ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ

 

Лекция 1 ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ ПСИХОЛОГИИ

 

На протяжении веков человек является предметом изучения многих и многих поколений ученых. Человечество познает собственную историю, происхождение, биологическую природу, языки и обычаи, и в этом познании психологии принадлежит совершенно особое место. Еще древний мудрец сказал, что нет для человека интереснее объекта, чем другой человек, и он не ошибся. В основе развития психологии лежит постоянно усиливающийся интерес к природе человеческого бытия, условиям его развития и формирования в человеческом обществе, особенностям его взаимодействия с другими людьми. В настоящее время невозможно осуществление многих видов деятельности на производстве, в науке, медицине, искусстве, преподавании, и спорте без знания и понимания психологических закономерностей. Система научных знаний о законах развития человека, его потенциальных возможностях необходима для всего общественного развития. Однако человек является объектом комплексного исследования средствами различных наук, каждая из которых имеет свой специфический круг проблем. При исследовании социальных процессов гуманитарными науками возникает необходимость в учете психологических факторов. Но каждая наука отличается от другой особенностями своего предмета. Еще С. Л. Рубинштейн в книге «Основы общей психологии 1940» писал: «Специфический круг явлений, который изучает психология, выделяется отчетливо и ясно — это наши восприятия, чувства, мысли, стремления, намерения, желания и т.п., - т.е. все то, что составляет внутреннее содержание нашей жизни и что в качестве переживания как будто непосредственно нам дано...». Первая характерная особенность   психического — принадлежность индивиду непосредственных собственных переживаний — проявляется лишь в непосредственном ощущении и никаким иным способом не приобретается, такого описания, как бы ярко и красочно оно не было, слепой не познает красочности мира, а глухой — музыкально­сти его звучаний без непосредственного их восприятия: ника­кой психологический трактат не заменит человеку, самому не испытавшему любви, всей гаммы этого чувства, не передает ув­лечения борьбы и радости творчества, словом, всего, что чело­век может пережить только сам.

Трудность выделения особенностей психологии как науки состоит в том, что они издавна осознавались человеческим умом как из ряда вон выходящие явления. Совершенно очевидно, что восприятие какого-либо реального предмета в корне отли­чается от самого предмета. В качестве примера можно назвать глубоко укоренившиеся представления о душе как особом су­ществе, отдельном от тела. Еще первобытный человек знал, что люди и животные умирают, что человек видит сны. В этой свя­зи и возникло верование, что человек состоит из двух частей: осязаемой, т.е. тела, и неосязаемой, т.е. души; пока человек жив, его душа находится в теле, а когда она покидает тело — человек умирает. Когда же человек спит, душа покидает тело на время и переносится в какое-либо другое место. Таким обра­зом, задолго до того, как психические процессы, свойства, со­стояния стали предметом научного анализа, накапливалось жи­тейское психологическое знание людей друг о друге.

Определенное представление о психике дает человеку и его личный жизненный опыт. Житейские психологические сведе­ния, почерпнутые из общественного и личного опыта, образу­ют донаучные психологические знания, обусловленные необ­ходимостью понимать другого человека в процессе совместного труда, совместной жизни, правильно реагировать на его Дейст­вия и поступки. Эти довольно обширные знания могут способ­ствовать ориентировке в поведении окружающих людей, могут быть правильными. Но в целом они лишены систематичности, глубины, доказательности, мы усваиваем их не только благода­ря собственному опыту, но и из художественной литературы, пословиц, поговорок, сказок, легенд, притч. Именно в них за­ключены истоки почти всех психологических теорий и отрас­лей современной психологии.

Что же представляет собой психология как наука? Что вхо­дит в предмет ее научного знания? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Чтобы ответить на него, необходимо обратиться к истории психологической науки, к воп­росу о том, как на каждом этапе ее развития трансформирова­лось представление о предмете научного знания в психологии. Психология и очень старая и совсем молодая наука. Имея ты­сячелетнее прошлое, она тем не менее вся еще в будущем. Ее существование как самостоятельной научной дисциплины едва насчитывает столетие, но основная проблематика занимает фи­лософскую мысль с тех пор, как существует философия.

Известный психолог конца XIX — начала XX вв. Г.Эббингауз сумел сказать о психологии очень кратко и точно — у психо­логии огромная предыстория и очень короткая история. Под историей имеется в виду тот период в изучении психики, кото­рый ознаменовался отходом от философии, сближением с есте­ственными науками и организацией собственного эксперимен­тального метода. Это произошло в последней четверти XIX в., однако истоки психологии теряются в глубине веков.

Само название предмета в переводе с древнегреческого означает, что психология — наука о душе (психе — «душа», логос — «наука»). Согласно очень распространенному пред­ставлению, первые психологические воззрения связаны с ре­лигиозными представлениями. В действительности же, как свидетельствует подлинная история науки, уже ранние пред­ставления древних греческих философов возникают в про­цессе практического познания человека в тесной связи с на­коплением первых знаний и развиваются в борьбе зарожда­ющейся научной мысли против религии с ее мифологиче­скими представлениями о мире вообще, о душе — в частности изучение, объяснение души и является первым этапом в становлении предмета психологии. Итак, впервые психо­логия определялась как наука о душе. Но ответить на воп­рос, что такое душа, оказалось не так-то просто. В разные исторические эпохи ученые вкладывали различное содержа­ние в это слово. Становление и развитие научных взглядов на сущность психики всегда было связано с решением ос­новного вопроса философии — соотношения материи и со­знания, материальной и духовной субстанции.

Именно вокруг решения этого вопроса и возникло два диа­метрально противоположных философских направления: идеа­листическое и материалистическое. Представители идеалисти­ческой философии рассматривали психику как нечто первич­ное, существующее самостоятельно, независимо от материи. Ма­териалистическое понимание психики выражается в том, что психика рассматривается как явление вторичное, производное от материи.

Представители идеалистической философии признают суще­ствование особого духовного начала, не зависимого от мате­рии, они рассматривают психическую деятельность как прояв­ление материальной, бесплотной и бессмертной души. А все материальные вещи и процессы толкуют лишь как наши ощу­щения и представления или же как некоторое загадочное обна­ружение какого-то «абсолютного духа», «мировой воли», «идеи».

Идеализм зародился, когда люди, не имея правильных пред­ставлений о строении и функциях тела, думали, что психиче­ские явления представляют собой деятельность особого, сверхъ­естественного существа — души и духа, который якобы вселя­ется в человека в момент рождения и покидает его в момент сна и смерти. Первоначально душа представлялась в виде осо­бого тонкого тела или существа, живущего в разных органах. Когда появилась религия, то душа стала пониматься как свое­образный двойник тела, как бестелесная и бессмертная духов­ная сущность, связанная с каким-то «потусторонним миром», где она обитает вечно, покидая человека. На этой основе и воз­никли различные идеалистические системы философии, утвер­ждающие, что идеи, дух, сознание являются первичными, на­чалом всего существующего, а природа, материя — вторичны­ми, производными от духа, идей, сознания.

Материалистический подход к пониманию психики чело­века был на многие века оттеснен идеалистической филосо­фией, которая рассматривала психику человека как проявле­ние его духовной жизни, считая, что она не подчиняется тем же законам, что и вся материальная природа. И какие бы метаморфозы не претерпевали представления о душе, незыб­лемым оставалось убеждение в том, что она является движу­щим началом жизнедеятельности. Только в XVII в. Рене Де­карт начал новую эпоху в развитии психологических знаний. Он показал, что не только работа внутренних органов, но и поведение организма — его взаимодействие с другими внеш­ними телами — не нуждаются в душе. Особенно большое влияние его идеи оказали на дальнейшую судьбу психологи­ческой науки.  Декарт ввел одновременно два понятия: ре­флекс и сознание. Но в своем учении он резко противопо­ставляет душу и тело. Он утверждает, что существуют две независимые друг от друга субстанции — материя и дух. По­этому в истории психологии это учение получило название «дуализм» (от лат. dualis — «двойственный»). С точки зрения дуалистов психическое не является функцией мозга, его про­дуктом, а существует как бы само по себе, вне мозга, никак не завися от него. В философии это направление получило название объективного идеализма.

На почве дуалистических учений в психологии XIX в. полу­чила широкое распространение идеалистическая теория так на­зываемого психофизического параллелизма (т.е. утверждающая, что психическое и физическое существуют параллельно: неза­висимо друг от друга, но совместно). Основные представители этого направления в психологии — Вундт, Эббингауз, Спенсер, Рибо, Бине, Джемс и многие другие.

Примерно с этого времени возникает и новое представление о предмете психологии. Способность думать, чувствовать, же­лать стали называть дознанием. Таким образом, психика была приравнена к сознанию на смену психологии души пришла так называемая психология сознания. Однако сознание еще долго понималось как явление особого рода, обособленное от всех других естественных процессов. Философы по-разному тракто­вали сознательную жизнь, считая ее проявлением божествен­ного разума или результатом субъективных ощущений, где они видели простейшие «элементы», из которых построено созна­ние. Однако всех философов-идеалистов объединяло общее убеждение в том, что психическая жизнь — проявление особого субъективного мира, познаваемого только в самонаблюдении и недоступного ни для объективного научного анализа, ни для причинного объяснения. Такое понимание получило очень ши­рокое распространение, а подход стал известен под названием интроспективной трактовки сознания. Согласно такой тради­ции психическое отождествляется с сознанием. В результате та­кого понимания сознание замыкалось в самом себе, что озна­чало полный отрыв психического от объективного бытия и са­мого субъекта.

Развитие психологии со времени ее оформления как само­стоятельной науки во второй половине XIX в. осуществлялось в непрерывной борьбе сменявших друг друга теорий, которые ста­вили перед собой разные цели и пользовались различными спо­собами исследования. Однако почти все теории конца XIX в. и часть теорий XX в. разрабатывались в рамках интроспективной психологии сознания. Характерным для этих теорий является ограничение предмет психологических исследований областью осознаваемых переживаний человека, рассматриваемых в от­рыве от окружающей действительности и практической деятель­ности людей. Вопрос об отношении сознания и мозга решается этими теориями преимущественно с позиций дуализма.

В рамках интроспективной психологии различие между тео­риями сводилось к разным характеристикам сознания со сторо­ны его структуры, содержания и степени активности. Одна из характеристик, как правило, выделялась в качестве ведущей. На этом основании обычно принято выделять пять разновид­ностей идеалистической психологии сознания:

— теория элементов сознания, основоположники В.Вундт и Э.Титченер, сюда же частично относится Вюрцбургская психо­логическая школа;

— психология актов сознания, связана с именем Франца Брен-гано;

— теория потока сознания, создана Уильямом Джемсом;

— гештальтпсихология — теория феноменальных полей;

— описательная психология Дильтея.

Общим для всех этих теорий является то, что на место реаль­ного человека, активно взаимодействующего с окружающим ми­ром, ставится сознание; в нем как бы растворяется действи­тельное человеческое существо. Вся деятельность сводится к активности сознания.

Основная особенность всех названных теорий заключается в характерном для них описательном подходе к психике, а не в объяснительном, хотя к этому времени в психологию уже во­шел экспериментальный метод. В 1879 г. Вундтом в Лейпциге была организована первая экспериментальная психологическая лаборатория. В психологии сознания становится возможен и эксперимент, который заключается в том, что исследователь со­здает определенные внешние условия и наблюдает, как при этом протекают процессы. Однако эти наблюдения носят специфи­ческий характер, будучи наблюдениями человека за самим со­бой, над собственными внутренними состояниями, чувствами, мыслями, получив название метода интроспекции («заглядывания внутрь»). Естественно, что такое наблюдение лишено глав­ного научного требования — объективности. В результате в начале XX в. под влиянием запросов развития научного объек­тивного знания, с одной стороны, и социально-экономических требований, с другой, — наметился кризис интроспективной психологий.

«Психология сознания» оказывалась бессильной перед мно­гими практическими задачами, обусловленными развитием капиталистического способа производства, требовавшего разработки средств, позволяющих контролировать поведение че­ловекам Это привело к тому, что во втором десятилетии XX в. возникло новое направление психологии, представи­тели которого объявили и новый предмет психологической науки — им стала не психика, не сознание, а поведение, понимаемое как совокупность извне наблюдаемых, преиму­щественно двигательных реакций человека. Это направле­ние получило название «бихевиоризм» (от англ. behaviour — «поведение»). Это уже третий этап в развитии представле­ний о предмете психологии. Основоположник бихевиоризма Дж.Уотсон видел задачу психологии в исследовании поведения живого существа, адаптирующегося к окружающей его среде. За одно лишь десятилетие бихевиоризм распространилось по всему миру и стал одним из самых влиятельных направлений психологической науки.

Итак, вначале психология — наука о душе, затем психо­логия — наука без души, и, наконец, психология — наука без сознания. Такое понимание предмета психологии очень бы­стро привело к следующему кризису. Да, наблюдая поведе­ние, мы действительно исследуем объективны факты, но та­кая объективность обманчива, ибо за каждым нашим поступ­ком, поведенческим актом стоят наши мысли, наши чувства, наши желания. И невозможно изучать поведение, не изучая мысли, чувства, побуждения.

Причина кризисов в понимании предмета психологии кро­ется в тех философских методологических позициях, на кото­рых строились названные теории. Так, психология сознания ре­шала основные вопросы о соотношении между бытием и со­знанием, между объективным и субъективным с позиций идеа­лизма. Бихевиористы решали те же проблемы с позиций вуль­гарного материализма. Для них психическое совершенно не име­ло отличий от материального. Так, неверные исходные фило­софские позиции открывали для психологии пути к определе­нию ее предмета.   

Выход из этого тупика открыла философия диалектического материализма. Диалектический материализм признает лишь одно начало всего существующего — материю, а психику, мышле­ние, сознание рассматривает как вторичное, производное от материи. Философский материализм является, следовательно, монистическим учением, материалистическим монизмом (от греч.: «монос» — один). Он основывается на данных науки и практики и по мере их развития уточняет и углубляет свои вы­воды.

С точки зрения диалектического материализма первичным яв­ляется материя; психика, сознание — это вторичное, отражение мозгом объективной действительности. В этом смысле матери­альное (предметы и явления действительности) и идеальное (от­ражение их в виде ощущений, мыслей и т.д.) противоположны друг другу. Но если иметь в виду физиологический механизм от­ражения действительности мозгом, то различение идеального и материального имеет уже не абсолютный, а относительный ха­рактер, так как ощущения, мысли, чувства и т.д. — это деятель­ность материального органа — мозга, результат превращения энер­гии внешнего раздражения в факт сознания. Психика, сознание неотделимы от деятельности мозга и не могут существовать ни­каким другим способом.

Такое понимание материи и психики, сознания полностью согласуется с исходным положением диалектического материа­лизма о материальности мира. В мире нет никакого другого начала, кроме вечно существующей материи, которая обладает различными свойствами и находится в вечном движении. При этом движение материи — это не только перемена места, но и любое её изменение. Это и развитие материи, возникновение у нее новых свойств. По определению Ф.Энгельса, «движение, в применении к материи, — это изменение вообще» [Диалектика природы. М., 1955. С. 197].

Развитие материи есть переход от низших ее форм к вы­сшим, от низших форм движения материи к высшим. Пер­воначально существовала лишь неорганическая материя, не­живая природа. На определенной ступени развития материи, в результате ее длительной, много лет продолжавшейся эво­люции возникла органическая материя, возникла новая форма движении материи, новое ее свойство — жизнь. В процессе развития материи появились растения, животные и, нако­нец, человек с его сознанием — высочайшим порождением материи.

В системе категорий диалектического материализма, на ко­торые опирается отечественная психология, основополагающее значение принадлежит категории отражения. Именно этой ка­тегорией раскрывается наиболее общая и существенная харак­теристика психики: психические явления рассматриваются как различные формы и уровни субъективного отражения объек­тивной действительности. Теория отражения в психологии вы­ступает в роли общей методологической платформы, позволяю­щей разобраться в лабиринте фактов, понятий, концепций, оп­ределить предмет психологической науки, разработать методы исследования.

В чем состоит качественная специфика психического как свойства органической материи?

Вся материя обладает свойством отражения. Являясь свойст­вом материи, функцией мозга, психика выступает как особая форма отражения, как предпосылка развития психики. Будучи специфической формой отражения, психика и возникла в про­цессе развития материи, переходя от ее одних форм движения к другим. Возникнув закономерно в ходе биологической эволю­ции, психика стала важнейшим ее фактором. Благодаря отра­жению обеспечиваются более широкие многообразные связи организма со средой.

Внутренняя психическая жизнь не существует без внешней, физической. То есть психика, сознание отражают объективную реальность, существующую вне и независимо от нее, это осоз­нанное бытие. Было бы бессмысленно говорить об отражении, если бы действительность не существовала. Всякий психиче­ский акт — это и кусок реальной действительности: не либо одно, либо другое, а и одно и другое. Своеобразие психическо-

го именно в том и заключается, что оно является и реальной стороной бытия, и его отражением.

Итак, функция психики состоит в отражении свойств и свя­зей действительности и в регулировании на этой основе пове­дения и деятельности человека. Диалектико-материалистический подход к психике показывает, что психическое — это не замк­нутый мир, начисто отрезанный от реальности и не имеющий с ней ничего общего.

Что же составляет предмет научного знания в психологии с позиции диалектического материализма, то это прежде всего конкретные факты психической жизни.(Рассмотрим простой пример. Возьмем в качестве факта психической жизни спо­собность человека накапливать индивидуальный опыт, т.е. память. Но научная психология не может ограничиться опи­санием психологического факта — его необходимо объяснить, т.е. раскрыть законы, которым эти факты, эти явления под­чиняются. Основная цель любой науки состоит в том, чтобы вскрыть объективные законы, которым подчиняются изуча­емые ею процессы и явления. Именно этой цели подчинены теоретические и экспериментальные исследования. Научное познание состоит в раскрытии существенных, не­обходимых, устойчивых, повторяющихся связей (отношений) между явлениями. Вернемся к нашему примеру. Так, память имеет свои законы функционирования. Известно, что име­ются различные виды памяти, что, например, повторение ма­териала способствует запоминанию, а хорошо проструктурированный материал запоминается легче и быстрее, чем бес­связный.

Задача выявления законов психики, раскрытие тех связей и отношений, которые можно было бы квалифицировать как за­кономерные, принадлежит в науке к числу сложнейших. Стро­го научный подход требует не только выявить объективный за­кон, но и очертить сферу его действия, а также условия, в кото­рых он лишь и может действовать. Поэтому предметом изуче­ния в психологии вместе с психологическими фактами стано­вятся психологические законы.

Но знание закономерных связей само по себе не раскрывает конкретных механизмов, посредством которых закономерность может проявиться  В задачу психологии входит наряду с психо­логическими фактами и закономерностями установление меха­низмов психической деятельности. А так как механизмы пред­полагают работу конкретных анатомо-физиологических аппа­ратов, осуществляющих тот или иной психологический процесс, то природу и действие этих механизмов психология изучает со­вместно с другими науками. Так, например, известно, что в основе долговременной и кратковременной памяти лежат различные механизмы.

Таким образом, психология — наука, изучающая факты, за­кономерности и механизмы психики.

 

Рефлекторный характер психики

 

Естествоиспытатели и врачи, изучающие анатомию челове­ка, еще в древности высказывали предположение о связи пси­хических явлений с деятельностью мозга и рассматривали пси­хические болезни как результат нарушения его деятельности, Существенной опорой этих взглядов были наблюдения над боль­ными с теми или иными нарушениями головного мозга в результате ушиба, ранения или заболевания. У таких больных, как известно, наблюдаются резкие нарушения психической де­ятельности — страдает зрение, слух, память, мышление и речь, нарушаются произвольные движения и т.д. Однако установле­ние связи психической деятельности с деятельностью мозга яви­лось лишь первым шагом на пути научного исследования пси­хики. Эти факты еще не объясняют, какие физиологические механизмы лежат в основе психической деятельности.

Мы уже упоминали, что естественнонаучная разработка и обоснование рефлекторной природы всех видов психической деятельности является заслугой русской физиологии, и прежде всего двух ее великих представителей — И.М.Сеченова (1829— 1905) и И.П.Павлова (1849—1936).

В своем знаменитом труде «Рефлексы головного мозга» (1863) Сеченов распространил рефлекторный принцип на всю деятель­ность головного мозга и, тем самым, — на всю психическую деятельность человека. Он показал, что «все акты сознательной и бессознательной жизни по способу своего происхождения суть рефлексы». Это была первая попытка рефлекторного понима­ния психики. Подробно анализируя рефлексы головного мозга человека, Сеченов выделяет в них три главных звена: начальное звено — внешнее раздражение и превращение его органами чувств в процесс нервного возбуждения, передаваемого в мозг; среднее звено — процессы возбуждения и торможения в мозгу и возникновение на этой основе психических состояний (ощу­щений, мыслей, чувств и т.д.); конечное звено — внешние дви­жения. При этом Сеченов подчеркивал, что среднее звено ре­флекса с его психическим элементом не может быть обособле­но от двух остальных звеньев (внешнего раздражения и ответ­ного действия), которые являются его естественным началом и концом. Поэтому все психические явления — это неотделимая часть всего рефлекторного процесса. Положение Сеченова о

неразрывной связи всех звеньев рефлекса имеет важное значе­ние для научного понимания психической деятельности. Пси­хическая деятельность не может рассматриваться изолирован­но ни от внешних влияний, ни от действий человека. Она не может быть только субъективным переживанием: если бы это было так, психические явления не имели бы никакого реально­го жизненного значения.

Последовательно анализируя психические явления, Сеченов показал, что все они включены в целостный рефлекторный акт, в целостный ответ организма на воздействие окружающей сре­ды, регулируемый головным мозгом человека. Рефлекторный принцип психической деятельности позволил Сеченову сделать важнейший, для научной психологии вывод о детерминирован­ности, причинной обусловленности всех действий и поступков человека внешними воздействиями. Он писал: «Первоначаль­ная причина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувст­венном возбуждении, потому что без него никакая мысль не­возможна». При этом Сеченов предупреждал против упрощен­ного понимания действий внешних условий. Он неоднократно отмечал, что здесь имеют значение не только внешние налич­ные воздействия, но и вся совокупность испытанных челове­ком предшествующих воздействий, весь его прошлый опыт. Та­ким образом, И.М.Сеченовым было показано, что неправомер­но обособлять мозговое звено рефлекса от его естественного начала (воздействия на органы чувств) и конца (ответного дви­жения).

В чем же заключается роль психических процессов? Это фун­кция сигнала или регулятора, которая приводит действие в со­ответствие с изменяющимися условиями. Психическое являет­ся регулятором ответной деятельности не само по себе, а как свойство, функция соответствующих отделов мозга, куда течет, где хранится и перерабатывается информация о внешнем мире. Психические явления — это ответы мозга на внешние (окружа­ющая среда) и внутренние (состояние организма как физиоло­гической системы) воздействия. То есть психические явле­ния — это постоянные регуляторы деятельности, возникающей в ответ на раздражения, которые действуют сейчас (ощущение и восприятие) и были когда-то в прошлом опыте (память), обоб­щающие эти воздействия или предвидящие результаты, к кото­рым они приведут (мышление, воображение). Таким образом, И.М.Сеченов выдвинул идею рефлекторности психики и пси­хического регулирования деятельности.

Свое развитие и экспериментальное обоснование рефлек­торный принцип деятельности получил в трудах И.П.Павлова и его школы. И.П.Павлов экспериментально доказал правильность понимания Сеченовым психической деятельности как рефлек­торной деятельности мозга, раскрыл ее основные физиологиче­ские законы, создал новую область науки — физиологию вы­сшей нервной деятельности, учение об условных рефлексах.

Между воздействующими на организм раздражителями и от­ветными реакциями организма образуются временные связи. Их образование есть важнейшая функция коры головного моз­га. Для любого вида психической деятельности как деятельно­сти мозга временная нервная связь является основным физио­логическим механизмом. Любой психический процесс не мо­жет возникнуть сам по себе, без действия на мозг тех или иных раздражителей. Конечный же результат любых психических про­цессов и любой временной связи есть вовне выявленное дейст­вие как ответ на это внешнее воздействие. Психическая дея­тельность есть, следовательно, отражательная, рефлекторная де­ятельность мозга, вызываемая воздействием предметов и явле­ний действительности. Все эти положения раскрывают меха­низм отражения объективной реальности. Таким образом, уче­ние о высшей нервной деятельности является естественнонауч­ным фундаментом материалистического понимания психиче­ских явлений.

Признание важнейшего значения временных нервных свя­зей как физиологического механизма всякой психической дея­тельности не означает, однако, отождествления психических яв­лений с физиологическими. Психическая деятельность харак­теризуется не только физиологическим механизмом, но и ее содержанием, т.е. тем, что именно отражается мозгом в реаль­ной действительности. Вся совокупность взглядов И.П.Павлова на закономерности регулирования мозгом взаимодействия жи­вотных и человека с внешней средой именуется учением о двух сигнальных системах. Образ предмета является для животного сигналом какого-то безусловного раздражителя, что ведет к изменению поведения по типу условного рефлекса. Как мы уже говорили, условный рефлекс вызывается тем, что какой-либо условный раздражитель (например, лампочка) сочетается с дей­ствием безусловного раздражителя (пища), в результате чего в головном мозгу возникает временная нервная связь между дву­мя центрами (зрительным и пищевым) и две деятельности жи­вотного (зрительная и пищевая) оказываются объединенными. Зажигание лампочки стало сигналом кормления, вызывающим слюноотделение. В своем поведении животные руководствуют­ся сигналами, которые были названы И.П.Павловым сигнала­ми первой сигнальной системы («первые сигналы»). Вся психи­ческая деятельность животных осуществляется на уровне пер­вой сигнальной системы.

У человека сигналы первой сигнальной системы тоже иг­рают важную роль, регулируя и направляя поведение (на­пример, светофор). Но, в отличие от животных, наряду с пер­вой сигнальной системой у человека имеется вторая сигналь­ная система. Сигналами второй сигнальной системы являют­ся слова, т.е. «вторые сигналы». При помощи слов могут быть замещены сигналы первой сигнальной системы. Слово мо­жет вызывать те же действия, что и сигналы первой сигналь­ной системы, т.е. слово — это «сигнал сигналов».

Итак, психика является свойством мозга. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организован­ной материи. Психическая деятельность организма осуществ­ляется посредством множества специальных телесных устройств. Одни из них воспринимают воздействия, другие — преобразу­ют их в сигналы, строят планы поведения и контролируют его, третьи — приводят в действие мышцы. Вся эта сложнейшая работа обеспечивает активную ориентацию в среде.

 

Задачи современной психологии

 

В настоящее время наблюдается бурное развитие психологи­ческой науки, обусловленное многообразием теоретических и практических задач, встающих перед нею. Основной задачей психологии является изучение законов психической деятельно­сти в ее развитии. В течение последних десятилетий значитель­но расширился фронт психологических исследований, появи­лись новые научные направления и дисциплины. Изменился понятийный аппарат психологической науки, непрерывно по­являются новые гипотезы и концепции, психология обогащает­ся новыми эмпирическими данными. Б.Ф Ломов в книге «Ме­тодологические и теоретические проблемы психологии», харак­теризуя современное состояние науки, отмечает, что в настоя­щее время «резко возрастает потребность в дальнейшей (и бо­лее глубокой) разработке методологических проблем психоло­гической науки и ее общей теории» (С. 4).

Область явлений, изучаемых психологией огромна. Она ох­ватывает процессы, состояния и свойства человека, имеющие разную степень сложности — от элементарного различения от­дельных признаков объекта, воздействующего на органы чувств, до борьбы мотивов личности. Одни из этих явлений уже доста­точно хорошо изучены, а описание других сводится лишь к про­стой фиксации наблюдений. Многие считают, и это следует особо отметить, что обобщенное и абстрактное описание изучаемых явлений и их связей — это уже и есть теория. Однако этим теоретическая работа не исчерпывается, она включает также сопоставление и интеграцию накапливаемых знаний, их система­тизацию и многое другое. Ее конечная цель состоит в том, что­бы раскрыть сущность изучаемых явлений. В этой связи и воз­никают методологические проблемы. Если теоретическое исследование опирается на нечеткую методологическую (фило­софскую) позицию, то возникает опасность подмены теорети­ческого знания эмпирическим.

В познании сущности психических явлений важнейшая роль принадлежит категориям диалектического материализма. Б.Ф. Ло­мов в уже упомянутой книге выделил базовые категории психо­логической науки, показал их системную взаимосвязь, всеобщ­ность каждой из них и, в то же время, несводимость их друг к другу. Им были выделены следующие базовые категории пси­хологии: категория отражения, категория деятельности, катего­рия личности, категория общения, — а также понятия, которые по уровню всеобщности можно приравнять к категориям, — это понятия «социальное» и «биологическое». Выявление объ­ективных связей социальных и природных свойств человека, соотношения биологических и социальных детерминант в его развитии представляет одну из труднейших задач науки.

Как Известно, прежние десятилетия психология была пре­имущественно теоретической (мировоззренческой) дисципли­ной. В настоящее время ее роль в общественной жизни сущест­венно изменилась. Она все более становится областью особой профессиональной практической деятельности в системе обра­зования, в промышленности, государственном управлении, ме­дицине, культуре, спорте и т.д. Включение психологической на­уки в решение практических задач существенно изменяет и ус­ловия развития ее теории. Задачи, решение которых требует психологической компетентности, возникают в той или иной форме во всех сферах жизни общества, определяясь возрастаю­щей ролью так называемого человеческого фактора. Под «чело­веческим фактором» понимается широкий круг социально-пси­хологических, психологических и психо-физиологическю свойств, которыми обладают люди и которые так или иначе проявляются в их конкретной деятельности.

Мы не будем перечислять здесь все задачи, поставленные в настоящее время перед психологией общественной практикой (их число огромно, ибо везде, где есть люди, есть и задачи, решение которых связано с учетом «человеческого фактора»), остановимся только кратко на значении психологии в понима­нии развития психики ребенка. Во всех звеньях системы народ­ного образования (дошкольное образование, средняя, общеоб­разовательная школа, среднее специальное образование, высшая школа) возникают проблемы, адресованные психологии. Исследование практически всей системы психических явлений — от элементарных ощущений и до психических свойств лично­сти, — направленное на раскрытие объективных законов, кото­рым они подчиняются, имеет первостепенное значение для со­здания научной базы, решения общественной задачи, совер­шенствования организации обучения и воспитания.

Осознание обществом роли прикладных задач, решаемых пси­хологической наукой, привело к идее создания разветвленной психологической службы в органах народного образования. В настоящее время такая служба находится на стадии ее офор­мления и развития и призвана стать связующим звеном между наукой и практическим применением ее результатов.

 

Современная психология и ее место в системе наук

 

От того, какое место отводится психологии в системе наук, во многом зависит понимание возможностей использования пси­хологических данных в других науках и, наоборот, понимание того, в какой мере правомочна психология использовать их ре­зультаты. Место, отводимое психологии в системе наук в тот или иной исторический период, наглядно свидетельствовало и об уровне развития психологических знаний, и об общефило­софской направленности самой классификационной схемы. Сле­дует отметить, что в истории духовного развития общества ни одна отрасль знания не меняла своего места в системе наук так часто, как психология. В настоящее время наиболее общепри­нятой считается нелинейная классификация, предложенная ака­демиком Б.М.Кедровым. Она отражает многоплановость свя­зей между науками, обусловленных их предметной близостью. Предложенная схема имеет форму треугольника, вершины ко­торого представляют науки естественные, социальные и фило­софские. Такое положение обусловлено реальной близостью предмета и метода каждой из этих основных групп наук с пред­метом и методом психологии, ориентированным в зависимости от поставленной задачи в сторону одной из вершин треуголь­ника.

Важнейшая функция психологии в общей системе научного знания состоит в том, что она, синтезируя в определенном от­ношении достижения ряда других областей научного знания, является, по выражению Б.Ф Ломова, интегратором всех (или во всяком случае большинства) научных дисциплин, объектом исследования которых является человек. Известный отечест­венный психолог Б.Г Ананьев наиболее полно разработал этот вопрос, показав, что психология призвана интегрировать дан­ные о человеке на уровне конкретно-научного знания.

Остановимся подробнее на описании содержательных харак­теристик связи психологии с названным треугольником наук. Основной задачей психологии является изучение законов пси­хической деятельности в ее развитии. Эти законы раскрывают, как объективный мир отражается в мозгу человека, как в силу этого регулируются его действия, развивается психическая дея­тельность и формируются психические свойства личности. Пси­хика, как известно, есть отражение объективной действитель­ности, и потому изучение психологических законов означает, прежде всего, установление зависимости психических явлений от объективных условий жизни и деятельности человека.

В то же время любая деятельность людей всегда закономер­но зависит не только от объективных условий жизни человека, но и от соотношения их с субъективными моментами. Матери­алистическая психология дает действительное научное обосно­вание взаимодействия субъективных и объективных условий, исходя из того, что материальной основой всех психических явлений, какими бы сложными они не были, служат системы временных связей в коре головного мозга. Благодаря образова­нию и функционированию этих связей психические явления могут воздействовать на деятельность человека — регулировать и направлять его действия, влиять на отражение человеком объ­ективной действительности.

Таким образом, устанавливая закономерные зависимости пси­хических явлений от объективных условий жизни и деятельно­сти человека, психология должна вскрыть и физиологические механизмы отражения этих воздействий. Следовательно, психология должна сохранять самую тесную связь с социологией, и в частности, с физиологией высшей нервной деятельности.

Физиология, как известно, занимается механизмами, осуществляющими те или иные функции организма, а физио­логия высшей нервной деятельности — механизмами работы нервной системы, обеспечивающими «уравновешивание» орга­низма со средой. Легко видеть, что знание той роли, которую в этом процессе играют различные «этажи» нервной системы, за­коны работы нервной ткани, лежащие в основе возбуждения и торможения, и тех сложных нервных образований, благодаря которым протекает анализ и синтез, замыкаются нервные свя­зи, совершенно необходимо для того, чтобы психолог, изучив­ший основные виды психической деятельности человека, не ог­раничивался их простым описанием, а представлял, на какие механизмы опираются эти сложнейшие формы деятельности, какими аппаратами они осуществляются, в каких системах про­текают. Но для овладения основами психологической науки зна­ния физиологии совершенно недостаточно.

