ОТ АВТОРОВ

Данная работа является результатом нами "узбекской модели" реформирования экономики и обновления нашего общества подтверждают правильность выбранного нами курса и основных принципов, положенных в его основу".

Данная книга — не сборник статей, написанных авторами в различные годы на различные темы. Здесь прослеживается логическая целостность, главная цель которой раскрыть сущность, особенность и характер национальной экономической модели Узбекистана, Показаны механизм функционирования и условия развития этой модели. В связи с этим авторами в книге рассматриваются как бы в блоке три важнейших аспекта. Первый — это основы возникновения, формирования и развития узбекской модели, начиная с древних времен по сегодняшний день. Второй — это освещение институциональных изменений в экономике Узбекистана в последние годы, проведение реформ в сельском хозяйстве, промышленности, возникновение новых форм хозяйствования, в том числе малого бизнеса, а также формирование нового слоя общества. Третий аспект посвящен проблемам интеграции республики в региональные блоки и мировое хозяйство, развития внешнеэкономических связей, новых коммуникационных линий, свободных экономических зон и совместных предприятий и, конечно, международного туризма. Нужно заметить, что экспертами подобный аспект мало рассматривался, и предложенный авторами вариант является одним из проблемных. Стоит также дополнить, что все тенденции развития узбекской модели увязываются в контексте мирового опыта и с учетом процессов, происходящих в экономике зарубежных стран. Поэтому в качестве альтернативы приводятся иные модели. Этим самым еще раз доказывается, что Узбекистан — не автаркичное государство, а один из элементов международной интеграции и кооперации.

Мы не претендуем на полное и всестороннее освещение поставленных вопросов, а собственные ответы не возводим в абсолют. Отнюдь, авторы хотят проявить лишь свою, естественно, не бесспорную, точку зрения по данным проблемам. Более того, некоторые наши главы носят лишь постановочный характер. Так, например, темы, посвященные свободным экономическим зонам и туризму, интересны не только для ученых и специалистов, но и остры для государственных органов, так как до сих пор нет четкого и ясного ответа, нужна ли такая зона для Узбекистана и каковы ее геополитические и геоэкономические перспективы. Ведь проекты создания СЭЗ, например, в Джизакской области и Сергелийском районе в форме промышленной зоны или Зааминском заповеднике — как ландшафтной зоны, привлекательны не только в теоретическом, но и в практическом плане. Также полностью не освещены нами вопросы формирования среднего класса: в рамках только экономических теорий это сложно. Конечно, здесь нужны исследования социологов, философов, историков, этнографов.

При написании книги использованы труды Президента Рёспублики Узбекистан Ислама Каримова, материалы отечественных и зарубежных экспертов, статистические данные Государственного департамента Минмакроэкономстата Республики Узбекистан. Статистические, социологические и эмпирические данные свидетельствуют о том, что нами применялись различные методы и способы при освещении тех или иных проблем.

Мы будем рады любым объективным замечаниям и предложениям по качественному улучшению содержания книги.

I. У КАЖДОЙ СТРАНЫ СВОЯ МОДЕЛЬ РАЗВИТИЯ

О необходимости собственной модели социально- экономического развития стали говорить во второй половине ХХ века, когда многие страны третьего мира приобрели независимость и приступили к строительству национального государства. В то время довлели три крупных пути: капиталистический, социалистический и социалистической ориентации. К концу века стало ясно, что никакую страну нельзя втиснуть в жесткие рамки принятых постулатов, модели носят более широкую ориентацию и при выборе своего пути необходимо исходить из собственных предпосылок.

Что такое модель?

Есть много мнений относительно понятия "модель". Одни считают, что это государственный строй, другие — общественно- экономическая формация, третьи — очерченные контуры пути социально-экономического развития. И нужно признать, что все эти трактовки в той или иной мере верны, поскольку отражают специфические элементы общества, выбирающего свой индивидуальный путь.

Между тем, по нашему мнению, модель — это масштабная система экономических взаимоотношений, регулирующихся с помощью правовых, административных, хозяйственных (банковских, кредитных, налоговых и др.) механизмов, являющаяся основой экономического базиса. Субъектами таких взаимоотношений выступают собственники, участники хозяйственной деятельности, ассоциации, государство и частный сектор, регионы и отрасли в рамках страны. В этой системе кроме выработанных методов реализации прав и обязанностей определенное влияние оказывают социальные нормы поведения и общения (мировоззрение, менталитет, быт, традиции, культура). Ведь во многих обществах хозяйственная жизнь регламентировалась религиозно-этическими нормами, что и наложило отпечаток на характер развития социально- экономических структур.

Существуют мнения относительно того, какие же факторы в большей или меньшей степени влияют на формирование специфики модели той или иной страны. Так, согласно ответам узбекских экспертов, базис любой модели формируется способом производства и наличием материальных ресурсов государства (см. таблицу №1).

Особенности, налагаемые системой нравственно-этических норм, которые определялись началами жизни каждого данного общества, создавали разные формы экономических отношений. Особые формы экономики, к примеру, сложились в мусульманских государствах. Если не углубляться в далекие исторические экскурсы, эти особенности (в силу традиции) можно наглядно увидеть в странах Центральной Азии. При этом специфика ислама заключается в том, что это не просто религия, но и образ жизни народов, ее исповедующих. Абсолютно не имеет значения, насколько "истинно верующим" является любой из более чем 50-миллионного населения центрально-азиатского региона. Мировоззрение, психология мышления, духовность формировались веками. Юридические и нравственные нормы поведения мусульман содержатся в шариате — своего рода исламской конституции. Равенство мусульман перед Аллахом (мусават), социальная справедливость (адалят), запрет ростовщических процентов (риба), коллективная собственность мусульманской общины (вакф), приоритет общественных ценностей над индивидуальным — основные принципы шариата. Ключевой вопрос экономики — вопрос собственности — так зафиксирован в шариате: "Пастбища, источники, воды, огонь и соль принадлежат всем", и далее: "земля и небо принадлежат Аллаху". Все эти положения сдерживали развитие капитализма в мусульманских странах, так как ограничивали инициативу частного предпринимательства. Отметим, что ни в одной азиатской или африканской стране с мусульманской культурой не прижился навязанный извне образ жизни как прозападный, так и просоветский.

Таким образом, выбор, например, политического устройства Узбекистана, форм собственности, экономической модели предопределены историческим опытом народа, традиционной культурой, предписывающей определенный характер хозяйственного мышления и поведения, мораль и социальную психологию, основанную на мусульманской культуре в целом.

Равенство мусульман перед Аллахом, требующее установления равенства всех людей общины, — один из основных постулатов шариата, породивший поиск специфической модели политического и экономического устройства в исламских странах, получившего название "третьего пути" развития.

Модели бывают глобальными...

Поэтому, говоря о выборе модели экономического развития, необходимо исходить из идентичности стартовых условий государств и сходстве вековых исторических и хозяйственных традиций народов. В настоящее время в мире во второй половине ХХ века сложилось несколько типичных моделей, которые носят глобальный характер и могут обобщать группу стран:

Азиатская модель экономики, которая характерна хозяйственной специфической структурой, основанной на азиатском способе производства, и восточным менталитетом. Сюда входят страны Ближнего Востока и Северной Африки. Стоит отметить, что общие черты, свойственные этим странам, позволили развивать более тесные интеграционные процессы. Так, в 1962 году Египтом, Иорданией, Кувейтом, Марокко и Сирией был создан Арабский общий рынок (The Arab Common Market, АСМ), целью которого было достижение стадии общего рынка путем создания зоны свободной торговли, унификации внешних таможенных тарифов. А в 1964 году Ираном, Пакистаном и Турцией образовано Региональное сотрудничество для развития, РСР (Regional Cooperation for Development, RCD), которое просуществовало до 1982 года, а затем возродилось в новой форме — ЭКО. Однотипность экономики и условий развития способствовали увеличению взаимной торговли этих стран и экономических союзов, что в итоге свидетельствовало о типичности данной глобальной модели.

Как отмечают эксперты, специфика азиатской модели состоит в сохраняющемся азиатском способе производства (в модернизированном виде), сильных позициях общины и религиозного фактора, как цементирующего элемента жизнедеятельности общества. В данной модели главное развитие получают добывающая промышленность и сельское хозяйство.

