореволюционный период, и сегодня работа на государственной службе является важным рычагом вхождения в политическую элиту общества.
Какова структура современной политической элиты? Современный индийский политолог П. Баран выделяет следующие группы в составе политической элиты.
Высшая элита — это люди, занимающие стратегические политические посты: в правительстве, партиях и профсоюзах. Они принимают наиболее важные политические решения.
Средняя и та формируется прежде всего из наиболее влиятельных выборных допущенных лиц: парламентариев, депутатов, губернаторов, мэров. Как правило, это 5% верхушки законодатель ной, исполнительной и судебной властей в стране.
Административная элита состоит из высшего слоя государственных служащих, занимающих ключевые позиции в административном аппарате.
В. Парето создал теорию циркуляции (движения) элит. Под циркуляцией он понимал процесс перехода людей из политической элиты в не элиту и обратно. Процесс циркуляции элит имеет важное значение для равновесия всего общества. Например, страна, всегда жившая в мире, не нуждается, чтобы в правящий класс (элиту) входило большое число военных. Но если эта страна подвергается военному нападению, вступает в длительную войну, политическая элита испытывает потребность в притоке большого числа военных специалистов. Если этого не происходит, общество может погибнуть, так как элита не справится с управлением в условиях военных действий.
В. Парето был убежден, что политическая элита должна заботиться о поддержании равновесия в обществе. Правящий класс должен восстанавливаться не только численно, но, что более важно, и качественно: благодаря энергии лучших выходцев из низших классов и с помощью освобождения от наиболее деградировавших собственных слоев. Если один из этих процессов циркуляции элит прекратится, общество придет в упадок. Это мощная причина нарушения равновесия: накопление высших элементов в низших массах и, напротив, низших элементов в высших классах.
Г. Моска в книге «Правящий класс» также отмечал, что главная опасность для элиты — ее стремление превратиться в наследственную, закрытую группу, что непременно ведет к ее вырождению. Г. Москва утверждал, что идеалом является формирование элиты на основе не богатства и родовитости, а на основе способностей, образования и заслуг.
Эту точку зрения разделял и известный русский философ И.А. Ильин, который подчеркивал, что демократия заслуживает поддержки только тогда, когда выдвигает наверх — в политическую элиту — лучших людей: искренних патриотов, государственно мыслящих людей чести и ответственности, умных, волевых, opгaнизационно даровитых, дальнозорких и образованных.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
Культура — это тоненькая яблочная
кожура над раскаленным хаосом.
Ф. Ницше
9.1. Политическая культура как цивилизационный феномен
О чем прежде всего мы вспоминаем; когда произносим слово «политическая культура»? О красных днях календаря, которыми отмечены главные политические праздники, о гербе, гимне и флаге, о праздничном салюте и торжественном параде войск... Несомненно, все это относится к политической культуре, и не только в праздники, но и в будни, политическая культура буквально пронизывает нашу повседневную жизнь, определяя политическое поведение людей, формируя их эмоциональные реакции в ответ на политические события. Политическая культура имеет ярко выраженную цивилизационную специфику, поскольку формируется и развивается в лоне общей культуры цивилизации.
Политологи считают, что политическая культура — это система исторически сложившихся политических традиций, убеждений, ценностей, идей и установок практического политического поведения, обеспечивающая воспроизводство политической жизни общества на основе преемственности. Политическая культура выполняет в обществе целый ряд важных функций: когнитивную (накапливает политические знания), эмоциональную (формирует политические чувства), оценочную (политические ценности и идеалы лежат в основе политических оценок), регулятивную (регулирует политическое поведение), коммуникативную (культура лежит в основе политического общения), интегративную (объединяет людей через систему ценностей).
Сегодня трудно представить себе политический словарь без этого термина, однако в политической науке он появился достаточно поздно, в 50-е годы ХХ в., благодаря работам американских политологов Г. Алмонда и С. Вербы. При сравнении политических культур разных цивилизаций серьезную проблему представляет создание таких общих моделей, которые позволили бы проводить сравнения и интерпретацию, не внося опасных упрощений в сложную структуру цивилизационные феноменов. До последнего времени западные политологи предпочитали выстраивать иерархию мировых политических культур, ставя западную (особенно часто американскую) модель на первое место в качестве мирового эталона и даже общечеловеческой перспективы. Например, Г. Алмонд и С. Верба выделили четыре основных типа политической культуры:
• англо-американскую (основные черты — светский, прагматический характер; понимание политики как процесса становления интересов, которые всегда можно примирить; общенациональный консенсус по поводу основополагающих
4 ценностей, что придает культуре выраженную гомогенность; тяготение электората к политическому центру; линейный характер политического времени);
• континентально-европейскую (основные черты — поляризованный политический спектр, ценностно-ориентированный электорат, циклический, прерывистый характер политического времени, сочетание гетерогенных начал в политике);
• авторитарно-патриархальную (основные черты — в политике воспроизводится патриархальный архетип «большой семьи» во главе с «царем-батюшкой», высоко традиционный характер, ценностная ориентация);
• тоталитарную (основные черты — ключевой метафорой в политике является «механизм» и идеал специфической «рациональности», при котором человеческое действие уподобляется автомату; полный (тотальный) политический контроль над всеми сторонами жизни общества; использование насилия в качестве инструмента политического регулирования).
Введение в мир политических культур всеобщего эталона подразумевает культурный редукционизма, сведение всего культурного многообразия к единому шаблону, что обедняет политическое будущее человечества. Начиная с 80-х годов в современной политологии начинает укрепляться концепция неиерархичности политических культур, признание само ценности политического разнообразия мира. Современный опыт развития Японии, Китая Южной Кореи, Гонконга и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона (ATP) свидетельствует о том, что формы западной политической культуры не являются, неизбежным следствием перехода высоко современному обществу. Напротив, западный индивидуализм, введение светского образования, признание особой роли средних классов, защита «прав человека» и множество других особенностей, которые неотделимы от уклада жизни и культурных традиций северо-западной Европы и США, следует рассматривать как одну из возможных альтернатив перехода к постиндустриальному обществу, но не обязательно как более совершенную или более нравственную.
В различных политических культурах сходные результаты могут достигаться разными способами. При этом каждая культура разрабатывает свою концепцию определенной согласованности между «правилами игры» и политическими действиями, с одной стороны, и тем, что ожидает от них народ, что он признает легитимным,— с другой.
В современной политологии утвердилась классификация политических культур по цивилизационному признаку — в соответствии с типом той цивилизации, к которой принадлежит данный народ и страна. Поэтому обычно в современном мире выделяют пять основных типов политических культур: конфуцианско-буддийскую, индо-буддийскую, исламскую, западную и православно-славянскую.