Превращению психологии в самостоятельную науку способ­ствовал ее союз со всем естествознанием, начало которому бы­ло положено во второй половине XIX в. Сюда же относится и внедрение в психологию экспериментального метода (Г.Фехнер). Как уже говорилось, естественнонаучную теорию психо­логических знаний составила рефлекторная теория (И.М.Сеченов, И.П.Павлов, а также работы крупнейших советских физи­ологов: Л.А. Орбели, П.К.Анохина, К.М.Быкова, Н.И. Красно­горского, А.А. Ухтомского, Н.А. Бернштейна, И.С. Бериташвили). Огромное влияние на разработку основных проблем современ­ной психологии оказали эволюционные идеи Ч.Дарвина. Они позволили выявить роль психики в приспособлении живых су­ществ к изменяющимся условиям среды, понять происхожде­ние высших форм психической деятельности из низших.

Психолог должен достаточно отчетливо представлять разли­чия в существовании растений и животных. Нужно ясно пред­ставлять, что именно меняется в условиях жизни с переходом от существования одноклеточных в однородной вводной среде к несравненно более сложным формам жизни многоклеточных, особенно в условиях наземного существования, предъявляю­щего неизмеримо большие требования к активной ориентиров­ке в условиях среды. Нужно хорошо усвоить различия в прин­ципах существования между миром насекомых и высших по­звоночных. Без таких знаний общих биологических принципов приспособления невозможно отчетливое понимание особенно­стей поведения животных, а всякая попытка понять сложные формы психической деятельности человека потеряет свою био­логическую основу. При этом надо всегда помнить, что факты, составляющие предмет психологической науки, ни в какой ме­ре не могут быть сведены к фактам биологии.

Решающее значение для психологии имеет ее связь с обще­ственными науками. Исследование процессов и явлений, изу­чаемых историей, экономикой, этнографией, социологией, ис­кусствоведением, юридической и другими общественными на­уками, приводит к постановке проблем, по существу, психоло­гических. Нередко социальные процессы и явления не могут быть достаточно полно раскрыты без привлечения знаний о ме­ханизмах индивидуального и группового поведения людей, за­кономерностях формирования стереотипов поведения, привы­чек, социальных установок и ориентации, без изучения настро­ений, чувств, психологического климата, без исследования пси­хологических свойств и особенностей личности, ее способно­стей, мотивов, характера, межличностных отношений и т.д. Ко­ротко говоря: в исследованиях социальных процессов возника­ет необходимость учета психологических факторов. Психологические факторы сами по себе не определяют социальных про­цессов, и, напротив, сами они могут быть поняты только на основе анализа этих процессов. Основные формы психической деятельности человека возникают в условиях общественной ис­тории, протекают в условиях сложившейся в истории предмет­ной деятельности, опираются на те средства, которые сформи­ровались в условиях труда, употребления орудий и языка.

Сказанное делает ясным, какое огромное значение для пси­хологии имеет ее связь с общественными науками. Если реша­ющую роль в формировании поведения животного играют био­логические условия существования, то такую же роль в форми­ровании поведения человека играют условия общественной ис­тории. Современная психологическая наука, изучающая преж­де всего специфически человеческие формы психической дея­тельности, не может сделать ни одного шага без учета данных, полученных от общественных наук — исторического материа­лизма, обобщающего основные законы развития общества. Толь­ко тщательный учет общественных условий, формирующих пси­хическую деятельность человека, позволяет психологии обре­сти прочную научную основу.

И особо следует остановиться на связи психологии с педаго­гикой. Разумеется, эта связь существовала всегда, еще К.Д.Ушинский говорил: «Чтобы всесторонне воспитать человека, его на­до всесторонне изучить». Здесь особенно наглядно видно прак­тическое значение психологии. В том случае, если педагогика не опирается на знания о природе психологических явлений, она превращается в простой набор педагогических советов и рецептов и перестает быть подлинной наукой, способной по­мочь учителю. В развитии всех областей педагогики (общей те­ории, дидактики, частных методик, теории воспитания) возни­кают проблемы, требующие психологического исследования. Знание закономерностей протекания психических процессов, динамики, формирования знаний, навыков и умений, природы способностей и мотивов, психического развития человека в це­лом имеют существенное значение для решения фундаменталь­ных педагогических проблем, таких, как определение содер­жания образования на разных ступенях обучения, разработка наиболее эффективных методов обучения и воспитания и т.д. В настоящее время накопилась масса проблем, которые вызывают острые дискуссии по вопросам: чему учить совре­менного школьника? что и как отбирать из огромной массы информации, которая накапливается наукой, для школы? Именно психология должна определить, каковы возможно­сти и резервы психического развития человека на разных воз­растных ступенях и где их границы.

Не менее остро потребность в психологии обнаруживается, когда педагогика обращается к проблемам воспитания. Целью воспитания является формирование личности, соответствующей требованиям развивающегося общества. А достижение этой це­ли предполагает изучение закономерностей формирования лич­ности: ее направленности, способностей, потребностей, миро­воззрения и т.д. Все сказанное свидетельствует о том, что современная психология находится на стыке наук. Она занима­ет промежуточное положение между философскими науками, с одной стороны, естественными, с другой, и социальными, с третьей.

Но необходимо помнить, что во всех своих связях с другими науками психология сохраняет свой предмет, свои теоретиче­ские принципы и свои методы исследования этого предмета. В психологии как особой отрасли знания объединяется целый ряд специальных дисциплин, связи между которыми далеко не всегда лежат на поверхности (например, психофизиология и со­циальная психология). Но, несмотря на свою, порой кажущую­ся «несовместимость», они все тем не менее относятся к еди­ной области знания. В конце концов, их общая задача состоит в изучении сущности одного и того же класса явлений — психи­ческих. Базой объединения всех специальных психологических дисциплин является общая психология, экспериментально и те­оретически разрабатывающая основные психологические про­блемы. Главный объект исследования всей системы психологи­ческих дисциплин один и тот же. Это — человек, его психиче­ские процессы, состояния и свойства.

 

     

 

 

Принципы классификации отраслей психологии и структура современной психологической науки

 

Особенности развития психологического знания зависят не только от связей психологии с другими науками. Не в меньшей степени они определяются возрастающими потреб­ностями общественной практики. Как известно, прежде психология была преимущественно теоретической (мировоз­зренческой) дисциплиной, теперь же, сохраняя свою позна­вательную роль, она все более становится и областью про­фессиональной практической деятельности в промышленно­сти, государственном управлении, системе образования, в здравоохранении, культуре, спорте и т.д.

Таким образом, современная психология представляет собой весьма разветвленную систему научных дисциплин, находящихся на разных ступенях формирования и связанных с различными областями практики. Обычно основным принципом классификации отраслей психологии считают принцип развития психи­ки в деятельности. Поэтому чаще всего в основу классифика­ции отраслей психологии кладут различные виды человеческой деятельности. На этом основании выделяются следующие от­расли психологии.

Психология труда изучает психологические особенности тру­довой деятельности человека, психологические аспекты науч­ной организации труда и имеет ряд разделов, которые являются вместе с тем самостоятельными отраслями психологической на­уки: инженерная психология, авиационная психология, косми­ческая психология.

Педагогическая психология имеет предметом изучение пси­хологических закономерностей обучения и воспитания челове­ка. К ее разделам относятся: психология обучения, психология воспитания, а также психология учителя и психология учебно-воспитательной работы с аномальными детьми.

Медицинская психология изучает психологические аспекты де­ятельности врача и поведения больного. Она подразделяется на нейропсихологию, изучающую соотношение психических явле­ний с физиологическими мозговыми структурами; психофар­макологию, изучающую влияние лекарственных веществ на пси­хическую деятельность человека; психотерапию, изучающую и использующую средства психического воздействия для лечения больного; психопрофилактику и психогигиену.

Юридическая психология рассматривает психологические воп­росы, связанные с реализацией системы права. Она также име­ет ряд отраслей.

Военная психология исследует поведение человека в условиях боевых действий, психологические стороны взаимоотношений начальников и подчиненных, методы психологической пропа­ганды и контрпропаганды и т.д.

Следует выделить психологию спорта, торговли, научного и художественного творчества.

В основу классификации ветвей психологии можно поло­жить психологические аспекты развития. В этом случае будет реализован принцип развития. Теперь перед нами выступит сле­дующий ряд отраслей психологии:

возрастная психология, изучающая онтогенез различных пси­хических процессов и психологических качеств личности. Она также имеет ряд отраслей: детская психология, психология под­ростка, психология юности, психология взрослого человека и геронтопсихология;

психология аномального развития, или специальная психо­логия: олигофренопсихология, сурдопсихология, тифлопсихология;

сравнительная психология — исследует филогенетические фор­мы психической жизни.

И последнее. В основу классификации отраслей психоло­гии можно положить психологические аспекты отношений личности и общества. В этом случае выделится целый ряд отраслей психологии, объединяемых понятием «социальная психология». Социальная психология изучает психические яв­ления, которые возникают во взаимодействии людей в раз­личных организованных и неорганизованных общественных группах.

Из всего сказанного можно представить, насколько широк спектр практического применения психологии. Важно отметить, что эта панорама включает задачи разного масштаба — от исс­ледования восприятия человеком показаний прибора до изуче­ния массовидных психических явлений. Психологические ас­пекты можно выявить в глобальных проблемах современности (борьба за сохранение мира, охрана окружающей среды, освое­ние космоса и др.) и, в частности, в вопросах повседневной жизни людей (снятие эмоциональной напряженности, преодо­ление межличностных конфликтов и др.). И это естественно, поскольку эти проблемы так или иначе касаются человека, а следовательно, в таком случае нас неизбежно в первую очередь интересует его психика.

Необходимо отметить, что особое место среди прочих от­раслей психологии занимает общая психология. Она не явля­ется ветвью психологической науки, которую можно поста­вить в один ряд с другими: это особое наименование, упот­ребляемое для характеристики наиболее общих закономер­ностей, выявляемых психологией. В задачи общей психоло­гии входит разработка проблем методологии и истории пси­хологии, теории и методов исследования наиболее общих за­конов возникновения, развития и бытия психических явле­ний. Она изучает познавательную и практическую деятель­ность. Результаты исследований в области общей психоло­гии — фундаментальная основа развития всех отраслей и раз­делов психологической науки.

В курсе общей психологии дается научное представление об общих теоретических принципах и важнейших методах психологии, характеризуются основные научные понятия пси­хологии. Для удобства рассмотрения эти понятия объединя­ются в три основные категории: психические процессы, пси­хические состояния и психические свойства, или особенно­сти, личности.

 

Л е к ц и я 2

СОВРЕМЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ЭТАПАХ РАЗВИТИЯ ПСИХИКИ. ПОНЯТИЕ О СОЗНАНИИ

 

Проблема возникновения, т.е. генезиса, психики и проблема ее развития теснейшим образом связаны между собой. Поэтому общий подход к процессу психического развития характеризу­ется особенностями теоретического разрешения вопроса воз­никновения психики.

Как известно, существует целый ряд попыток принципиаль­ного решения этой проблемы. Прежде всего, это точка зрения, получившая название «антропопсихизм», в истории философ­ской мысли связанная еще с именем Р.Декарта. Сущность ее в том, что возникновение психики связывают с появлением че­ловека, психика существует только у человека. Тем самым вся предыстория человеческой психики оказывается вычеркнутой вовсе. Приверженцы этой точки зрения встречаются и в насто­ящее время. Другая, противоположная теория называется уче­нием о панпсихизме, т.е. о всеобщей одухотворенности приро­ды. Между этими противоположными взглядами существуют и промежуточные взгляды, наиболее популярные, в первую оче­редь биопсихизм. Сущность биопсихизма заключается в том, что психика признается свойством не всякой материи вообще, а свойством только живой материи.

Существует и еще один взгляд на решение данной пробле­мы: психика признается свойством не всякой живой материи, но только таких организмов, которые имеют нервную систему. Эту точку зрения называют концепцией нейропсихизма.

Материалистическая психология не может безоговорочно принять ни одну из этих концепций. Научная психология исходит из совершенно иных положений и ставит перед со­бой задачу подойти к ответу на вопрос о происхождении пси­хики, описать условия, в результате которых должна была появиться эта сложнейшая форма жизни. Известно, что ос­новным условием появления жизни является возникновение сложных белковых молекул, которые не могут существовать без постоянного обмена веществ со средой. Для своего вы­живания они должны усваивать (ассимилировать) из окру­жающей среды те вещества, которые являются предметом пи­тания и необходимы для поддержания их жизни; одновре­менно они должны выделять во внешнюю среду продукты распада, усвоение которых может нарушить их нормальное существование. Оба этих процесса — ассимиляция и дисси­миляция — составные части обмена веществ и являются основным условием существования сложных белковых образо­ваний.

Естественно, что эти сложнейшие белковые молекулы (коацерваты) обладают особыми свойствами, позволяющими отве­чать на воздействие полезных веществ или тех условий, кото­рые содействуют усвоению этих веществ, и на вредные воздей­ствия, грозящие их дальнейшему существованию. Так, напри­мер, эти молекулы положительно реагируют не только на пита­тельные вещества, но и на свет, тепло, способствующие усвое­нию. Они отрицательно реагируют на сверхсильные воздейст­вия — механические или химические, которые мешают их нор­мальному существованию. На нейтральные воздействия, не вхо­дящие в процесс обмена веществ, они не реагируют.

Свойство коацерватов реагировать на воздействия, входящие в процесс обмена веществ, оставляя без ответа индифферент­ные воздействия, называется раздражимостью и проявляется при переходе от неорганической материи к органической. Следова­тельно, можно сделать следующий вывод: всякий живой орга­низм избирательно (активно) относится ко всем внешним раз­дражителям, тем самым обнаруживая качественно новое свойство живой материи — саморегулирование. Раздражимость — это простейшая форма биологического отражения, ею обладают все живые организмы на всех этапах эволюции растительных и жи­вотных форм. Это способность живого организма реагировать на воздействия биологически значимых (биотических) влияний. Таким образом, уже при переходе к органическому миру возни­кает качественно новая форма отражения, являясь, однако, бо­лее высокой вовсе{не в смысле большей точности, если гово­рить, например, об отражении в зеркале, по сравнению с отра­жением в воде. Развитие отражения при переходе к живой ма­терии выражается в том, что первоначально оно как раз утрачи­вает характер прямого отпечатка, свойственный в некоторых случаях отражению в неорганическом мире. Но оно утрачивает, и свой пассивный случайный характер и впервые становится необходимым условием самого существования тела.

Процессы раздражимости по отношению к жизненно важ­ным воздействиям, выработка высокоспециализированных форм раздражимости и сохранение их с передачей последующим по­колениям характеризуют ту стадию развития жизни, которую обычно обозначают как растительную жизнь. Такие явления, как рост корня растения в глубь почвы, или неравномерный рост ствола в зависимости от освещенности, или поворот растения в направлении солнечных лучей, — все это результат явлений раз­дражимости к биотическим воздействиям. Существенным для растительной жизни. Является одно важное обстоятельство. Растения, реагирующие усиленным обменом на биотические воз­действия, не «замечают» посторонних воздействий в процессе непосредственного обмена веществ. Они не ориентируются ак­тивно в окружающей среде и могут, например, погибнуть от отсутствия света или влаги, даже если источники света или вла­ги существуют совсем близко, но не оказывают на него непос­редственное воздействие.

От этой пассивной формы жизнедеятельности резко отлича­ются формы существования на следующем этапе эволюции — стадии животной жизни. А.Н. Леонтьев выдвинул гипотезу, что чувствительность, как зачаточная форма психического отраже­ния, возникает в ходе развития простой раздражимости, прису­щей любому, даже наипростейшему, жизнеспособному телу. Со­гласно гипотезе А. Н Леонтьева, характерным для каждого жи­вотного организма, начиная с простейших, является тот основ­ной факт, что животное реагирует не только на биологически значимые воздействия, непосредственно входящие в обмен ве­ществ, но и на «нейтральные», биологически незначимые, если только они сигнализируют о появлениях жизненно важных воз­действий. Иначе говоря, животные, даже простейшие, активно ориентируются в окружающей обстановке, ищут жизненно важ­ные условия и реагируют на всякие изменения среды. Эта спо­собность реагировать на нейтральные, биологически незначи­мые раздражители при условии, что они сигнализируют о появ­лении жизненно важных воздействий, называется чувствитель­ностью. Появление чувствительности, согласно гипотезе А.Н Ле­онтьева, и может служить объективным биологическим призна­ком возникновения психики.

Чувствительность по отношению к нейтральным раздражи­телям, если они начинают сигнализировать о появлении жиз­ненно важных воздействий, вызывает коренные изменения в формах жизни. Главное заключается в том, что живое существо начинает активно ориентироваться в окружающей среде, ак­тивно реагировать на каждое изменение, происходящее в ней, т.е. начинает вырабатывать индивидуально изменчивые формы поведения в отличие от растительного мира.

На первых порах выработка такого индивидуально меняю­щегося поведения происходит относительно медленно, однако, несмотря на это, его удается наблюдать даже в условиях экспе­римента (например, эксперимент, проведенный немецким уче­ным Брамштедтом, когда одноклеточные чувствительны к теп­лу, но не чувствительны к свету. Поэтому если их поместить в равномерно нагретую камеру, часть которой освещена, в то время как другая часть затемнена, они равномерно распределятся по всей камере. Если, наоборот, одну сторону равномерно освещенной камеры нагреть, они сосредоточиваются в нагретом кон­це камеры. Однако, если в течение длительного времени осве­щать нагретый конец камеры и затемнять не нагретый, положе­ние дела меняется, и одноклеточные становятся чувствительны к свету, который сейчас приобретает для них значение сигнала к повышению температуры. Индивидуальное поведение про­стейших, резко отличающее их от растений, изменяется отно­сительно медленно, и возникшие изменения также медленно исчезают.

Описанные процессы раздражимости по отношению к био­тическим влияниям, чувствительности, и по отношению к нейтральным раздражителям, сигнализирующим о появлении жизненно важных воздействий и элементарном сохранении следов, достаточны для поддержания жизни одноклеточных животных, однако их недостаточно с переходом к многокле­точным.

Переход к многоклеточным существенно усложняет условия существования: повышается роль активной ориентировки во внешней среде, становится необходимым обеспечение более сложных движений и более быстрой проводимости возбужде­ния. Это и приводит к значительному усложнению строения тела многоклеточного, выделению клеток специализированной рецепции раздражений и появлению первых сократительных кле­ток, несущих ту же функцию, что и мышечные клетки, на даль­нейших этапах эволюции, а также к образованию элементар­ной нервной системы, которая носит характер диффузной, сетевидной нервной системы.

Все это особенно отчетливо можно видеть в строении тела относительно простых многоклеточных, относящихся к классу кишечнополостных (например, медузы, актинии или морской звезды). Характерным для этой стадии развития многоклеточ­ных является то, что проводимость возбуждения ускоряется (бла­годаря появлению сетевидной нервной системы) во много раз. Однако, несмотря на преимущества, диффузная нервная систе­ма имеет и свои ограничения: возбуждение равномерно рас­пространяется по сетевидной нервной системе на все тело жи­вотного. Естественно, что отсутствие постоянного ведущего ор­гана, который мог бы не только воспринимать, но и перераба­тывать, кодировать полученную информацию, существенно ог­раничивает возможности поведения на этом уровне. Эти недо­статки устраняются на дальнейших этапах эволюции, особенно с переходом к наземному существованию и формированием бо­лее сложной ганглиозной нервной системы.

Переход к наземному существованию связан со значитель­ным усложнением условий жизни.

 

Инстинктивное поведение животных

 

Следующий этап эволюции нервной системы приводит к возникновению ганглиозной нервной системы (впервые — у червей), достигшей максимальной сложности у высших бес­позвоночных, и прежде всего у насекомых. Как появление ганглиозной нервной системы, так и формирование поведе­ния с ее помощью знаменует важнейший скачок в эволюции жизнедеятельности.

Уже у наиболее простых беспозвоночных (червей) можно про­следить совсем новый принцип организации нервной системы по сравнению с предыдущей стадией. На переднем, головном конце находится нервный центр, где сосредоточены волокна, которые заканчиваются химическими и тактильными рецепто­рами. Эти аппараты воспринимают химические, термические, световые изменения, а также изменения влажности, происхо­дящие во внешней среде. В головном ганглии эти сигналы пе­рерабатываются, и возникающие «программы» поведения в ви­де двигательных импульсов распространяются по цепочке нер­вных ганглиев, каждый из которых соответствует отдельному сегменту тела. Здесь возникает новый принцип — централизованность нервной системы, — резко отличающийся от принци­па построения диффузной (сетевидной) нервной системы. Го­ловной конец червя приобретает ведущую роль, в то время как сегментарные ганглии сохраняют относительную автономию. Это легко проследить, если разрезать червя пополам;, передняя по­ловина будет закапываться в землю, сохранив организованное движение, в то время как задняя будет беспорядочно извивать­ся (т.е.без всяких признаков организованного движения).

Усложнение строения нервной системы на стадии червей по­зволяет проследить у них более совершенные (хотя еще очень примитивные) виды формирования новых, индивидуально-при­обретенных видов поведения, что было показано известным аме­риканским психологом Иерксом. Он помещал червей в Т-об­разную трубку (простейший лабиринтов левом конце которой их ожидал электрический удар. При многократном повторении эксперимента дождевой червь приобретал «навык» избегать элек­трического удара и двигаться вправо (150 проб). Если повторять этот опыт после длительной паузы, «обучение» протекает вдвое быстрее (80 проб). Отсюда видно, что ганглиозная нервная си­стема позволяет не только вырабатывать новые формы поведе­ния, но и сохранять выработанные навыки, иначе говоря, до­ждевой червь обладает примитивной формой памяти.

Дальнейшая эволюция поведения связана с появлением сложнодифференцированных аппаратов рецепции, позволяющих воспринимать высокоспециализированную информацию из внеш­ней среды и, с развитием сложнейших программ, помогающих животному приспосабливаться к сложным, хотя устойчивым, постоянным условиям среды. Особенно наглядно это проявля­ется у членистоногих. Насекомые располагают большим чис­лом высокодифференцированных рецепторов. Например, слож­ный фоторецептор у насекомых носит характер фасеточного гла­за, состоящего иногда из многих тысяч самостоятельных ячеек. У позвоночных же фоторецептор принимает форму хорошо из­вестного нам единого глаза, позволяющего воспринимать отра­жение предмета и менять четкость отражения с помощью пре­ломляющего аппарата — хрусталика.

Наряду со сложным фоторецептором насекомые имеют специальные тактильно-химические рецепторы (в усиках), вкусовые рецепторы (в полости рта и на ножках), вибраци­онные рецепторы (в перепонках ножек или крыльев), реаги­рующие на тончайшие ультразвуковые колебания, и, возмож­но, еще целый ряд неизвестных нам видов рецепторных ап­паратов. Возбуждения этих рецепторных аппаратов распро­страняются по нервным волокнам и приходят в передний ганглий (прототип головного мозга), переводящий эти им­пульсы в сложнейшие системы врожденных программ пове­дения. Сложнейшие программы поведения насекомых пред­ставляют настолько большой интерес, что требуют специ­ального подробного рассмотрения.

Особенность сложнейших программ (а это подавляющая часть поведения насекомых) — в том, что они врожденные и переда­ются по наследству, принимая широко известную форму инс­тинктивного поведения. Эти программы вырабатываются мно­гими миллионами поколений и передаются наследственно так же, как особенности строения тела. Примеры врожденных про­грамм поведения насекомых очень многочисленны. Нередко они настолько сложны и целесообразны, что некоторые исследова­тели считали их примером разумного поведения. Например, из­вестно, что комар откладывает яички на поверхность воды и никогда не откладывает их на сушу, где они неизбежно высох­нут. Оса офекс откладывает яички в тело гусеницы с тем, чтобы личинки не испытывали недостатка в пище. Для этого она с удивительной точностью предварительно прокалывает грудной ганглий гусеницы, чтобы она не погибла, а лишь была обездви­жена. Нужно ли говорить о врожденных программах поведения паука, ткущего удивительную по своей конструкции паутину, или о врожденных программах поведения пчелы, которая стро­ит соты идеальной, с точки зрения экономии, формы, напол­няет их медом и запечатывает воском. Все это и давало основания многим авторам говорить о целесообразности инстинктов, сближая их с разумным поведением.

Лишь в последнее время исследования этологов внесли яс­ность в эту загадочную форму поведения, доказав, что за фор­мой деятельности, поражающей своей сложностью, скрыты эле­ментарные механизмы, а программы инстинктивного поведения на самом деле вызываются элементарными стимулами, кото­рые пускают в ход врожденные циклы приспособительных ак­тов. Так, откладывание яичек комара на водную поверхность вызывается блеском воды; поэтому достаточно заменить воду блестящим зеркалом, чтобы комар начал откладывать яички на его поверхность. Сложная врожденная программа деятельности паука, который бросается на муху, запутывающуюся в паутине, на самом деле вызывается вибрацией последней, и если к паутине прикасается вибрирующий камертон, паук бросается на него так же, как на муху.

Описанные механизмы позволяют сделать существенный > шаг в понимании процессов, лежащих в основе врожденного поведения, и перейти от простого описания к его объясне­нию, показать, насколько инстинктивное поведение отлича­ется от разумного. Все описанные наблюдения позволили убе­диться в том, что, несмотря на очень сложные программы врожденного поведения, доминирующие у беспозвоночных, они запускаются в ход относительно простыми сигналами, отражающими условия существования животного, т.е. запуск врожденных программ поведения определяется лишь отдель­ными определенными признаками среды. Например, при­знаками, на которые реагирует пчела, когда избирательно садит­ся на те или иные виды медоносных цветов, могут являться сложная форма, а иногда окраска цветка. В эксперименте пчела, опускаясь на чашечки с сахарным раствором, при­крытые картинками с изображением различных геометриче­ских форм, с трудом различает такие простые геометриче­ские формы, как треугольник и квадрат, но легко отыскива­ет сложные формы: пятиугольную и шестиугольную звезды или крестообразные формы. Эти исследования показывают, что фактором, позволяющим пчеле выделять соответствую­щие формы, является не их геометрическая простота, а их сходство с натуральными раздражителями — формой цветов.

Аналогичные результаты дали эксперименты с различением пчелой разных окрасок. Они показали, что пчела с трудом раз­личает чистые цвета и гораздо легче — смешанные (красно-желтый, желто-зеленый, зеленовато-голубой и т.д.), близкие к окраске реальных цветов. Все это показывает, что решающим фактором для выделения признаков, запускающих врожденные (инстинктивные) программы поведения, являются естествен­ные условия существования.

Исследования, проведенные зоологами и психологами, по­зволили убедиться еще в одной важнейшей особенности врож­денного инстинктивного поведения. Оказалось, что врожден­ные программы инстинктивного поведения целесообразны лишь в определенных, строго постоянных стандартных условиях. Сто­ит, однако, немного изменить эти условия, чтобы врожденные программы теряли целесообразность и «разумный» характер. Это положение можно проиллюстрировать следующими примера­ми. Известно, что у одной из пород ос сложилось очень целесо­образное поведение. Подлетая к норе, в которую она помещает свою добычу, она оставляет ее снаружи и, лишь убедившись, что нора пустая, втаскивает добычу и улетает.

Дело, однако, существенно меняется, когда в специальном эксперименте добычу, лежащую перед входом, сдвигают на не­сколько сантиметров, проделывая это в тот момент, когда оса влезает внутрь. В этом случае оса, обнаруживая добычу не на том месте, снова подтаскивает ее в исходное положение и... опять входит в нору, которую она только что обследовала. Та­кое поведение осы может повторяться много раз подряд, и каж­дый раз, когда добыча перемещается на несколько сантимет­ров, оса механически повторяет обследование, уже потерявшее всякую целесообразность. Аналогичные наблюдения были про­ведены над пчелами (срезание дна на сотах). Все это показыва­ет, что врожденные «инстинктивные» программы поведения, преобладающие в деятельности насекомых, являются механи­ческими, косными, сохраняя свою кажущуюся «разумность» лишь в постоянных стандартных условиях, в соответствии с ко­торыми они были выработаны в процессе эволюции.

Как же происходит приспособление этих животных к посто­янно изменяющимся условиям среды? Как правило, они откла­дывают огромное число яичек, отличающееся большой избы­точностью. Лишь небольшое число особей, появившихся на свет, выживает, но и этого количества достаточно для сохранения вида.

Таким образом, программы инстинктивных действий не мо­гут предусмотреть большое число разнообразных раздражите­лей, тем самым ограничивая отражательные возможности жи­вотных. В данном случае отражение действительности имеет форму чувствительности к отдельным воздействующим свойст­вам или группе свойств, форму элементарного ощущения. Со­гласно предложению А. Н Леонтьева, эту стадию развития пси­хики называют стадией элементарной сенсорной психики, охва­тывающей длинный ряд видов животных.

 

Индивидуально-изменчивое поведение животных

 

С переходом животных к наземному существованию очень сильно изменяются и формы жизни: условия питания стано­вятся сложнее, среда — изменчивее, а требования к ориенти­ровке в постоянно меняющейся среде неизмеримо возрастают. Одновременно меняется и тип воспроизведения. Каждая особь воспроизводит только 2—3, реже 5—6 себе подобных, и выжи­вание отдельных особей становится условием для сохранения вида. Все это создает биологическую необходимость для появ­ления (наряду с врожденным и мало изменчивым инстинктив­ным поведением) нового, индивидуально-изменчивого поведе­ния. Эта форма поведения существует в зачатке у низших по­звоночных, но на дальнейших ступенях эволюции начинает за­нимать все большее и большее место.

Необходимость усложнения ориентировки в окружающей дей­ствительности, появления новых возможностей индивидуаль­ной ориентировки в меняющихся условиях среды и выработки новых, индивидуально изменчивых форм приспособления при­водят в процессе эволюции к созданию принципиально новых нервных аппаратов. Они уже могли не только получать сигналы извне и пускать в ход врожденные наследственно запрограмми­рованные инстинктивные программы поведения, но и анали­зировать поступающую информацию и замыкать новые связи, обеспечивающие новые индивидуально изменчивые формы по­ведения. Таким аппаратом является головной мозг, строение ко­торого отражает длительный путь, пройденный эволюцией. Го­ловной мозг животного построен по типу ряда надстраиваемых друг над другом уровней или этажей. Низшие уровни, располо­женные в стволе мозга, обеспечивают регуляцию внутреннего состояния организма и построены по типу нервных узлов (ган­глиев). Преобладая у низших позвоночных и позволяя осущест­влять самые элементарные врожденные программы приспосо­бительной деятельности, они лишь немногим отличаются от ви­дов инстинктивной, деятельности. Типичным примером такого строения является мозг лягушки, обеспечивающий прежде все­го выполнение сложившихся инстинктивных и малоизменчи­вых форм поведения (эксперимент с бумагой).

У более высокоорганизованных животных над аппаратом ствола надстраиваются более сложные образования, включа­ющие сначала подкорковые узлы (таламо-стриальная систе­ма) и древнюю (лимбическую) кору, а у высших позвоноч­ных — образования новой коры больших полушарий, кото­рые все больше и больше развиваются и постепенно начина­ют полностью доминировать над образованиями более низ-

кого уровня. Аппараты подкорковых образований начинают преобладать у пресмыкающихся и птиц, позже появляются и аппараты древней коры, которые обеспечивают более пла­стичные формы индивидуального поведения, приобретающие черты индивидуальной изменчивости, но еще тесно связан­ные с более элементарными врожденными формами поведе­ния. Они носят пока черты тех видов приспособительной де­ятельности, с которыми животное рождается на свет и кото­рые отражают особенности его экологии (т.е. устойчивых био­логических форм его существования).

Анализ показывает, что эти иногда очень сложные врожден­ные программы поведения могут вызываться относительно про­стыми стимулами, отражающими формы жизни животного. На­пример, сложные сосательные движения только что родивше­гося животного фактически вызываются разными сигналами, отражающими биологические условия его существования: у щен­ка сосательные движения вызываются мягкой шерстью, у яг­ненка — затемнением темени и т.п. Эти примеры показывают, что основные формы натурального поведения, осуществляемые аппаратами более высоких разделов головного мозга, сохраня­ют теснейшую связь с врожденными программами поведения, формируемыми в ходе эволюции под влиянием условий суще­ствования (экологии) животных.

На вышеописанные аппараты надстраивается аппарат сле­дующего, наиболее высокого уровня нервной системы боль­ших полушарий, новой коры головного мозга, масса которой начинает занимать все большее место по отношению к массе тела:  

По мере эволюционного развития животного большие полу­шария начинают играть ведущую роль в регуляции основных форм поведения животного. Главная функция коры головного мозга заключается в том, что, являясь аппаратом, который не только воспринимает сигналы и пускает в ход заложенные ви­довые программы поведения, она позволяет анализировать ин­формацию, поступающую из внешней среды, ориентироваться в ее изменениях, замыкать новые связи и формировать новые виды индивидуально-изменчивого поведения, соответствующие этим изменениям.

Кора больших полушарий головного мозга, мощно развива­ющаяся на позднейших этапах эволюции высших позвоночных, формируется под прямым воздействием экологических условий.

Именно это делает ее основным аппаратом, обеспечивающим сложнейшие формы анализа и синтеза информации, поступаю­щей из среды, и основным органом регуляции индивидуально-изменчивого поведения. Механизм индивидуально-изменчиво­го поведения, осуществляемого при посредстве коры головного мозга, значительно сложнее, чем механизм инстинктивного пове­дения. Он сводится к тому, что в результате активной ориенти­ровки животного в условиях среды один из стимулов, имевший существенное значение и сигнализирующий появление жизненно важных условий (пищи, опасности), начинает выделяться из окружающей среды и приводит к замыканию новых связей и воз­никновению новых программ поведения, с помощью которых жи­вотное достигает нужной цели и избегает грозящей опасности.

Интерес представляет описание тех условий, при которых возникают новые, индивидуально-изменчивые формы приспо­собительного поведения животного, и тех этапов, которые они проходят при своем формировании. Условия и этапы возник­новения подобных форм поведения были детально изучены боль­шим числом исследователей, но особое внимание было обра­щено на то, как животное достигает ножной цели и какими путями у него вырабатываются нужные приемы поведения.