Европейская модель, характерная для стран Западной и Центральной Европы. Нужно отметить, что в этом регионе капиталистические отношения стали проявляться еще в 15 веке, общими были пути социально-экономических трансформаций, и к сегодняшнему дню здесь сформировались четкие контуры общественных отношений, которые позволяют говорить о специфической европейской модели. Еще в 1958 году Бельгией, Голландией, Италией, Люксембургом, Францией и ФРГ было создано Европейское экономическое сообщество, которое в настоящее время переросло в Европейский Союз со стандартной единой валютой — евро. Конечно, лишь схожесть и типичность развития национальных экономик европейских стран позволили им в дальнейшем интегрироваться в такие тесные экономические

связи.

Основными чертами европейской модели являются социально- ориентированный характер экономического развития государств, высокая частная инициатива, гибкая система поддержки бизнеса и налогообложения, технократическая направленность общества. В данной модели значительный удельный вес в ВВП занимает сфера услуг, и поэтому не зря европейские страны называют обществами потребления услуг.

Латиноамериканская, характерная для государств Центральной, Южной Америки. Общие экономические интересы и возможности позволили сформировать в 1969 году Боливией, Венесуэлой, Колумбией, Перу, Чили и Эквадором Андский пакт (Acuerdo de Integration Subregional Andina) — Организацию по сотрудничеству в области торговли, кредитования, расчетов, координации экономической политики, созданию совместных предприятий. Подобным шагом латиноамериканские государства стремились вырваться из рамок периферийной экономики, которые были свойственны им всем.

С другой стороны, значительную долю в экономике этих стран играет наркобизнес, который, по мнению некоторых экспертов, является базовой моделью для развития. Так, в Боливии производство наркотиков непосредственно обеспечивает работой 400 тыс. человек, а косвенно — еще 600 тыс. и приносит баснословные доходы. Теневая наркоэкономика Перу ежегодно приносит доход в 3 млрд. долл. или 25% ВВП, здесь прямо занято 300 тыс. перуанцев и косвенно — 900 тыс. Стоит вспомнить, что "король" наркобизнеса Роберто Суарес предложил выплатить внешний долг Боливии в размере $4 млрд, а колумбийская мафия правительству Колумбии — $15 млрд в обмен на амнистию и легализацию наркобизнеса. Эго свидетельствует, что теневая экономика этих стран, составляющая значительную часть ВВП, действительно является неофициальной моделью развития.

Модель строится на сырьевом принципе: развитость добывающих отраслей, избыток трудовых ресурсов, значительная доля наркотеневого капитала, низкий экспорт и высокий импорт товаров и услуг, значительный уровень в экономике мелкотоварного производства.

Азиатско-Тихоокеанская, где сформировались типичные для 70-80-х годов новые индустриальные страны типа четырех азиатских "тигров" (Гонконг, Сингапур, Южная Корея и Тайвань) и "дракона" (Япония), в основу экономического развития которых был возведен фактор научно-технического прогресса. Поэтому существующая с 1967 года Ассоциация государств Юго- Восточной Азии, АСЕАН (Association of South East Asian Nations, ASEAN) свидетельствует не только о тесноте интеграционных связей и взаимоприемлемого сотрудничества, но и идентичности модели экономического развития для этих групп стран. Поэтому типичной чертой азиатско-тихоокеанской модели стала высокотехнологичность национальных экономик, оптимальное использование природных и людских ресурсов, развитие научной базы производства.

Африканская модель, характерная для 80% стран африканского континента, бывших колоний развитых европейских государств. Это типично сырьевая ориентация и малопроизводительность экономики, избыток трудовых ресурсов, низкий уровень жизни населения, неразвитость инфраструктуры, клановость и межплеменные войны, социально-политическая нестабильность.

Постсоветская модель — это модель стран Содружества. Их объединяет общая специфика и технология производства, единые стандарты, стартовое начало и общие задачи реформирования экономики. Совместное семидесятилетнее существование республик Союза не могло не сказаться на единстве экономических отношений. Стоит добавить, что более половины внешнеторгового оборота этих стран в начале-середине 90-х годов приходится на СНГ, что подтверждает специфику постсоветской модели. Однако в последующие годы эта тенденция перестала превалировать в национальных моделях, в частности, Узбекистана.

Согласно некоторым данным, население на постсоветском пространстве по разному оценивает текущее состояние национальной экономики, и в связи с этим независимые эксперты высказывают свое мнение по развитию модели своей страны (см. таблицу № 2).

Как видно из этого, 72% российских экспертов негативно высказались о существующей системе реформирования народного хозяйства. Большинство населения Литвы и Узбекистана, наоборот, положительно оценили выбранный руководством страны курс на реформы и построение собственной модели социально- экономического развития. Что касается коэффициента эффективности модели, то нужно учесть, что это субъективное мнение, которое складывается из многих факторов (социального и материального положения населения, эффективности производства, занятости трудоресурсного потенциала и многого другого).

Бывают и национальными...

Затрагивая вопросы развития узбекской национальной модели, стоит сказать, что "узбекская модель — не особая модель рыночных отношений. Она не предназначена для того, чтобы в соответствии с ней формировать представление об условиях развитого рынка, о будущее экономике страны. Узбекская модель 90-х годов — это модель переходного периода, модель реформ. Ее предназначение — определять курс, методы и механизмы перехода от административно-командной к рыночной системе. Она помогает осуществить этот переход по возможности безболезненно, с наименьшими социальными издержками"'. Естественно, в такой форме модель не будет существовать короткий или длинный промежуток времени. Реформы и состояние экономики, общества станут основными факторами ее развития.

В начале 90-х годов перед Узбекистаном открывалось несколько стратегических путей развития, которые можно было объединить в четыре направления:

Сырьевое, характеризующееся дальнейшей эксплуатацией природных богатств, проблемой трудозанятости населения, функционирования отраслей добывающей промышленности. Данное направление ранее было предопределено союзной специализацией.

Аграрное, основанное на развитии отраслей АПК и вовлечении населения в сельскохозяйственное производство. Стоит отметить, что в сельской местности Узбекистана проживает около 60% населения, и сельское хозяйство производит более 30% ВВП страны. Это было основой для идеи о необходимости придерживаться аграрной специализации. Между тем в развитых странах в аграрной сфере занято всего лишь 3-8% населения.

Индустриальное, эффективность которого подтвердили страны Юго-Восточной Азии. Развитие высоких технологий и экспортноориентированной сферы позволили этим государствам в короткие сроки добиться высоких экономических показателей. Но индустриальный путь не обязательно связан с формированием крупных гигантов обрабатывающей промышленности. Прошлый опыт показал малую эффективность подобных концепций. Но и мелкий бизнес, как в Латинской Америке, не способен обеспечить развитие высоких технологий и ноу-хау. Поэтому это направление в основном ориентируется на конвергенцию крупного и мелкого производства в рамках ФПГ и транснациональных корпораций.

Направление сферы услуг, которому привержены европейские страны. Там сфера услуг формирует до 40% ВВП, и Узбекистан мог бы выйти на передовой уровень, развивая это направление (стоит сказать, что нематериальная сфера производит 34% ВВП'). Например, в некоторых странах только туризм производит 25% ВНП и обеспечивает финансовые результаты в десятки и сотни миллиардов долларов (так, Италия получила в 1997 году $30 млрд, Франция — $27,9 млрд, Испания — $27,1 млрд, Великобритания — $20,5 млрд).

Специфика Узбекистана заключается в том, что он не отказался ни от одного вышеназванного пути, и в своей модели частично использовал их. Богатые природные ресурсы позволяют обеспечивать приток инвестиций в их переработку и рациональное использование. Развитие АПК обеспечивает занятость сельского населения. Индустрия ориентирует экономику на экспорт, а сфера услуг играет значительную роль в социальной ориентации рыночных реформ.

В начале 90-х годов в республике имела хождение теория о приверженности Узбекистана к той или иной модели, которая была апробирована и получила практическое развитие в иных странах. Например, среди ученых долго муссировались предложения копирования турецкой, китайской модели, но в итоге большинство из них признало, что Узбекистану необходим собственный путь. Однако в настоящее время некоторые эксперты считают, что в действующей модели имеются сходные черты с моделями иных государств. Более того, некоторые из них уверены, что особенности реформирования в зарубежных странах могут быть применены в нашей республике (см. таблицу № 3).

Стоит сказать, что в опросе принимали участие как узбекские, так и иностранные специалисты, в том числе из тех стран, которые приведены в таблице. Подавляющая часть посчитала, что модели соответствуют не только требуемому уровню и текущему хозяйственному развитию государств, но и историческим особенностям, менталитету и культурно-бытовым условиям проживания населения.