Исследователи пользовались для их решения методами, по­лучившими название «выработки навыков» или «инструменталь­ных или оперантных условных рефлексов». С этой целью жи­вотное помещалось в специальную клетку (так называемый про­блемный ящик), где приманка (пища) отделялась от него пре­градой (например, дверью, закрытой на щеколду). Чтобы от­крыть дверь, животное должно было нажать на педаль или по­двинуть лапой щеколду. Другой метод изучения новых, инди­видуально-изменчивых форм поведения заключается в том, что животное пускалось в сложный лабиринт, в конце которого его ждала приманка (цель). Исследователь наблюдал, как постепенно животное преодолевало неверные пути и находило нужный путь к цели.

Существенное отличие экспериментов с образованием слож­ных навыков, или «инструментальных условных рефлексов», от примененного И.П.Павловым метода «классических условных рефлексов» заключалось в том, что успех или неуспех животно­го зависел от его активных действий, иначе говоря, от характера попыток, к которым оно прибегало. С одной стороны, метод изучения выработки новых индивидуально-изменчийых форм поведения животных выигрывал по сравнению с методом И.П.Павлова в изучении конкретных способов поведения жи­вотного при решении поставленных перед ним задач, давая воз­можность проследить основные этапы формирования новых приспособительных актов в новых условиях. С другой стороны, этот метод проигрывал в своей физиологической точности, не давая возможности физиологического изучения нервных процессов, заложенной в методе И.П.Павлова.

В связи с этим механизм выработки индивидуально меняю­щихся форм поведения, приводящих к решению поставленной перед животным задачи, объяснялся различными исследовате­лями неодинаково. Одни считали (Э. Торндайк, Д.Уотсон), что новые формы поведения, приводящие животное к достижению цели, возникают как следствие беспорядочных проб и ошибок, когда случайное движение животного позволяло ему открыть дверцу и получить пищу. В дальнейшем подкрепление таких случайно возникших движений поощрением и их многократ­ное повторение приводили к тому, что неадекватные движения отпадали, а успешные — закреплялись.

Иных позиций придерживалась группа авторов, пытаясь про­следить правила, по которым формировались поиски решения и которые приводили к возникновению удачных приемов ре­шения задачи. Так, Э.Толмен, К.Креч и другие исходили из по­ложения, что движения животного, пытающегося решить зада­чу, не носят хаотического, случайного характера и возникают в процессе активной ориентировочной деятельности, когда жи­вотное, пытаясь достичь цели, анализирует ситуацию, избирает нужное направление движений.

Благодаря этому попытки животного, направляемые целью, сужаются и постепенно приводят к возникновению нужных дви­гательных реакций, адекватных цели, которые в дальнейшем закрепляются. Тот факт, что иногда достаточно сложные про­граммы поведения животного, пытающегося достичь цели, вы­рабатываются не случайно, а при активной ориентировке в но­вых условиях, подтверждается рядом наблюдений американских исследователей.

Один из таких фактов был установлен в ходе тщательного анализа действий у животного (крысы) при поиске нужного пу­ти в условиях сложного лабиринта. Исследование показало, что пробы, которые делает животное, помещенное в лабиринт, не случайны, они, как правило, всегда идут в общем направлении к цели. Поэтому, хоть раз добившись успеха в лабиринте, жи­вотное создает общую систему направления, в котором оно бе­жит и во много раз чаще заходит в тупики лабиринта, располо­женные в направлении данного пути, чем в тупики лабиринта, расположенные в направлении, обратном схеме. Таким обра­зом, движения животного в лабиринте носят неслучайный ха­рактер, т.е. являются результатом активной ориентировки в ус­ловиях среды.

Подтверждением этому являются эксперименты с так назы­ваемым «латентным обучением».

В экспериментах американских исследователей сравнивалась быстрота выработки навыка у животных, сразу же помещенных в лабиринт с целью его прохождения, и у животных, которым про­сто разрешили бегать по лабиринту и, следовательно, позволили предварительно ориентироваться в условиях лабиринта.

Установлено, что у второй группы животных нужный навык вырабатывался значительно быстрее, чем у первой, особенно если им разрешалось активно ориентироваться в условиях ла­биринта. Все это показывает, что двигательные программы, вы­рабатываемые в условиях специальных задач, являются не ме­ханической цепью рефлексов, а скорее сложными динамически­ми схемами, формирующимися у животного в его ориентиро­вочной деятельности.

Две особенности характерны для выработки таких новых форм приспособительной деятельности у позвоночных. Первая из них состоит в том, что ориентировка или поиск неотделимы от ак­тивных движений и нахождение нужного движения не предше­ствует здесь выполнению двигательной программы, а формиру­ется при выполнении двигательных проб; вторая — в том, что характер как ориентировочных действий животного, так и вы­работанных новых форм поведения в высшей степени зависит от натуральных форм поведения, сформированных в тесной свя­зи с особенностью жизни животного (экологией). Например, у травоядных животных (корова, овца), ориентировочная деятельность носит пассивный ограниченный характер и выработка но­вых индивидуально-изменчивых форм деятельности протекает медленно. Напротив, у хищников, в естественных условиях вы­нужденных разыскивать пищу, охотиться за жертвой (хищные птицы, лиса), ориентировочная деятельность протекает в виде активных поисков, и новые формы поведения, которые соот­ветствуют меняющейся обстановке, вырабатываются гораздо быстрее.

Эта теснейшая связь врожденных программ поведения с вы­работкой новых индивидуально-изменчивых форм деятельно­сти характерна и для поведения высших позвоночных на дан­ном этапе развития.

 

Интеллектуальное поведение животных

 

У позвоночных, стоящих на вершине эволюционной лест­ницы, в частности у приматов, возникают новые формы инди­видуально-изменчивого поведения, которые с полным основа­нием могут быть обозначены как «интеллектуальное» поведение.

Особенность последнего заключается в том, что ориентировка в условиях задачи не протекает здесь в условиях двигательных проб, а начинает предшествовать им, выделяясь в особую форму предварительной ориентировочной деятельности, в процессе ко­торой начинает вырабатываться схема (программа) дальнейше­го решения задачи, в то время как движения становятся лишь исполнительным звеном в этой сложно построенной деятель­ности. Таким образом, на высших этапах эволюции начинают формироваться особенно сложные виды поведения со сложной структурой, включающей:

— ориентировочно исследовательскую деятельность, приво­дящую к формированию схемы решения задачи;

—  формирование пластически изменчивых программ пове­дения, направленных к достижению цели;

— сличение выполненных действий с исходным намерением. Характерным для такого строения сложной деятельности является ее саморегулирующийся характер: если действие приводит к нужному эффекту, оно прекращается, если оно не приводит к нужному эффекту — в мозг животного поступают со­ответствующие сигналы и попытки решить задачу начинаются снова.

Два существенных явления отличают эту форму поведения животных: так называемый экстраполяционный рефлекс и раз­витие усложняющихся форм памяти. Так, экспериментально ус­тановлено, что некоторые животные проявляют в своем пове­дении способность не подчиняться непосредственному воспри­ятию предмета, а прослеживать его движения и ориентировать­ся на ожидаемое перемещение объекта (эксперимент с прозрач­ной трубкой). Экстраполяционный рефлекс, который имеет осо­бую форму предвосхищающего поведения, является одним из важ­ных источников для формирования более высоких интеллекту­альных видов индивидуально-изменчивого поведения.

Другим источником, создающим существенные условия для формирования интеллектуального поведения, являются возра­стающая сложность восприятия и большая прочность памяти. Этот факт был детально прослежен в экспериментах с так называе­мыми отсроченными реакциями. Животное помешалось на при­вязь, и на его глазах в ящик клали приманку. Через некоторое время животное отпускали: если след в его памяти сохранился, оно бежало к ящику, если нет, не следовало никаких действий. Приведем для примера длительность сохранения следов образ­ной памяти у различных животных:

Систематические исследования интеллектуального поведения высших животных (обезьян) были начаты известным немецким психологом В.Келлером. Для изучения этой формы поведения Келлер ставил обезьян в сложные условия, когда непосредст­венное достижение цели было невозможно. Обезьяна должна была либо использовать обходной путь, чтобы получить при­манку, либо использовать для этой цели специальные орудия. Так, например, обезьяну помещали в большую клетку, рядом с которой клали приманку на таком расстоянии, чтобы обезьяна не могла до нее дотянуться. Достать ее она могла, лишь исполь­зовав обходной путь через дверь, расположенную в задней сте­не клетки.

Исследования, проведенные Келлером, позволяли наблюдать следующую картину. Сначала обезьяна безуспешно пыталась не­посредственно достать приманку: тянулась к ней или прыгала. Затем она бросала эти безуспешные попытки, и наступал пери­од, когда обезьяна неподвижно сидела и лишь рассматривала ситуацию, что сопровождалось соответствующими движениями глаз, до тех пор, пока не приходила к правильному решению задачи. Характерно, что решение задачи перемещалось из пе­риода непосредственных проб в период предшествующего по­пытке наблюдения, и движение обезьяны становилось лишь ис­полнением ранее выработанного «плана решения».

Очень сложно объяснить, как животное приходит к интел­лектуальному решению задачи, и процесс этот трактуется раз­личными исследователями по-разному. Одни считают возмож­ным сблизить эти формы поведения обезьяны с человеческим интеллектом и рассматривают их как проявление творческого озарения. Австрийский психолог К.Вюлер полагает, что исполь­зование орудий обезьянами следует рассматривать как резуль­тат переноса прежнего опыта (обезьянам, живущим на деревь­ях, приходилось притягивать к себе плоды за ветви). С точки зрения современных исследователей, основу интеллектуально­го поведения составляет отражение сложных отношений между отдельными предметами. Животные способны уловить отноше­ния между предметами и предвосхитить результат данной ситу­ации. И.П.Павлов, проводивший наблюдения над поведением обезьян, называл интеллектуальное поведение обезьян «ручным мышлением».

Итак, интеллектуальное поведение, которое свойственно высшим млекопитающим и достигает особенно высокого разви­тия у человекообразных обезьян, представляет собой ту верх­нюю границу развития психики, за которой начинается исто­рия развития психики уже совсем другого, нового типа, свойст­венной только человеку, — история развития человеческого сознания. Предысторию человеческого сознания составляет, как мы видели, длительный и сложный процесс развития психики животных. Если окинуть единым взглядом этот путь, то отчет­ливо выступают его основные стадии и управляющие им зако­номерности. Развитие психики животных происходит в процессе их биологической эволюции и подчинено общим законам этого процесса. Каждая новая ступень психического развития в своей основе вызвана переходом к новым внешним условиям сущест­вования животных и новым шагом в усложнении их физиче­ской организации.

Так, приспособление к более сложной среде приводит к диф­ференциации у животных простейшей нервной системы и спе­циальных органов чувствительности. На этой основе и возни­кает элементарная сенсорная психика — способность отражения отдельных свойств среды. С переходом животных к наземному образу жизни и (в результате этого) с развитием коры головно­го мозга возникает психическое отражение животными целост­ных вещей — перцептивная психика. Наконец, дальнейшее ус­ложнение условий существования, приводящее к развитию еще более совершенных органов восприятия и действия и еще бо­лее совершенного мозга, способствует появлению у животных возможности чувственного восприятия ими объективных соот­ношений вещей в виде предметных ситуаций. Таким образом, развитие психики определяется необходимостью приспособле­ния животных к среде и психическое отражение является фун­кцией соответствующих органов, формирующихся у них в ходе этого приспособления.

Совсем иную форму, характеризующуюся совершенно дру­гими чертами, представляет собой психика человека — челове­ческое сознание. Главное отличие сознания человека состоит в том, что его появление обусловлено изменением законов, уп­равляющих развитием психики. Если на всем протяжении ис­тории животного мира общими законами, которым подчиня­лись законы развития психики, были законы биологической эво­люции, то развитие психики человека начинает подчиняться законам общественно исторического развития.

 

Сущность различий психики животных и человека

 

Итак, развитие жизни приводит к такому изменению физи­ческой организации животных и возникновению у них таких органов, функцией которых является отражение окружающей их действительности. От чего же зависит характер этой функ­ции? Почему в одних условиях эта функция выражается, на­пример, в отражении отдельных свойств, а в других — в отражении целостных вещей? Это зависит от объективного строе­ния деятельности животных, практически связывающей этих животных с окружающим миром. Отвечая изменению условий существования, строение и деятельность животных также из­меняются, тем самым вызывая необходимость такого преобра­зования органов и их функций, которое приводит к возникно­вению новой формы психического отражения. Рассматривая раз­витие психики животных, мы подчеркивали прежде всего раз­личия между ее формами. Теперь необходимо выявить то об­щее, что характеризует эти различные формы, обусловливая ка­чественные отличия и деятельности животных и их психики от человеческой деятельности и сознания.

Первое отличие всякой деятельности животных от деятель­ности человека состоит в том, что она является деятельностью непосредственно биологической. Иначе говоря, деятельность жи­вотного возможна лишь по отношению к предмету, жизненной биологической потребности, всегда оставаясь в пределах их ин­стинктивных, биологических отношений к природе. Это общий закон. В связи с этим и возможности психического отражения животными окружающей их действительности также являются принципиально ограниченными, так как включают лишь сто­роны и свойства предметов, связанные с удовлетворением их биологических потребностей. Поэтому у животных в противоположность человеку не существует устойчивого объ­ективно предметного отражения действительности. Таким об­разом, для животного всякий предмет окружающей действи­тельности всегда выступает неотделимо от его инстинктивной потребности.

Следующая черта, отличающая психику животных от чело­веческого сознания, состоит в следующем: отношения живо­тных к себе подобным не отличаются от их отношения к дру­гим внешним объектам, т.е. также принадлежат к кругу их ин­стинктивных биологических отношений, что связано с фактом отсутствия у животных общества. Некоторые авторы считают, что у животных существует разделение труда, и при этом обыч­но указывают на общеизвестные примеры из жизни пчел, му­равьев и других общественных животных. В действительности у этих животных никакого настоящего разделения труда не су­ществует. Хотя отдельные особи у них и выполняют в сообще­стве различные функции, в основе этого различия лежат непос­редственно биологические факторы, а не объективные условия. Последнее доказывается строго определенным фиксированным характером самих функций.

Особенности взаимоотношений животных друг с другом оп­ределяют и особенности их «речи». Как известно, общение животных выражается нередко в том, что одно животное воздействует  на других с помощью звуков. Имеем ли мы в этом случае процесс, похожий на речевое общение человека? Некоторое внешнее сходство между ними несомненно существует. Внутренне же эти процессы в корне различны. Человек выражает в своей речи некоторое объективное содержание и отвечает на обращенную к

нему речь не просто как на звук, а как на отраженную в речи реальность. Голосовое общение животных в корне отличается от нее. Легко доказать, что животное отвечает на голос сородича вне зависимости от того, что отражает данный речевой сигнал: он имеет

для него лишь определенный биологический смысл. Или, например, у птиц, живущих стаями, существуют специфические крики, предупреждающие стаю об опасности. Эти крики воспроизводятся птицей всякий раз, когда на чем-нибудь напугана. При этом совершенно безразлично, что действует в данном случае на птицу: один и тот же крик сигнализирует и о появлении человека, и о появлении хищного животного и просто о каком-нибудь необычном шуме. Следовательно, эти крики связаны с теми или иными явлениями действительности, сходством объективного отношения к ним животного. Иначе говоря, упомянутые крики животных лишены устойчивого объективного предметного значения. То есть общение животных и по своему содержанию и по характеру осуществляющих его конкретных процессов также полностью остается в пределах их инстинктивной деятельности.

Возникновение и психологическая характеристика сознания человека представляет собой начало нового, высшего этапа развития психики. Сознательное отражение, в отличие от психического отражения, свойственного животным, + это отражение предметной действительности. Наиболее полную характеристику сознания дает А.Н Леонтьев в книге «Деятельность, Сознание, Личность». Он пишет, что само существование внутренних психических явлений, самый факт представленности субъективной картины мира составляло центральную тайну человеческой психики. В домарксовский период психология, хотя и называла себя наукой о сознании, никогда ею не была. На самом деле сознание всегда выступало как условие протекания психических процессов. Очень распространенной была точка зрения, заключавшаяся в том, что, хотя существование сознания и представляет собой основной и вполне достоверный психологический факт, оно не поддается определению и выводимо только из самого себя. Исходное положение марксизма о сознании состоит в том, что оно представляет собой качественно особую форму психики. Хотя сознание и имеет свою длительную предысторию. Общие проблемы психологии в эволюции животного мира, впервые оно возникает у человека в процессе становления труда и общественных отношений. Отличия сознательной деятельности человека сводятся к трем основным чертам. Первая из этих особенностей заключается в том, что сознательная деятельность человека не обязательно связана с биологическими мотивами. Нередко встречаются ситуации, когда сознательная деятельность человека не только не подчиняется биологическим влияниям и потребностям, но и входит в конфликт с ними и даже подавляет их (например, героизм). Вторая отличительная черта сознательной деятельности человека заключается в том, что в отличие от поведения животного она необязательно определяется наглядными впечатлениями от среды. Известно, что человек может отражать условия среды несравненно глубже, чем животное. Абстрагируясь от непосредственного впечатления, он может проникать в глубокие связи и отношения вещей и при этом ориентироваться не на внешние впечатления, а на более глубокие их закономерности. И, наконец, третья особенность, которая отличает сознательную деятельность человека от поведения животного, заключается в том, что подавляющее большинство знаний и умений человека формируются путем усвоения общечеловеческого опыта, накопленного в общественной истории и передающегося в обучении. То есть подавляющее большинство знаний, умений и приемов поведения, которыми располагает человек, не является результатом его собственного опыта, а приобретается усвоением общественно-исторического опыта поколений, что коренным образом отличает сознательную деятельность человека от поведения животного. Что же характерно для тех форм жизни, которые отличают сознательную деятельность человека от поведения животных и в которых нужно искать условия, формирующие эту сознательную деятельность? Особенности высшей формы жизни, свойственной только человеку, надо искать в социально-исторической форме жизнедеятельности, связанной с общественным трудом, употреблением орудий и возникновением языка. Остановимся подробнее на социально-исторических корнях сложной сознательной деятельности человека. Труд и формирование сознательной деятельности Известно, что в отличие от животного человек не только употребляет, но и изготавливает орудия. Изготовление орудий само по себе в корне меняло деятельность первобытного человека. Работа над изготовлением орудия уже не является простой деятельностью, определяемой непосредственным биологическим

мотивом (потребность в пище): с этой позиции она бессмысленна, никак не оправдана и приобретает смысл только из дальнейшего использования этого орудия на охоте. Иначе говоря, она требует вместе со знанием выполняемой операции и знания о будущем применении орудия. Будучи основным условием изготовления орудия, оно может быть названо первым проявлением сознания, другими словами  первой формой сознтельной деятельности. Деятельность по изготовлению орудий приводит к коренной перестройке всей структуры поведения человека. Поведение животного всегда было непосредственно направлено на удовлетворение потребности. У человека же, изготовляющего орудия,

структура поведения обретает сложный характер: из деятельности, направленной на непосредственное удовлетворение потребности, выделяется специальное действие, которое приобретает смысл лишь в дальнейшем. Язык и сознание человека. Вторым условием, которое приводит к формированию сложно построенной сознательной деятельности человека, является возникновение языка. Под языком следует понимать систему кодов (символов), с помощью которых обозначаются предметы внешнего мира, их действия, качества, отношения между ними. Естественно, что слова, соединенные в фразы, являются основным средством общения, благодаря которому человек сохраняет и передает информацию и усваивает опыт целых поколений других людей. Вопрос происхождения языка являлся предметом многочисленных предположений и теорий. Одни считали его проявлением духовной жизни и указывали на его божественное происхождение. Другие безуспешно старались вывести язык из эволюции животного мира. Однако научное решение вопроса о происхождении языка надо искать в тех общественно-трудовых отношениях, которые впервые появились с переходом к человеческой истории. Есть много оснований предполагать, что язык впервые возник

из тех форм общения, в которые вступали люди в процессе труда. Совместная форма практической деятельности неизбежно приводила к необходимости передать другому какую-то информацию, обозначающую не состояние, а предметы, включенные в совместную трудовую деятельность. Эти первые обозначения предметов представляли собой просто звуки, сопровождаемые жестами и выразительными интонациями. Лишь через много тысячелетий звуковой язык стал отделяться от практического действия, обретая самостоятельность. Язык, как система знаков, обозначающих предметы, их действия, качества или отношения, как средство передачи информации имел важнейшее значение для дальнейшей перестройки ознательной деятельности человека. Поэтому наряду с трудом язык является основным фактором формирования сознания. Возникновение языка вносит три наиболее существенных изменения в сознательную деятельность человека: обозначая предметы и события внешнего мира в отдельных словах или их сочетаниях, язык позволяет выделить эти предметы, направить на них внимание и сохранить в памяти. В результате человек оказывается в состоянии иметь дело с предметами внешнего мира даже в их отсутствие. Поэтому можно сказать, что язык удваивает воспринимаемый мир, позволяет хранить полученную информацию и создает мир внутренних образов; слова языка не только указывают на определенные вещи, но и абстрагируют их существенные свойства, относят воспринимаемые вещи к определенным категориям. Таким образом, при помощи языка обеспечивается процесс отвлечения (абстракции) и обобщения, что позволяет ему стать не только средством общения, но и важнейшим орудием мышления, благодаря чему возможен переход отражения внешнего мира из чувственного к рациональному; язык служит основным средством для передачи информации, накопленной в общественной истории человечества. Передавая сложнейшую информацию, отложившуюся в течение многих веков общественно-исторической практики, язык позволяет человеку усвоить этот опыт и овладеть с его помощью неизмеримым кругом знаний, умений и способов поведения, которые никак не могли быть результатом самостоятельной деятельности изолированной личности. Это означает, что с появлением языка у человека возникает совершенно новый тип психического развития, не имевший места у животных, и что язык действительно является важнейшим средством развития сознания. Значение языка для формирования сознания заключается в том, что он фактически проникает во все сферы сознательной деятельности человека, поднимая на новый уровень протекание его психических процессов. Поэтому анализ языка и речи следует рассматривать как фактор построения всей сознательной жизни человека в целом. Таким образом, сознание возможно лишь в условиях существования языка, возникающего одновременно с ним в процессе труда. Но индивидуальное сознание человека воз­можно лишь в условиях существования сознания обществен­ного. Сознание есть отражение действительности, как бы пре­ломленное через призму общественно выработанных языко­вых значений, понятий. В то же время человек представляет собой конкретно-историческую форму его психики. Оно при­обретает разные особенности в зависимости от обществен­ных условий жизни людей, изменяясь вслед за развитием их общественных отношений.

Итак, сознание понимается как особая форма отражения, которая является общим качеством всех психических функций человека. Развитие всех психических функций в их взаимодей­ствии обеспечивает формирование у человека внутреннего от­ражения внешнего мира, в некотором смысле его модели.

Как уже было показано у животных, психика формируется и развивается в процессе их приспособительной деятельности, как фактор адаптации к окружающей среде. Воспроизводство же и развитие человеческой жизни осуществляется в процессе пре­образования природы. Индивидуальное сознание, которое ин­тересует психологию, формируется и развивается в неразрыв­ной связи с сознанием общественным. Индивид овладевает иде­альной формой отражения в процессе реального включения в жизнь общества: как человек он не может существовать вне этой жизни, вне системы общественных отношений. Не овла­дев этой формой, человек не может развиваться как человек, как член общества, как личность.

Таким образом, сознание есть высшая интегрирующая фор­ма психики, результат общественно-исторических условий фор­мирования человека в трудовой деятельности при постоянном общении с другими людьми. Сознание есть не что иное, как общественное бытие.

А.В.Петровский в структуре сознания выделяет следующие четыре основных характеристики.

1.  Сознание есть совокупность знаний об окружающем ми­ре. Таким образом, в структуру сознания входят все познава­тельные процессы: ощущение, восприятие, память, мышление, воображение.

2.  Закрепление в сознании различий субъекта и объекта. В истории органического мира только человек выделяет и противопоставляет себя окружающему. Он единственный сре­ди живых существ способен к самопознанию (познанию са­мого себя), т.е. способен обращать свою психическую дея­тельность на самого себя.

3.  Обеспечение целеполагающей деятельности. Приведем известную цитату К.Маркса: «Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела, постройкой своих во­сковых ячеек срамит некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого на­чала отличается тем, что прежде, чем строить ячейку из вос­ка, он уже построил ее в своей голове». В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого про­цесса имелся в представлении человека, т.е. идеально. Чело­век не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая, как закон, определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинить свою волю. Таким образом, в функции сознания входит формиро­вание целей деятельности, при этом складываются ее моти­вы, принимаются волевые решения, учитывается ход выпол­нения действий и т.д.

4. В структуру сознания входят также определенные отноше­ния. К.Маркс писал: «Мое отношение к моей среде есть мое сознание. В сознание человека обязательно входит мир чувств, где отражаются сложные объективные, и прежде всего обще­ственные, отношения, в которые включен человек» (Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.23. С. 189.)

Обязательным условием формирования и проявления всех указанных выше специфических качеств сознания является язык. Как известно, язык — это особая объективная система, в которой запечатлен общественно-исторический опыт или общественное со­знание. Будучи усвоен конкретным человеком, язык становится реальным сознанием этого человека.

 

Сознание и бессознательное

 

Многие знания, отношения, переживания, составляющие внутренний мир каждого человека, не осознаются им. Бес­сознательное — непременная составная часть психической деятельности каждого человека. Первое упоминание о бес­сознательном встречается у Платона. Однако 1-е Междуна­родное совещание, посвященное проблеме бессознательно­го, состоялось лишь в 1910 г. в Бостоне (США). Еще тогда ученые осознали, что бессознательное есть фактор, учет ко­торого необходим при анализе самых различных вопросов поведения, клиники, наследственности, природы эмоций, произведений искусства, взаимоотношения людей. Бессоз­нательное, как объясняющий фактор, ими называлось, но путей к осмыслению его особенностей и закономерностей не предлагалось. Нарушаться эта традиция стала только по­сле появления трудов З.Фрейда. Именно ему удалось начать новую эру в изучении бессознательного. Концептуальный ана­лиз современного научного понимания проблемы бессозна­тельного разделяется на два основных направления: теорию психоанализа (родоначальник З.Фрейд) и теорию неосозна­ваемой психологической установки. Это два разных способа оперирования феноменом бессознательного в его связях с психикой в целом. Психоанализ рассматривает сознание и бессознательное как взаимоисключающие элементы психи­ческой деятельности. Психология установки, напротив, име­ет в основе идею целостной психики — опирается на пред­ставление о фундаментальном единстве человеческой лич­ности.

Современные представления о феноменологии бессознатель­ного позволяют раскрыть следующие положения.

В зоне ясного осознания находит свое отражение лишь ма­лая часть всех одновременно поступающих из внешней и внут­ренней среды организма сигналов. Как пишет Р.М.Грановская, сигналы, попавшие в зону ясного сознания, используются че­ловеком для осознанного управления своим поведением. Ос­тальные сигналы также используются организмом для регули­рования некоторых процессов, но на подсознательном уровне. С точки зрения современного понимания сознание и бессозна­тельное работают в режиме гармоничного единства. Когда пе­ред нами возникают обстоятельства, затрудняющие выбор стра­тегии поведения или требующие нового способа решения, эти обстоятельства попадают в зону ясного сознания. Но как толь­ко решение принято, стратегия найдена, управление поведени­ем передается в сферу бессознательного, а сознание освобож­дается для решения вновь возникающих затруднений. Несмот­ря на то, что каждый данный момент лишь малая часть всех процессов регулируется осознанно, сознание может оказывать определенное влияние и на неосознаваемые процессы. Бессоз­нательное объединяет все те факторы, которые воздействуют на регуляцию поведения, протекающего без непосредственного участия сознания.

Многие исследователи считают, что в область бессознатель­ного входят также: психические явления, возникающие во сне; ответные реакции, которые вызываются неосознанными раз­дражителями; движения, ставшие автоматизированными; неко­торые побуждения к деятельности, в которых отсутствует осоз­нание цели; и др. Бессознательное нельзя считать низшим уров­нем психики, ибо это специфически человеческое психическое явление, которое детерминировано общественными условиями сознания человека и неразрывно с ним связано.

 

Лекция 3 МОЗГ И ПСИХИКА

 

Чтобы лучше понять законы функционирования психиче­ской деятельности человека, особенности ее протекания и строения, следует ознакомиться с тем, как устроен основной орган его психической деятельности — человеческий мозг — и как соотносятся с ним различные проявления психической жизни человека.

 На протяжении длительной эволюции органического ми­ра—от простейших одноклеточных животных до человека — физиологические механизмы поведения непрерывно усложня­лись. Так, у одноклеточного организма единственная клетка выполняет все функции жизнедеятельности. Это орган ощуща­ющий, двигательный, пищеварительный. Естественно, что его возможности очень ограничены. У более высокоорганизован­ных животных происходит специализация органов, выражен­ная в появлении клеток, единственной функцией которых ста­новится восприятие сигналов (это рецепторы). Другие клетки берут на себя осуществление мышечной работы или секреции различных желез (это эффекторы). Но специализация разделяет органы и функции, а целостная жизнедеятельность организма требует непрерывной связи между ними, что достигается благодаря центральной нервной системе, работающей как еди­ное целое.

У всех позвоночных общий план строения нервной системы одинаков. Основной элемент нервной системы — нервные клет­ки, или нейроны. Нейрон состоит из тела клетки и отростков, название которых дендриты (воспринимают возбуждение) и аксон (передает возбуждение). Контакт аксона с дендритами или телом другой нервной клетки называется синапсом. Синапсу при­дается решающее значение при объяснении механизма уста­новления новых связей в нервной системе.

Центральная нервная система (ЦНС) состоит из спинного и головного мозга. Различные ее части выполняют разные виды сложной нервной деятельности. Чем выше расположена та или иная часть мозга, тем сложнее ее функции. Ниже всего распо­ложен спинной мозг — он регулирует работу отдельных мы­шечных групп и внутренних органов. Над ним расположен про­долговатый мозг вместе с мозжечком, который координирует бо­лее сложные функции организма (они вовлекают в совместную деятельность большие группы мышц и целые системы внутрен­них органов, осуществляющих функции дыхания, кровообра­щения, пищеварения и т.п.). Еще выше расположен отдел цен-

тральной нервной системы — средний мозг, он участвует в регу­ляции сложных движений и положения всего тела. Продолго­ватый и средний мозг вместе образуют стволовую часть голо­вного мозга.

Наиболее высокие отделы центральной нервной системы представлены большими полушариями головного мозга. В состав больших полушарий входят лежащие в глубине скопления нер­вных клеток — так называемые подкорковые узлы. У самой по­верхности полушарий расположен слой нервных клеток — кора головного мозга. Она представляет собой как бы плащ или ман­тию, покрывающую большие полушария. Ее поверхность (око­ло 2000 см2), как известно, собрана в ряде складок или борозд и извилин. Подкорковые узлы вместе с расположенными побли­зости от них зрительными буграми называют подкоркой. Кора в совокупности с подкоркой осуществляет самые сложные фор­мы рефлекторной деятельности.

Все части нервной системы работают в тесном взаимодейст­вии, но роль каждой из них в разных реакциях организма не одинакова. Спинной мозг и стволовая часть головного мозга, составляющая его нижние отделы — продолговатый и средний мозг, представляют собой совокупность рефлекторных центров врожденных безусловных рефлексов. В спинном мозгу нахо­дятся центры наиболее простых рефлексов (например, колен­ный рефлекс). Наряду с рефлекторными центрами, регулирую­щими работу скелетных мышц туловища и конечностей, в спин­ном мозгу находятся центры, регулирующие работу внутренних органов (например, защитные действия у обезглавленной ля­гушки).

Стволовая часть головного мозга является центральным ап­паратом, осуществляющим ряд сложных и жизненно важных безусловно-рефлекторных актов. К их числу относятся сосатель­ный рефлекс, жевание и глотание (при раздражении ротовой полости пищевыми веществами). Рефлекторные центры, регу­лирующие все эти рефлексы, находятся в продолговатом мозгу. Там же находятся и нервные центры, регулирующие некоторые защитные рефлексы: чихание, кашель, слезоотделение.

В среднем мозгу наряду с центрами, передающими возбуж­дение с глаза и уха на двигательную сферу, находится центр сужения зрачка, но этим не исчерпывается деятельность ство­ловой части головного мозга. Особое значение имеют находя­щиеся в продолговатом мозгу нервные центры, которые регу­лируют работу органов дыхания, сердечно-сосудистой системы, а также других систем, поддерживающих постоянство внутрен­ней среды организма. Очень сложные функции выполняет моз­жечок: организм только тогда может сохранять устойчивое равновесие при ходьбе, беге, прыжках и т.п., когда осуществляется чрезвычайно тонкая регулировка состояния всех мышц тела. Настройка деятельности всей скелетно-мышечной системы за­висит от мозжечка. Рефлекторная деятельность спинного мозга и стволовой части головного мозга охватывает относительно уз­ких круг ответных реакций организма. Формы рефлекторной деятельности высокоорганизованных животных значительно раз­нообразнее, для них характерны более сложные рефлекторные процессы.

Подкорка (зрительные бугры и подкорковые узлы больших полушарий) обеспечивает наиболее сложную безусловно рефлек­торную деятельность. Отметим сразу, что название зрительные бугры не соответствует их подлинной функции: на самом деле, зрительные бугры являются подкорковым чувствительным цен­тром. А подкорковые узлы являются двигательным аппаратом подкорки, регулируя, например, ходьбу.

Органом сознательной деятельности человека является кора больших полушарий, поэтому главным является вопрос о взаи­моотношении психики человека и коры больших полушарий, конкретизируемый в науке как вопрос о функциональной лока­лизации или локализации психических функций в коре. Вопросы о том, как относятся психические процессы к мозгу и каковы принципы работы мозга как материального субстрата психиче­ской деятельности, в разные периоды развития науки решались по-разному. Характер решения этих вопросов во многом зави­сел от того, как понимались психические процессы человека и как подходили к их мозговым основам.

Первая попытка построить стройную теорию «локализа­ции психических способностей» была сделана в начале XIX в. Ф.А.Галлем. Он высказал предположение, что суб­стратом различных психических «способностей» являются не­большие участки нервной ткани коры головного мозга, ко­торые разрастаются при развитии этих способностей. Им было выделено огромное количество таких врожденных способ­ностей. К ним он относил, например, такие качества, как честность, бережливость, любовь и т.д. Галль считал, что раз­личные способности имеют четкую локализацию в мозгу че­ловека и что их можно определять по выступам на черепе, где якобы разрастается соответствующая данной способно­сти нервная ткань и начинает выпирать, образуя при этом на черепе бугорок. Такое предположение и легло в основу специальной области науки, получившей название «френо­логия», в соответствии с которой, по мнению Галля, на ос­нове изучения выпуклостей на черепе, можно было делать выводы об индивидуальных способностях человека. Это было первое наивно-материалистическое представление о ло­кализации функций в мозгу человека.