II. ЭКОНОМИКА В ТЫСЯЧУ ЛЕТ

Прежде чем дать картину современной узбекской модели социально-экономического развития, необходимо посмотреть в прошлое Среднеазиатского региона, когда здесь получил особый статус азиатский способ производства (АСП). При этом также стоит упомянуть, что эта социально-экономическая структура оказалась чрезвычайно жизнеспособной при всех политических перипетиях: при развитии капитализма в 'Туркестане, строительстве социализма и переходе к рыночной экономике и функционировании Узбекистана в условиях независимости.

Пути выбора сложны

Вопрос определения социально-экономического пути развития и выработки стратегии и тактики экономических преобразований для стран бывшего СССР, в частности, для независимого Узбекистана, в начале 90-х годов был решающим и основным. В тот период республики только начинали делать первые шаги в международное сообщество, в систему международных отношений, осваивать рыночные структуры, в связи с чем встал вопрос о корнях существующих отношений и формировании на "естественных началах" национальной модели.

Молниеносный распад Советского Союза — с одной стороны, мощной супердержавы (в военном и политическом отношении), а с другой — колосса на глиняных ногах (в экономическом и социальном плане) — под влиянием внутренних противоречий поставил перед учеными-обществоведами множество проблем, касающихся его социально-экономической сущности. Введенные в оборот в первые годы перестройки характеристики типа "административно-командная система", "государственный капитализм", "казарменный социализм", безусловно, отражая многие существенные стороны этой структуры, тем не менее не вскрывали ее глубинных корней. Кроме того, и это является очень важным обстоятельством, Советский Союз объединял республики и регионы с разным историческим прошлым, специфика которых, по сути дела, нивелировалась в рамках официальной идеологии. Кризисное время начала 90-х годов выявило в полной мере эту специфику, определяемую всей совокупностью факторов и хозяйственного, и культурно-исторического значения, влияющих на социально-экономическое развитие тех или иных регионов бывшего СССР. Новые независимые государства Средне- азиатского региона по своему национальному менталитету близки ко многим странам Востока, которые в последние два десятилетия заняли прочное место в мировом хозяйстве. Это так называемые новые индустриальные страны (юго-восточные "тигры" — Южная Корея, Гонконг, Тайвань, Сингапур, а также Индонезия и Малайзия, арабские "акулы" — Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Марокко), в своем большинстве в недавнем прошлом экономически отсталые и даже колониальные государства.

Исследования ученых относительно социально- экономической структуры, сложившейся в советское время в республиках, которые после распада Союза получили независимость, в частности, в Узбекистане, стали отправной точкой в формировании национальной модели. Причем, это потребовало выявления особой роли государства в развитии социально-экономических структур в странах, возникающих на базе азиатского способа производства. Эти исследования подтвердили наличие связей между узбекской моделью социально- экономического развития и мировой экономикой, что указывает на специфику республики с менталитетом ее народа, многовековым опытом хозяйственного мышления и поведения, базирующимся на АСП. Азиатский способ производства в сочетании с национальным менталитетом предопределил эволюционный путь предпринятых правительством реформ, совершенно особую роль государства и государственной собственности в хозяйственных преобразованиях и создании смешанной экономики, его основополагающие функции в индикативном планировании и регулировании рынка, решении .социальных проблем. Все это означает, что Узбекистан, не копируя слепо характер и способы реформирования ранее сложившейся структуры, идет своим путем, используя прогрессивный опыт мирового развития, опираясь при этом на учет собственных материальных, социальных и культурных факторов.

Нужно отметить, что раньше не проводилось специальных исследований, посвященных характеристике административно- командной системы как разновидности АСП. Проблема в таком ракурсе просто не ставилась, хотя некоторые моменты все-таки учеными рассматривались. Их исследования можно было классифицировать по трем направлениям:

Первое — это исследования по историческому материализму, в которых давалась оценка и обосновывалась необходимость функционирования азиатского способа производства в цепи исторических формаций наряду с рабовладельческим, феодальным и капиталистическим способами производства;

Второе — исследования, посвященные путям развития новых государств Азии, Африки и Латинской Америки в 50-70-х годах после распада колониальных империй;

И третье — это исследования чисто исторического характера, в которых изучались этапы развития государств подобного типа, например, Древнего Китая, Месопотамии, Древнего Египта, Империи инков и майя и других.

В то же время необходимо уточнить, что эти исследования появлялись не одновременно, а были приурочены к определенным историческим этапам развития советского государства. Так, исследования в области АСП первой направленности появились в 20-30-е годы, когда формировалась идеология нового строя.

В 60-е годы, в период "оттепели", возникли исследования второго направления. Можно считать, что в этот период получили большой размах исследования, касающиеся более углубленного изучения отдельных сторон азиатского способа производства в тех или иных странах.

В последние годы существования СССР, то есть во времена перестройки, появились исследования, в которых содержались идеи о связи социально-экономической структуры как самой советской системы, так и республик Средней Азии с АСП. Конечно, азиатский способ производства существовал в некоторых регионах мира на протяжении длительного исторического периода. И хотя менялись формы, идеологическое оформление этого способа производства, многие существенные его особенности, связанные с экономической ролью государства, сохранялись как определяющая основа этой структуры.

Чтобы понять сущность АСП, необходимо уяснить, что возникновение тех или иных экономических структур в различные исторические периоды невозможно без национально-культурного фактора. Естественно, это предполагает критическое осмысление тех вопросов, которые были сформулированы в исторической школе политэкономии, и отвержение экономического детерминизма как главенствующего начала всей классической политэкономии. Последняя, как известно, сложилась в рамках европейской системы религиозных и духовных ценностей и поэтому не могла быть в полной мере использована для анализа структур, возникающих в других частях мира.

Такой подход позволил уяснить, почему марксистско- ленинская идеология не сломала веками складывающиеся в Узбекистане жизненные менталитеты населения и почему она так легко была отброшена в период распада СССР и образования независимого государства. Идеи равенства и справедливости, наличие сильной централизованной власти, уважение административных структур — все это вписывалось в традиционные нормы жизни узбекского народа.

Особенности восточной экономики

По мнению некоторых экспертов, понимание сущности и природы азиатского способа производства является ключом к пониманию закономерностей развития многих социально- экономических структур восточных государств в течение последних двух тысяч лет, включая и наше время. Говоря о Востоке, имеют в виду в основном страны Азиатского континента. Но это не означает, что АСП не существовал в других частях мира. Например, есть мнение, что он существовал в Мексике, Перу, Шумере третьей династии Ура, Древнем и маоистском Китае и даже в России. Стоит вспомнить, что азиатская экономика получила развитие в Древней Спарте с VIII по IV века до нашей эры, в птолемеевском Египте в Ш —  I веках до н. э., Византийской Империи в VI — XIV веках и, наконец, в Советском Союзе с 1917 по 1991 годы. И хотя менялись формы, идеологическое оформление этого способа производства, многие существенные его особенности, связанные с экономической ролью государства, сохранялись как определяющие этой структуры.

Первые работы по азиатскому обществу появились еще в Древнем Египте. Интересным в этом смысле является "Речение Ипусера" (начало XVIII века до н. э.), в котором призывается возродить деспотически-бюрократический механизм регулирования хозяйства страны. По мнению Ипусера, "идеальный деспот" не должен был допускать междоусобий в государстве, насилия, экспроприации знати. Новому правителю следует восстановить все должности, наладить систему трудовых повинностей, посредством которых происходит строительство пирамид и устройство водохранилищ, укрепить боевую мощь страны.

Для первых цивилизаций Месопотамии также был характерен азиатский способ производства. В условиях отсутствия гарантий свободы человеческой личности это вело к разорению массы производителей, развитию долгового рабства и кабальничества. Такие процессы, естественно, ослабляли страну, теряющую воинов и налогоплательщиков.

В Древнем Китае апологетом эксплуатации государством человека стал мыслитель Сюнь-цзы (313 — 238 гг. до н. э.), призывавший деспотическое государство к регламентации не только производства и распределения общественного продукта, но и его потребления. Что касается Древней Греции, то здесь ярым сторонником замкнутого автаркичного натурального хозяйства со всеми формами государственного принуждения был Ксенофонт (430 — 355 годы до н. э.). Как видно из этого, азиатская экономика имеет глубокие корни.

По мнению экономиста Игоря Березина, "способ производства, при котором основные экономические решения принимаются в соответствии с жестко заданными извне (по отношению к производителю) законами, традициями и обычаями, но это делается централизованно — государственными органами, которые стремятся полностью контролировать не только распределение и потребление, но и само производство как необходимого, так и прибавочного продукта, а иногда даже и воспроизводства самого работника, получил название "азиатского", или командно-административного.

Стоит сказать, что понятие АСП вошло в активный оборот  в связи с исследованием социально-экономических отношений восточных государств, а впервые его широкое обсуждение проходило в СССР в 20-30-х годах, когда полемика об этой системе переросла в общеметодологическую дискуссию об общественно-экономических формациях. И верх взяли догматические постулаты. Причем с того времени возобладала тенденция всемерного подчеркивания общих закономерностей развития стран Востока и Запада.

В 60-х годах непосредственным толчком к возрождению полемики об АСП стали мировые процессы политического и экономического развития. Тогда перед освобождающимися от колониальной зависимости странами Азии, Африки и Латинской Америки встала проблема форм их дальнейшего существования. Стало очевидным, что многие общества трудно однозначно квалифицировать как рабовладельческие или феодальные, так как у многих народов основу их хозяйства составляла земледельческая община.

В Средней Азии, в том числе в Узбекистане, никогда не было в классическом (античном) понимании рабовладельческого строя. Рабовладельческие отношения не определяли основу жизнедеятельности земельно-водных общин. Также и феодальные отношения не имели серьезной основы, так как здесь дехкане закреплялись не к землевладельцу, а непосредственно к земле.

В результате дискуссии стала ясна необходимость изучения дуализма земледельческой общины, таящей в себе возможность расхождения путей исторического развития: через коллективную собственность — один путь, через аллод — другой, и различий социально-экономической природы государств в разных регионах мира. Нужно сказать, что уже тогда многими западными экспертами была отмечена аналогия социализма и азиатского способа производства.

Вопрос о сущности азиатского способа производства вновь возник в конце 80-х годов в связи с острым кризисом социалистической системы хозяйства, постановкой вопроса о сходстве АСП и административно-командной системы. Аналогия советской модели социализма с азиатским способом означает, что среднеазиатские народы не перепрыгивали через "ступеньку" капитализма на пути к социализму, как это представлялось советскими экспертами, а продолжали и в советское время жить в условиях этой особой структуры. Поэтому, уже говоря об узбекской модели социально-экономического развития 90-х годов, необходимо заметить, что ее корни уходят в далекую историю, которая в модифицированном виде сохранилась и в последующие годы.

Сущность азиатской экономики

Сущность азиатского способа производства связана с общей спецификой материально-производственных условий деятельности людей в некоторых регионах мира, а именно:

— наличие особого типа общественного разделения и кооперации труда, требующих координации производства в больших масштабах (например, в долинах рек, на территории которых возникли первые земледельческие цивилизации);

— ограниченность в ресурсах (природных, материальных).

Данная экономика основывалась на системе тождества, нераздельности власти и собственности. Поэтому его еще называли система "власть — собственность", что особенно проявлялось в централизованном хозяйстве. Однако необходимо добавить, что государственная система, основанная на АСП, стремится к автаркии, то есть самоизоляции от других систем, к захвату жизненного пространства, построению империй.

Между тем, пои АСП особую роль играет община. Община азиатского типа, отличаясь исключительной прочностью и монолитностью, не была суммой индивидуумов, как, скажем, германская. В азиатской общине все, чем владел человек, что он собой представлял, было опосредовано коллективом. И это важное обстоятельство наложило отпечаток на все социально- экономические отношения в государстве.

Общественное разделение труда, основанное на земледельческой общине, в условиях АСП предполагало наличие хозяйственной централизации, которая регулировала бы эту простую кооперацию труда в больших масштабах для осуществления работ по борьбе со стихией на больших территориях. Отсюда возникновение сильной централизованной государственной власти, выступавшей часто в форме "азиатской деспотии" с назначаемыми на определенное время и сменяемыми чиновниками и развитой бюрократией. Таким образом, интересы отдельного человека полностью подчинялись интересам малой группы (семьи, общины, трудового коллектива), та — большой группе (слоям, классам, кастам), последние — государству. Оно осуществляло тотальный контроль за поведением и даже образом мыслей каждого гражданина, жестоко подчиняя его своим целям. Нужно добавить, что эти формы сохранились и по сей день, отличая страны Востока от европейских авторитарностью режимов.

Чем же отличалась азиатская экономика от другого социально-экономического строя? Это, прежде всего, отношение государственной собственности на землю, на котором и базировалась особая хозяйственная роль государства.

Государство на Востоке возникло не только при отсутствии частной собственности. Более того, оно выступало в качестве ее альтернативы. Государственная собственность на землю сочеталась с системой сельских общин, что давало возможность нормально функционировать этой структуре. Конечно, это означало, что власти противостоял не отдельный крестьянин или ремесленник, а демократически организованная община, которая охраняла и представляла интересы своих членов перед государством. В некоторых странах отдельные общины сохраняли значительную автаркию даже после образования государства (примером может служить Африка). Поэтому сама центральная власть, стоящая во главе "конгломерата отдельных общин", принимала деспотическую, единодержавную форму. Эти отношения собственности предполагали особые формы присвоения прибавочного продукта. Иначе говоря, эксплуатацию общин и общинников государством путем присвоения земельной ренты с широким использованием методов внеэкономического принуждения.

Естественно, государство здесь являлось единственным первичным владельцем прибавочного продукта, создаваемого непосредственно производителем, — земельной ренты, выступающей в форме налога. Все эксплуататорские слои получали свои нетрудовые доходы через государство. На краткосрочных интервалах (15 — 20 лет) АСП способна была обеспечить впечатляющие темпы экономического роста — до 20% годовых. В долгосрочном периоде (до 50 лет) система стремится к консервации достигнутого уровня, что ведет к застою и деградации'.

Азиатский способ производства выступал в разных формах. Хотя эти формы являлись порождением или синтезом религиозно- идеологического или социально-экономического начала жизни различных обществ, однако последний фактор не во всех странах мира играл доминирующую роль. Дело в том, что во многих обществах хозяйственная жизнь регламентировалась религиозно- этическими нормами, что в итоге наложило отпечаток на характер развития социально-экономических структур. Для АСП характерно эволюционное течение исторического процесса. Эта "естественная" тенденция была связана с закреплением сложившихся отношений, необычайной силы традиций, что, в свою очередь, цементировалось Религиозно-нравственными влиянием внешних обстоятельств и исторических катаклизмов эти государства могли распадаться, но они не могли революционным путем преобразоваться в структуры капиталистического типа.

Между тем сущностные черты, сближающие социалистическую административно-командную систему и АСП, наиболее ярко прослеживаются именно в Средней Азии. Первым его признаком была главенствующая роль государственной собственности в хозяйственном механизме. Нельзя оспаривать тот факт, что государство в бывшем СССР являлось полновластным собственником всех факторов производства, включая землю, недра, водные ресурсы и др. Более того, по сути дела общенародная собственность являлась государственной собственностью, которой распоряжался небольшой круг лиц, причастных к управлению (иначе их называли партократией, советской номенклатурой, социолигархией и т.д.). Говоря о несоциалистическом характере государственной собственности, сложившемся в Союзе, в то же время нельзя согласиться с мнениями некоторых исследователей, что ее можно трактовать как специфическую форму государственного капитализма.

Дело в том, что госкапитализм предполагает развитую систему рыночных отношений — инфраструктуру функционирования капитала, рабочей силы, товара. На примере многих капиталистических стран можно сказать, что государственная собственность органически вписывается в систему других форм собственности, в частности, индивидуальной, корпоративной, акционерной и пр. А всего этого в бывшем СССР и тем более в Узбекистане не было. Советская госсобственность появилась в совершенно особых условиях, когда возник сплав политической и экономической власти в рамках тоталитарного общества. В этом случае государственная собственность приобрела специфическое качественное содержание — она стала единым экономическим фондом факторов производства, находящихся в ведении централизованной политической власти. Иначе говоря, монополия политической власти срослась с экономической монополией. Производство и распределение контролировались государством. Это привело к проявлению внеэкономических методов функционирования всей хозяйственной системы, что как раз и характерно для АСП.