В 40-е годы XIX в. против френологии Галля выступает Флуранс, который на основании опытов экстерпации (удаления) частей мозга, выдвигает положение об эквипотенциальности (от лат. aequus — «равный») функций коры. По его мнению, мозг является однородной массой, функционирующей как единый

цельный орган.

Основу современного учения о локализации функций в коре заложил французский ученый П.Брока, выделивший в 1861 г. двигательный центр речи. Затем немецкий психиатр К.Вернике в 1873 г. обнаружил центр словесной глухоты (нарушение по­нимания речи). Начиная с 70-х годов прошлого столетия, изу­чение клинических наблюдений показало, что поражение огра­ниченных участков мозговой коры приводит к преимуществен­ному выпадению вполне определенных психических функций. Это дало основание выделить в коре головного мозга отдель­ные участки, которые стали рассматриваться как нервные цен­тры, несущие ответственность за определенные психические функции.

Обобщив наблюдения, проводимые над ранеными с повреж­дениями мозга во время первой мировой войны, в 1934 г. не­мецкий психиатр К.Клейст составил так называемую локализационную карту, в которой даже наиболее сложные психические функции соотносились с ограниченными участками коры голо­вного мозга. Однако подход так называемой прямой локализа­ции сложных психических функций в определенных участках коры больших полушарий очень скоро показал свою несостоя­тельность. Анализ фактов клинических наблюдений свидетель­ствовал, что нарушения таких сложных психических процес­сов, как речь, письмо, чтение, счет, могут возникать при совер­шенно различных по местоположению поражениях коры голо­вного мозга. Оказалось, что поражение ограниченных участков мозговой коры, как правило, приводит к нарушению целой груп­пы психических процессов, что привело к кризису прежних пред­ставлений о прямой «локализации» психических процессов в ограниченных участках коры головного мозга и натолкнуло ис­следователей на мысль, что психические процессы являются фун­кцией всего мозга в целом. В который раз возникло новое на­правление в науке, известное под названием «антилокализационизм», однако очень скоро и оно показало свою несостоятель­ность.

Тонкие гистологические исследования и физиологические на­блюдения показали, что кора головного мозга является высоко дифференцированным аппаратом, что различные области мозговой коры имеют неодинаковое строение и что нейроны, вхо­дящие в состав мозговой коры, часто оказываются настолько специализированными, что из их числа можно выделить такие, которые реагируют только на очень специальные раздражения или на очень специальные признаки. Затем целый ряд последу­ющих исследований привел к установлению ряда корковых и рецепторных, сенсорных центров. -Со временем,  в результате многочисленных исследований, стала как бы вырисовываться карта коры.

Вся поверхность больших полушарий может быть разделена на несколько больших частей, имеющих неодинаковое функ­циональное значение. Они называются областями головного моз­га. Задняя часть полушарий — затылочная область, которая спе­реди переходит в теменную и височную области. Передняя, наи­большая по размерам часть полушарий — лобная область, наи­более развитая у человека. При этом анализ и синтез зритель­ных раздражений происходят в затылочной области коры (зри­тельная зона коры); анализ и синтез слуховых раздражений — в верхних отделах височной области (слуховая зоны коры); ана­лиз и синтез осязательных раздражений и раздражений, возни­кающих в мышечно-суставном аппарате, — в передней части теменных отделов; и т.д.

Чем большее значение имеет тот или иной вид раздражений в жизни животного или человека, тем большая площадь коры головного мозга «работает» на тот орган чувств, откуда идут эти раздражения. (Например, известно, что в жизни ежа обоняние играет очень большую роль. В мозговой коре ежа поэтому обо­нятельная зона занимает огромное место. И, наоборот, в коре головного мозга человека, в жизни которого обоняние не игра­ет значительной роли, обонятельная зона представлена относи­тельно небольшим участком.) Аналогичным образом и в двига­тельной зоне коры большей территорией представлены органы, играющие более важную роль в жизни организма. Так, клетки, связанные с туловищем, сконцентрированы у человека на от­носительно небольшом участке двигательной зоны. Клетки же, связанные с тонко дифференцируемыми у человека движения­ми пальцев руки, расположены на значительно большей терри­тории. Особенно большой участок занимают клетки, связанные с большим пальцем руки, играющим очень важную роль в рабо­чих движениях человека. Значительную территорию в коре мозга занимают клетки, связанные с мышцами губ и языка — органов речи. Таким образом, имеет место неравномерное распределе­ние представительства периферии в мозгу.

Однако в случае, когда речь идет о более сложных психиче­ских процессах, функция представляет собой сложную совместную деятельность целой системы органов, т.е. сложную фун­кциональную систему (П.К.Анохин). Естественно, что такая сложная функциональная система, как, например, ходьба или чтение, не может быть «локализована» в определенном ограни­ченном участке нервной системы. Даже относительно простое произвольное движение является сложной функциональной си­стемой, включающей целый комплекс как чувствительных (аф­ферентных), так и двигательных (эфферентных) импульсов.

Для того, чтобы понять мозговую организацию сложных пси­хических процессов, необходимо четко представлять современ­ные данные о функциональной организации человеческого мозга. Принципы такой организации были разработаны видным оте­чественным психологом А.Р.Лурия. Согласно современным пред­ставлениям, основные принципы функциональной организации аппаратов головного мозга имеют особое значение для психо­логии. Они состоят в следующем.

Головной мозг человека, обеспечивающий прием и перера­ботку информации, создание программ собственных действий и контроль за их успешным выполнением, всегда работает как единое целое. Однако это сложный и высокодифференцированный аппарат, состоящий из ряда частей, и нарушение нор­мального функционирования любой из них неизбежно сказы­вается на его работе. В головном мозгу человека обычно выде­ляют три основных блока, каждый из которых играет свою осо­бую роль в обеспечении психической деятельности. Первый из них поддерживает тонус коры, необходимый для того, чтобы как процессы получения и переработки информации, так и про­цессы формирования программ и контроля за их выполнением протекали успешно. Второй блок обеспечивает сам процесс при­ема, переработки и хранения информации, доходящей до чело­века из внешнего мира (от аппаратов его собственного тела). Третий блок вырабатывает программы поведения, обеспечива­ет и регулирует их реализацию и участвует в контроле за их успешным выполнением. Все три блока размещаются в отдель­ных аппаратах головного мозга, и лишь слаженная работа при­водит к успешной организации сознательной деятельности че­ловека.

Итак, кратко остановимся на характеристике каждого из пе­речисленных блоков. Первый блок — блок тонуса коры, или энергетический блок мозга. Для нормального осуществления про­цессов жизнедеятельности и саморегуляции поведения необхо­димо постоянное поддерживание оптимального тонуса коры. Только такой тонус может обеспечить успешный выбор суще­ственных сигналов, сохранение их следов, выработку нужных программ поведения и постоянный контроль за их выполнением. Для осуществления этих процессов необходима оптималь­ная возбудимость коры. Одно из важных открытий, сделанных физиологами в ходе многочисленных наблюдений и экспери­ментов, заключается в том, что существенную роль в этом про­цессе играют образования верхних отделов ствола мозга, в час­тности гипоталамуса, зрительного бугра и системы сетевидных волокон («ретикулярной формации»), имеющих двустороннюю связь с корой головного мозга. Эти образования и входят как основные в состав первого блока.

Весь комплексный аппарат, входящий в состав блока, иг­рает важную роль для нормальной работы мозговой коры, и заключается она в следующем. Постоянный тонус коры под­держивается в основном благодаря двум источникам. С од­ной стороны, для сохранения бодрствующего состояния ко­ры нужен постоянный приток информации из внешнего ми­ра: животное, лишенное такого притока внешних раздраже­ний, засыпает; известно также, какой эффект вызывает «ин­формационный голод» после длительного одиночного пре­бывания человека в темной и звуконепроницаемой камере (в этих случаях у человека легко начинают возникать галлю­цинации, которые частично компенсируют недостаток в по­стоянном притоке внешних раздражений).

Таким образом, первым источником для бодрствующего состояния коры является постоянный приток раздражений с периферии, важнейшую роль в обеспечении которого играют аппараты верхнего ствола мозга и восходящей ретикулярной формации.

Вторым, не менее важным источником поддержания посто­янного тонуса коры являются импульсы, доходящие до нее от внутренних обменных процессов организма, составляющих осно­ву для биологических влечений. Известно, что состояние орга­низма (например, уровень сахара в крови), являющееся показа­телем состояния голода, регулируется аппаратами верхнего ствола и гипоталамуса. Импульсы этих образований, передаваемые в кору посредством восходящей ретикулярной формации, и со­ставляют второй источник для поддержания тонуса коры и ее бодрствующего состояния.

К аппаратам верхнего ствола ретикулярной формации, под­держивающим нормальный тонус коры, нужно присоединить и аппараты древней («лимбической») коры, расположенные во внутренних (медиальных) отделах больших полушарий и участвующих в работе «энергетического» блока мозга. Роль аппаратов первого блока в поддержании тонуса коры и со­стояния бодрствования обеспечивается его теснейшими свя­зями с корой с помощью волокон активизирующей ретикулярной формации. Активизирующая ретикулярная формация имеет как восходящие, так и нисходящие волокна. Посред­ством первых («восходящая активизирующая ретикулярная формация») осуществляется возбуждение коры импульсами, приходящими из образований верхних отделов ствола мозга. Посредством вторых («нисходящая активизирующая ретику­лярная формация») осуществляются те влияния, которые вы­сшие отделы мозга, и в частности его кора, оказывают на нижележащие отделы мозгового ствола. Поэтому аппарат «ни­сходящей ретикулярной формации» играет существенную роль в придаче аффективной окраски и обеспечении тонуса для тех программ поведения, которые возникают в коре в ре­зультате получаемой информации, и для тех высших форм замыслов и потребностей, которые формируются у человека при участии речи. Этот аппарат обеспечивает третий источ­ник поддержания бодрствования, который еще не был упо­мянут, но который связан со сложными замыслами и по­требностями, возникающими у человека в результате его со­знательной деятельности.

Таким образом, первый блок мозга, в состав которого входят аппараты верхнего ствола, ретикулярной формации и древней ко­ры, обеспечивает общий тонус (бодрствование) коры и возмож­ность длительное время сохранять следы возбуждения. Работа этого блока не связана специально с теми или иными органами чувств и носит «модально-неспецифический» характер, обеспечивая об­щий тонус коры.

 

Блок приема, переработки и хранения информации

 

Первый описанный блок сам еще не участвует ни в приеме и переработке информации, ни в выработке программ поведе­ния, обеспечивая лишь тонус коры. Второй блок, о котором пой­дет здесь речь, непосредственно связан с работой по анализу и синтезу сигналов, приносимых органами чувств из внешнего ми­ра, иначе говоря, с приемом, переработкой и хранением получае­мой человеком информации. Он состоит из аппаратов, располо­женных в задних отделах коры головного мозга (теменной, ви­сочной и затылочной области) и, в отличие от первого блока, имеет модально-специфический характер. Образно говоря, этот блок является системой центральных приборов, которые восп­ринимают зрительную, слуховую и тактильную информацию, перерабатывают или «кодируют» ее и сохраняют в памяти сле­ды полученного опыта. Аппараты этого блока могут рассматри­ваться как центральные (корковые) отделы воспринимающих систем (анализаторов). При этом, как мы уже отмечали, корко-вые отделы зрительного анализатора расположены в затылоч­ной, слуховые — в височной, тактильно-инестетические — в теменной области.

В этих отделах коры кончаются волокна, идущие от соответ­ствующих воспринимающих (рецепторных) аппаратов; здесь вы­деляются и регистрируются отдельные признаки поступающей зрительной, слуховой и тактильной информации. В наиболее сложных отделах этих же зон они объединяются, синтезируют­ся и комбинируются в более сложные структуры. Эти зоны ко­ры имеют тонкое клеточное строение. Те зоны коры, куда не­посредственно приходят волокна от периферических чувствую­щих органов, носят название первичных, или проекционных, зон. Те зоны коры, которые примыкают к проекционным, называ­ются вторичными, или проекционно-ассоциативными, зонами.

Принцип иерархического построения каждой зоны коры яв­ляется одним из наиболее важных принципов строения коры головного мозга. Как показали исследования, информация, по­ступающая от зрительного, слухового и кожного рецепторов в первичные (или проекционные) зоны коры, дробится там на огромное число составляющих ее признаков благодаря тому, что в этих проекционных зонах коры заложены высокоспециа­лизированные нейроны, реагирующие только на определенные частные признаки раздражений. Так, например, в проекцион­ной зоне затылочной (зрительной) коры существуют нейроны, которые реагируют только на движение светящейся точки от центра к периферии или от периферии к центру, либо только на плавные изогнутые линии и т.п. Такие же клетки величай­шей специализацией существуют и в височной (слуховой) и так­тильной (теменной) коре. Они позволяют дробить возбуждение на отдельные мельчайшие элементы и превращают их в функ­циональную мозаику раздражений, доступную для дальнейшей организации.

Над каждой первичной, или проекционной, зоной коры надстроены вторичные, или проекционно-ассоциативные, зо­ны коры. Волокна, поступающие сюда, не приходят, как пра­вило, непосредственно от периферического рецептора, они либо несут обобщенные импульсы, либо приходят во вто­ричные зоны коры из первичных. Подавляющая часть ней­ронов, входящих в состав этих зон, не отличается такой тон­чайшей специализацией, как нейроны первичных (проекци­онных) зон. Они реагируют не на отдельные дробные при­знаки, а чаще всего на комплекс модально-специфических (зрительных, слуховых, тактильных) раздражителей, и неко­торые из них имеют мультимодальный характер, реагируя на раздражения различных модальностей. Считается, что значение этих вторичных зон состоит в том, чтобы объединять раздражения, приходящие к ним от нижележащих подкорко­вых ядер или от первичных зон коры, и кодировать их в из­вестные подвижные динамические структуры.

Как показали многочисленные исследования, первичные зо­ны чувствительной коры имеют функции выделения тех или иных модально-специфических (зрительных, слуховых, тактиль­ных) признаков. Иначе говоря, они осуществляют функцию раз­дробления (анализа) поступающей информации на ее состав­ные части, в то время как вторичные зоны этих же отделов коры несут функцию объединения (синтеза) или сложной пере­работки доходящей до субъекта информации.

Первичные и вторичные зоны коры не исчерпывают кор­ковых аппаратов анализируемого блока. Над ними надстрое­ны аппараты третичных зон коры (или «зон перекрытия кор­ковых концов отдельных анализаторов»), которые имеют важ­ное значение для обеспечения наиболее комплексных форм работы этого блока. Третичные зоны коры головного мозга являются в значительной степени специфически человече­скими образованиями. Третичные зоны коры созревают очень поздно в онтогенезе, а их основная функция заключается в объединении информации, приходящей в кору головного моз­га от различных анализаторов. Значение этих отделов коры для объединения информации, поступающей от отдельных анализаторов, можно оценить, наблюдая за поведением боль­ных с поражением этих отделов мозговой коры. Как прави­ло, у таких больных возникают трудности в наиболее слож­ной переработке получаемой информации, прежде всего в объединении доходящих до мозга последовательных раздра­жений в одновременные пространственные схемы. Различая зрительно воспринимаемые предметы и звуки, больные на­чинают испытывать затруднения при ориентировке в про­странстве, путают направления, не могут различать правую и левую стороны, испытывают серьезные трудности в пони­мании сложных грамматических структур и в логических опе­рациях, включающих сложные отношения.

Все это свидетельствует, что третичные зоны коры являются важным аппаратом, необходимым для наиболее сложных форм переработки и кодирования получаемой информации.

 

Блок программирования, регуляции и контроля деятельности

 

Третий блок головного мозга человека осуществляет програм­мирование, регуляцию и контроль активной человеческой дея­тельности. В него входят аппараты, расположенные в передних отделах больших полушарий, ведущее место в нем занимать лобные отделы головного мозга.

Сознательная деятельность человека только начинается с получения и переработки информации, а кончается она фор­мированием намерений, выработкой соответствующей про­граммы действий и выполнением этих программ во внешних (двигательных) или внутренних (умственных) актах. Для этого требуется специальный аппарат, который мог бы создавать и удерживать нужные намерения, вырабатывать соответствую­щие программы действий, осуществлять их в нужных актах  и, что очень важно, постоянно следить за протекающими дей­ствиями, сличая эффект выполняемого действия с исходны­ми намерениями.

Все эти функции осуществляются передними отделами моз­га и их лобными долями. (Сак и задние отделы мозга, передние имеют теснейшие связи с нижележащими образованиями рети­кулярной формации, причем, что важно, здесь особенно мощ­но представлены как восходящие, так и нисходящие волокна ретикулярной формации, которые проводят импульсы, сфор­мированные в лобных долях коры и тем самым регулируют об­щее состояние активности организма, изменяя ее в соответст­вии со сформированными в коре намерениями.

Первичной, или проекционной, зоной передних отделов мозга является передняя центральная извилина, или мотор­ная область коры: над ней надстроено вторичное, премоторное поле (в поле Бродмана); еще выше расположены образо­вания коры собственно лобной или префронтальной области (поля 9, 10, 11, 46 Бродмана [см.: Атлас по психологии. Рис. 1, 10. С. 20]). Значение лобных отделов мозговой коры для организации поведения очень велико, хотя долгое время оно не поддавалось четкому научному определению, посколь­ку функции лобных долей мозга нельзя было выразить в клас­сических понятиях рефлекторной дуги: поражение лобных долей мозга не приводило ни к каким нарушениям элемен­тарных движений, не вызывало ни параличей, ни расстройств чувствительности, ни нарушений речи. Многим исследова­телям это давало основание расценивать лобные доли коры головного мозга как «немую зону» и считать, что они не имеют каких-либо специальных функций. Эти взгляды существен­но изменились, когда исследователи стали подходить к моз­гу как к сложнейшей саморегулирующей системе, которая создает сложные программы поведения, регулирует протека­ние двигательных актов и осуществляет контроль над ними. В свете этих представлений функцию лобных долей мозга удалось определить гораздо отчетливее.

Лобные доли мозга, обладающие мощными связями с восхо­дящей и нисходящей ретикулярной формацией, оказались, преж­де всего аппаратом, обладающим мощной активизирующей ролью. Так, напряженная интеллектуальная работа, требующая повышенного тонуса коры, вызывает в лобных долях повышен­ное число синхронно возбуждающихся совместно работающих пунктов. Эти синхронно работающие пункты сохраняются во время сложной интеллектуальной работы и исчезают после ее прекращения. Поддерживая тонус коры, необходимый для вы­полнения поставленной задачи, лобные отделы мозга играют решающую роль в создании намерений и формировании про­граммы действий, которые осуществляют эти намерения.

Наблюдения А.РЛурия и его учеников показали, что двусто­роннее- поражение лобных долей мозга приводит к тому, что больные оказываются не в состоянии прочно удерживать наме­рения, сохранять сложные программы действий, тормозить не соответствующие программам импульсы и регулировать деятель­ность, подчиненную этим программам. Они не могут устойчиво концентрировать свое внимание на поставленной перед ними задаче и легко отвлекаются от ее выполнения.

Особенно важен тот факт, что лобные доли мозга играют существенную роль в проведении постоянного контроля над протекающей деятельностью. Больные с поражением лобных долей мозга не могут сличить результаты своих действий с ис­ходным намерением, теряют критическое отношение к своим действиям, лишены возможности осознавать собственные ошиб­ки и исправлять их. Это дает основание считать, что лобные доли мозга человека входят существенной составной частью в тот механизм, который играет важнейшую роль в обеспечении саморегулирующейся деятельности человека.

Мы кратко остановились на характеристике трех основных блоков, обеспечивающих деятельность головного мозга, описа­ли принципы работы мозга. Однако, чтобы понять, какие кон­кретные механизмы обеспечивают работу мозга, остановимся на характеристике современных представлений о физиологиче­ских механизмах, лежащих в основе психической деятельности человека.

 

Общие представления об основных физиологических механизмах функционирования мозга

 

Как известно, все, даже наиболее сложные формы работы мозга, лежащие в основе психической деятельности, построены по типу рефлексов. Все рефлексы распадаются на две большие группы: безусловные и условные. Безусловными рефлексами называются врожденные и более или менее неизменные рефлек­сы, осуществляющиеся отделами нервной системы, лежащими ниже коры головного мозга. Благодаря безусловным рефлексам приспособление организма к внешнему миру достигается лишь в узких пределах, так как эти рефлексы возникают в ответ на сравнительно немногие раздражители и носят обычно стандар­тный характер. Поэтому с помощью безусловных рефлексов осу­ществляется лишь сравнительно несовершенное приспособле­ние организма к меняющимся условиям среды. Но так как ус­ловия среды очень изменчивы, требуются другие формы отве­тов, меняющиеся вместе с ними.

Новыми изменчивыми формами реагирования, формирую­щимися в течение жизни организма (с накоплением жизненно­го опыта) и осуществляющимися у высших животных корой головного мозга, являются условные рефлексы. При образова­нии условных рефлексов раздражитель, который ранее был без­различен для организма, становится сигналом другого раздра­жителя, имеющего для организма прямое жизненное значение. Безразличный до этого (индифферентный) раздражитель при­обретает тем самым новую сигнальную функцию.

Раздражители, вызывающие безусловные рефлексы, называ­ются безусловными; раздражители, вызывающие условные ре­флексы и имеющие, следовательно, сигнальное значение, на­зываются условными. Образование условных рефлексов пред­ставляет собой формирование в мозгу новых временных свя­зей, не имевшихся ранее. Эти связи у высших животных и у человека формируются в коре больших полушарий, которая яв­ляется главным субстратом психики. Как показали исследова­ния, достаточно удалить у животного кору головного мозга, чтобы образование новых временных связей, или условных рефлек­сов, стало невозможным и чтобы старые, образованные ранее нервные связи исчезли. Собака с удаленной корой может пере­двигаться, глотать пищу, но она не узнаёт хозяина, не различа­ет окружающих предметов.

Изучение основных законов образования условных рефлек­сов стало возможно благодаря тому, что И.П.Павловым была создана методика, позволяющая проводить исследования вы­сшей нервной деятельности в условиях точного эксперимента. Известно, что при попадании пищи в рот начинает выделяться слюна; это выделение слюны является частью безусловной пи­щевой реакции организма. Однако такое же выделение слюны возникает ив случае, если на организм действует какой-либо условный раздражитель (например, свет или звук), только сиг­нализирующий о появлении пищи. Выделение слюны в данном случае является условной пищевой реакцией. Условная слюнная реакция позволяет судить о протекании возбуждения в нер­вных центрах коры больших полушарий, участвующих в обра­зовании условной реакции.

Можно сказать, что чем сильнее это возбуждение, тем боль­ше слюны выделится в ответ на данный сигнал; если же в силу каких-либо причин возбуждение в коре головного мозга сме­нится торможением, то данный раздражитель не будет сопро­вождаться никакой слюнной реакцией. Таким образом, выделе­ние или невыделение слюны в эксперименте с условным пище­вым рефлексом становится внешним показателем процессов воз­буждения или торможения в коре головного мозга. Для того, чтобы получить возможность точно измерять выделение слюны у животного, на собаке производится специальная операция, при которой протоки, собирающие слюну от слюнных желез, выделяются наружу через кожу щеки животного. Благодаря этому слюна выделяется вовне и ее количество может быть точно из­мерено.

При проведении эксперимента такая оперированная собака ставится в специальный станок. Для выработки условных ре­флексов предъявление одного из раздражителей (например, за­жигание лампочки) сочетается с подачей пищи. Специальные приспособления позволяют регистрировать моменты подачи раз­дражителей и начала выделения слюны, а также ее количество. Такое сочетание зажигания лампочки и подачи пищи повторя­ется несколько раз, и, в результате, у собаки начинает выраба­тываться слюна на зажигание лампочки, которое само по себе, как известно, не является сигналом пищи. То есть в коре голо­вного мозга собаки вырабатывается временная условная связь между двумя центрами — зрительным и пищевым.

Образование условных рефлексов, иначе говоря — замыкание временных связей, является основной работой коры больших по­лушарий. Поэтому деятельность коры головного мозга называ­ют замыкательной деятельностью.

Известно, что раздражитель, действующий на органы чувств, вызывает возбуждение определенного участка коры головного мозга. Это возбуждение не остается на месте, а распространя­ется, или иррадирует, по коре, захватывая и ближайшую под­корку. Существенным является тот факт, что иррадиация воз­буждения не происходит равномерно во всех направлениях. Ме­сто наибольшего в данный момент возбуждения в коре голо­вного мозга называется доминантой — стойким очагом возбуж­дения. Если в коре головного мозга возникает стойкая доми­нанта, то всякое возбуждение, вызванное любым, относительно более слабым раздражителем, притягивается к этому очагу, рас­пространяется в его направлении. Учение о доминанте как господствующем очаге возбуждения в мозгу, было создано другим выдающимся русским физиологом — А.А.Ухтомским.

Существенным для образования условных рефлексов явля­ется отсутствие каких-либо сильных посторонних раздражите­лей. Если при выработке условной связи действует какой-ни­будь сильный посторонний раздражитель (например, резкий шум, создающий стойкий очаг возбуждения), то остальные уча­стки коры приходят в тормозное состояние и образование ус­ловного рефлекса затрудняется.

И, наконец, для образования условных рефлексов весьма важ­но деятельное состояние коры головного мозга. В свете совре­менных физиологических представлений имеется в виду общий фон бодрствования организма. В настоящее время психофизиология располагает анатомическими, физиологиче­скими и клиническими данными, свидетельствующими о не­посредственном отношении к явлениям общей активизации моз­га различных структур неспецифической системы мозга, глав­ным образом ретикулярной формации. Ее основная функция заключается в том, что она участвует в организации перехода организма от состояния торможения (сна) в состояние возбуж­дения (бодрствования).

Замыкание временных связей является основной синтезиру­ющей деятельностью коры мозга. Вместе с тем образование ус­ловного рефлекса всегда сопряжено с выделением того раздра­жителя, на который образуется рефлекс. Одновременно с син­тезом кора, следовательно, всегда осуществляет и анализирую­щую деятельность. Эта сложная аналитико-синтетическая дея­тельность коры мозга, лежащая в основе образования условных рефлексов, дает возможность достичь необходимого приспособ­ления организма к условиям жизни.

И последнее, на чем мы остановимся, — рассмотрим, как протекает движение нервных процессов в коре больших полу­шарий. Нервные процессы в коре больших полушарий, начи­наясь в определенном месте, всегда распространяются по дру­гим участкам нервной системы. Это явление, как уже отмеча­лось, называется иррадиацией. Процессом, противоположным иррадиации, является концентрация нервных процессов, т.е. со­средоточение их в более ограниченном месте. Иррадиируют и концентрируются оба нервных процесса — возбуждение и тор­можение. Это основная форма движения нервных процессов по коре больших полушарий. Иррадиация и концентрация воз­буждения и торможения зависят от ряда условий, прежде всего от силы раздражителей и вызываемых ими нервных процессов.

Важное значение в деятельности нервной системы имеет за­кон взаимной индукции нервных процессов, согласно которому

каждый из нервных процессов — возбуждение и торможение — вызывает или усиливает противоположный процесс. Возбужде­ние, возникающее в определенном участке коры головного мозга, вызывает в расположенных вокруг него участках процесс тор­можения (отрицательная индукция). Возникшее в определен­ном пункте торможение вызывает в окружающих участках обратный ему процесс возбуждения (положительная индукция).

В естественных условиях жизни раздражители не существу­ют изолированно. Обычно они возникают одновременно или последовательно. Любой предмет — это одновременный комп­лекс раздражителей. Естественно, для того, чтобы приспосо­биться к среде, мозг должен выработать возможность реагировать на целые системы раздражителей, тонко различая одну систему от другой. Синтетическая деятельность больших полушарий, по­зволяющая объединять отдельные раздражители в целые комп­лексы, называется системной деятельностью коры головного моз­га. Системный принцип в работе коры больших полушарий об­наруживается и в возможности образования условного рефлек­са не на отдельный раздражитель, а на отношение раздражите­лей (дифференцировочная реакция).

Важнейшим проявлением системности в работе коры явля­ется образование динамического стереотипа или целой системы реакций на определенные комплексы раздражителей. Принцип системности играет огромную роль в работе коры больших по­лушарий и имеет решающее значение для понимания физиоло­гических механизмов психической деятельности, представляю­щей собой сложную систему психических процессов. Систем­ная работа коры головного мозга позволяет не только осущест­влять сложнейшие формы деятельности, но и, одновременно, достигать величайшей экономии в образовании и сохранении нервных связей. При наличии определенной системы связей человек оказывается в состоянии по одному элементу системы воспроизвести всю ее в целом, и это в огромной мере упрощает механизм закрепления навыков и знаний.

 

 

 

 

 

Лекция 4

 

СОВРЕМЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ ЗА РУБЕЖОМ

 

Кризис психологии на рубеже XX столетия

 

В начале XX столетия наметился кризис интроспективной психологии сознания, обусловленный прежде всего развиваю­щимися запросами научного знания. Интроспективная психология оказалась беспомощной перед проблемами, требующими практической разработки. Запросы практики, определяемые бур­ным развитием капитализма, невозможно было удовлетворить прежними субъективными методами. Появилась необходимость в разработке новых объективных методов.

Один из наиболее видных историков психологической науки — М.Г.Ярошевский считает, что кризис психологии со­знания был подготовлен также и результатами исследований в области невропатологии и психиатрии, особенно широко раз­вернувшихся во Франции задолго до начала кризиса. Эти исс­ледования убедительно доказали, что человеческой психике иног­да свойственны неосознаваемые проявления. Область бессоз­нательного была подвергнута клиническому и эксперименталь­ному анализу. Обширные исследования развернул Шарко (1825— 1893), под руководством которого начали работать и выдаю­щийся французский психолог Пьер Жане (1859—1937), и осно­ватель психоанализа Зигмунд Фрейд (1856—1939). Выдающийся французский психолог Альфред Бине начал разработку объек­тивных методов. Им были созданы тесты для определения уровня развития интеллекта детей. Интроспективный метод отступил на второй план по сравнению с объективным анализом продук­тов или результатов решения предлагавшихся детям задач.

Таким образом, в начале XX в. экспериментальное изучение психики вело к утверждению, что психология не может быть определена как наука о сознании.

Большое влияние в этот период на развитие психологии ока­зало эволюционное учение Ч.Дарвина, в котором было убеди­тельно доказано, что невозможно рассматривать психические явления в отрыве от окружающей среды, от приспособительной деятельности живого существа. Под воздействием эволюцион­ной теории начали развертываться исследования психики ре­бенка и психики животных, исключавшие возможность приме­нения интроспекции и укреплявшие генетический и сравни­тельный подход к психике человека.

Все эти разнообразные влияния и определили возникнове­ние в психологии ряда новых психологических теорий, пред­ставители которых пытались дополнить или заменить психоло­гию сознания новой концепцией психики.

 

Бихевиоризм

 

История науки свидетельствует о том, что в начале XX в. под влиянием всех вышеуказанных причин возникает направление, которое видит свой объект не в сознании, а в поведении чело­века. Поведенческая психология получила особое развитие в

США. Л.И.Анцыферова пишет, что именно здесь «основанная на интроспективном методе психология оказалась совершенно беспомощной перед такими практическими задачами, которые выдвинул перед ней бурный рост капитализма, ...нужна была такая психология, которая помогла бы решить конкретную за­дачу контролирования и изменения в нужную сторону практи­ческой деятельности человека».

На этой основе создается обусловленная бурным ростом капитализма определенная философская система (прагма­тизм), которой соответствует направление бихевиоризма в

психологии.

В 1913 г. американский психолог Джон Уотсон (1873—1958) декларировал психологию как науку о поведении, в которой не было места понятиям психологии сознания. Появление нового направления ознаменовалось выходом статьи «Психология, как ее видит бихевиорист». Уотсон писал, что психология, наконец, должна занять свое достойное место среди прочих естествен­ных наук. Он провозглашал, что до сих пор предмет и метод исследования в психологии понимались ложно, и утверждал в качестве предмета изучения в психологии не сознание, а пове­дение, а вместо субъективного метода (интроспекции) — объ­ективный. Эта статья западными психологами была оценена как начало «бихевиористской революции». За последующие 10 лет волна бихевиоризма охватила всю американскую психологию. Бихевиоризм — это прагматическое направление в психологии, и его появление было обусловлено запросами быстро развива­ющейся капиталистической экономики. Цель бихевиористов сво­дилась к тому, чтобы превратить психологию в область знания, способную «управлять поведением и предсказывать его».

Итак, Уотсон приходит к отказу от категории сознания как ненаучной, ссылаясь в своей работе на методику И.П.Пав­лова об условных рефлексах. Руководствуясь мыслью о том, что в поведении человека нет ничего прирожденного и что любое его проявление — продукт внешней стимуляции, он начал массовое изучение детей младенческого возраста. Уот­сон придал понятию «поведение» однозначный смысл. В его доктрине осталась лишь формула «стимул—реакция» как еди­ница отношений организма к среде. И таким образом, под руками бихевиористов психологическая наука превратилась в «психологию без психики».

В 1925 г. выходит очередная книга Уотсона «Бихевиоризм», пронизанная мыслью о том, что, манипулируя внешними раз­дражителями, можно «изготовить» человека любого склада, с любыми константами поведения. Отрицалось значение не только прирожденных моментов, но и собственных убеждений индивида, установок и отношений личности — всей мно­гогранности ее внутренней жизни. Уотсон провозглашал: «Дайте мне дюжину нормальных детей и специфическую среду для их воспитания, и я гарантирую, что, взяв любого из них в случайном порядке, я смогу превратить его в специа­листа любого типа — доктора, юриста, артиста, купца или же нищего или вора безотносительно к его таланту, склонно­стям, тенденциям, способностям, призванию, а также расе его предшественников» [цит. по: Ярошевский Н.Г. История психологии. М., 1985. С. 387]. Совершенно очевидно, что такая программа бихевиоризма являлась антигуманной, по­скольку ею не принимались во внимание никакие свойства человека, кроме набора двигательных реакций, — все осталь­ные просто игнорировались. Подобные взгляды на человека привлекательны лишь для тех, кого интересует в поведении только один аспект — исполнительский. Идея машинообраз-ности поведения, будучи перенесенной в социально-практи­ческий план, приобрела реакционную идеологическую функцию.