Далее, как известно, в Союзе в условиях плановой экономики велика была роль хозяйственных функций государства, что также трактовалось экспертами как форма проявления госкапитализма. Между тем, опыт западных стран показывает, что государство выполняет подобные функции, используя рыночные рычаги. В условиях же АСП основной упор делается на натуральные формы хозяйственного регулирования. Процесс воспроизводства в СССР был оторван от механизма стоимостных отношений, они приобрели в значительной мере формальный характер. Это, в вою очередь, привело к натурализации процесса воспроизводства, то есть все факторы производства (прежде сего, фондов и рабочей силы) оказались вне связи с реальной системой функционирования товарного производства.

И, наконец, госкапитализм в социальном плане основывается :а гражданском обществе и классовом расслоении населения граны. При административно-командной системе социальное расслоение общества близко к кастово-бюрократическому строю азиатских деспотий, где правящая элита определяет статус отдельных его слоев. Лишение места в этой правящей структуре означает одновременно и лишение многих материальных и социальных привилегий.

Все эти черты сходства советской системы и АСП характерны для многих регионов Союза, однако, в Средней Азии они приобрели некоторые дополнительные черты, усиливающие это сходство. Дело в том, что официальное идеологическое оформление административно-командной системы социализма никакого влияния на сущность этой системы не оказывало. Более того, социалистические догмы где-то были близки к нормам нравственности Востока (формальное равенство собственности, населения и пр.). Естественно, что доля заключенных ГУЛАГа в составе рабочей силы совпадала с долей государственных рабов в Шумере третьей династии Ура. Доля продукта, производимого в СССР "социалистическими рабами", достигала 33% промышленного производства и 50% — строительства.

Какие же черты имела азиатская экономика в Узбекистане при социализме? Прежде всего, народное хозяйство республики формировалось за счет экстенсивного фактора развития, при этом упор делался не на технический прогресс, а на естественные производственные силы, в том числе хищническое потребление природных ресурсов и эксплуатацию живого труда (хлопковые кампании). Далее, экономика развивалась на базе концентрации и централизации экономической власти политическим слоем, причем не за счет хозяйственных механизмов, а с помощью директивных указаний. Немаловажным являлось доминирование госсобственности — до 90% (см. таблицу № 4), которой распоряжался узкий слой населения. Четвертый фактор — это внеэкономические способы принуждения к труду, лишение членов общества гражданских прав (репрессии 30-80-х годов, в том числе "узбекское дело"). За 70 лет в Узбекистане сформировалось полунатуральное полуавтаркичное хозяйство с наивысшим развитием сырьевых отраслей.

Краткий курс развития Узбекистана

 до обретения независимости

В экономическом отношении в рамках Союза все регионы развивались как звенья единого народнохозяйственного комплекса, связанные друг с другом не стоимостными, а натурально- вещественными и технологическими связями. Народнохозяйственный комплекс СССР формировался на основе натурализованных связей с помощью материальных балансов, фондирования, увязки структуры и объемов производства с общественными потребностями, со всеми элементами производственного процесса. Народнохозяйственный комплекс Узбекистана в годы Советской власти также функционировал па этих принципах. Его особенности нашли свое отражение в структуре и основных показателях социально-экономического развития республики.

Основной специализацией Узбекистана было производство хлопка. Республика занимала четвертое место в мире по объему его производства и второе — по экспорту; второе место в Союзе и первое — на душу населения в производстве золота. К 1990 году Узбекистан производил 62,4% хлопкового волокна всего СССР, 65 — коконов, 40 — каракуля, 24,1 — мостовых электрокранов, 15 — растительного масла, 6,9 — шелковых и 6,0 — хлопчатобумажных тканей, 5,6 — химических волокон, 5,6 — минеральных удобрений, 5,5 — консервов, 5,5 — обуви, 5,4 — трикотажных и 5,2 чулочно-носочных изделий, 5,0 — газа, 4,9 — асбестоцементных листов, 4,7 — цемента, 4,7 — строительного кирпича, 3,7 — химического оборудования, 3,6 — сельскохозяйственных машин, 3,3— электроэнергии, 3,1 — холодильников и морозильников, 2,7— мебели, 2,4 — экскаваторов, 2 — мяса, 1,6% — электродвигателей, а также много овощей, винограда, фруктов и бахчевых, экспортировавшихся во все регионы Союза" .

Между тем, в 1990 году в общем объеме продукции промышленности доля предприятий союзного подчинения составляла 33%, в численности промышленно-производственного персонала — 35, промышленно-производственных основных фондов — 65%, в то время как республиканского, соответственно, 67%, 65 и 35%. То есть более половины предприятий подчинялись Союзному Центру, и их продукция шла не на удовлетворение нужд Узбекистана, а для поддержки административно-командной системы.

Краткий обзор основных сторон народнохозяйственного комплекса Узбекистана за годы Советской власти свидетельствует о немалой роли этой республики в едином народнохозяйственном комплексе СССР. Но этот обзор, однако, не способен раскрыть полностью весь процесс взаимоотношений Союзного Центра и республики. А связаны они, прежде всего, со сложившейся сырьевой специализацией Узбекистана, что в итоге гипертрофировало национальную экономику. Сложные, наукоемкие производства подчинялись Центру, а на местах в подчинении оставались отрасли, не обеспечивавшие экономический суверенитет. Сырьевая направленность структуры производства в Узбекистане, как, впрочем, и других среднеазиатских республиках, укладывалась в простую схему. Они в основном добывали или производили один или несколько видов сырья, которое в первозданном виде поставлялось на союзный рынок, причем по крайне низким ценам (например, только 7% хлопка Узбекистан перерабатывал в середине 80-х годов). Взамен его покупалась продукция экономически развитых республик Прибалтики, РСФСР, Украины, Белоруссии. Из союзного бюджета республики Среднеазиатского региона получали сначала в виде дотаций, а потом субвенций сотни миллионов рублей. Тем самым создавалась иллюзия взаимовыгодности союзного разделения труда.

Причем наиболее развитые отрасли промышленности по добыче полезных ископаемых находились в полном ведении союзных министерств. Переработка сырья осуществлялась за пределами Узбекистана, а поскольку цены на сырье были очень низкими, то добывающая промышленность вносила небольшой вклад в национальный доход республики. И как результат, хроническая необеспеченность населения жильем, объектами соцкультбыта, здравоохранения и т.д. При необоснованно низких ценах на сырье и топливо (в сравнении с мировыми) дифференциация уровней экономического развития союзных республик не являлась объективной. Индикаторы производства ВНП на душу населения в конце 80-х годов в Прибалтийских республиках был выше в 2,5-3 раза, чем в Среднеазиатских. Однако ориентировочный пересчет данного показателя на цены мирового уровня давал соотношение между двумя регионами 3:1.

Среднеазиатские республики по структуре произведенного национального дохода мало чем отличались друг от друга, что объяснялось в основном их аграрно-сырьевой специализацией. Но по сравнению с союзными показателями Узбекистан в тот период явно проигрывал. Если в 1990 году узбекская промышленность создавала 25,7% национального дохода, сельское хозяйство — 44,2, строительство — 14,1, транспорт и связь — 4,7, а остальные отрасли материального производства — 11,1%, то союзные отрасли формировали, соответственно, 40,4; 24,8; 12,0; 6,5 и 16,1% национального дохода СССР.

Таким образом, к началу 90-х годов Узбекистан еще не поднялся на такую ступень индустриализации, на которой национальная обрабатывающая промышленность и тем более собственное машиностроение играли бы роль определяющего фактора экономического развития. По существу, в те годы республика находилась еще на первом этапе индустриализации. К сказанному следует также добавить преобладание преимущественно экстенсивных методов ведения хозяйства, жесткую централизованную систему управления, бюрократизм, немногочисленный национальный рабочий класс, довольно высокую безработицу и низкий жизненный уровень населения. И это в условиях наличия богатейших ресурсов, выгодного географического положения, дешевой рабочей силы.

Социальные проблемы Узбекистана были не менее острыми, нежели в других регионах бывшего Советского Союза, но они имели также свою специфику. Так, объем бытовых услуг на душу населения в 1990 году в Узбекистане составлял 40,2 рубля, тогда как среднесоюзный показатель достигал 56,9 руб.; услуги пассажирского транспорта, соответственно, 39,8 и 68,0 руб.; услуги связи — 5,6 и 15,2 руб.; жилищно-коммунального хозяйства — 21,3 и 42,4 руб.; культуры — 4,2 и 8,9 руб.; туристско-экскурсионные— 6,4 и 13,0 руб.; физической культуры и спорта — 0,4 и 0,9 руб.; санаторно-курортные и оздоровительные услуги — 2,2 и 7,8 руб.

К началу 90-х годов всего лишь 37% детей от общего числа соответствующего возраста были обеспечены постоянными дошкольными учреждениями, в то время как в СССР — 55%, Молдове — 70, Белоруссии — 69, РСФСР — 66, Эстонии — 60%.

Мощность амбулаторно-поликлинических учреждений на 10 тыс. населения в Узбекистане составляла 133,7 посещений, в Союзе — 193,2, Литве — 233,4, Эстонии — 215,7. Как видно из этого, недоразвитость сферы услуг, малый удельный вес этой отрасли в производстве ВВП — один из основных факторов, обусловливающих низкий жизненный уровень населения: республики.

Монокультура хлопчатника не позволяла долгие годы  увеличивать производство основных видов продуктов питания. Так, потребление мяса в дореформенном Узбекистане составляло 30 кг в год, тогда как в Белоруссии — 73, Казахстане — 71, России — 69, на Украине — 65,5 кг. Житель Узбекистана потреблял в год . 107 яиц, в то время как житель Белоруссии — 320, России — 288, Казахстана — 207 шт. Не лучше было и потребление молока: в Узбекистане — 196 кг на душу населения, в Белоруссии — 415, Армении- 392, России — 347, Казахстане — 303 кг. По количеству потребленной рыбы и рыбопродуктов на 1 человека Узбекистан уступал Украине и Белоруссии в 4 раза, России — 5, Молдавии и Казахстану более чем в 2 раза" .

Все это усугублялось демографической ситуацией в республике. Так, средний размер семьи в Узбекистане составлял 5,5 человека, тогда как в среднем по Союзу — 3 5. Численность родившихся на 1000 человек населения достигала, соответственно, 33,9 и 18,3. Таким образом, естественный прирост составлял в 1990 году 27,6 и 6,5, то есть динамика населения в Узбекистане в 4,2 раза была выше среднесоюзной. Причем, если в 1989 году на одну семью приходилось в среднем по Союзу 1,1 ребенка, то по республикам этот показатель колебался от 0,9 на Украине, в Белоруссии и Прибалтике до 2,1— 3,1 — в Средней Азии.

Как видно из вышеизложенного, специфика социальных проблем Узбекистана предъявляла особые требования к проводимой экономической реформе, что и учитывалось политическим руководством республики.

III. ОТ ПОЛИТИКИ- К  ЭКОНОМИКЕ 

Идея перехода среднеазиатских народов к социализму, минуя капиталистическую стадию развития, на протяжении десятилетий представлялась коммунистической идеологией как одна из возможностей ускоренного преодоления родовых и феодальных отношений, выравнивания социально-экономического и культурно-духовного уровня ранее отсталых наций и народностей до уровня передовых европейских цивилизаций. Сегодня, когда произошла критическая переоценка исторического прошлого и результатов реализации этой идеи в конкретных национальных регионах, в Узбекистане существует вполне негативное отношение к данной концепции. "Мучительная стадия" некапиталистического пути, искусственное подталкивание объективных тенденций развития привели к серьезным перекосам в экономике и других сферах жизни. Парадоксально, но политическое руководство тех лет не принимало в расчет предупреждение их главного идеолога— К.Маркса о том, что "общество не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последнее декретами ".

Прыжок через "некапиталистический путь "развития

Другие эксперты, хотя и признают негативные последствия некапиталистического пути развития, все же придерживаются мнения, что в основе эта концепция была направлена не на перепрыгивание, а на ускорение процессов демократических преобразований и постепенное выравнивание условий и стартовых возможностей ранее отсталых регионов с передовыми, индустриально развитыми, что должно обеспечить органическое врастание их в новую социально-экономическую систему. Поэтому, на их взгляд, оценка некапразвития оппонентами не может дискредитировать саму идею, так как причины сегодняшнего состояния Узбекистана следует искать не в ее содержании, а в путях, способах и методах реализации этой идеи в конкретно-исторических условиях той действительности. В итоге новые национально-государственные образования в Средней Азии встали на путь не перерастания, а форсированной ломки прежних структур и отношений, с одной стороны, и сдерживания и, в конечном счете, свертывания демократических реформ, с другой. Навязанный жесткой централизованной административно- командной системой путь сохранения региона в качестве сырьевой базы для наращивания индустриальной мощи европейской части страны привел к деформациям в культурно- духовной жизни народов и гипертрофированной экономике. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что местное руководство не проявило настойчивости в соблюдении принципов некапиталистического пути развития и не воспользовалось в полной мере предоставленной историей возможностью для вывода своих народов из средневекового застоя и отсталости на уровень цивилизованных наций.

Высказывая свое отношение к концепции некапразвития с положительных позиций, одновременно необходимо заметить, что уже на первоначальных этапах ее осуществления в регионе были заложены основы индустриального развития, дан толчок для подъема культурно-технического уровня населения, расширено социальное и экономическое пространство для приложения труда в промышленной сфере, активизации человеческого фактора и формирования национальных кадров. С этой точки зрения накопленный опыт имеет непреходящее значение и ценность.

В 20-е годы о дореволюционной социальной структуре Туркестана высказывалось мнение, что большинство народов Востока являются типичными представителями трудовой массы — не рабочими, прошедшими школу капиталистических фабрик и заводов, а типичными представителями трудящихся эксплуатируемой массы крестьян, которые страдают от средневекового гнета, что важнейшей характерной чертой этих стран является то, что в них не господствуют еще капиталистические отношения... В этих странах почти нет промышленности и т.д. Такая оценка социальной структуры может быть верна в том случае, если не брать в расчет то обстоятельство и реальность, что на территории дореволюционной Средней Азии функционировало 50 тыс. ремесленно-кустарных мастерских, где индустриальным трудом было занято около 110 тысяч человек, девять десятых из которых составляли представители местных национальностей. Если не учитывать того, что в 1915 году в Ташкенте насчитывалось 111 заводов, Андижане — 62, Самарканде — 52, Коканде — 49, Намангане — 44, Маргилане — 9 и т.д. Согласно данным статистики, в 1908 году в Туркестанском крае имелось 34 тыс. рабочих, из которых 70% были лица местной национальности, в том числе 60,7% узбеков, 5,5% — таджиков, 4,5% — казахов и киргизов. Иначе говоря, уже в те годы народы данного региона были привержены индустриальному труду и их тяга к нему усиливалась под влиянием структурных изменений в экономике. Этому способствовал и высокий уровень урбанизации региона: здесь в 1913 году удельный вес городского населения составлял 24,5% против 18% в России.

Сущность некапиталистического пути развития — в создании для народов Средней Азии более благоприятных возможностей реализации своего творческого трудоресурсного потенциала и формировании новой экономической структуры. Индустриализация, основанная на многоукладности экономики, предполагала плюрализм и равноправие государственных предприятий в тяжелой и легкой промышленности, частного кустарно-ремесленного производства, промысловой кооперации, смешанных предприятий на государственных и иностранных концессиях и инвестициях. В годы первой пятилетки, например, приоритетность в объеме продукции и численности занятости имела кустарная промышленность, которая в 1925 — 1929 гг. по темпам своего развития в 5 раз опережала государственную промышленность. Однако уже к 1932 году соотношение ремесленного и фабричного производства в общем объеме промышленной продукции резко изменилось: на первое приходилось лишь 6,5%, а на второе 65,9%. Крупные же предприятия государственной собственности оставались на вторых позициях, но к середине 30-х годов стали вытеснять частный сектор. За 1928 — 1935 гг. в республике было введено 50 новых промышленных предприятий с числом рабочих 20,9 тыс. человек. За этот период число рабочих и служащих возросло в 2,5 раза, в том числе в крупной промышленности — в 3,5 раза. Удельный вес национальных кадров в промышленности достиг 51,4%, нефтяной — 57,8%, текстильной — 65%, шелкомотальной — 64,6%.

Однако первые успешные результаты некапразвития и дальнейший процесс возрождения среднеазиатских народов были прерваны идеей хлопковой независимости страны, а вместе с тем и политическим курсом на превращение региона в сырьевую базу с однобокой экономикой. Достаточно отметить, что к концу 30-х годов в общем объеме промышленной продукции Узбекистана доля хлопкоочистительной отрасли составила 64%, а пищевой— 23%. Увлечение созданием индустриальных гигантов не приблизило, а наоборот, отдалило лиц местной национальности от тяжелой промышленности. Иначе говоря, бурное развитие нетрадиционных, генетически не связанных с бытом и традициями коренного населения производств явилось одной из серьезных причин медленного роста индустриальных кадров из представителей коренной национальности при одновременно прогрессирующем росте скрытой безработицы, особенно в сельских районах.