Но уже в 30-е годы незыблемость идей бихевиоризма пошат­нулась. В Америке начался очередной экономический кризис, сопровождающийся массовой безработицей, разорением и об­нищанием. Стало совершенно очевидно, что необходимо при­нимать во внимание, с одной стороны, роль социальной среды, а с другой — отношение к ней индивида: не только его внеш­ние реакции, но и его мотивы, настроения, установки. Видный американский психолог Роберт Вудворте — один из создателей функциональной психологии (1869—1962), писал: «Мы можем в большинстве случаев управлять руками, ногами и вокальными органами людей, только управляя их желаниями» [цит. по: Яро­шевский Н.Г. Указ. соч. С. 387]. Отклонив предложенную бихе­виоризмом схему «стимул—реакция», он включал в нее проме­жуточное звено — организм и его установки, разработав учение о мотивации. Так пошатнулся «строгий» бихевиоризм и нача­лась реформа поведенческой психологии. Ее возглавили Эдвард Толмен и Кларк Халл, а новое направление получило название «необихевиоризм». Они считали невозможным изгнать из пси­хологии традиционные понятия: образ, мотив и др. — и полага­ли, что они стоят между реакцией и стимулом. В этих целях ими вводится понятие «промежуточные переменные», под ко­торыми понимается совокупность познавательных и побудитель­ных факторов, действующих между непосредственными стиму­лами и ответным поведением. Но введение новой переменной вновь оказалось неспособным объяснить сами психологические механизмы человеческого научения и даже научения животных.

Таким образом, бихевиоризм на протяжении всей своей ис­тории выступал под лозунгом превращения психологии в есте­ственную науку о поведении организма. Но организм, по суще­ству, не занимал никакого места в его схемах. Стремление раз­работать психологическое учение о действии, в отличие от фи­зиологического учения о мышечном движении, привело к про­тивопоставлению психического физиологическому. Главный по­рок всех вариантов бихевиоризма и необихевиоризма — их ме­тодологическая основа — позитивизм и механистическая фило­софия человека, согласно которым детерминанты поведения крысы идентичны детерминантам поведения человека в «лаби­ринте жизни». Но как показывают результаты, обе эти методо­логические установки оказались несостоятельными.

 

Фрейдизм

 

Ни одно психологическое учение не вызывало столь резких расхождений в оценках, как учение австрийского невропатоло­га, психиатра и психолога Зигмунда Фрейда (1856—1939), осно­воположника психоанализа. Фрейдизм претендовал на созда­ние новой «картины человека», нового мировоззрения.

Многочисленные наблюдения психиатров и невропатологов по­казывали, что человек отнюдь не является тем интеллектуализированным существом, каким его изображала психология XIX в. В их наблюдениях психическая жизнь человека предстала как глу­боко насыщенная аффектами и эмоциями, влечениями и стра­стями, противоположными друг другу стремлениями и желания­ми, нередко искажающими восприятие и мышление человека. При этом оказывалось, что человек часто не осознает мотивы, побуждения своих поступков и убежденно отрицает у себя нали­чие некоторых знаний, воспоминаний, которые, однако, воспро­изводятся им в состоянии гипноза. Эти наблюдения и стали ис­точником построения психоаналитической фрейдистской тео­рии. Одна из причин ее широкого распространения заключалась в том, что в ней полнее, чем в других теориях, раскрывалась исключительная сложность психической жизни человека. В рабо­тах Фрейда в качестве серьезной психологической проблемы был поставлен вопрос о сексуальной жизни человека.

Обозначив ряд новых проблем и указав на явления, не под­вергавшиеся психологическому исследованию, Фрейд, однако, представил эти явления в своей теории в мистифицированной и гипертрофированной форме.

З.Фрейд начинал свой научный путь в физиологическом ин­ституте, и взгляд на организм как на энергетическую величину глубоко укоренился в его сознании: организм представляет собой движущую силу поведения в виде особой энергии. Фрейд был практикующим врачом-невропатологом. Его пациенты стра­дали нервно-психическими расстройствами, но нельзя было по­нять причины их страданий из устройства нервной системы. В своей лечебной практике он постоянно сталкивался с факта­ми, которые не могли быть объяснены в анатомо-физиологических понятиях. И Фрейд был поставлен перед дилеммой: по­дойти к механизмам мотивации (побуждений, влечений, аф­фектов) с анатомо-физиологической схемой или обратиться к неопределенным психологическим факторам.

Было начало XX в. — наступила эпоха империализма, на философской сцене доминировали иррационализм, мистика. В той атмосфере складывалась система взглядов Фрейда. Пред­ставление о том, что поведением людей правят иррациональ­ные психические силы, а не законы общественного развития, что индивид и среда находятся в состоянии извечной войны, — таковы основные идеалистические философские воззрения эпохи империализма. В этой обстановке Фрейд поднял «бунт» против традиционной психологии. Разрушая прежние объяснительные схемы, он выдвинул новые. В своей лечебной практике Фрейд стал широко применять метод свободных ассоциаций. Он счи­тал, что каждая ассоциация возникает под действием каких-то причин. Фрейд рассматривал ассоциации как симптомы мотивационных установок личности. С помощью ассоциаций он стре­мился проследить мысли своих пациентов, скрытые не только от врача, но и от них самих.

Первоначально он представил психическую жизнь постро­енной из трех уровней: бессознательного, предсознателыюго и сознательного. Источником инстинктивного заряда придающего мотивационную силу человеческому поведению, является бес­сознательное. Оно насыщено сексуальной энергией. Эта сфера закрыта от сознания в силу запретов, налагаемых обществом. Во всех случаях им предлагалась одна и та же модель: вытес­ненное влечение, сталкиваясь с внутренней цензурой созна­ния, ищет различные обходные пути и разряжается в формах, внешне нейтральных, но имеющих второй символический план. Вытесненные импульсы все же ищут для себя выход и проявля­ются в состоянии сна (в виде сновидений) и в состоянии бодр­ствования (в виде различных обмолвок, описок, забываний оп­ределенных вещей; сюда же он относил шутки, различные ка­ламбуры). Все это не что иное, как мгновенная разрядка напря­жения, созданного ограничениями, которые накладывают со­циальные нормы.

Центром представлений Фрейда служила идея метаморфоз, претерпеваемых сексуальным инстинктом, появление которого датировалось моментом, когда ребенок касается материнской груди. Согласно фрейдистской концепции об инфантильной сек­суальности, ребенок проходит до 5—6-летнего возраста сквозь ряд фаз. Между 6 годами и юностью — период, когда половой инстинкт находится в скрытом состоянии. Особое место отво­дилось так называемому эдипову комплексу, под которым пони­малась определенная мотивационно-эффективная формула от­ношений ребенка к своим родителям. Греческий миф о царе Эдипе сводится, по мнению Фрейда, к извечному тяготеющему над каждым мужчиной сексуальному комплексу: мальчик ис­пытывает влечение к матери, воспринимая отца как соперника, вызывающего одновременно ненависть и страх перед наказа­нием. Фрейдистская теория сексуального развития ребенка и эдипова комплекса построена на рассуждениях и аналогиях, а потому представляет не науку, а мифологию.

Психоанализ не ограничил своих претензий областью пси­хического развития индивида. Он распространил их на всю ис­торию человеческой культуры, ища в ее продуктах воплощение все тех же комплексов, тех же сексуальных сил. В этот период претерпевают изменение взгляды Фрейда на структуру лично­сти. Он предлагает иную модель, оказавшую существенное вли­яние на психологические учения о личности, в которой утверж­дается, что личность строится из трех основных компонентов, обозначенных терминами: «ид» (Оно), «эго» (Я) и «супер-эго» (сверх-Я). Ид — наиболее примитивный компонент, носитель инстинктов (или либидо): будучи иррациональным и бессозна­тельным, он подчиняется принципу удовольствия. Эго следует принципу реальности — учитывает особенности внешнего ми­ра, его свойства и отношения. Наконец, супер-эго служит носи­телем моральных стандартов, это та часть личности, которая выполняет роль критика и цензора. Если эго примет решение или совершит действие в угоду ид, но в противовес супер-эго, оно испытывает наказание в виде чувства вины, укоров сове­сти. Поскольку требования к эго со стороны различных инс­танций — ид и супер-эго — несовместимы, оно неизбежно пре­бывает в состоянии конфликта, создающего невыносимое на­пряжение. От этого напряжения эго спасается с помощью спе­циальных «защитных механизмов» — вытеснения, сублимации и т.д.

Вытеснение означает активное, но неосознаваемое личностью устранение их сознания, чувств, мыслей и стремлений к дейст­вию. Перемещаясь в область бессознательного, они продолжа­ют мотивировать поведение и переживаются в виде чувства бес­покойства. Сублимация — один из механизмов, посредством ко­торых запретная сексуальная энергия разряжается в форме других видов деятельности, приемлемых для общества, например в творчестве.

Все это были проблемы, отнюдь не сводившиеся к вопросу о соотношении сознания и бессознательного. Основной катего­рией в психоанализе была категория мотива. Психоанализ пре­тендовал на то, чтобы рассказать людям о пружинах и энерге­тическом запасе их поведения больше, чем им известно из соб­ственных представлений о самих себе. Но Фрейд противопо­ставил мотивацию сознанию. У него сознание само по себе бес­сильно. Вея энергия черпается, в конечном счете, из глубин бессознательного. У Фрейда психическая энергия подменила био­логическую и выступила в роли главного двигателя обществен­ного развития. И организм и общество оказывались не чем иным, как материалом, из которого либидо лепит свои формы.

 

Гештальтпсихолргия

 

Очень долгое время объектом исследования молодой экспе­риментальной психологии являлось главным образом ощуще­ние. В то же самое время образный аспект психической жизни, несмотря на все усилия, не только не раскрывался в психологи­ческих лабораториях, но, напротив, исчезал из-под рук. Но тот аспект, на который указывает категория образа, неизбежно дол­жен был выступить как предмет социального теоретического анализа и эмпирического исследования. Его попыталась осу­ществить гештальтпсихология, сформировавшаяся в атмосфере господства идеалистической философии, что, естественно, отразилось на ее направленности и результатах.

Свое имя эта школа получила от немецкого слова гештальт, что означает «форма», «структура», «целостная конфигурация», т.е. организованное целое, свойства которого не могут быть по­лучены из свойств его частей. Во время зарождения гештальтизма особую остроту приобрела проблема целого и части. Всю­ду раздавались призывы рассматривать психическую жизнь в ее целостности, внутренней связности. Будущие гештальтисты практически воспитывались в двух лабораториях: у ученика Ф.Брентано — К.Штумпфа (Берлин) и у Г.Мюллера в Геттингенском университете, где профессором был Э.Гуссерль. По­следний видел свою задачу в том, чтобы реформировать логику, а не психологию. Он считал, что логика должна быть превраще­на в феноменологию, цель которой — раскрыть фундаменталь­ные феномены и идеальные законы познания. Он считал, что феноменология должна абстрагироваться от всего, что связано с существованием человека, и постигать «чистые» сущности. Для этой задачи прежний, интроспективный метод был непригоден.

Требовалась его модификация, получившая название феноме­нологического метода. Все это было предпосылкой возникнове­ния гештальтпсихологии как школы: ее представителями были М.Вертхеймер, В.Келлер и К.Коффка, основавшие в 1921 г. жур­нал «Психологические исследования», а также Д.Катц, Е.Ру-бин и'др.

Первоначально в работах Д.Катца «Построение мира цве­тов» и «Построение мира сознательных восприятий» было по­казано, что зрительный и осязательный опыт несравненно пол­нее и своеобразнее, чем его изображение в психологических схемах, которые ограничиваются простыми понятиями, и что поэтому образ достоин того, чтобы изучаться как самостоятель­ный феномен, а не как простой эффект стимула. Важным свой­ством образа является его константность, постоянство при из­меняющихся условиях восприятия. Условия варьируют, а чув­ственный образ остается постоянным. Вместе с тем констант­ность разрушается, если объект воспринимается не в целост­ном зрительном поле, а изолированно от него.

Интересные факты, говорящие о целостности восприятия и ошибочности представления о нем как мозаике ощущений, бы­ли получены датским психологом Рубином, изучавшим фено­мен «фигуры и фона». Фигура воспринимается как замкнутое, выступающее вперед целое, отделенное от фона контуром, тог­да как фон кажется простирающимся позади. Об их различии убедительно говорят так называемые двойственные изображения, когда рисунок, например, воспринимается то как ваза, то как два профиля.

Но главным экспериментом, от которого эта школа вела свою родословную, было изучение Вертхеймером так называемого фи-феномена. С помощью специальных приборов (стробоскопа и тахиостоскопа) он экспонировал с различной скоростью один за другим два раздражителя (прямые линии). Когда интервал был относительно большой, испытуемый воспринимал их по­следовательно. При очень коротком интервале они воспринимались как данные одновременно, а при оптимальном интерва­ле (около 60 миллисекунд) возникало восприятие движения, т.е. глаз видел перемещение линии вправо или влево, а не две ли­нии, данные последовательно или одновременно. В определен­ный момент, когда временной интервал начинал превышать оп­тимальный, испытуемый в какой-то момент воспринимал чис­тое движение, т.е. осознавал, что движение происходит, но без того, чтобы перемещалась сама линия. Это явление и было на­звано фи-феноменом. Фи-феномен выступал не как соедине­ние отдельных сенсорных элементов, а как «динамическое це­лое». Эти опыты опровергали концепцию о сложении ощущений в целостную картину. Они были повторены многими ис­следователями на самом разнообразном экспериментальном ма­териале. И во всех случаях наблюдался фи-феномен.

Первым теоретическим трудом была работа Келлера «Физи­ческие гештальты в покое и стационарном состоянии». В ней Келлер стремился перестроить психологический способ объяс­нения по типу физико-математического. По его мнению, по­средником между физическим полем и целостным восприяти­ем должна стать новая физиология — физиология не изолиро­ванных элементов и путей, а целостных и динамичных струк­тур, т.е. гештальтов. С этой целью Келлер наметил воображае­мую физиологию мозга, которая базировалась на физико-хими­ческих представлениях. В этой работе главной была идея изо­морфизма материальных (физиологических) и психологических процессов.

Гештальтистам представлялось, что принцип изоморфизма, согласно которому элементы и отношения в одной системе вза­имно-однозначно соответствуют элементам и отношениям в дру­гой, позволит решить психофизическую проблему, сохранив за сознанием самостоятельную ценность и в то же время утвердив его соответствие материальным структурам. Конечно, изомор­физм как математическая категория сам по себе не является ни материалистическим, ни идеалистическим. Но он не может ре­шить коренные вопросы психологической теории, в том числе психофизическую проблему, в трактовке которой гештальтпси-хология следовала идеалистической традиции. Ведь отношение двух рядов явлений (психических и физических) мыслилось по типу параллельности, а не причинной связи. Гештальтисты пре­вратили психические формы в своего рода сущности. Они ут­верждали не только несводимость этих форм к их частям, но и существование особых законов гештальта. Им представлялось, что, опираясь на эти законы, психология превратится в точную науку типа физики.

Фигура и фон, константность и прочее — все это действи­тельно фундаментальные феномены в области чувственного по­знания. Но, возникает вопрос: можно ли вместе с открытыми гештальтистами в экспериментах феноменами принять и их ин­терпретацию? Ведь указать на динамику, присущую гештальту, на то, что образ сам по себе устроен так, что он «стремится» быть отчетливым, замкнутым, «хорошим» и т.д., и опираться при этом только на авторитет сознания — значит уйти от при­чинного объяснения. Факторы, определяющие возникновение и трансформацию гештальтов, остались невыясненными.

Трактуя интеллект как поведение, направленное на реше­ние проблем, Келлер провел свои знаменитые опыты над человекообразными обезьянами. Создавались ситуации, в ко­торых подопытное животное для достижения цели должно было найти обходные пути. Главная проблема состояла в вы­яснении того, каким способом решается задача: происходит ли слепой поиск решения путем проб и ошибок или обезьяна достигает цели благодаря инсайту — «озарению», внезапно­му, спонтанному схватыванию отношений, пониманию си­туации. Келлер высказался за второе объяснение. Он объяс­нял удачные решения животного тем, что поле его восприя­тия обретает новую структуру, адекватную проблемной ситу­ации. Реальный смысл этой гипотезы состоял в том, что она вскрыла ограниченность концепции проб и ошибок, но само по себе указание на инсайт никак не объясняло механизм интеллекта.

К чему же привело учение о неделимых гештальтах? В пси­хологических лабораториях не задавались больше вопросом: как обнаружит* в данном восприятии исходные чувственные эле­менты, из которых оно построено? Стала складываться новая экспериментальная практика изучения чувственных образов в их целостности, динамике (К.Дункер, Н.Майер). Но что это дало? В результате представление об ощущениях как исходных, непредметных элементах сознания дополнилось представлени­ем об особой силе, соединяющей их в предметный образ. Поче­му же гештальтистская теория не выдержала испытания време­нем и гештальтизм перестал соответствовать новым научным запросам? Причина этого в методологической слабости, обус­ловленной феноменологическим взглядом на сознание и не­способностью выйти за пределы параллелизма в объяснении связи душевных и телесных актов.

Гештальтизм претендовал на общую теорию психической жиз­ни в целом, хотя его реальные достижения группировались в пределах исследования одной из сторон психического — той, на которую указывает категория образа. Пытаясь распростра­нить свои объяснительные схемы на явления, которые не могут быть представлены в категории образа, он сразу же наталкивал­ся на огромные трудности. Гештальтпсихология потерпела крах, поскольку в своих теоретических построениях разъединила об­раз и действие. Ведь образ у гештальтистов выступал в виде сущности особого рода, подчиненной собственным законам. Его связь с реальным предметным действием оставалась загадоч­ной. Неспособность соединить эти две важнейшие категории, разработать единую схему анализа психической реальности яви­лась логико-исторической предпосылкой распада школы геш-тальтпсихологии в предвоенные годы. Ложная методология, ос­нованная на феноменологической концепции сознания, явилась непреодолимым препятствием для подлинно научного син­теза этих двух категорий.

 

Генетическая психология Жана Пиаже

 

Мы начинаем анализ современного состояния зарубежной психологии с характеристики генетической психологии швей­царского ученого Ж.Пиаже, ибо это один из крупнейших пред­ставителей генетического направления психологической науки. Наверняка в мировой психологии не найдется другой столь ин­тересный ученый, так много сделавший в области развития ин­теллекта ребенка. Как пишет М.Г. Ярошевский, в самом общем виде подход Пиаже к психологической деятельности может быть охарактеризован как системно-структурный анализ.

Используя системно-структурный анализ, Пиаже подчерки­вает, что, взятый сам по себе, он не может служить достаточ­ным орудием научного объяснения какого-либо явления. Лишь исследуя условия появления и законы развития структур, мож­но объяснить их природу и закономерности функционирова­ния. В результате Пиаже выдвигает положение о генетическом методе как руководящем методологическом принципе психоло­гического исследования.

Уделяя основное внимание формированию интеллекта ре­бенка, Пиаже подчеркивал, что в научной психологии всякое исследование должно начинаться с изучения развития и что именно формирование умственных механизмов у ребенка луч­ше всего объясняет их природу и функционирование у взросло­го. На генетической основе, по мнению Пиаже, должны стро­иться не только отдельные науки, но и теория познания. Эта идея стала основой создания им генетической эпистемологии, т.е. науки о механизмах и условиях формирования у человека раз­личных форм и типов знаний, понятий, познавательных опера­ций и т.д.

Известно, что представители различных подходов по-разно­му понимали сущность развития психики. Сторонники идеали­стического, интроспективного подхода в качестве исходной точки брали замкнутый в себе психический мир; представители пове­денческой психологии понимали развитие психики, по словам М.Г. Ярошевского, «как наполнение первоначально "пустого" организма навыками, ассоциациями и т.п. под влиянием окру­жающих условий». Оба этих подхода Пиаже отвергал как в ге­нетическом, так и в функциональном плане, т.е. применитель­но к сознанию, психической жизни взрослого человека.

Исходным пунктом своего анализа Пиаже считал взаимодей­ствие целостного индивида — а не психики или сознания — с окружающим миром. Интеллект им определялся как свойство живого организма, формирующееся в процессе материальных контактов с окружающей средой.

По мнению Пиаже, внешний мир в ходе онтогенетического развития начинает выступать перед ребенком в форме объектов не сразу, а в результате активного взаимодействия с ним. В ходе все более полного и глубокого взаимодействия субъекта и объекта происходит, как считал автор, их взаимное обогаще­ние: в объекте выделяются все новые и новые стороны, харак­теристики, а у субъекта формируются все более адекватные, тон­кие и сложные способы воздействия на мир с целью его позна­ния и достижения сознательно поставленных целей.

В своих экспериментально-теоретических исследованиях ге­незиса интеллекта Пиаже изучал лишь элементарные формы деятельности развивающегося человека. Основным материалом исследования служили различные формы поведения ребенка в окружающем мире. Но в отличие от представителей бихевио­ристского направления, Пиаже не ограничивался описанием дей­ствий, а пытался реконструировать на их основе те психиче­ские структуры, проявлением которых является поведение. Мно­голетние исследования Пиаже по реконструкции психики на основе поведения привели его также к заключению, что и сами психические процессы, не только интеллектуальные, но и пер­цептивные, представляют собой специфическую деятельность.

Основной задачей Пиаже было изучение структуры человече­ского интеллекта. Он рассматривал его строение как естествен­ное развитие в ходе эволюции менее организованных органи­ческих структур. Однако психологические воззрения Ж.Пиаже сложились на основе общего биологического понимания про­цесса развития как взаимосвязи ассимиляции и аккомодации. При ассимиляции организм как бы накладывает на среду свои схе­мы поведения, при аккомодации — перестраивает их в соответ­ствии с особенностями среды. В этой связи развитие интеллек­та мыслилось как единство ассимиляции и аккомодации, ибо посредством этих актов организм адаптируется к своему окру­жению.

Первые книги Пиаже вышли в 20-х годах: «Речь и мышле­ние ребенка» (1923), «Суждение и умозаключение у ребенка» (1924), «Представление ребенка о мире» (1926). М.Г.Ярошев­ский, анализируя эти первоначальные воззрения Пиаже, пи­шет следующее: «На пути от младенца к взрослому мысль претерпевает ряд качественных преобразований — стадий, каждая из которых имеет собственную характеристику. Пы­таясь раскрыть их, Пиаже сосредоточился первоначально на детских высказываниях. Он применил метод свободной беседы с ребенком, стремясь, чтобы вопросы, задаваемые ма­леньким испытуемым, были возможно ближе к их спонтанным высказываниям: что заставляет двигаться облака, воду, ветер? откуда происходят сны? почему плавает лодка? и т.д. Нелегко было найти во множестве детских суждений, рас­сказов, пересказов, реплик объединяющее начало, дающее основание отграничить «то, что у ребенка есть», от познава­тельной активности взрослого. Таким общим знаменателем Пиаже считал своеобразный эгоцентризм ребенка. Малень­кий ребенок является бессознательным центром собствен­ного мира. Он не способен встать на позицию другого, кри­тически, со стороны взглянуть на себя, понять, что другие люди видят вещи по-иному. Поэтому он смешивает объек­тивное и субъективное, переживаемое и реальное. Он при­писывает свои личные мотивы физическим вещам, наделяет все предметы сознанием и волей. Это отражается в детской речи. В присутствии других ребенок рассуждает вслух, как если бы он был один. Его не интересует, будет ли он понят другими. Его речь, выражающая его желания, мечты, «логи­ку чувств», служит своеобразным спутником, аккомпанемен­том его реального поведения. Но жизнь вынуждает ребенка выйти из мира грез, приспособиться к среде... И тогда детская мысль утрачивает свою первозданность, деформируется и начинает подчиняться другой, «взрослой» логике, почерп­нутой из социальной среды, т.е. из процесса речевого обще­ния с другими человеческими существами» [цит. по: Ярошевский М.Г. Указ,.соч. С. 407—408].

В 30-х годах в подходе Пиаже к проблемам развития пси­хики произошел коренной перелом. В целях описания струк­туры интеллектуальных актов он разрабатывает специальный логико-математический аппарат. Иначе определял Пиаже ста­дии развития интеллекта, их содержание и смысл. Теперь он считал, что не общение с другими людьми, а операция (ло­гико-математическая структура) детерминирует познаватель­ное развитие ребенка. В 1941 г. в соавторстве с А. Шеминской вышла книга Ж.Пиаже «Генезис числа у ребенка» и в том же году, совместно с Б. Инельдер — «Развитие понятия количества у ребенка». В центре второй работы — вопрос о том, как ребенок открывает инвариантность (постоянство) некоторых свойств объектов, как его мышление усваивает принцип сохранения вещества, веса и объема предметов. Пи­аже выяснил, что принцип сохранения формируется у детей постепенно, сперва они начинают понимать инвариантность массы (8—10 лет), затем веса (10—12 лет) и, наконец, объема (около 12 лет).

Чтобы прийти к идее сохранения, детский ум, согласно Пи­аже, должен выработать логические схемы, представляющие уро­вень (стадию) конкретных операций. Эти конкретные опера­ции в свою очередь имеют длительную предысторию. Умствен­ное действие (возникающее из внешнего предметного дейст­вия) — это еще не операция. Чтобы стать таковой, оно должно приобрести совершенно особые признаки. Операции отличает обратимость и скоординированность в систему. Для каждой операции имеется противоположная, или обратная ей, операция, посредством которой восстанавливается исходное положение и достигается равновесие. Взаимосвязь операций создает устойчивые и, вместе с тем, подвижные целостные структуры. Постепенно у ребенка нарастает способность к умозаключениям и построению гипотез. Мышление ребенка после 11 лет перехо­дит на новую стадию — формальных операций, завершающую­ся к 15 годам.

При исследовании интеллекта Пиаже использовал так называемый метод срезов: он предъявлял детям различного возраста одну и ту же задачу и сравнивал результаты ее решения. Такой метод позволял уловить определенные сдвиги в интеллектуаль­ной деятельности ребенка, увидеть в предыдущем этапе зарож­дение предпосылок и некоторых элементов последующего эта­па. Однако этот метод не мог обеспечить раскрытие психологи­ческого формирования у ребенка нового интеллектуального при­ема, понятия, знания.

Основной недостаток концепции Пиаже заключался в том, что, игнорируя развитие целостной личности ребенка, главную движущую силу развития интеллекта он видел в самом интел­лекте. У Пиаже среди факторов развития интеллекта нет такого фактора, как деятельность.

Концепция Пиаже убедительно доказывала, что истоки, за­чатки более высоких уровней мышления созревают внутри предыдущих. Однако, как доказывают работы отечественных ав­торов, переход к высшим генетическим ступеням выражается не только в развитии новых видов мышления, но и в изменении всех тех, которые возникли на предыдущих ступенях. Развивает­ся не мышление само по себе, а человек, и по мере того, как он поднимается на высшую ступень, на эту высшую ступень подни­маются все стороны его сознания, все аспекты его мышления.

И, наконец, Пиаже недооценивал роль обучения как важ­нейшего условия перехода с одного уровня развития интел­лекта на другой. Многочисленные исследования, выполнен­ные отечественными психологами, доказали, что развитие мышления детей обусловлено правильно организованной си­стемой обучения.

 

 

 

Современное состояние и важнейшие тенденции развития зарубежной психологии

 

В конце 50-х—начале 60-х годов значительные направления, возникшие в период открытого кризиса и претерпевшие в по­следующем существенные преобразования (необихевиоризм, неофрейдизм, гештальтпсихология), начинают терять свою по­пулярность. Их внутренняя противоречивость, трудности, с ко­торыми встретились эти подходы в объяснении поведения и психики, потребовали пересмотра исходных позиций. Но наи­более важным обстоятельством было появление новых продук­тивных направлений в области экспериментальных исследова­ний и теории. В области исследования познавательной деятель­ности средствами ее моделирования — когнитивная психология, гуманистическая психология, в области исследования человече­ского сознания в рамках наук о мозге — нейрофизиология, нейроморфологня и нейропсихология. Широкое распространение по­лучила психогенетика человека.

Охарактеризуем кратко некоторые из названных направ­лений.

Наиболее широким, выражающим дух современной психо­логии научным течением является когнитивная психология. Она возникла в 60-е годы в США и была направлена против бихеви­ористского исключения психического компонента из анализа поведения, против игнорирования познавательных процессов и познавательного развития. Когнитивная психология выросла из исследований необихевиористов. Она развивала подход, осно­ванный на представлении о человеческом организме как систе­ме, занятой активными поисками сведений и переработкой ин­формации, т.е. на представлении о том, что люди оказывают на информацию разного рода воздействия: перекодируют в другую форму, отбирают определенную информацию для дальнейшей переработки или исключают информацию из системы. Наибо­лее яркие представители когнитивной психологии — Дж.Брунер, Д.Норман, Л.Фестингер, Ф.Хайдер, У.Найсер, ПЛиднсей, Г.Саймон.

В настоящее время это направление представлено рядом ва­риантов. Наибольшее распространение получил вычислитель­ный вариант, где познавательные процессы трактуются крайне механистически: психика выступает в виде устройства с фикси­рованной способностью к преобразованию сигналов. Особо под­черкивается роль внутренних когнитивных схем и активности познающего организма в процессе познания. Направление воз­никло под влиянием информационного подхода. Описанные в кибернетической литературе операции, выполняемые ЭВМ (получение, манипуляции символами, сохранение в машинной па­мяти элементов информации, извлечение их из памяти и т.д.), побуждали предположить по аналогии с работой компьютера, что познавательные процессы реальны, «что их можно исследо­вать и даже, может быть, понять» [Найсер У. Познание и реаль­ность. М., 1981. С. 27].

Основную область исследований в когнитивной психологии составляют познавательные процессы — память, психологиче­ские аспекты языка и речи, восприятие, решение задач, мыш­ление, внимание, воображение и когнитивное развитие. Ког­нитивный подход распространился и на исследование эмоцио­нальной и мотивационной сферы личности, а также на соци­альную психологию. Все формы человеческого познания рас­сматривались по аналогии с ЭВМ как последовательные блоки сбора и переработки информации. Был сделан вывод об уровневой организации познавательной активности по переработке, хранению и использованию информации, включающей ряд бло­ков. Память, перцептивные процессы, внимание, мышление, его вербальный и невербальный компоненты были представлены множеством структурных моделей.

Однако в целом в когнитивной психологии не была создана единая теория, объяснявшая познавательные процессы. Игно­рируя проблему субъекта, когнитивная психология вынуждена допускать особое начало гипотетического участника, носителя психической деятельности (гомункулюс). Дальнейшее развитие покажет, сможет ли когнитивная психология преодолеть мето­дологические трудности.

Другим крупным направлением, которое, подобно когнитив­ной психологии, возникло как антитеза бихевиоризму и психо­анализу, является гуманистическая психология. Основатели гу­манистической психологии имели целью исправить перекосы бихевиоризма и психоанализа в трактовке человека и выбрать более верную, жизненную психологию. В качестве предмета ис­следования утверждалось понимание здоровой творческой лич­ности — задача, которую не ставила никакая другая школа. Целью такой личности является самоосуществление, самоакту­ализация.

Одним из наиболее ярких представителей гуманистического направления был Абрахаам Маслоу. Он подчеркивал, что не следует изучать психологию личности человека на основе изу­чения невротиков. Маслоу основным источником человеческой деятельности, человеческого поведения, поступков считал не­прерывное стремление человека к самоактуализации, стремле­ние к самовыражению. Потребность к самоактуализации несет в себе ряд функций. Во-первых, это гуманистическая потребность, т.е. стремление приносить людям добро (по своей сущности человек добр). Маслоу по-своему интерпретировал теорию Ч.Дарвина: он не согласен с тем, что, по Дарвину, вы­живают агрессивные и сильные животные, считая, что это не основной инстинкт животных — сытый лев не набрасывается на жертву. Агрессия животного — лишь вынужденное средство приспособления. Маслоу подчеркивал, что у животных не ме­нее выражен инстинкт сохранения своей популяции, т.е. инс­тинкт, который заставляет их помогать друг другу.

Второе важное положение, заключающееся в понятии «са­моактуализация», — это то, что человек обязан быть тем, чем он может стать: человек обязан выполнить свою миссию, ис­пользуя все свои возможности и способности. Маслоу считал, что потребность в самоактуализации, эта высокая гуманойдная потребность, возникает всегда у здоровых людей. У невротиков она не возникает, они лишены этой потребности, и, собствен­но, сам невроз, по мнению Маслоу, возникает именно у людей, лишенных по тем или другим причинам потребности в самоак­туализации, возможной только у здоровых, умственно полно­ценных людей. Маслоу использовал свой собственный метод — биографический. Изучая истории жизни, биографии великих лю­дей, он пришел именно к этому утверждению.

Иными словами, человек должен реализовать то, что в нем заложено, то, что он может. Если, в нем заложены актерские способности, он стремится стать актером, если способности мыс­лителя, ученого, — он обязан их реализовать. И если он этого не делает, если условия жизни мешают этой реализации, начи­нается конфликт, суть которого в том, что человек не может быть тем, кем он должен стать. (Именно такая неудовлетворен­ность порождает неврозы.) В чем же смысл самоактуализации?

По мнению Маслоу, самоактуализация — явление врожден­ное, оно входит в природу человека. Человек рождается с гуманоидными потребностями в добре, нравственности, доброже­лательности. Они составляют ядро человека, он только должен суметь реализовать эти гуманистические потребности. В этом отношении Маслоу нанес удар фрейдистам. (Для Фрейда соци­ализация означала укрощение основных инстинктов.) Этот вы­вод является положительным в теории Маслоу.

Маслоу перечислял различные потребности человека, выстра­ивая их в иерархический ряд: а) физиологические потребности; б) потребность в безопасности; в) потребность в защите; и лишь над ними выстраивается четвертая группа гуманоидных потреб­ностей — г) потребность в истине, в добре, в справедливости. Все вместе они и составляют содержание обобщающей потреб­ности в самоактуализации. Здесь есть один очень интересный нюанс: самоактуализация, хотя она и врожденная, получает свое

истинное широкое выражение лишь тогда, когда удовлетворяются первые три группы потребностей. Но как раз здесь и заложен основной дефект учения Маслоу + непонятно, как же гуанистические потребности в справедливости, самоуважении, уважении других и т.д. формируются у людей, у которых первые три группы потребностей не удовлетворены. То есть Маслоу, оставаясь на антропологической позиции, не смог раскрыть социальную сторону потребности.В чем же главный недостаток теории Маслоу? По существу, она

представляла собой разновидность той же биологизатор-ской тенденции. Конечно, звучит заманчиво, и приятно осознавать, что мы рождаемся добрыми, благородными и становимся плохими не по своей воле. Но нравственные качества не являются врожденными: нет людей, которые рождаются добрыми, и нет людей, которые рождаются злыми. Они формируются таковыми. Само признание, что этическая черта может быть врожденной, ведет к биологизации.

Лекция 5

ПРИНЦИПЫ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ.

МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ ПСИХИКИ

 

Отечественная психологическая наука развивалась в борьбе за диалектико-материалистическое понимание своего предмета. В 1923 г. состоялся Первый психоневрологический съезд, где была сформулирована задача построения психологии на основе марксизма. Однако претворение марксистской методологии в адекватную ей психологическую теорию осуществилось не сразу. В ходе идейно-теоретической борьбы постепенно складывалось материалистическое понимание предмета психологии и ее методов и устанавливались важнейшие методологические принципы науки. Выдающуюся роль в становлении психологической науки сыграли Б. Г Ананьев, П. П. Блонский, Л.С.Выготский, А.В.Запорожец, К.Н.Корнилов, А.Н.Леонтьев, А.Р Лурия, С.Л.Рубинштейн, А.А Смирнов, Б.М.Теплов, Д.Н.Узнадзе и др. Центрами научной

психологической мысли становились научно-исследовательские институты психологии в Москве, Киеве, Тбилиси, а также кафедры психологии университетов и педагогических институтов во многих городах Советского Союза. Только в 30-е годы формулируются основные принципы психологической науки: детерминизма, единства сознания и деяельности, принцип развития.

 

Общие проблемы психологии

Принцип детерминизма

 

Принцип детерминизма означает, что психика определяется образом жизни и изменяется с изменением образа жизни. Развитие психики животных определяется естественным отбором, а развитие сознания человека, + в конечном счете, законами общественного развития, законами развития способа производства.

 Марксизм впервые в истории научной мысли дал последовательно материалистическое объяснение общественных явлений, раскрыл законы развития общества. Тем самым была создана реальная основа строго научного изучения специфики человеческих свойств психики, происхождения и развития сознания. Принцип детерминизма связан с вопросом о природе психических явлений, их сущности. Детерминистический подход в психологии развивался в процессе освоения диалектико-материалистического мировоззрения, в котором проблема детерминизма является одной из самых существенных. В философской борьбе начала XX в. проблема детерминизма заняла центральное место.

 Детерминистический подход к психическим явлениям вытеснял интроспективную методологию и соответствующую ей организацию психологических исследований. Отказ от понимания психики как замкнутого в себе бразования, не детерминированного внешними воздействиями и не проявляющего своей сущности во внешней деятельности, разомкнул сферу психического развития для объективного исследования. Место самонаблюдения занял объективный метод. Объективный метод состоял в организации психологических исследований, позволявшей: точно знать, что воздействует на человека; дать количественную и качественную характеристику этих воздействий; зарегистрировать внешние реакции, видимое поведение; соотнести раздражители. Важным этапом в постепенной реализации принципа детерминизма было создание Л.С.Выготским культурно-исторической концепции. Впервые внимание исследователей было обращено на изучение специфики человеческих высших психических функций. В культурно-исторической концепции была отчетливо сформулирована мысль о том, что природные механизмы психических процессов преобразуются в ходе онтогенетического развития человека под влиянием общественно-истерических факторов в результате усвоения человеком продуктов человеческой культуры, в ходе его общения с другими людьми.

Следующим этапом в реализации принципа детерминизма в советской психологии была идея о том, что во взаимоотношениях с окружающей средой внешнему миру противо­стоит и его воспринимает не просто человек, наделенный сознанием, а человек деятельный, активно воспринимающий объективную действительность и преобразующий ее. Восп­риятие социальных воздействий, усвоение культуры в самом (широком смысле слова, осуществляется человеком в процессе активных его взаимодействий с внешним миром, в процессе его деятельности. Значение роли деятельности в формировании психических явлений подчеркивали С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леонтьев и др.

            Принцип детерминизма в теории и практике психологии ре­ализовался путем решения еще одной проблемы — психическо­го развития, обучения и воспитания. В этой связи наиболее важ­ным стал вопрос о движущих силах психического развития, от решения которого зависело то или иное понимание детерми­низма в теории развития)

В процессе последовательного применения детерминизма для характеристики движущих сил психического развития в центре психологов постоянно находились вопросы о взаимоотноше­нии биологического и социального в развитии психики, соот­ношении внутренних закономерностей и внешних воздействий, взаимоотношении развития и обучения и т.д. Хотя ряд из этих вопросов и до сих пор нельзя считать окончательно решенным, принципиальное материалистическое их понимание обусловле­но детерминистическим подходом к проблемам психического развития.

Одной из линий реализации детерминистического подхода в психологии было решение проблемы отношения психики к де­ятельности мозга. Основываясь на материалистическом поло­жении о том, что психика есть функция мозга, психология, осо­бенно под влиянием учения о высшей нервной деятельности, поставила своей задачей исследование механизмов деятельно­сти мозга, в результате которой возникают психические явле­ния. Детерминизм на этом этапе выступал как применение фи­зиологических закономерностей к пониманию психических яв­лений.

До 50-х годов детерминистический подход не рассматривал­ся как специально выделенный принцип советской психологии. В 50-е годы С.Л.Рубинштейн подчеркнул его роль и сфор­мулировал положение о том, что этот принцип имеет значение методологического принципа. Принцип детерминизма приме­нен С.Л.Рубинштейном для анализа природы и сущности пси­хических явлений, он рассматривает их во всеобщей взаимо­связи явлений материалистического мира.

 

Принцип единства сознания и деятельности

 

Понятия сознания и деятельности — узловые категории пси­хологической науки. Систематическая разработка этого прин­ципа в советской психологии началась в 30-е годы(СЛ.Рубин­штейн, А.Н.Леонтьев, Б.Г.Ананьев, Б.М.Теплов и др.).

С Л. Рубинштейн впервые выдвинул положение о единстве сознания и деятельности, поведения. Он писал, что «деятель­ность и сознание — не два в разные стороны обращенных ас­пекта. Они образуют органическое целое — не тождество, но единство».

Хотя в то время этот принцип еще не соотносился с прин­ципом развития, тем не менее он сразу приобрел важное мето­дологическое значение. В нем утверждалось, что не может быть деятельности без сознания и сознания без деятельности. Тем самым защищалось положение о возможности через деятель­ность изучать сознание и открывалась дорога для объективного исследования психики и сознания: от деятельности, ее продук­тов — к выявляющимся в ней психическим процессам. Таким образом, принцип единства сознания и деятельности становит­ся основой всех объективных методов психологии.

Введение этого принципа ставило теоретические и методо­логические задачи раскрытия состава и структуры деятельно­сти. Необходимо было преодолеть идущую от психологии со­знания точку зрения, что психика — это внутреннее, а деятель­ность — внешнее. В действительности психика, сознание не является чем-то внутренним. Точно так же деятельность нико­им образом не сводится только к внешнему: она имеет внеш­нюю сторону, но эта сторона не характеризует деятельность од­нозначно. Единство сознания и деятельности выражается в том, что сознание и все психические свойства индивида в деятель­ности не только проявляются, но и формируются: психические свойства личности — и предпосылка и результат ее поведения.

По определению С. Л.Рубинштейна, сама деятельность явля­ется единством внешнего и внутреннего. Сознание и психика в таком случае оказываются внутренней характеристикой деятель­ности, а свойство деятельности — протекать в форме извне на­блюдаемого поведения — может рассматриваться как характе­ристика самой психики. Следовательно, говоря о психике, пси­холог имеет в виду не отдельное самостоятельное явление, но сторону или неотъемлемую часть деятельности. Говоря же о пси­хике, он должен подразумевать некоторую целостную систему, характеризуемую и с внутренней и с внешней стороны. Дея­тельность, напротив, оказывается той системой, внутри кото­рой функционирует психика. Принцип единства сознания и деятельности позволяет ученым, изучая поведение, деятельность, выяснять те внутренние психологические механизмы, которые обеспечивают успешность достижения целей деятельности, т.е. открывать объективные закономерности психики.

Применение принципа единства сознания и деятельности к изучению психических процессов, свойств и состояний позво­лило объяснить многие явления, прежде казавшиеся непонят­ными, выявить некоторые важные закономерности психического развития человека. В свете этого принципа разрабатываются по­нятийный аппарат психологии и методы конкретно-научных ис­следований.

 

Принцип развития

 

Категория развития, будучи фундаментальной философской категорией является ведущей и в системе понятий психологи­ческой науки. Идея развития вошла в психологию под влияни­ем эволюционной теории Ч.Дарвина и легла в основу форми­рования детской, а затем возрастной психологии. Важной ве­хой, ознаменовавшей преобразование понятия «развитие» в фун­даментальную категорию психологии, стало включение его с Л.Рубинштейном в систему понятий общей психологии и воз­ведение в статус важнейшего методологического принципа пси­хологической науки. «Развитие психики является для нас, — писал он, — не только более или менее интересной областью исследования, но и общим принципом или методом исследова­ния всех проблем психологии. Закономерности всех явлений, и психических в том числе, познаются лишь в их развитии, в про­цессе их движения и изменения, возникновения и отмирания».

В трудах С.Л.Рубинштейна, созданных на рубеже 40-х годов, в проблематику общей психологии был включен весь жизнен­ный путь человека и показана зависимость развития всех сто­рон его сознания и личности от особенностей генеральной ли­нии жизни индивида. Развитие стало пониматься как основной способ существования личности на всем протяжении ее инди­видуального пути. Многокачественное содержание категории развития в психологии было раскрыто в коллективном труде «Принципы развития в психологии» (1978). В нем была подчер­кнута необходимость соединения принципа развития с прин­ципом системности, реализация которого позволяет рассмот­реть и сам процесс психического развития как сложно органи­зованную целостность.

Таким образом, для психологии принцип развития имеет осо­бенно большое значение, поскольку изучаемые ею явления от­личаются, по словам Б.Ф Ломова, «исключительно высокой динамичностью [Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984. С. 101]. Психическое возника­ет, существует и изменяется в процессе реального развития.

 

Методы психологии

 

Наука — прежде всего исследование, поэтому характеристика науки не исчерпывается определением ее предмета, она вклю­чает и определение ее метода. Методы — это способы, посред­ством которых познается предмет науки. Психология, как и каж­дая наука, употребляет не один, а целую систему частных мето­дов или методик. Методы науки служат раскрытию закономер­ностей, но сами они опираются на основные закономерности предмета науки. Поэтому методы науки развиваются и видоиз­меняются вместе с развитием самой науки.

Метод исследования всегда отражает ту и или иную методо­логию. В науке существуют общие требования к объективности научного психологического исследования.

1. Принцип объективного психологического исследования ре­ализуется многообразными методологическими средствами, за­висящими от особенностей предмета исследования. Понимать это надо следующим образом: психика, сознание изучаются в единстве внутренних и внешних проявлений. И всегда сущест­вует некоторое соотношение между внешним протеканием про­цесса и его внутренней природой; однако это соотношение не всегда адекватно. Общая задача всех методов объективного пси­хологического исследования заключается в том, чтобы адекват­но выявить это соотношение и, таким образом, по внешнему протеканию акта определить его внутреннюю психологическую природу.

2.  Наша психология утверждает единство, но не тождество психического и физического, поэтому психологическое иссле­дование никак не должно растворяться в физиологическом, хо­тя предполагает и часто включает физиологический анализ пси­хологических процессов. Например, вряд ли возможно изуче­ние эмоциональных процессов, не включающее физиологиче­ского анализа входящих в их состав физиологических компо­нентов. Психологическое исследование никак не может замк­нуться на чисто феноменологическом описании психических явлений, оторванном от изучения их психофизиологических ме­ханизмов.

Неправильно было бы недооценивать значение физиологи­ческих методик в психологическом исследовании. Тем не менее физиологический анализ, а значит, и физиологическая методи­ка в психологическом исследовании могут играть лишь вспомогательную роль и поэтому должны занимать подчиненное мес­то (правда, решающим вопросом при этом является умение пра­вильно их соотнести). Только под таким углом может быть реа­лизован общий принцип психофизического единства.

3. Мы видели, что материальные основы психики не сводятся к ее органическим основам, образ мыслей людей определяется образом их жизни, сознание людей — общественной практи­кой. Поэтому методика психологического исследования должна опираться на социально-исторический анализ деятельности че­ловека. Но психическое не должно при этом социологизироваться, т.е. сводиться к социальному; психологическое исследо­вание должно сохранять свою специфичность и самостоятель­ность, лишь опираясь, где это требуется, на предварительный социологический анализ человеческой деятельности.

4. Психологические закономерности раскрываются в процессе развития. Изучение развития является не только специальной областью, но и специфическим методом психологического ис­следования. Генетический принцип является существенным принципом нашей методики. При этом суть дела заключается не в том, чтобы проводить статистические срезы на различных этапах развития и фиксировать различные уровни, а в том, что­бы переход от одного уровня на другой сделать предметом исс­ледования, вскрыв таким образом динамику процессов и их дви­жущие силы.

Психология, как и всякая наука, пользуется целой системой различных методов. В отечественной психологии выделяются следующие четыре группы методов.

Организационные методы включают: сравнительный метод (со­поставление различных групп по возрастам, деятельности и гл.); лонгитюдный метод (многократные обследования одних и тех же лиц на протяжении длительного времени); комплексный ме­тод (в исследовании участвуют представители различных наук, при этом, как правило, один объект изучают разными средства­ми. Исследования такого рода позволяют устанавливать связи и зависимости между явлениями разного типа, например между физиологическим, психологическим и социальным развитием личности).

Эмпирические методы. Они включают в себя наблюдение и самонаблюдение, экспериментальные методы (лабораторный, ес­тественный, формирующий); психодиагностические методы (те­сты, анкеты, опросники, социометрия, интервью, беседа); ана­лиз продуктов деятельности; биографические методы.

Методы обработки данных, включающие в себя: количествен­ный (статистический) и качественный (дифференциация мате­риала по группам, анализ) методы.

Методы коррекции: аутотренинг, групповой тренинг, способы психотерапевтического воздействия, обучение.

 

Организационные методы

 

К познанию особенностей и закономерностей психического развития можно подойти посредством двух основных типов ис­следования: так называемых поперечных срезов и продольных (лонгитюдных). Оба типа характеризуются рядом преимуществ и недостатков. Современные лонгитюдные исследования име­ют целью регистрировать соматическое и психическое развитие ребенка.

Долговременному наблюдению собственных детей посвяща­ли себя многие специалисты, детские врачи и психологи (суп­руги Штерн, Бюлер, Менчинская и др.). Однако очевидно, что даже объективное наблюдение за одним ребенком не позволяет подойти к заключению со всеобщим значением.

Как пишет Й.Шванцара, 30-е годы текущего столетия при­несли значительный прогресс в изучении развития. С точки зре­ния методологической, ценны наблюдения за маленькими деть­ми, проведенные лабораторией Геселла (осуществляемые в те­чение целых суток). Геселл также исследовал группу детей ме­сяц за месяцем, причем на основе своих наблюдений он вывел «нормы развития поведения» для разных возрастных ступеней, начиная от 0 до 16 лет.

В нашей стране онтогенетические исследования имеют дол­говременную традицию (В.М.Бехтерев, Н. М. Щелованов, Л. С. Выготский, А.Н.Леонтьев и др.). Очень многие исследователи), (Ц. Б. Эльконин, А. А. Люблинская,  Н. Д. Левитов) писали об огромном вкладе срезовых и лонгитюдных изучений проблемы развития. Особенно известны научные исследования A.P. Лурия (1959, 1961) развития речи и ее влияния на способность к учению и развитию личности детей.

Более 20 лет проводил лонгитюдные психологические иссле­дования на близнецах Р.Готтшальдт (1960). Во Франции той же проблематикой занимался Рене Заззо. Близнецы являются осо­бенно подходящей моделью для изучения влияния конституци­онных и социальных факторов. Эта проблема прямо требует применения лонгитюдного изучения близнецов, получившего название близнецового метода.

Лонгитюдный способ, по сравнению с методом поперечных срезов, обладает многими преимуществами:

— лонгитюдное исследование позволяет проводить обработ­ку данных поперечно по отдельным возрастным периодам;

— оно дает возможность более точно выразить величину из­менения в развитии между двумя периодами. Лонгитюдные ис­следования определяют индивидуальную структуру и динамику развития каждого ребенка;

—  только лонгитюдное исследование позволяет анализиро­вать взаимоотношения и взаимосвязи между отдельными ком­понентами развивающейся личности, дает возможность решить вопрос так называемых критических периодов в развитии.

Основным же недостатком лонгитюдных исследований яв­ляются значительные затраты времени, требуемые на их орга­низацию и проведение.

Суть поперечных, или срезовых, исследований психического развития состоит, как известно, в том, что заключения об осо­бенностях развития выводят на основании исследований одних и тех же характеристик в сравниваемых группах детей различ­ного возраста, разных уровней развития, с различными свойст­вами личности, клиническими реакциями .и т.п. Метод попе­речных срезов также имеет свои преимущества и недостатки. Основным преимуществом этого метода считается сравнитель­ная быстрота исследования — возможность приобретения в те­чение короткого времени результатов.

Однако исследования в чисто поперечных срезах статичны и не дают возможности выводить заключение о динамике про­цесса развития, его непрерывности, а многие закономерности развития, полученные таким образом, являются весьма прибли­зительными.

Сравнительный метод заключается в рассмотрении отдель­ных механизмов поведения и психологических актов в про­цессе развития и в сравнении со сходными явлениями у дру­гих организмов. Наибольшее распространение этот метод по­лучает в зоопсихологии и в детской психологии. Этот метод получил название «сравнительногенетический». Наиболее продуктивное использование указанного метода в сфере срав­нительной психологии (зоопсихологии) принадлежало В.А.Вагнеру. В своих работах он впервые обосновал и исполь­зовал эволюционный метод, суть которого заключается в изу­чении жизни и сравнении психики изучаемого животного с представителями предшествующих и последующих ступеней эволюции животного мира.

Особо важное место занимает сравнительногенетический ме­тод в психологическом учении Л.С.Выготского. Именно Выгот­ский, изучая историю высших психических функций, приме­нил сравнительногенетический метод к решению вопросов воз­растной и общей психологии (в особенности при изучении языка и мышления).

 

Эмпирические методы в психологии

 

Группа эмпирических методов в психологии традиционно, начиная с тех пор, как психология выделилась в самостоятель­ную науку, считается основной.

Наблюдение выступает в психологии в двух основных фор­мах — как самонаблюдение, или интроспекция, и как внешнее, или так называемое объективное наблюдение) Традиционная ин­троспективная психология считала самонаблюдение единствен­ным или, во всяком случае, основным методом психологии. Это было реализацией в методах исследования той общей позиции, ; согласно которой психика превращалась в замкнутый в себе внутренний мир.

Познание собственной психики посредством самонаблю­дения всегда осуществляется в той или иной мере опосредо­ванно через наблюдение внешней деятельности. Таким об­разом, совершенно отпадает возможность превращать само­наблюдение — как того хочет радикальный идеализм — в единственный или основной метод психологического позна­ния. Вместе с тем, так как реальный процесс самонаблюде­ния в действительности всегда является одной из сторон и присутствует в объективном наблюдении, экспериментатору в ходе психологического исследования надо направлять сво­ими вопросами испытуемого не на то, чтобы он сообщал, каким ему представляется то, что он делает и переживает, а на то, чтобы он по заданию экспериментатора совершал со­ответствующее действие и таким образом обнаруживал сплошь и рядом им самим неосознанные закономерности, согласно которым в действительности объективно протекают соответ­ствующие процессы. Наблюдение и в психологии должно ве­стись в основном объективными методами.

Объективное наблюдение. Применение метода наблюдения должно исходить из единства внутреннего и внешнего, субъ­ективного и объективного. Это самый простой и наиболее распространенный из всех объективных методов в психоло­гии. Научное наблюдение непосредственно соприкасается с обыкновенным житейским наблюдением. Необходимо поэ­тому прежде всего установить общие основные условия, ко­торым вообще должно удовлетворять наблюдение, чтобы быть научным методом.

Первое основание требование — наличие четкой целевой ус­тановки: ясно осознанная цель должна руководить наблюдате­лем. В соответствии с целью должен быть определен план на­блюдения, зафиксированный в схеме. Плановость и система­тичность наблюдения составляют самую существенную черту его как научного метода. Они должны исключить элемент слу­чайности, свойственный житейскому наблюдению. Таким об­разом, объективность наблюдения зависит прежде всего от его плановости и систематичности. И, если наблюдение исходит из четко осознанной цели, то оно должно приобрести избиратель­ный характер. Наблюдать все вообще в силу безграничного мно­гообразия существующего совершенно невозможно. Всякое на­блюдение поэтому носит избирательный, или выборочный, ча­стичный характер.

Наблюдение становится методом научного познания лишь постольку, поскольку оно не ограничивается простой регистра­цией фактов, а переходит к формулировке гипотез с тем, чтобы проверить их на новых наблюдениях. Действительно научно-плодотворным объективное наблюдение является в том случае, когда оно связано с установлением и проверкой гипотез. От­деление субъективного истолкования от объективного и выклю­чение субъективного производится в самом процессе наблюде­ния, соединенного с постановкой и проверкой гипотез. Психо­логическое истолкование внешних данных само непосредственно не дано, оно должно быть найдено на основе гипотез, которые должны быть в наблюдении проверены, т.е. описание должно переходить в объяснение — от этого зависит судьба научного исследования.

Основное преимущество метода объективного наблюдения заключается в том, что оно позволяет изучать психические про­цессы в естественных условиях. Однако объективное наблюде­ние, сохраняя свое значение, по большей части должно допол­няться другими методами исследования. К процедуре наблюде­ния предъявляются следующие требования:

а) определение задачи и цели (для чего? с какой целью?);

б) выбор объекта, предмета и ситуации (что наблюдать?);

в) выбор способа наблюдения, наименее влияющего на исс­ледуемый объект и наиболее обеспечивающего сбор необходи­мой информации (как наблюдать?);

г) выбор способов регистрации наблюдаемого (как вести за­писи?);

д) обработка и интерпретация полученной информации (ка­ков результат?).

Теперь кратко перечислим основные недостатки метода, наблюдения. Установки, интересы, психологические состояния, личностные особенности наблюдателя могут весьма сильно влиять на результаты наблюдения. Искажение восприятия событий тем больше, чем сильнее наблюдатель ориентированна на подтверждение своей гипотезы. Он воспринимает избирательно только часть происходящего. Длительное наблюдение приводит к усталости, адаптации к ситуации, вы­зывает чувство монотонности, что увеличивает опасность не­точных записей. Определенную трудность представляет ин­терпретация данных. И, наконец, наблюдение требует зна­чительных затрат времени.

Наблюдение используется в первую очередь, когда требуется минимальное вмешательство в естественное поведение, взаи­моотношения людей, когда стремятся получить целостную кар­тину происходящего.

Экспериментальный метод. История науки доказала веду­щую роль экспериментального метода в развитии и диффе­ренциации научных знаний. Достаточно вспомнить тот факт, что психология — одна из древнейших наук — отпочкова­лась от философии в самостоятельную отрасль знаний толь­ко в середине XIX столетия, когда началось систематическое экспериментирование в психологии (В.Фехнер, Э.Вебер, В.Вундт и др.).

Что же такое эксперимент? Эксперимент — это исследова­тельская деятельность в целях изучения причинно-следствен­ных связей, которая предполагает следующее.

1.  Исследователь сам вызывает изучаемое им явление и ак­тивно воздействует на него.

2.  Экспериментатор может варьировать, изменять условия, при которых протекает явление.

3. В эксперименте имеется возможность неоднократного вос­произведения результатов.

4. В результате эксперимент устанавливает допускающие ма­тематическую формулировку количественные закономерности.

Основная задача психологического эксперимента заключа­ется в том, чтобы сделать допустимыми для объективного внеш­него наблюдения существенные особенности внутреннего пси­хического процесса. При рассмотрении эксперимента как на­учной деятельности можно обозначить систему необходимых исследовательских этапов и задач:

I — теоретический этап исследования (постановка проблемы).

На этом этапе решаются следующие задачи:

а) формулировка проблемы и темы исследования,

б) определение объекта и предмета исследования,

в) определение экспериментальных задач и гипотез исследо­вания. При этом важно, чтобы название темы включало основ­ные понятия предмета исследования.

Границы предмета исследования следует устанавливать, од­новременно учитывая следующие моменты: 1) цель и задачи исследования; 2) объект исследования; 3) материальные и вре­менные возможности экспериментирования; 4) результаты на-учной разработки вопроса, которые зафиксированы в частной объяснительной теории.

Обращение к объяснительной теории направлено на выяснение известных фактов, влияющих на объект исследования и его свойства, что позволяет определить круг решенных задач и нерешенных проблем и сформулировать гипотезы и задачи конкретного эксперимента. Этот этап может рассматриваться как относительно самостоятельная исследовательская деятельность теоретического характера; II  методический этап исследования. На этом этапе разрабатывается методика эксперимента и экспериментального плана. Методика эксперимента должна воспроизводить предмет исследования в виде переменной экспериментальной ситуации. В эксперименте выделяют два ряда переменных: независимые и зависимые. Фактор, изменяемый экспериментатором, называется независимой переменной; фактор, изменение которого вызывает независимая переменная, называется зависимой переменной.

Разработка экспериментального плана предполагает два момента: 1) составление программы экспериментирования как рабочего плана и последовательности процедур опыта и 2) математическое планирование обработки экспериментальных данных, т.е. математическую модель обработки результатов эксперимента; III + экспериментальный этап. На этом этапе осуществляется непосредственное проведение опытов, связанное с созданием экспериментальной ситуации, наблюдением, управлением ходом

эксперимента и измерением реакций испытуемых. Основная проблема этого этапа состоит в создании у испытуемых идентичного понимания задачи их деятельности в эксперимента. Эта проблема решается через воспроизводство константных условий для всех испытуемых и инструкцию, которая выполняет роль единой установки на деятельность. На этом этапе очень важны роль экспериментатора и его поведение, так

как испытуемые включают его личность в контекст экспериментальной ситуации. Инструкция имеет свой целью привести всех испытуемых к единому пониманию задачи,

выполняя роль своеобразной психологической Установки; аналитический этап. На этом этапе осуществляется количественный анализ результатов (математическая обработка),

Умная интерпретация полученных фактов, формулирование научных гипотез и практических рекомендаций. Относительно математических коэффициентов вариационной статистике следует помнить, что они сами по себе не открывают сущности изучаемых психических свойств личности, так как являются внешними по отношению к их сущности, описывая всего лишь вероятностный исход их проявления и отношения между частотами сравниваемых событий, а не между их сущностями. Сущность явлений раскрывается посредством последующей научной нтерпретации как сопоставления эмпирических фактов по логике причинно-следственных отношений, смоделированных в

экспериментальной ситуации. Эксперимент как метод психологии возник в области психо-физики и психофизиологии и получил широкое распространение в психологии. Расширение использования эксперимента продвигалось от элементарных процессов ощущения к высшим психическим процессам. Изменился и сам характер эксперимента:

от изучения соотношения отдельного физического раздражителя и соответствующего ему психического процесса он перешел к изучению закономерностей протекания самих психических процессов в определенных объективных условиях. Против лабораторного эксперимента выдвигалось три соображения. Указывалось на искусственность эксперимента, аналитичность и абстрактность эксперимента, на осложняющую роль воздействия экспериментатора.

Своеобразным вариантом эксперимента, представляющим как бы промежуточную форму между наблюдением и экспериментом, является метод так называемого естественного эксперимента, предложенного русским ученым А.ФЛазурским (1910). Его основная тенденция + сочетать экспериментальность исследования с естественностью условий. Логика этого метода такова: экспериментальному воздействию подвергаются условия, в которых протекает изучаемая деятельность, сама же деятельность наблюдается в ее естественном протекании. Вместо того, чтобы переводить изучаемые явления в

лабораторные условия, исследователи стараются учесть влияние и подобрать естественные условия, соответствующие их целям. Естественный эксперимент, который решает задачи психолого-педагогического исследования, называют психолого-педагогическим экспериментом. Его роль исключительно велика при изучении познавательных возможностей учащихся на различных возрастных этапах и при выяснении конкретных путей формирования личности школьника.

И, наконец, экспериментальный метод включает и эксперимент как средство воздействия, изменения психологии людей. Такая его разновидность называется формирующим экспериментом. Его своеобразие заключается в том, что он одновременно служит и средством исследования, и средством формирования изучаемого явления. Для формирующего эксперимента характерно активное вмешательство исследовате­ля в изучаемые им психические процессы. Формирующий эксперимент предполагает проектирование и моделирование содержания формируемых психических новообразований, психолого-педагогических средств и путей их формирования. В процесс учебно-познавательной работы с детьми изучают­ся условия и закономерности происхождения соответствую­щего психического новообразования. Один из основателей формирующего эксперимента в нашей стране — В.В.Давы­дов называет этот вид эксперимента генетико-моделирующим. Ибо он воплощает в себе единство исследования пси­хического развития детей с их воспитанием и обучением. Этот метод опирается на конструирование и переконструирова­ние новых программ воспитания и обучения и способов их реализации. Таким образом, формирующий эксперимент вы­ступает как метод экспериментального развивающего воспи­тания и обучения детей.

 

Психодиагностические методы

 

Цель современной психологической диагностики в ее наиболее распространенных формах заключается в том, чтобы фиксировать и описывать в упорядоченном виде психологические различия как между людьми, так и между группами людей, объ­единенных по каким-нибудь (не всегда относящимся к психологии) признакам.

В число диагностируемых признаков в зависимости от задач исследования могут входить психологические различия по возрасту, полу, образованию и культуре в самом широком понимании этих терминов, по психическим состояниям, психофизиологическим особенностям и т.п.

 

Психологические тесты

 

Английское слово тест означает «проба» или «испытание». Термин был введен в практику психологических исследова­ний в конце прошлого столетия американским ученым Дж. Кэттелом. Широкое распространение и практическое зна­чение тесты приобрели с тех пор, как А. Бине совместно с Т. Симоном разработал свою систему для определения умст­венного развития или одаренности детей. Что же такое тест?

Тест — это краткое, стандартизированное испытание, не требующее, как правило, сложных технических приспособ­лений, поддающееся стандартизации и математической об­работке данных.

Метод тестов в первоначальном своем специфическом зна­чении вызывал целый ряд серьезных возражений. Важнейшие из них следующие. Когда два индивида решают или не решают один и тот же тест, то психологическое значение этого факта может быть самым различным — одно и то же достижение мо­жет быть обусловлено разными психологическими процессами. Внешний факт решения или нерешения теста не определяет еще внутренней природы соответствующих психических актов. В первоначальном варианте при помощи тестов пытались де­лать заключения о личности на основании статистической об­работки внешних данных. Эта ошибка еще более усугублялась, когда на основании того же тестового метода пытались ставить прогноз, предполагая, что уровень, установленный посредст­вом тестового испытания на одном этапе развития, будет ха­рактеризовать данного испытуемого и впредь. Когда индивидам, прошедшим различные пути развития и формировавшимся в разных условиях, предъявляют одни и те же стандартные тесты и на основе их решения непосредственно делают вывод об ода­ренности подвергшихся этому испытанию лиц, то допускают явную ошибку, не учитывая зависимость результатов от усло­вий развития.

Все это не означает, тем не менее, что тестирование непри­годно для исследования. В настоящее время метод тестов при­меняют в психологии наряду с другими методами. С его по­мощью стремятся выявить определенные способности, навыки, умения (или их отсутствие), наиболее точно охарактеризовать некоторые качества личности, выявить степень пригодности для работы в той или иной области и т.д.

Диагностическая ценность теста в значительной степени зависит от уровня научного эксперимента и достоверности психологического факта, который был положен в основу те­ста, т.е. от того, каким образом был сконструирован данный тест: явился ли он результатом большой предварительной экс­периментальной работы или был следствием приблизитель­ных, случайных и поверхностных наблюдений? Недостаточ­но обоснованные и проверенные психологические тесты мо­гут стать причиной серьезных ошибок, способных причинить значительный ущерб в педагогической практике, в области профотбора, при диагностике дефектов и временных задер­жек психического развития.

 

Методы опроса, интервью, анкетирование

 

К числу наиболее распространенных средств познания явле­ний психологии относятся всевозможные опросы. Цель опроса

состоит в получении информации об объективных и субъектив­ных фактах со слов опрашивающих.

Все разнообразие методов опроса, применяемых в психоло­гических исследованиях, можно свести к двум основным ти­пам: 1) опрос «лицом к лицу» — интервью, проводимое иссле­дователем по определенному плану; 2) заочный опрос — анке­ты, предназначенные для самостоятельного заполнения. Уст­ный опрос является методом, традиционным для психологиче­ских исследований, и издавна используется психологами раз­личных научных школ и направлений.

Однако опросам как методам сбора первичной информации свойственна известная ограниченность. Их данные во многом основаны на самонаблюдении опрашиваемых и нередко свиде­тельствуют, даже при условии полной искренности со стороны опрашиваемых, не столько об их подлинных мнениях и настро­ениях, сколько о том, какими они их изображают.

В то же время существует множество сторон, изучение которых невозможно без использования опросов. Область применения опросов в психологических исследованиях до­вольно обширна:

—  на ранних стадиях исследования, в процессе работы по разведывательному плану, используется только интервьюиро­вание. С помощью данных интервью устанавливаются перемен­ные, относящиеся к изучаемой проблеме, и выдвигаются рабо­чие гипотезы;

— опрос выступает как основное средство сбора первичной информации для получения данных, позволяющих измерить вза­имосвязь изучаемых переменных;

— опрос служит для уточнения, расширения и контроля данных полученных как другими методами, так и путем той или иной формы опроса. Выделяют два вида интервью: так называ­емые стандартизированные и нестандартизированные.