Одновременно протекающий процесс принудительной "коллективизации" ремесленно-кустарной промышленности, огосударствления промкооперации вызвал массовый выход из них значительной части работающих в индустриальных видах труда. Только за 1933 год численность работающих в промкооперации уменьшилась вдвое. Экономически и структурно трудовые ресурсы коренного населения отчуждались от индустрии и были вынуждены поляризоваться в сельскохозяйственных сырьевых отраслях общественного производства, что, в конечном счете, отдаляло их от идеи собственного национального возрождения, выравнивания уровня культурно-технического развития с другими народами. Достаточно указать, что в 1926 году на 1000 человек в СССР приходилось 16,1 рабочих, в то время как в Узбекистане,

Таджикистане, Туркменистане - 2,4 .

На последующих этапах тенденция отставания не только закреплялась политическими и экономическими методами, но и в качестве ведущей на протяжении десятилетий определяла характер индустриального региона, участие коренного населения в формировании индустриальных кадров. По мнению экспертов, сущность этой политики заключалась в следующем:

Во-первых, систематически наращивалась монополия государства в структуре промышленности. Увеличивалась доля предприятий союзного и союзно-республиканского подчинения— 74,6% и 92% соответственно. Имея такие экономические рычаги, союзный Центр, по сути дела, определял содержание и вид производимой продукции, размещение производительных сил, структурную политику, ставил в зависимость экономику республики от своих амбиций и диктата, навязывал свою систему комплектования трудовых коллективов, подготовку кадров, стимулировал миграционные процессы.

Во-вторых, Центр приводил в действие механизмы, сохраняющие место национальных республик в общественном разделении труда, однообразную специализацию, неравномерность и непропорциональность соотношения отраслевой структуры. Так, в Узбекистане на конец 80-х годов доля машиностроения в общем объеме промышленной продукции составляла лишь 16%, перерабатывающих отраслей — 13,8%, легкой промышленности — 37%. Производство товаров народного потребления на душу населения не превышало 40% от среднесоюзного уровня. В целом, здесь свыше 60'/о общего объема промышленной продукции приходилось на долю нетрудоемких производств, выпускающих сырье и полуфабрикаты.

В-третьих, стимулировалась диспропорция индустриального развития районов во внутрирегиональном аспекте. Так, волюнтаристский подход в планировании размещения производительных сил привел к тому, что здесь на 5% территории было размещено 65% всего промышленного потенциала Узбекистана, из которых на долю Ташкента и Ташкентской области приходилось более 50%.

В-четвертых, сдерживались процессы развития традиционно- национальных отраслей промышленного производства, индустриальных, кооперативных предприятий и кустарно- ремесленных цехов и артелей. Так, по данным на 1989 год производством товаров народного потребления в республике было занято в кооперативах 24,8 тыс. человек, а в кустарном производстве - 15 тыс., что составляло лишь 0,52% от общей численности занятых в народном хозяйстве'.

В-пятых, Центр пытался и в дальнейшем сохранять в структуре общественного производства села аграрный облик, сосредоточить трудоресурсный потенциал в сельском хозяйстве. Например, если в 1970 году на сельскую местность Узбекистана приходилось 12,2% всего промышленно-производственного персонала республики, то в 1987 году этот показатель снизился до 11,4%.

Исходя из вышеизложенного, можно прийти к выводу, что за семидесятилетний период функционирования республики в составе Союза не оправдала себя не сама идея своеобразия пути развития, а отход от нее, искажение на практике ее принципов. Наличие незрелых общественных отношений, неразвитости социальной структуры нации послужило объективной причиной проведения к началу 90-х годов политики на ориентацию собственного, самостоятельного курса социального и экономического развития, соответствующего истории народа, его обычаям и традициям, местным условиям, коренным его интересам.

Политическая стабилизация — предпосылка экономического

 реформирования

Нужно сказать, что политическая ситуация в Узбекистане в годы перестройки значительно отличалась от соответствующих процессов в других регионах Союза. Здесь не было забастовок и пикетов, как в России, или крупных межнациональных столкновений, как в Закавказье. Хотя к концу 80-х годов произошли конфликты на межнациональной основе, однако руководству республики удалось локализовать их и не дать распространиться этому явлению.

В период распада ССС инициированного действиями трех республик, правительство Узбекистана занимало более чем нейтральную позицию, сосредоточившись, как показали последующие события, на своих внутренних делах. Оно преследовало одну цель: удержать под контролем политическую ситуацию; не допустить хаоса, кровопролития и потери республиканской властью фактических рычагов управления, как это произошло в других регионах Союза. Более того, политическое руководство республики сделало все возможное, чтобы не допустить развала государственных структур. Ведь государство — это тот необходимый институт политической системы, в рамках которой может существовать общество.

Узбекское правительство прекрасно понимало, что ее власть цементируют не марксистско-ленинские идеи, а нормы нравственности, которые привиты тысячелетним существованием государственности в рамках азиатского способа производства, то есть сильная централизация и уважение власти. Среди некоторых зарубежных экспертов сложилось мнение, что у власти в Узбекистане остались коммунистические лидеры. Однако это поверхностный взгляд. Жесткая структура власти, присущая коммунистическим структурам, по сути соответствовала традиционной клановости, родовым связям. Социалистическая идеология была только флером, прикрывающим другое, более глубинное мировоззрение, о чем свидетельствует та легкость и безболезненность, с какими была "реорганизована" компартия Узбекистана.

После обретения государственной независимости в 1991 году, Узбекистан вступил в мировое сообщество как равноправный субъект международного права. В республике была принята

конституция, в которой декларировалось стремление к светскому, правовому, демократическому государственному строительству, и правление, осуществляемое в форме президентской власти. Эти положения свидетельствовали об определенных тенденциях развития традиционных для азиатской экономики форм государственности в сторону демократических начал управления.

Политическое руководство постоянно подчеркивало, что Узбекистан не стремится к революционным преобразованиям в общественных отношениях. Это положение нашло свое отражение в известном тезисе Президента Ислама Каримова "Не построив нового дома, не разрушай старого". Исторические преобразования должны проходить в рамках эволюционного процесса. Это положение можно считать политической основой, в рамках которой начался поиск модели хозяйственного развития Узбекистана.

Советская экономическая система оставила после себя Узбекистану тяжелое наследство в виде:

— гиперконцентрации производства, характеризующегося своей неэффективностью и избыточной занятостью;

— производства отрицательной прибавочной стоимости — цена готового продукта не могла покрыть средних переменных издержек;

— нерационального размещения производства;

— разбалансированного товарно-денежного обращения; — нищеты подавляющего числа граждан республики;

— иждивенчества и инфантилизма, проявляющегося в снижении дисциплины, производительности труда и ответственности;

— правового нигилизма;

— институциональной недоразвитости — ни одна форма собственности и хозяйствования не могла нормально функционировать;

— скрытой безработицы;

— инфляции и спада производства.

И эти проблемы правительству пришлось решать на ходу, поскольку промедление могло привести к острому социальному кризису.

Итоги ранее проводившихся в Союзе и Узбекистане социально- экономических реформ не дали позитивных результатов, но создали определенные предпосылки к решительным преобразованиям в условиях политической независимости новых национальных государств в начале 90-х годов.

Пути выбора национальной стратегии

С начала 90-х годов перед Узбекистаном встал широкий выбор моделей социально-экономического развития на основе опыта близлежащих государств, общество которых также основывалось на АСП. Можно выделить пять вариантов:

Первый — турецкая модель прозападного светского государства;

Второй — иранская модель исламского фундаментализма, то

есть возглавляемая духовенством теократическая республика;

Третий вариант — смешанный путь Пакистана — светский режим в исламском государстве;

Четвертый — по типу Китая — этатистский авторитаризм;

Пятый — модели капиталистической модернизации Юго- Восточных азиатских государств, основанных на ведущей роли государства, которое жестко регламентирует экономический процесс и ограничивает действие рынка посредством лицензирования инвестиций, экспортных субсидий, контроля за внутренними ценами и внешнеторговыми операциями.