В стандартизированном интервью формулировки вопросов и их последовательность определены заранее, они одинаковы для всех опрашиваемых. Исследователю не разрешается пере­формулировать какие-либо вопросы или вводить новые, а так­же изменять их порядок. Методика нестандартизированного ин­тервью, наоборот, характеризуется полной гибкостью и варьи­руется в широких пределах. Исследователь, который руковод­ствуется лишь общим планом интервью, имеет право сам, в соответствии с конкретной ситуацией формулировать вопросы и изменять порядок пунктов плана.

Анкетирование (заочный опрос) тоже имеет свою специфи­ку. Считается, что к заочному опросу целесообразнее прибегать в случаях, когда необходимо либо выяснить отношение людей к острым дискуссионным или интимным вопросам, либо опросить большое число людей в сравнительной небольшой срок. Основное преимущество анкетирования состоит в возможно­сти массового охвата большого количества лиц. Анкета гаран­тирует анонимность в большей степени, чем интервью, и пото­му опрашиваемые могут давать более искренние ответы. Одна­ко анкетирование нельзя проводить, не имея определенных ра­бочих гипотез. К методу интервью предъявляются не столь стро­гие требования. Преимущество нестандартизированного интер­вью — получение более глубокой информации, гибкость опро­са; недостаток — сравнительная узость охвата опрашиваемых. Обычно рекомендуется сочетание анкетирования и интервью, так как эта методика наряду с охватом большого числа опрашиваемых в сравнительно короткий срок позволяет полу­чить материал для глубокого анализа.

 

Изучение продуктов деятельности

 

Этим методом широко пользуются в исторической психоло­гии для изучения психологии человека в давнопрошедшие ис­торические времена, недоступные для непосредственного на­блюдения или экспериментирования, чтобы понять закономер­ности психологического развития человека, опираясь на зако­номерности его общественно-исторического развития.

Метод широко и очень плодотворно используется в детской психологии — изучаются продукты детского творчества для пси­хологического изучения ребенка.

 

 

Беседа

 

Метод беседы является вспомогательным средством для до­полнительного освещения изучаемой проблемы. Беседа всегда должна быть планово организована в соответствии с задачами исследования. Вопросы, задаваемые в беседе, могут представ­лять собой как бы задания, направленные на выявление каче­ственного своеобразия изучаемых процессов. Но при этом такие задания должны быть максимально естественны и нестандарт­ны. Будучи плановой, беседа не должна носить шаблонно-стан­дартного характера, она всегда должна быть максимально идеа­лизированной и сочетаться с другими объективными методами.

 

Биографический метод

 

Разновидностью метода изучения продуктов деятельности яв­ляется биографический метод. Материалом здесь служат письма.

дневники (в том числе типа «дневников матери»), биографии, продукты детского творчества, почерки и т.д. Во многих случа­ях с целью психологического исследования используется не один, а несколько методов, каждый из которых дополняет другие, рас­крывая новые стороны психической деятельности.

 

Методы коррекции

 

Современная психология различными путями оказывает воз­действие на практическую деятельность людей. Психологическая помощь чаще и эффективнее всего оказывается в ситуации не только существующего объективно, но и субъективно пережи­ваемого неблагополучия. Это переживание может быть острым и выражаться в глубоком недовольстве собой, окружающими, жизнью в целом, а иногда и в страдании. В таких случаях требу­ется оказание не просто консультативной, но и психотерапев­тической помощи. Если страдания человека складываются в кли­ническую картину заболевания, то человек обращается к врачу. Однако во многих случаях требуется психотерапевтическая по­мощь немедицинского характера. Как пишут А. А. Бодалев и В. В. Столин, такая помощь «отличается от медицинской в двух существенных аспектах: 1) природа неблагополучия кроется не в болезненных процессах, происходящих в организме человека, а в особенностях его личности, специфике жизненной ситуа­ции и характере взаимоотношений с окружающими; 2) обраща­ющийся за помощью и объективно не является и субъективно не признает себя больным» [Бодалев А.А., Столин В.В. Семья в психологическом консультировании].

В таких случаях, в какой бы форме ни осуществлялась пси­хологическая помощь, она обладает общей характеристикой — индивидуализированностью своей направленности — и базиру­ется на глубоком проникновении в личность обратившегося за помощью, его чувства, переживания, установки, картину мира, структуру взаимоотношений с окружающими. Для такого про­никновения требуются специальные психодиагностические ме­тоды, о которых мы писали выше. Однако психодиагностика сама по себе бессмысленна, ее данные необходимы для того, чтобы дать возможность психологу определить программу даль­нейшей работы с клиентом или с ребенком для создания опти­мальных условий жизни или развития ребенка. И здесь необхо­димо говорить о коррекционных методах работы психолога. В настоящее время психокоррекционные методы — это довольно обширный набор приемов, программ и методов воздействия на поведение людей. Охарактеризуем основные направления психокоррекционной работы.

Аутотренинг. Зарождение и внедрение метода аутогенных тре­нировок связывают с именем немецкого психотерапевта И.Г.Щульца. Благодаря его работам во всех странах аутогенная тренировка получила широкое распространение прежде всего как метод лечения и профилактики различного рода неврозов и функциональных нарушений в организме. В дальнейшем прак­тический опыт показал, что аутогенная тренировка — дейст­венное средство психогигиены и психопрофилактики, а также управления состоянием человека в экстремальных условиях де­ятельности.

Популярность этого метода как действенного психогигиени­ческого и психопрофилактического средства связана с убыстре­нием темпов жизни, возрастанием нагрузок на нервную систе­му человека. В настоящее время аутогенные тренировки проч­но вошли в систему подготовки спортсменов, все шире приме­няются в производственных коллективах в виде психогигиени­ческих эмоционально-разгрузочных процедур.

Известный советский психотерапевт Л Л. Примак писал, что в аутогенных тренировках используются три основных пути воз­действия на состояние нервной системы.

Первый и наиболее важный путь связан с особенностями влияния тонуса скелетных мышц и дыхания на центральную нервную систему. Теснейшая взаимосвязь между состоянием центральной нервной системы и тонусом скелетной муску­латуры позволяет посредством сознательного изменения то­нуса мышц влиять на уровень психической активности. Бодр­ствующее состояние человека всегда связано с поддержани­ем достаточно высокого мышечного тонуса. Чем напряжен­нее деятельность, тем выше этот тонус. Это важнейшая фи­зиологическая закономерность лежит в основе всей системы аутогенных тренировок. Для того, чтобы овладеть аутотре­нингом, необходимо предварительно выработать умение пол­ностью расслаблять мышцы тела. Аналогичным образом ска­зывается на уровне психического тонуса нервной системы и ритм дыхания. Частое дыхание обеспечивает высокую актив­ность организма.

Второй путь воздействия на нервную систему связан с ис­пользованием активной роли представлений, чувственных об­разов (зрительных, слуховых, тактильных и др.). Чувственный образ — это активный инструмент влияния на психическое со­стояние и здоровье человека. Постоянное удерживание перед мысленным взором мрачных, безрадостных картин рано или поздно подтачивает здоровье, и наоборот. Следует иметь в ви­ду, что в состоянии мышечной расслабленности действенность чувственных образов значительно повышается.

Наконец, третий путь воздействия на психофизиологические функции организма связан с регулирующей и программирую­щей ролью слова, произносимого не только вслух, но и мыс­ленно. Это свойство внутренней речи (в форме самоприказов, самопереговариваний и т.п.) давно используется в спорте для повышения эффективности тренировок, мобилизации внутрен­них резервов во время соревнований.

Повседневная жизнь человека представляет немало приме­ров, свидетельствующих о поразительных возможностях психи­ки программировать и реализовывать необходимые организму психические и физические свойства. При возникновении трудных ситуаций организм человека с устойчивой нервной си­стемой нередко самопроизвольно активизирует эти резервы для эффективной компенсации нарушенных функций. Однако во многих случаях этого не происходит лишь потому, что человек попросту не знает огромных возможностей нервной системы. Комплекс упражнений, составляющих суть аутогенных трени­ровок, и является тем средством, которое не только способст­вует росту резервных возможностей человека, но и постоянно совершенствует деятельность программирующих механизмов мозга.

Групповой тренинг. В самом широком смысле под группо­вым, или, другими словами, социально-психологическим, тре­нингом обычно понимают своеобразные формы обучения зна­ниям и отдельным умениям в сфере общения, а также формы соответствующей их коррекции. С точки зрения содержания круг задач, решаемых средствами группового тренинга, широк и разнообразен и, соответственно, разнообразны формы тре­нинга. Л .А. Петровская считает, что все множество форм соци­ально-психологического тренинга можно разделить на два боль­ших класса:

—  ориентированные на развитие социальных умений (на­пример, умение вести дискуссию, разрешать межличностные конфликты);

— нацеленные на углубление опыта анализа ситуаций обще­ния .— имеется в виду повышение адекватности анализа себя, партнера по общению, групповой ситуации в целом.

Что касается методов социально-психологического тренин­га, то здесь существует множество классификаций, но, по сути, все они более или менее явно выделяют две большие частично пересекающиеся области — групповые дискуссии и игры. Ме­тод групповой дискуссии используется в основном в форме ана­лиза конкретных ситуаций и в форме группового самоанализа. Среди игровых методов социально-психологического тренинга наиболее широкое распространение получил метод ролевых игр.

Упомянутые методы могут использоваться каждый в отдельно­сти, однако чаще всего они входят составной частью в комп­лексные программы, включающие набор различных методов — в зависимости от поставленных задач и материальных возмож­ностей.

Во-первых, все методы группового тренинга характеризу­ются ориентацией на широкое использование обучающего эффекта группового воздействия. Во-вторых, эти методы ре­ализуют принцип активности обучающегося через включе­ние в обучение элементов исследования. Если традицион­ные методы ориентированы в основном на то, чтобы доне­сти готовые знания, то здесь участники-исследователи сами должны прийти к ним.

При всем разнообразии методов группового тренинга в це­лом методы групповой дискуссии являются базовыми, так как в той или иной модификации практически всегда входят во все другие. Кроме того, занятия могут записываться на магнито­фонную ленту или делается их видеозапись. Последняя форма тренинга получила название «видеотренинг».

Эта звуко- и видеозапись используется руководителем тре­нинга для просмотра участниками группы и последующего про­ведения соответствующей групповой дискуссии.

В настоящее время практика группового тренинга пред­ставляет собой бурно развивающуюся отрасль прикладной психологии. Социально-психологический тренинг в нашей стране используется для подготовки специалистов различно­го профиля: руководителей, учителей, врачей, психологов и т.п. Он применяется для коррекции динамики супружеских конфликтов, улучшения отношений между родителями и деть­ми, коррекции социально-психологической дезадаптации под­ростков и т.п.

 

Лекция 6 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

 

Как уже отмечалось все живые существа способны к само­стоятельной силе реагирования, преобразуя или поддерживая жизненно важные связи с окружающим миром, т.е. проявляя активность Выступая как всеобщая характеристика живого, человеческом обществе активность имеет своеобразное прояв­ление и, в силу своей специфичности, получила название «дея­тельность». Деятельность человека — сложное явление различ­ные стороны ее изучаются разными науками; ее общественная

сущность является предметом общественных наук, ее физиоло­гические механизмы — предметом физиологии; психология изу­чает психическую сторону деятельности. Когда речь идет о пси­хологическом изучении деятельности, обычно имеется в виду деятельность отдельной личности, хотя в последнее время под вилянием запросов практики объектом психологического ис­следования становится совместная или групповая деятельность.

Результатом человеческой деятельности является определенный продукт. Большую часть того, что делает человек, он дела­ет не для себя, а для общества. В свою очередь, множество дру­гих людей, членов данного общества, удовлетворяют потребно­сти каждой личности. Но даже тогда, когда человек что-то де­лает для себя лично, он использует в своем труде опыт других людей, применяя полученные от них знания.

Как подчеркивает А.Н Леонтьев, основной, конституирую­щей характеристикой деятельности является ее предметность, Выражение «беспредметная деятельность» лишено всякого смыс­ла. Деятельность может казаться беспредметной, но научное ис­следование деятельности необходимо требует открытия ее пред­мета. При этом предмет выступает двояко: первично — в своем независимом существовании как подчиняющий себе и преоб­разующий деятельность субъекта, вторично — как образ пред­мета, как продукт психического отражения его свойств, кото­рое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может.

Деятельность — категория общественно-историческая. В дей­ствительности любая индивидуальная деятельность неразрывно связана с деятельностью общества, любой индивид — с другими людьми. Индивидуальную деятельность можно рассматривать как момент, составную часть деятельности общества. Вне об­щественных связей и отношений индивидуальная деятельность просто не может существовать. Даже Робинзон Крузо, оказав­шись на необитаемом острове, организовал свою жизнь в соот­ветствии с теми нормами, правилами, принципами, которые сформулировались у него в процессе жизни в обществе. По­скольку индивидуальная деятельность есть лишь составная часть в деятельности общества, то и анализ ее должен начинаться с изучения функций этой индивидуальной деятельности в систе­ме общественной жизни. Поэтому основное здесь — это изуче­ние индивидуальной деятельности в системе общественных от­ношений, складывающихся в данном обществе, на данной сту­пени исторического развития.

Было бы неверно представлять себе систему общественных отношений как нечто внешнее для индивида и его деятельно­сти или как некоторую внешнюю для конкретных индивидов силу, которой они вынуждены подчиняться. Общественные от­ношения существуют не вне деятельности конкретных людей. Напротив, (деятельность (в том числе индивидуальная) является одной из основных форм реализации общественных отноше­ний. Виды деятельности, существующие в данном обществе, определяются уровнем развития его производительных сил и системой сложившихся общественных отношений. В деятель­ности индивид выступает как общественное существо,

Так что же в индивидуальной деятельности интересует пси­хологию? Говоря очень широко, объектом ее анализа является индивид как субъект деятельности.С точки зрения А.НЛеонтьева деятельность — это реальная связь субъекта с объектом, в которую необходимым образом включена психика. Выполняя ту или иную деятельность, индивид должен воспринимать, за­поминать, думать, быть внимательным; в ее процессе у него возникают те или иные эмоции, проявляются волевые качест­ва, формируются установки, отношения и т.д. Деятельность, при выполнении которой человек не воспринимает, не мыслит, не переживает, такая деятельность просто не может существо­вать. Если у индивида нет побуждающих к деятельности моти­вов, если он не имеет цели, если он не воспринимает тех пред­метов или моделей, с которыми или при помощи которых он действует, если он не помнит, что и как надо делать, то дея­тельность не состоится. Короче говоря, (в деятельности форми­руется, развивается, проявляется так или иначе вся система про­цессов, состояний и свойств индивида, которые принято обоз­начать как психические

Психология как раз и берет в деятельности тот аспект, кото­рый связан с изучением различных форм, видов и уровней субъ­ективного отражения объективной действительности действу­ющим человеком, т.е. прежде всего субъективный план деятельности. В исследовании деятельности психологию преж­де всего интересуют мотивы, целеобразование, воля эмоции и т.д., которые представляют собой специфические формы субъ­ективного отражения общественных отношений. (Деятельность, рассматриваемая безотносительно к субъекту, никакими психо­логическими характеристиками не обладает. Ими обладает только субъект деятельности^

Что же заставляет человека действовать определенным обра­зом в определенном положении?! Источником активности че­ловека, как и любого живого существа, являются его потребно­сти, т.е. состояния индивида, выражающие его зависимость от конкретных условий его существования и развития:

В отличие от представителей животного мира, удовлетворе­ние потребностей у которых непосредственно связано с той или иной природной вещью как стимулом его активности (пища, нора, индивидум противоположного пола и пр.), человеческие потребности являются следствием развития производства и куль­туры. Если потребности животных можно назвать органически­ми, то человеческие потребности преобразуются в «надорганические», опосредствованные предметной деятельностью. Даже действия маленького ребенка, который сидит на стульчике за столом, ест ложкой из тарелки, невозможно целиком вывести из одних его собственных потребностей. Ни стол, ни ложка вовсе не нужны для удовлетворения потребности в пищи. Но под воздействием воспитания подобные предметы начинают вы­ступать для ребенка как необходимое условие такого удовлет­ворения. Не сама потребность, как таковая, а общественно при­нятые способы ее удовлетворения начинают диктовать формы поведения.

В том, что для удовлетворения своих потребностей человек использует исторически сложившиеся в данном обществе при­емы, наиболее ярко проявляется совмещение личного и обще­ственного в потребностях. Это находит выражение также и в том, что для удовлетворения своих узколичных потребностей (например, связанных с потреблением пищи), используются результаты общественного разделения труда (горожане не уча­ствуют в процессе выращивания, сбора урожая, но пользуются сельхозпродуктами в обмен на продукцию своей деятельности). Сочетанием личного и общественного в потребностях можно объяснить тот факт, что большинство потребностей человека тесно связано с потребностями общества, коллектива, группы, к которым он принадлежит. Именно поэтому потребности лю­дей, сознательно объединенных в" одну группу, обычно совпа­дают (в семье, классе, цеху).

Потребности можно разделить по происхождению и предмету. По своему происхождению потребности могут быть естествен­ными (органическими) и культурными. Естественные потребно­сти связаны с необходимостью сохранения и поддержания жиз­ни человека и его потомства (пища, сон, защита от холода или жары и т.д.). Неудовлетворение естественных потребностей ве­дет к гибели человека или его вырождению] Мы уже отмечали, что в человеческом обществе естественные потребности суще­ственно отличаются от таковых в животном мире. «Голод есть голод, однако голод, который утоляется вареным мясом, поеда­емым с помощью ножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывают сырое мясо с помощью рук, ногтей и зубов». [Маркс К. и Энгельс Ф. Из экономических рукописей 1857—1882 гг. // Соч. Т. 12. С. 718]. Объекты культурных по­требностей включают в себя как предметы, служащие для удовлетворения какой-либо естественной потребности (вилка, та­релка), так и предметы, необходимые для общения с другими людьми, для участия в общественной жизни. Неудовлетворение культурных потребностей не ведет к физической гибели чело­века, но вызывает смерть социальную.

Культурные потребности существенно различаются по свое­му соответствию требованиям общества. Включаясь в различ­ные группы, молодежь может испытывать культурные потреб­ности в очень широком диапазоне, начина от модной одежды и фотографий киногероя и заканчивая интересной, содержатель­ной книгой. Внутренняя субъективная оценка этих потребно­стей будет зависеть от сложившихся ценностных установок, ми­ровоззрения человека, в то время как внешняя объективная оцен­ка будет определяться соответствием потребностей требовани­ям того общества, в котором живет человек.

По характеру предмета потребности могут быть разделены на материальные, связанные с предметами материальной куль­туры (пища, одежда, жилище, предметы быта и т.д.), и духов­ные, выявляющие зависимость от продуктов общественного со­знания (потребность делиться мыслями и чувствами, получать информацию, слушать музыку, видеть прекрасное и т.п.). Вполне очевидна неразрывная связь всех видов потребностей между со­бой. Так, естественная по происхождению потребность может быть вместе с тем материальной по предмету, культурной по происхождению — либо материальной, либо духовной по пред­мету. Удовлетворение духовных потребностей невозможно без удовлетворения материальных.

Однако сама по себе потребность не порождает сознатель­ной деятельности, а в лучшем случае может стать причиной инстинктивного или импульсивного поведения. Для возник­новения целенаправленной деятельности необходимо соот­нести потребность с предметом, которым можно удовлетво­рить данную потребность. Осознанная потребность стано­вится мотивом поведения. Понятиям мотива и цели принадле­жит в психологическом анализе деятельности важное место. Немотивированной деятельности, так же как и нецеленап­равленной, просто не может быть. Мотив и цель образуют своего рода вектор деятельности, определяющий ее направ­ление, а также величину усилий, развиваемых субъектом при ее выполнении. Этот вектор организует всю систему психи­ческих процессов и состояний, формирующихся, разверты­вающихся в ходе деятельности.

Когда речь идет о мотивах деятельности человека (его пове­дения в целом), то имеются в виду некоторые, субъективно пе­реживаемые побуждения к деятельности. Для субъекта его мотив выступает как непосредственная побудительная сила, не­посредственная причина его поведения. В общем виде мотив есть отражение потребности, действующей как объективная за­кономерность, выступающей как объективная необходимость. Потребности людей диктуют их поведение.

Характерная для деятельности динамичность, когда при из­менении обстоятельств изменяются и ее цели, наиболее ярко проявляется в процессуальном характере ее мотивов. Так, А.А. Файзуллаева считает, что в определенный момент мотив может находиться на одном из следующих этапов своего фор­мирования.

1.  Этап осознания побуждения, на котором мотивационное побуждение осознается и начинает выполнять направляющую функцию. Отсутствие этого этапа ведет к слепому поиску, им­пульсивному поведению.

2.  Этап принятия мотива предполагает преобразование осоз­нанного побуждения в личностный мотив. При этом происхо­дит соотнесение и включение побуждения в иерархию субъек­тивно-личностных ценностей. Если мотив внутренне не при­нимается, возникает чувство раздвоенности, неопределенности, нерешительности. Возможно формирование второй, как бы па­раллельной системы мотивов.

3. Этап реализации мотива, на котором происходит насыщен­ность его содержания. Невозможность реализации мотива вы­зывает фрустрацию побуждения.

4.  Этап закрепления мотива обусловлен тем, что много­кратное повторение ведет к преобразованию мотива в черту характера, в постоянную побудительную потенцию. Если же закрепления мотива не происходит, то формируется нецель­ность характера, возникает ощущение социально-ролевой не­адекватности.

5.  Этап актуализации побуждения закладывается в чертах ха­рактера человека. С него может начаться новый цикл формиро­вания мотивационных образований.

Однако, будучи внутренним побуждением к деятельности, [ мотив не определяет ее конкретных характеристик. Один и тот же мотив не может реализоваться в разных деятельностях. Од­нозначной жесткой связи между потребностью и способом ее удовлетворения нет. То, какой именно будет деятельность, ис­ходящая из какого-либо конкретного мотива, определяется целью. Важно подчеркнуть, что на почве одного и того же мо­тива могут формировать разные цели. Если мотив побуждает к деятельности, то цель «конструирует» конкретную деятельность, определяя ее характеристики и динамику. Мотив относится к потребности, побуждающей к деятельности, цель — к предмету, на который деятельность направлена и который должен быть в ходе ее выполнения преобразован в продукт.

Цель деятельности — это идеальное представление ее буду­щего результата, которое как закон определяет характер и спо­собы действии человека. Цель является, таким образом, фено­меном опережающего отражения. При этом важно иметь в ви­ду, что цель не привносится в индивидуальную деятельность извне, а формируется самим индивидом. В этот процесс неиз­бежно включается опыт, накопленный человечеством, который данный индивид усваивает в процессе обучения и воспитания. Сформировавшаяся цель реализуется в индивидуальной деятель­ности. При этом сложность деятельности будет зависеть от то­го, насколько цель отдалена от предмета, а также от тех средств (или уровня владения ими), которыми человек располагает.

Обычно в процессе деятельности человек имеет не одну, а целую систему подчиненных друг другу целей. Если школьник решает пример по алгебре, то ближайшая его цель — выпол­нить действия так, чтобы получить правильный ответ. Однако за этой непосредственной задачей стоит другая, более отдаленная — научиться алгебраическим преобразованиям. Данная цель подчиняется, в свою очередь, еще более широкой задаче — изу­чить математику. Но и это не является конечной целью школь­ника. За этой задачей стоит более общая, главная цель — стрем­ление стать образованным человеком, знающим специалистом.

Таким образом, мы можем выделять цели близкие и далекие. Если человек руководствуется только близкими целями, у него может не быть перспектив в деятельности. Это говорит об огра­ниченности его интересов или отсутствии необходимой прин­ципиальности. Люди, которые руководствуются только близки­ми целями, нередко примитивны, не склонны отказывать себе в чем-либо, они не привыкли преодолевать большие трудности. Человек, руководствующийся далекой мотивацией, рассматри­вает ближайшие цели только как необходимый этап, как сту­пень на пути к достижению главной цели своей деятельности. Трудности не побуждают таких людей отказываться от работы, отдельные неудачи не ослабляют, а только усиливают их стрем­ление к решению поставленной задачи, которая нередко явля­ется целью всей жизни.

Обсуждаемые выше проблемы относятся главным образом к личностному аспекту деятельности. Другой аспект — это изуче­ние динамики сенсомоторных, перцептивных, интеллектуаль­ных и других психических процессов в реальной деятельности субъекта. Современная психология располагает богатейшими данными, показывающими особенности протекания психиче­ских процессов в условиях деятельности человека. Тот же вектор цель—мотив, являясь высшим регулятором деятельности, определенным образом организует и включенные в нее психи­ческие процессы. Именно цель и мотив определяют избира­тельность восприятия, особенности внимания, извлечение ин­формации из памяти и т.п.

Задача психологического анализа деятельности заключа­ется в изучении того, как ее предмет, условия и средства отражаются в голове человека и каким образом это отраже­ние осуществляет регулирующую функцию по отношению к тем движениям органов человеческого тела, посредством ко­торых данная деятельность выполняется. Изучая деятельность, психология должна раскрывать формы, уровни и динамику субъективного отражения действительности и механизм пси­хической регуляции этой деятельности. Ее задачей является также изучение влияния деятельности на развитие психиче­ских процессов, состояний и свойств человека, психическо­го склада личности в целом.

Если попытаться объяснить связь между внутренним планом и внешними проявлениями деятельности, то необходимо отве­тить на вопрос: как отражаются результаты не совершенных еще действий в психике? Возможность этого возникает благо­даря закономерности явлений, существующих в окружающем мире. Человек познает эти закономерности и может использо­вать их в своей деятельности. Внешняя предметная деятель­ность в этом случае как бы предворяется внутренней деятель­ностью. Предметные действия над объектами заменяются иде­альными (психическими) операциями. Процесс такого перехо­да от внешнего реального действия к внутреннему идеальному называют ингериорнзацией. Схематично данное явление можно представить следующим образом: сначала человек выполняет некоторое действие с предметом (реальным или идеальным); это действие является внешним (например, манипулирование с вещью), затем оно интериоризуется, как бы «вращивается» в субъекта и становится подлинно внутренним, т.е. подлинно пси­хическим действием. При этом происходят свертывание дейст­вия, его редукция и видоизменение. Наиболее наглядным при­мером интериоризации является процесс овладения счетом у детей. Сначала ребенок считает палочки (или пуговки и т.д.), перекладывая их внешним, практическим образом. Затем он пе­реходит к счету без перекладывания палочек, лишь наблюдая их перед собой. Наконец, наступает время, когда палочки ста­новятся ненужными, так как счет превращается в умственное действие, отвлеченное от самих предметов и внешнего дейст­вия с ними. Объектом оперирования становятся символы: сло­ва и числа. Благодаря интериоризации, психика человека при-

обретает способ-ность оперировать образами предметов, кото­рые в данный момент отсутствуют в поле зрения. Человек мо­жет выходить за рамки данного чувственного образа. Естест­венно, в эту схему должны быть включены и взрослые (те, кто уже владеет правилами счета), и правила, и принципы опери­рования знаками, созданные историей человечества.

Науке пока до конца не известно, как происходит интериоризация, во время которой происходят не количественные, а качественные изменения психической жизни. Человек, овла­девший правилами счета, может считать любые величины. Оче­видным является лишь то, что важным орудием этого перехода является слово, а средством перехода — речевое действие, так как посредством речи человек усваивает опыт человечества. Та­ким образом, в деятельности человека неразрывно связаны ее внешняя (физическая) и внутренняя (психическая) стороны. Внешняя сторона — движения, с помощью которых человек воздействует на внешний мир, — определяется и регулируется внутренней (психической) деятельностью.

Внешнюю предметную деятельность можно рассматривать как экстериоризацию внутренней, психической деятельности, потому что человек в деятельности всегда реализует ее идеально представлен­ный план. Внешняя деятельность контролируется внутренним пла­ном действия. Человек сравнивает производимое действие с запла­нированным, существующим в виде образов и мыслей.

Если попытаться схематизировать процесс деятельности, то развертывание структур во внутреннем плане идет в следующей последовательности: потребность => мотив => цель => задача, в то время как во внешнем плане наблюдается такая картина: деятельность => действие => операция => движение. Но при этом надо помнить, что нет деятельности чисто внешней, как и нет деятельности чисто внутренней. Любая реальная актуальная де­ятельность имеет и внешнее и внутреннее (внешний и внутрен­ний план или стороны), и они связаны между собой неразрыв­но. Любое внешнее действие опосредуется процессами, проте­кающими внутри субъекта, а внутренний процесс так или ина­че проявляется вовне. Вместе с тем под влиянием внешнего изменяется и внутреннее. И задача психологии заключается в том, чтобы, изучая «внешнюю сторону» деятельности, раскрыть «внутреннюю сторону», а точнее, понять реальную роль психи­ки в деятельности.

 

Строение деятельности человеке

 

Проблема строения деятельности имеет первостепенное зна­чение как для развития теории психологии, так и для определения наиболее эффективных путей решения многих практиче­ских задач. Первые попытки анализа строения деятельности были связаны с представлениями об ее элементах. В качестве тако­вых принимались простейшие движения типа взять, поднять, положить (Ф.Тейлор и Д. Джильберт). Они предложили описы­вать любую деятельность как некоторую последовательность эле­ментов.

В связи с развитием инженерной психологии широкое рас­пространение получило описание деятельности в виде алго­ритмов. При этом несколько изменилось представление как об элементах, так и о способах их связи в деятельности. Ал­горитмическое описание может быть, конечно, полезным при анализе исполнительной части деятельности, но оно не рас­крывает то, что интересует психологию прежде всего: ее субъ­ективный план.

Психологический анализ деятельности предполагает рассмат­ривать ее как сложное, многомерное и многоуровневое, дина­мически развивающееся явление. В различных подходах и ба­зирующихся на них концепциях, как правило, берутся отдель­ные аспекты (стороны) деятельности, абстрагированные от дру­гих. Так, в первых концепциях за основные принимаются опе­рационные аспекты, т.е. деятельность описывается как после­довательность сменяющих друг друга операций (или действий); во вторых — во главу угла ставится изучение мотивационного аспекта деятельности, т.е. она рассматривается в плане анализа динамики направляющих ее мотивов; в третьих — главным яв­ляется анализ регулирующих механизмов деятельности. Име­ются также концепции, описывающие деятельность в плане ана­лиза реализующих ее физиологических процессов. Каждый из перечисленных подходов имеет, несомненно, право на сущест­вование; каждый дает ценные научные результаты. Более того, перечисленные подходы не противоречат и не исключают друг друга. Однако всегда нужно иметь в виду, что ни один из них не может считаться универсальным.

Итак, деятельность — это динамическая система взаимодейст­вий человека с миром, в процессе которых происходит возник­новение и воплощение в объекте психического образа. Данный образ выступает как осознанная цель деятельности. Именно на­личие сознаваемой цели позволяет определить активность как деятельность. Все остальные стороны деятельности: мотив, пла­нирование деятельности, переработка текущей информации, при­нятие решения — могут осознаваться, а могут и не осознаваться. Они могут также осознаваться не полностью, а также неверно. Каков бы ни был уровень осознания деятельности, сознавание цели всегда остается необходимым ее признаком

Специфически человеческое действие сформировалось в труде как акт трудовой деятельности. Совокупность действий, выпол­няющих определенную общественную функцию, составляет оп­ределенный вид трудовой деятельности. Так как трудовая дея­тельность всегда направлена на производство определенного про­дукта, действие человека всегда направлено на определенный результат. Сознательный целенаправленный характер челове­ческого действия является специфической его чертой. Однако как ни существенна цель, ее одной для определения Действия недостаточно. Цель, на которую направлена деятельность, яв­ляется, как правило, более или менее отдаленной. Поэтому до­стижение ее складывается из последовательного решения чело­веком ряда частных задач, встающих перед ним по мере движе­ния к этой цели.

Так же как цель деятельности для достижения результата рас­падается на отдельные задачи, сложное внешнее действие для своей реализации может потребовать выполнения целого ряда актов, связанных друг с другом определенным образом. Эти ак­ты, или звенья, на которые распадается действие, являются ча­стичными действиями, или операциями. Поскольку их результат не осознается как цель, они не являются самостоятельными действиями, но, в отличие от движений, операции не просто механизмы, посредством которых осуществляется действие, а составные части, из которых они состоят. Деятельность челове­ка осуществляется посредством действий различныхвидов и уровней. Таким образом, каждый относительно законченный элемент деятельности, направленный на выполнение одной про­стой текущей задачи, называют действием. Трудовые действия представляют собой так называемые предметные действия, т.е. действия, направленные на изменение состояния или свойств предметов внешнего мира. А любое предметное действие, как мы уже говорили, складывается из определенных движений. Ана­лиз последних показывает, что, несмотря на внешнее многооб­разие, все они складываются, как правило, из трех простых эле­ментов — взять, переместить, отпустить — в сочетании со вспо­могательными движениями корпуса, ног и головы. С точки зрения качества движения характеризуются силой, точностью, меткостью, скоростью, ловкостью и координированностью.

Кроме предметных, в деятельности человека участвуют дви­жения, обеспечивающие установку тела и сохранение позы, пе­ремещение и коммуникацию. К средствам коммуникации от­носятся выразительные движения (мимика, пантомимика), смыс­ловые жесты и, наконец, речевые движения. Таким образом, ( выполнение предметного действия обеспечивается определен­ной системой движений. Она зависит от цели действия, свойствпредмета; на который это действие направлено, и условий дей­ствия. Например, чтобы взять стакан, надо строить движения иначе, чем для того, чтобы взять карандаш. Перемещение тя­желого груза определяет иную работу мышц, чем перемещение легкого пакета. Забивание большого гвоздя происходит иначе, чем маленького. Кроме того, движение осуществляет не орган сам по себе, и результатом его является не только функцио­нальное изменение состояния органа, а тот или иной предмет­ный результат, произведенное изменение жизненной ситуации, решение задачи и т.д. Поэтому движение, посредством которо­го человек обычно осуществляет то или иное действие, связано с личными установками, с осмыслением разрешаемой движе­нием задачи, отношением к ней. Изменение личностных уста­новок ведет к изменению двигательной сферы.

Не подлежит сомнению, что свое совершенство и действи­тельную характеристику движения человека приобретают лишь благодаря осмысленному действию, в которое они включаются. Исследование лиц с поражением периферического двигательного аппарата показывает, что с изменением задачи изменяются как объем движения, так и его координация. Так, например, подъем руки на определенную высоту — движение, невозможное для боль­ного, когда ему предлагают поднять руку до определенного уров­ня, — оказывалось выполнимым, как только ему предлагали взять предмет, находящийся на той же самой высоте. Таким образом, с изменением задачи, разрешаемой движением, и в связи с этим его мотивации, составляющей внутреннее психологическое со­держание, изменяются механизмы управления движением.

Исследования П.К.Анохина, Н.А.Бериштейна, Э.А.Асратяна показали, что всякий моторный акт является результатом рабо­ты не раз и навсегда фиксированной группы мышц и совокуп­ностью одних и тех же импульсов, а очень подвижной, легко перестраивающейся функциональной системы, включающей им­пульсы, связанные иногда с территориально различными уча­стками. Свою активность с учетом величины поднимаемой тя­жести, сопротивления отталкиваемого предмета, силы отдачи в рычагах суставов и т.д. мышцы «рассчитывают» так, чтобы обес­печить заданное направление и скорость движения. Само вы­полнение движений непрерывно Контролируется сопоставле­нием его результатов с конечной целью действия.

Каким же образом происходит контроль за действием? Мно­гое еще не ясно ученым. Бесспорен факт, что он происходит благодаря органам чувств (сенсорный контроль). Управление движениями осуществляется по принципу обратной связи. Чтобы преобразовать предмет деятельности в продукт, человек должен не только обладать образом — целью и планом, но и воспринимать (точнее, извлекать) информацию о текущем состоянии пред­мета в процессе его преобразования. В каждый момент деятель­ности на анализаторы (органы чувств) поступает множество сиг­налов: зрительных, слуховых, тактильных и т.д. Из этой массы человек выбирает сигналы, соответствующие задаче, объединя­ет их в определенные структуры, позволяющие оценивать со­стояние предмета деятельности относительно образа — цели.

Важнейшая роль в этом механизме принадлежит сигналам обратной связи, несущим информацию о результатах действия. Выполнив то или иное действие, человек изменяет состояние предмета деятельности. Возникающий при этом сигнал не только несет информацию о том, решена ли задача (достигнута ли цель). Образ этого сигнала сличается с образом-целью. Итак, всякая деятельность имеет кольцевую структуру и может быть пред­ставлена следующей схемой: ...объект => рецепторы => сенсор­ный синтез => сличение с образом-целью => коррекция => мыш­цы => объект...

Отсюда видно, что система движений, из которых состоит действие, в конечном счете управляется и регулируется его целью. Именно с точки зрения целей оцениваются и коррек­тируются результаты выполняемых движений. Целью у чело­века чаще всего является то, что в данный момент отсутству­ет и должно быть достигнуто с помощью действий. Следова­тельно, цель представлена в мозгу образом, динамической мо­делью будущего результата деятельности. Именно с этой мо­делью желаемого будущего сопоставляются фактические результаты действия. Эти модели предстоящего действия (про­грамма движений) и его результатов (программа цели), кото­рые предваряют в мозгу само действие, физиологи назвали «акцептором действия» или «опережающим отражение» (П.К.Анохин), «двигательной задачей» и «моделью потреб­ного будущего» (Н.А.Берштейн). Что представляют собой эти модели, как они складываются в мозгу и функционируют, ученые пока достоверно не знают. Но сама гипотеза являет­ся верной, иначе сама деятельность была бы невозможна.

Сначала, приступая к какой-нибудь новой деятельности, че­ловек не располагает сложившимися способами выполнения это­го действия, ему приходится сознательно выполнять и контро­лировать не только действие в целом, направленное на цель, но и отдельные движения или операции, посредством которых он его осуществляет. В результате повторения действий человек приобретает возможность выполнять данное действие как еди­ный целенаправленный акт, не ставя перед собой специальную цель сознательно подбирать способы его выполнения. Это вы­ключение из поля сознания отдельных компонентов сознательного действия, посредством которых оно выполняется, называ­ют автоматизацией.

Образующиеся в результате упражнения, тренировки, выучки автоматически выполняемые компоненты сознательной деятель­ности человека получили специальное обозначение — навык. Ес­ли говорить точнее, то речь идет о бессознательной регуляции движения, а не действия, потому что у человека любая деятель­ность в норме всегда управляется сознанием. В результате по­вторного решения той же задачи человек приобретает возможность выполнять данное действие как единый целенаправленный акт, не ставя себе специальную цель сознательно подбирать для него способы его выполнения, не будучи вынужденным, как это было сначала, перемещать свою цель с действия в целом на отдельные операции, служащие для ее выполнения.

Несмотря на то, что ни одна из высших форм человеческой деятельности не может быть сведена к простой механической сумме навыков, любая форма деятельности непременно вклю­чает в себя некоторую их часть. Только благодаря тому, что некоторые действия закрепляются в качестве навыков и как бы спускаются в план автоматизированных актов, сознательная де­ятельность человека, разгружаясь от регулирования относительно элементарных актов, может направляться на разрешение более сложных задач.

Любое действие человека имеет три стороны, три компонента: моторный, сенсорный и центральный, — связанные соответст­венно с выполнением функций исполнения, контроля и регу­лирования.

Благодаря частичной автоматизации в структуре действия по мере формирования навыка изменяются следующие приемы:

— исполнения движений, когда ряд частичных мелких дви­жений сливается в единый акт, в одно сложное движение: уст­раняются лишние движения и ускоряется темп выполнения дви­жений;

— сенсорного контроля над действием, когда зрительный кон­троль над выполнением движений в значительной мере заме­няется мускульным (кинестетическим): развивается способность быстро различать и выделять ориентиры, важные для контроля результатов действия;

— центрального регулирования действия: внимание освобож­дается от восприятия способов действия и переносится глав­ным образом на обстановку и результаты действий. Некоторые расчеты, решения и другие интеллектуальные операции начи­нают осуществляться быстро и слитно. Внутренняя подготовка к следующим движениям происходит уже во время предшеству­ющих, что резко сокращает время реакции и переход от данного приема к следующему происходит без специального плани­рования.

В основе любого навыка лежат выработка и упрочнение условнорефлекторных связей. Проторение нервного пути, его закрепление в результате постоянного повторения действий при­водят к точной локализации процессов возбуждения в опреде­ленных нервных структурах. Дифференцировочное торможение до предела концентрирует возбуждение, подавляя одни очаги и активизируя тем самым другие. Образуются системы условно-рефлекторных связей с упроченными переходами от одной си­стемы нервных связей к другой.

Таким образом, в основе изменений в приемах действий ле­жат многократные повторения успешных движений. Такое мно­гократное выполнение определенных действий или видов деятельности, имеющее целью их освоение, опирающееся на понимание и сопровождающееся сознательным контролем и кор­ректировкой, называют упражнением. Отметим, что не всякое повторное выполнение деятельности можно назвать упражне­нием. Люди, имеющие плохой почерк, не изменяют его, даже если будут писать очень много. Упражнение отличается от по­вторения по следующим признакам:

—  обучающемуся необходимо иметь возможно более ясное представление о том, что именно он должен сделать, чего он должен добиться, т.е. он должен удерживать в своем сознании сформированный эталон-образец;

— он должен знать результат каждого отдельного упражне­ния и после каждого повторного выполненного действия — от­давать себе отчет в том, чего он достиг, каковы его недостатки. Изменение характера действий человека по мере упражнения отражает изменения в строении его психической деятельности при выполнении этих действий.

Ход выработки навыка принято выражать в так называемых кривых упражнениях, выражающих соотношение между успе­хами, достигнутыми в обучении, и упражнением. Среди много­образных кривых, которые дает упражнение, часто различают два основных типа: кривые с положительным и отрицательным ускорением (рис. 1). Та или иная форма кривой зависит от раз­личных условий, прежде всего от особенностей содержания де­ятельности. Очень распространенным типом является кривая с отрицательным ускорением, т.е. с наиболее быстрым восхожде­нием вначале и замедляющимся на каждом последующем от­резке. Такая кривая отображает ход обучения, при котором наи­более значительные успехи дает начальный период. Каждый же последующий период равной величины дает не равный, а про­грессивно относительно все меньший эффект. Такого типа кривые дает обычно выработка сенсомоторных навыков, различ­ные виды механического заучивания. Кривую с быстрым нача­лом дает обучение в тех случаях, когда вхождение в новую об­ласть дается легко благодаря ранее приобретенным знаниям и навыкам, методам работы субъекта, которые могут быть пере­несены на новую область.

 

Другие виды обучения дают «положительно ускоренные» кри­вые, т.е. кривые, более пологие сначала и более крутые в даль­нейшем. Кривые, которые на большем или меньшем протяже­нии являются положительно ускоренными, отражают ход обу­чения, дающий относительно небольшие успехи в начальном периоде и более быстрые в дальнейшем. Такие кривые дает обу­чение, требующее известного понимания, в частности понима­ния более или менее сложных отношений, выведения правила, которое достигается не стразу, но, будучи достигнутым, дает значительное продвижение. Такой ход обучения, очень замед­ленный вначале, может быть обусловлен отсутствием соответ­ствующего метода работы, надлежащей подготовки, а также не­достатком интереса к ней.

В выработке навыка существенную роль играют и индивиду­альные различия. Они бывают очень значительны. Одни и те же навыки, особенно сложные, вырабатываются у одних людей намного быстрее, чем у других. В силу такой многообразной обусловленности хода обучения не существует единой универ­сальной кривой обучения. Кроме того, форма кривой будет обус­ловлена: характером усваиваемых действий; методом обучения; условиями, в которых протекает обучение; отношением чело­века к работе. Выработка навыка совершается неравномерно, нередко скачкообразно. При усвоении сложных навыков иног­да наблюдаются временные задержки в их усвоении (так называ­емое плато), когда график идет параллельно оси упражнений. Плато может быть вызвано тем, что эффект упражнения нейт­рализуется под вилянием отрицательных моментов, вызывае­мых как объективными причинами (ухудшение качества и со­стояния оборудования; ухудшение условий, в которых выпол­няется действие; ошибки педагога, допущенные в процессе обу­чения), так и субъективными (утомление; степень уверенности в своих силах; отношение к деятельности). За каждым перио­дом задержки в работе возможен новый, более или менее зна­чительный подъем.

Выработка навыков требует рациональной организации уп­ражнений, правильного сочетания и специального закрепления отдельных, особенно сложных его частей и целостного выпол­нения действия. Конкретный способ их сочетания и мера, ко­торая должна быть при этом соблюдена, зависят от особенно­стей подлежащего закреплению материала, от индивидуальных особенностей обучающегося и пр. В каждом конкретном случае этот вопрос может потребовать иного решения.

Всегда надо помнить, что навык возникает и функционирует как автоматизированный прием выполнения действия. Его роль заключается в освобождении сознания от контроля над выполне­нием приемов действия и переключении его на цели и условия действия. Выделяют следующие основные этапы этого процесса.

1.  Ознакомительный этап, который характеризуется осмыс­лением действий и ознакомлением с приемами их выполнения.

2. Подготовительный (аналитический), отличающийся созна­тельным, но неумелым выполнением, неполным овладением от­дельными элементами действия.

3.  Стандартизирующий (синтетический), характеризующий­ся автоматизацией элементов деятельности, повышением каче­ства, устранением лишних движений.

4.  Варьирующий (ситуативный), позволяющий пластически приспосабливаться к ситуациям, гибко и произвольно регули­ровать выполнение действий.

Навыки бывают разных видов, и это понятие распространя­ется не только на двигательные, но и на всякие действия или акты, в том числе и на мыслительные операции. Таким обра­зом, помимо моторных, или двигательных, навыков существуют > интеллектуальные навыки (навыки счета, чтения, показаний при­боров, заучивания и пр.).

В основе развития чувствительности лежит выработка навы­ков с преобладанием сформированного, отработанного сенсор­ного звена действия. Так, навык слухового восприятия склады­вается для родного языка в раннем детстве на основе подража­ния, расчленение же слов и их опознание в иностранном языке при обучении в школе формируется в сознательных упражне­ниях. К этому же виду навыков, названных сенсорными, мож­но отнести узнавание буквы при чтении, различение оттенков, цветов художниками, умение «слушать» работу двигателя у шо­феров и т.д. Можно выделить также промежуточные или сме­шанные виды навыков: сенсорно-двигательные (письмо, рисова­ние, черчение) или сенсорно-мыслительные (разложение алгеб­раических выражений).

Каждый навык складывается в системе навыков, которыми человек уже владеет. Одни из них помогают новому навыку фор­мироваться и функционировать, другие — мешают. Это явле­ние называется взаимодействие навыков. Когда говорят о взаи­модействии навыков, обычно имеют в виду два вопроса — ин­терференцию и перенос навыков. Под интерференцией понима­ют обычно тормозящее взаимодействие навыков, при котором уже сложившиеся навыки затрудняют образование новых на­выков либо снижают их эффективность. Явление интерферен­ции навыков связано с иррадацией возбуждения по коре мозга, а ее исчезновение — с выработкой точного и стойкого дифференцировочного торможения в нервной системе. Выявление ус­ловий интерференции и, в связи с этим, путей для устранения тормозящих воздействий на выработку новых навыков пред­ставляет определенный практический интерес. Различают два случая интерференции навыков. Один из них — интерферен­ция при перестройке навыков, когда при выполнении какого-либо действия требуется заменить ранее усвоенный способ его выполнения другим, более совершенным или соответствующим новым условиям действия. При этом новый способ усваивается нередко с большими затруднениями из-за тенденции выпол­нять вновь освоенное действие старым, ранее усвоенным спо­собом. Например, приступая к работе на станке с новым распо­ложением приборов управления, требующим новой простран­ственной или временной характеристики движений, рабочие ис­пытывают вначале немалые затруднения, существенно ухудшающие их работу. Такую интерференцию навыков, наблюдаемую при перестройке какого-либо навыка или овладении новым, на­зывают ассоциативным торможением.

Однако старый навык может оказывать отрицательное влия­ние и после овладения новым. В этих случаях уже после овладе­ния новым способом возникают или задержки в применении нового способа действия, или повторение старых приемов. На­пример, ученик, многократно писавший слово неправильно, по­сле усвоения правильного написания может иногда задержи­ваться, когда ему надо писать это слово, и вспоминать, какой из двух способов его написания правилен. Иногда же он неза­метно для себя повторяет старую ошибку. Такую интерференцию навыков, наблюдаемую уже после овладения обоими навыка­ми, называют репродуктивным торможением.

Одной причиной интерференции навыков является боль­шая прочность ранее образованных связей по сравнению с по­зже возникающими, а также сохранение старых связей вопреки образованию заменяющих их новых. Эти прочные ранее обра­зовавшиеся связи и актуализируются при овладении новым дей­ствием. Другая причина интерференции навыков — наличие в новых действиях некоторых общих компонентов со старыми действиями (в целях, условиях и способах их выполнения) и недостаточное в силу этого различение своеобразия каждого дей­ствия. Поэтому одним из важнейших средств устранения и пре­дупреждения интерференции навыков является четкое разли­чение и противопоставление старого и нового способов дейст­вия (при упражнениях), старых и новых условий действия, ста­рых и новых целей действия.

Как мы уже говорили, положительное влияние усвоенных навыков на овладение другим действием называется переносом навыков. Так, например, практика обучения рабочих управле­нию новыми машинами показывает, что опытный рабочий, ус­пешно работающий на машине одного вида, овладевает рабо­той на машине иного вида значительно быстрее, чем новичок. Человек, знающий несколько иностранных языков, овладевает новым языком значительно легче, чем тот, кто не знает ни од­ного иностранного языка. Перенос навыков наблюдается прежде всего тогда, когда новые действия имеют много общего с уже усвоенными. При выполнении вновь изучаемых действий чело­век опирается на свой прежний опыт, и большое количество умений способствует более быстрому овладению новыми навы­ками. При длительном отсутствии упражнений навык начинает разрушаться. Чем сложнее навык, тем чувствительнее сказыва­ется на нем этот перерыв. В результате неупражнения может возникнуть деавтоматизация навыка, т.е. такое состояние действия, когда необходим сознательный контроль. В связи с этим люди, успешность деятельности которых сильно зависит от сте­пени автоматизации навыка (летчики, акробаты и т.д.), вынуж­дены постоянно поддерживать свою профессиональную форму, выполняя необходимые действия.

Помимо навыков непременными компонентами деятельно­сти являются умения. Об их соотношении высказываются раз­личные мнения. Одни исследователи считают, что навыки пред­шествуют умениям, другие полагают, что умения возникают раньше навыков. Причиной этих расхождений является много­значность слова «умение». Диапазон действий, называемых уме­ниями, очень широк. Мы говорим о первокласснике, что он умеет читать. Но и взрослый тоже умеет читать. Между этими умениями лежит многолетний путь упражнений, совершенст­вований навыков чтения. По своей сути умения — это экстериоризация, т.е. воплощение знаний и навыков в реальные действия. Полагая в новые условия или взаимодействуя с новыми объек­тами, человек использует имеющиеся у него знания и навыки. В данном случае этот перенос навыков и рассматривается как умения. Более строго умение определяется как освоенный субъ­ектом способ выполнения действия, обеспечиваемый совокуп­ностью приобретенных знаний и навыков.

Умения относятся к навыкам так же, как программа дейст­вия к его реализации. Умения шире навыков, они предполагают разные варианты действий. Так, один из вариантов реализации в силу его адекватности повторяющейся задаче может закре­питься, автоматизироваться, т.е. стать навыком. Например, гра­мотный человек умеет написать свою фамилию пером, мелом, кистью, выбить зубилом на металле или выжечь на дощечке с помощью увеличительного стекла. Но когда тот же человек ста­вит свою подпись на документе, описанное выше умение вы­ступает в форме навыка со всеми присущими ему чертами: ско­ростью, стереотипностью, автоматизированностыо, экономно­стью движений. В структуре того же умения может иметь место два, а иногда и более двух автоматизированных вариантов реа­лизации программы действий. Так, художник одинаково успешно подписывается и ручкой, и кистью. Е.А.Милерян выделяет сле­дующие виды умений: познавательные, общетрудовые, конст­руктивно-технические, организационно-технологические и операционно-контрольные.

Элементарное умение выполнить что-то возникает из под­ражания, из случайных знаний. Однако чем сложнее вид де­ятельности, тем меньше надежды на успех умений, склады­вающихся только в результате наблюдения и подражания. Формирование умений представляет собой, овладение всей системой операции по переработке информации, содержа­щейся в знаниях, и информации, получаемой от предмета, операций по выявлению этой информации и ее сопоставле­нию с действиями.

В процессе формирования умений можно выделить два край­них случая. В первом из них обучающемуся, обладающему не­обходимыми знаниями, предлагают задачи на их рациональное применение и он сам ищет решения, обнаруживая путем проб и ошибок соответствующие ориентиры, способы переработки информации и приемы деятельности. Несмотря на то, что этот путь менее эффективен, он остается наиболее распространен­ным в обучении. Во втором случае обучающий управляет пси­хической деятельностью учащегося, знакомя его с ориентирами отбора признаков и операций, организуя деятельность учаще­гося по переработке и использованию полученной информации для решения поставленных задач.

Другой разновидностью автоматизированных действий яв­ляются привычки. Основное отличие заключается в том, что на­вык — это умение совершать автоматизированно, т.е. без спе­циального контроля сознания, те или иные операции, а при­вычка — это тенденция или потребность совершать те или иные автоматизированные акты. Так, например, ребенок овладел та­ким навыком, как мытье рук. Однако этого мало — важно, что­бы у него выработалась привычка всегда мыть руки перед едой, после прогулки, перед сном. Привычки побуждают человека по­ступать определенным образом; как и навыки, они могут быть полезны и вредны. Поэтому важно, чтобы у ребенка сразу же закреплялись полезные привычки, оказывающие положитель­ное влияние на личность. Чтобы выработать желательную при­вычку, необходимо неуклонно, никогда не отступая от приня­того решения, действовать в определенном направлении. Когда привычка выработана, мы поступаем так потому, что иначе не можем, потому что мы так привыкли.

Усвоение ребенком навыков и привычек начинается с пер­вых дней его жизни. Первоначально они очень просты и осно­ваны на безусловных рефлексах и аффективных состояниях. На­выки детей легко переходят в привычки, которые уже в этом возрасте отличаются чертами, близкими взрослым:

— привычные действия возникают в определенное время или в определенных условиях;

—  невозможность проявить привычку вызывает неудоволь­ствие, которое у ребенка выражается в плаче. Поэтому важно уже с самого начала не давать повода для образования нежела­тельных привычек, предупреждая сочетания нежелательных дей­ствий с положительными эмоциями.

Возникновение и развитие различных видов деятельности у человека представляет собой сложный и длительный процесс. Выделяют три генетически сменяющих друг друга и сосущест­вующих на протяжении всего жизненного пути вида деятельно­сти: игру, учение и труд. Они различаются по конечным ре­зультатам (продукту деятельности), по организации, по особен­ностям мотивации. Активность ребенка только постепенно, в ходе развития под влиянием воспитательных воздействий, при­нимает формы сознательной, целенаправленной деятельности. Уже в первые годы жизни у ребенка складываются предпосыл­ки для овладения простейшими формами деятельности. Первой из них является игра — одно из замечательных явлений жизни, деятельность как будто бесполезная и, вместе с тем, необходимая. Игра оказалась весьма серьезной и трудной про­блемой для психологии. Существуют различные теории детской игры.

Что же такое игра? Это прежде всего осмысленная деятель­ность, другими словами — совокупность осмысленных дейст­вий, объединенных единством мотива. То есть игра как дея­тельность является выражением определенного отношения лич­ности к окружающей действительности. Так, например, С Л.Ру­бинштейн считает, что игра — это порождение деятельности, посредством которой человек преобразует действительность и изменяет мир. Суть человеческой игры — в способности, ото­бражая, преобразовывать мир. Впервые появляясь в игре, эта самая человеческая способность в игре и формируется. В игре впервые формируется и проявляется потребность ребенка воз­действовать на мир — в этом основное, центральное и самое общее значение игры. Будучи связана с трудом, игра и отлична от него. И общность игры с трудом, и их различия выступают прежде всего в их мотивации.

Основное различие между игровой деятельностью и трудо­вой заключается в ином общем отношении к своей деятельно­сти. Трудясь, человек делает не только то, в чем он испытывает непосредственную потребность или интерес; часто он делает то, что ему не хочется делать, но к чему принуждает его практи­ческая необходимость. Играющие в своей игровой деятельно­сти непосредственно не зависят от того, что диктует практиче­ская необходимость или общественная обязанность. Так, врач лечит больного потому, что этого требуют его профессиональ­ные и служебные обязанности; ребенок, играя во врача, «ле­чит» окружающих только потому, что это его привлекает. В иг­ре выражается более непосредственное отношение к жизни, она исходит из непосредственных побуждений — интересов и по­требностей.

Эти непосредственные побуждения, конечно, по-своему опо­средованы. Они исходят не из глубин будто бы замкнутого в себе, развивающегося индивида; они рождаются из его контак­та с миром и опосредованы всеми человеческими взаимоотно­шениями, в которые с самого начала включен ребенок. В про­цессе его духовного развития ему все шире раскрывается мир. Он видит многообразные действия окружающих его людей и намного раньше, чем окажется в состоянии овладеть лежащи­ми в их основе знаниями и умениями, он уже по-своему пере­живает эти действия, а деятельность, в них проявляющаяся, по­лна для него непреодолимой привлекательности. Из контакта с внешним миром у ребенка зарождаются многообразные внут­ренние побуждения, которые своей непосредственной для него привлекательностью стимулируют его к действию. Игровое дей­ствие — это и есть действие, совершаемое в силу непосредст­венного к тому интереса, а не ради его специфически утилитар­ного эффекта, как это бывает в деятельности взрослых.

Первое положение, определяющее сущность игры, состоит в том, что мотивы игры заключаются не в утилитарном эффекте и вещном результате, которые обычно дает действие в практи­ческом, неигровом плане, но и не в самой деятельности безот­носительно к ее результату, а в многообразных переживаниях, значимых для ребенка сторон действительности. Игра, как и всякая неигровая человеческая деятельность, мотивируется от­ношением к значимым для индивида целям. Но в отличие от деятельности взрослых мотивы игровой деятельности отражают более непосредственное отношение личности к окружающему. В игровой деятельности отпадает возможное в практической деятельности людей расхождение между мотивом и прямой целью действия субъекта. В игре совершаются лишь действия, цели которых значимы для индивида по их собственному внутренне­му содержанию. В этом заключается основная особенность иг­ровой деятельности.

Другая характерная особенность игры заключается в том, что игровое действие реализует многообразные мотивы специфи­чески человеческой деятельности, но они не связаны с теми целями и средствами и условиями действия, которыми эти дей­ствия осуществляются в неигровом, практическом плане. В иг­ровой деятельности действия должны выразить заключенный в побуждении, в мотиве смысл действия, чем реализовать эту цель в вещном результате. Такова функция, назначение игрового дей­ствия. Именно в силу этой своей особенности игра является деятельностью, в которой допускается противоречие между бы­стрым ростом потребностей и запросов ребенка, определяю­щих мотивацию его деятельности, и ограниченностью его оперативных возможностей. Игра — это способ реализации по­требностей и запросов ребенка в пределах его возможностей.

Из исходной особенности игры, определяющей ее смысл, вытекает и то, что одни предметы в игровой деятельности могут замещаться другими, приобретая значение, определяемое вы­полняемой в игре функцией. В результате эти особенности иг­ры обусловливают возможность ее перехода в воображаемую ситуацию. Она реализуется, когда ребенок оказывается в состо­янии мысленно, в воображении преобразовывать действитель­ное. Начальные, зачаточные формы игры не заключают в себе еще этого перехода в воображаемую ситуацию. Но игра в более специфическом смысле этого слова начинается с мысленного преобразования реальной ситуации в воображаемую. Значит ли это, что игра, переходя в воображаемую ситуацию, является от­ходом от реальности? И да, и нет. В игре есть отход от действи­тельности, но есть и проникновение в нее. Все, чем игра живет и что она воплощает в действии, она черпает из действительно­сти. Игра выходит за пределы одной ситуации, отвлекается от одних сторон действительности, с тем чтобы глубже выявить другие. Возникает вопрос: реальны ли чувства, желания, замыс­лы, которые разыгрываются в игре? Чувства, желания, замыслы той роли, которую выполняет играющий, — это его чувства, желания и замыслы, поскольку это он сам в новых воображае­мых условиях. При этом чувства, которые он в этих вообража­емых условиях испытывает, — его подлинные чувства, он ре­ально их испытывает.

Когда ребенок играет ту или иную роль, он не просто фик­тивно переносится в чужую личность: принимая на себя ту или иную роль и входя в нее, он расширяет, обогащает, уг­лубляет свою собственную личность. В этом отношении ре­бенка к его роли выражается значение игры для развития не только воображения, мышления, воли, но и самой личности ребенка в целом.

Игровая деятельность ребенка развивается в тесной связи с овладением речью. Так, маленький ребенок (1—2 года) не мо­жет изображать действие в отсутствие предмета (куклы), одна­ко такие действия возможны по мере развития его речи. К 4 годам возникает реальная возможность замены действий с предметами действиями речевыми. Вместо детального воспро­изведения всех этапов кормления куклы ребенок 1 раз подно­сит ложку и говорит: «Кушай... Уже поела», — и переходит к следующему действию.

Развитие самосознания позволяет ребенку выделить свое «Я» из окружающего мира. Ребенок начинает «примерять» к себе различные функции взрослых. Так, если двухлетний мальчик просто ведет машину на веревочке, наблюдая за ее движением, то в четырехлетнем возрасте он уже выступает в роли водителя, умело объезжающего преграды. Возникает ролевая игра, сюже­ты которой по мере накопления социального опыта расширя­ются от бытовой тематики («дочки-матери») до производствен­ной и общественно-политической («магазин», «звездные вой­ны»). При этом содержание игры от воспроизведения предмет­ных действий все больше переключается на изображение отно­шений людей.

Следующий этап развития — игра по правилам — характери­зуется тем, что теперь действия регулируются не представлени­ями ребенка о роли взрослого, а внешними требованиями и правилами; цель игры постепенно смещается на социально под­крепляемый результат — выигрыш, что сближает игру с трудо­вой деятельностью. Таким образом, игра тренирует ребенка в осознании значений предметов и явлений, развивает умение в овладении различными действиями и операциями, расширяет самосознание от восприятия себя как субъекта действия до вос­приятия себя как субъекта человеческих отношений.

Учение. В процессе исторического развития формы труда со­вершенствовались и, вместе с тем, все усложнялись. В силу этого уже гораздо сложнее было овладеть необходимыми для трудо­вой деятельности знаниями и навыками в самом ее процессе. Поэтому в целях подготовки человека к дальнейшей трудовой деятельности необходимо было выделить в качестве ее особого вида учение, учебный труд по освоению обобщенных результа­тов предшествующего труда других людей. Человечество выде­лило для этого особый период в жизни подрастающего поколе­ний и создало специальные формы существования, при кото­рых учение является основной деятельностью.

Учение, которое в последовательной смене основных ти­пов деятельности совершается в течение жизни каждого че­ловека, следует за игрой и предваряет труд, существенно от­личается от игры и сближается с трудом по общей установке: в учении, как и в труде, надо выполнять задания, соблюдать дисциплину, учебная работа строится на обязанностях. Об­щая установка личности в учении уже не игровая, а трудо­вая. Таким образом, основная цель учения — это подготовка к будущей самостоятельной трудовой деятельности, а основ­ное средство — освоение обобщенных результатов того, что создано предшествующим трудом человека. Обучение есть двусторонний процесс передачи и усвоения знаний и вклю­чает в себя взаимодействие ученика и учителя; учение — не пассивное восприятие, не просто прием передаваемых учи­телем знаний, а их освоение.

Учение складывается из: усвоения информации о свойствах окружающих предметов и явлений (знания); приемов и опера­ций, из которых складываются основные виды деятельности (навыки); овладения способами использования указанной ин­формации для правильного выбора приемов и операции в соот­ветствии с целями и условиями деятельности (умение). Таким образом, об учении можно говорить лишь тогда, когда действия человека управляются сознательной целью — усвоить опреде­ленные знания, навыки, умения. Наличие сознательных моти­вов является важнейшей предпосылкой учения. Отсюда оче­видно, что у животных учение невозможно. Да и у человека учение возможно лишь на этапе сознательной регуляции своего поведения, т.е. к 6—7 годам.

Первое исходное условие для формирования учебной дея­тельности — создание у ребенка сознательных мотивов усвое­ния определенных знаний, умений и навыков. Носителями об­щественного воздействия на развитие ребенка выступают взрос­лые. Этот активный процесс направления деятельности и пове­дения ребенка ни освоение им общественного опыта человече­ства называют обучением. Взятый с точки зрения его влияния на развитие личности ребенка этот процесс называют воспита­нием. Как, какие средства используют при обучении и воспита­нии — этими вопросами занимается педагогика.

 

Психологическая характеристика трудовой деятельности

 

Исторически первичным видом человеческой деятельно­сти является труд. Труд в целом — не психологическая, а социальная категория. В своих основных общественных за­кономерностях он предмет не психологии, а общественных наук. Предметом психологического изучения является поэ­тому никак не труд в целом, а только психологические ком­поненты трудовой деятельности. К.Маркс в своих работах характеризует труд как сознательную целенаправленную дея­тельность, которая направляется на осуществление результа­та и регулируется волей в соответствии с ее сознательной целью. Направленный по своей основной установке на со­здание определенного, результата, труд — это вместе с тем и основной путь формирования личности. В процессе труда не только рождается тот или иной продукт трудовой деятельно­сти субъекта, но и сам он формируется в труде. В трудовой деятельности развиваются способности человека, формиру­ется его характер.

Своеобразие психологической стороны трудовой деятельно­сти связано прежде всего с тем, что по своей объективной общественной сущности труд является деятельностью, направлен­ной на создание общественно полезного продукта. То обстоя­тельство, что в трудовой деятельности все звенья ее подчинены конечному звену, ее итоговому результату, уже придает специ­фический характер мотивации трудовой деятельности: цель де­ятельности лежит не в ней самой, а в ее продукте. В силу обще­ственного разделения труда положение становится еще более специфичным. Так как ни один человек не производит все пред­меты, нужные для удовлетворения его потребностей, то моти­вом деятельности человека становится продукт не его деятель­ности, а деятельности других людей, продукт общественной де­ятельности.

В труде существенна не только техника труда, но и отноше­ние человека к труду. Именно в нем заключены основные мо­тивы трудовой деятельности человека. Это субъективное отно­шение человека к труду обусловлено отражающимися в созна­нии людей объективными общественными отношениями. В нор­ме труд является насущной потребностью человека. Трудиться — значит проявлять себя в деятельности. В труде, как в реаль­ной деятельности человека, участвуют в той или иной мере все стороны и проявления его личности. В каждом виде труда име­ется своя более или менее сложная техника, которой необходи­мо овладеть. Поэтому в труде всегда более или менее значи­тельную роль играют знания и навыки. Без знания и навыков невозможен никакой труд.

Каждый вид деятельности является наиболее характерным для определенных возрастных этапов развития ребенка. Теку­щий вид деятельности как бы подготавливает последующий, так как в нем развиваются соответствующие потребности, познава­тельные возможности и особенности поведения. В связи с этим в психологии существует понятие о ведущем виде деятельности. И хотя в каждом возрасте сосуществуют все три основных вида деятельности, в разные периоды потребность в них различна и наполнена конкретным содержанием. Ведущим называется тот вид деятельности, который на данном возрастном этапе обус­ловливает главные, важнейшие изменения в психике ребенка, в его психических процессах и психических свойствах личности, а не тот, которым чаще занимается ребенок.

Для дошкольника таким ведущим видом является игра, хотя дошкольники в доступных для них формах занимаются и учеб­ной и трудовой деятельностью. В школе ведущую роль начина­ет играть учение, несмотря на то, что первоклассники очень любят игру и подолгу играют. С возрастом повышается роль трудовой деятельности. Внутри ведущей деятельности не толь­ко происходит развитие субъекта, но и формируется новая ведущая деятельность, определяющая следующий этап возрастного развития. В трудах А.Н.Леонтьева показано, что именно в веду­щей деятельности ребенка возникают новые отношения с со­циальной средой, новый тип знаний и способы их получения, что изменяет познавательную сферу и психологическую струк­туру личности. В этом отношении все виды деятельности долж­ны рассматриваться как равнозначные.