Хотя все вышеуказанные модели несли в себе характеристики азиатского способа производства, однако пятая модель оказалась наиболее оптимальной для узбекской экономики. Но в то же время нельзя сказать, что и она полностью могла быть адаптирована к условиям республики. Дело в том, что стартовые хозяйственные основы, ресурсы и кадровый корпус у Юго-Восточных стран и Узбекистана в момент перехода к новым экономическим отношениям были разными. Естественно, государственная политика на реформирование социально-экономической системы корректировалась с учетом мирового опыта, но исходя из специфики внутреннего состояния и потенциальных возможностей Узбекистана.

Вопрос определения социально-экономического пути развития и выработки стратегии и тактики экономических преобразований для Узбекистана стал актуальным в условиях независимости и суверенитета. Национально-экономические интересы Узбекистана, сложнейшие проблемы переживаемого ныне трансформационного периода, задача предотвращения угроз социальной и экономической безопасности — все это предопределило приоритетное значение разработки стратегии социально-экономического развития страны, а также необходимость настройки государственного регулирования на ее реализацию.

Суть социально-экономической стратегии и стержень концепции реформирования страны в начале 90-х годов заключались в ее постепенном, поэтапном движении к узбекскому варианту общества восточного постиндустриального типа е современными характеристиками качества жизни народа, среды обитания на основе формирования нового технологического способа производства и многоукладной, социально ориентированной, динамичной рыночной экономики при значительной роли государства в ее трансформации и регулировании.

Учитывая, что мировая экономика в конце двадцатого.. столетия переживает активную смену технологий, период резко падающих издержек и неоднородные темпы роста в разных отраслях промышленности, государство стало отбирать из числа предприятий и отраслей те, которые имеют наиболее высокий потенциал роста, и облегчать выход новым отечественным компаниям на соответствующий рынок и успешную работу на нем. Поэтому к приоритетам государственной промышленно- инвестиционной политики также относились направления инвестирования, не регулируемые рыночными факторами.

IV. УЗБЕКСКАЯ СТРАТЕГИЯ 

РЕФОРМ

Реформы в Узбекистане начинались исходя из реальных возможностей функционирующей экономики, заложенных потенциальных возможностей и менталитета народа. Именно это и позволило в итоге сформировать специфическую узбекскую модель. Формирование национальных приоритетов в экономической доктрине для многих новых независимых государств было главной стратегической задачей. Республики экс  СССР по-разному подошли к этой проблеме. Свою точку зрения имел и Узбекистан, оценивая потенциал возможностей и перспектив собственной модели социально-экономического развития.

Экономическая стратегия

начинается с тактики

Любая страна, вставшая на путь коренных социально- экономических реформ, нуждается в стратегической цели и тактических шагах ее реализации. Для новых независимых государств экс — СССР эти аспекты стали жизненно необходимыми, без помощи которых невозможно было не только продвижение вперед, но и "топтание на месте". Первым этапом в этом направлении для Республики Узбекистан стало определение стратегической цели— создание социально ориентированного рынка с мощной высокотехнологичной индустрией, развитым сельским хозяйством и гибкой сферой услуг. При этом присущими чертами узбекской модели экономики на первых этапах (1992 —. 1998 гг.) должны было стать:

— ярко выраженная смешанная экономика с довольно значительным частным сектором и небольшим, но мощным государственным сектором в стратегически важных отраслях и сферах, а также с гибким и конкурентоспособным индивидуальным;

— регламентация государством правил игры на рыночном поле, как для государственных, так и для частных структур;

— государственное регулирование не только макро- экономических процессов, но и отдельных сфер деятельности хозяйствующих субъектов;

— существенный патернализм государства по отношению ко всем членам общества, обеспечение гарантий определенного уровня удовлетворения потребностей населения в услугах здравоохранения, образования, культуре, жилье;

— регулирование занятости населения с ориентацией на минимизацию безработицы;

— государственное регулирование доходов населения, а при определенных условиях и цен.

Между тем, необходимо заметить, что к концу 90-.х годов в Узбекистане явные очертания стала приобретать модель социально-ориентированной экономики, а не либеральной, к чему, например, собственно, вел применявшийся в России, Латвии, Польше "шоковый" вариант реформ. Естественно, избранный путь — не короткий и не простой, а в рамках выбранной стратегии должны были решаться тактические задачи, которые по своей сути направлены на:

— стабилизацию производства и создание условий для начала его подъема на основе усиления инвестиционной активности;

— поддержание уровня жизни населения, создание условий для устойчивого роста потребительского спроса;

— переход от стихийной инфляции, грозящей в любой момент перерасти в гиперинфляцию, к управляемой инфляции с постепенным замедлением до приемлемых размеров.

В связи с этим определялись два реальных пути решения вышеуказанных тактических задач.

Первым называлось постепенное увеличение конечного спроса населения за счет подтягивания уровня доходов к сложившемуся уровню цен на основе использования механизма индексации либо периодических пересмотров размеров оплаты труда. Однако, поскольку между увеличением спроса и реакцией на это производителей объективно существовал разрыв во времени, то увеличение денежных доходов населения, как правило, приводило к росту цен. Следовательно, это инфляционный путь, который не обеспечивал рост производства. И он был отвергнут к середине 90-х годов как малоприемлемый и бесперспективный для узбекской модели.

Второй, который проходили многие страны (в частности, Южная Корея), состоял в усилении государственного регулирования роста цен, замедлении инфляции, создании условий для устойчивого развития национальной экономики, постепенном подтягивании доходов населения. Конечно, здесь также имелись свои издержки, связанные с дополнительными трудностями в обеспечении равновесия рынка при дефиците ресурсов и ограничении роста и структуры цен. В свою очередь, в этом направлении наиболее заметными становились позитивные моменты реформ, а именно прекращение безудержного роста цен, что явилось главным условием для наращивания производства, инвестиционной активности, перемещения капиталов из сферы обращения в сферу производства.

Вторым этапом развития узбекской модели (1999 — 2005 гг.), по нашему мнению, должно стать направление, которое по своей сути близко к экономической программе Президента США Билла Клинтона (иначе именуемой клинтономика) в начале 90-х годов и сводимое к шести основным положениям:

— решительное увеличение инвестиций в человеческий потенциал страны, развитие социальной сферы (образования, здравоохранения, профессиональной подготовки);

— расширение инвестиций в ведущие отрасли экономики для создания новых рабочих мест;

— наступление на принципы затратной экономики и жизни в долг, приоритет стратегических инвестиций ради будущего;

— пересмотр подхода к выбору эффективных энергетических и экологических проблем;

— изменение роли государства в экономике и обществе таким образом, чтобы оно "не транжирило так много денег и так много будущего";

— создание конкурентной среды для всех секторов экономиках

Этапы узбекского моделирования

В период 90-х годов, когда ставилась цель проведения реформ в Узбекистане, не менее важным являлось определение стратегии и тактики, а также механизмов и способов, с помощью которых узбекское общество способно достичь желаемых результатов наиболее коротким и наименее болезненным путем. Именно это предопределяло все последующие шаги государства в переходный период.

По нашему мнению, положение о формировании смешанной экономики (которая не является консенсусом теории конвергенции — популярной концепции 60 — 80-х годов), причем функционирующей на рыночных основах, стало краеугольным камнем реформирования экономических отношений, всей стратегии обновления Узбекистана.

В течение первой половины 90-х годов происходило формирование не только самой концепции и модели узбекского развития, но и ее тактических шагов и принципиальных моментов, которые позволяли сделать вывод, что рыночные отношения являются стержневыми в реформировании,

Во-первых, были обеспечены условия для ускоренного формирования частного сектора, особенно в сфере производства. Так, если в 1991 году на предприятиях негосударственной собственности было занято 42,3% населения (в том числе в колхозно-кооперативном секторе — 19,0%, сфере частного и индивидуального предпринимательства — 17,3%, арендных предприятиях — 2,5, СП — 0,1%), то в 1998 году этот показатель достиг 74,2% . Как считают эксперты, это было сделано для того, чтобы образовавшаяся критическая масса достигла того размера, при котором она могла бы играть значимую роль в национальной экономике и выступать реальным конкурентом государственным унитарным предприятиям.

Во-вторых, нужно учитывать, что на протяжении определенного времени в Узбекистане в оптимальном размере будет функционировать государственный сектор, в частности в доле акций или паев предприятий, сменивших форму собственности и хозяйствования. С учетом специфики узбекской модели в ближайшие десятилетия в ряде отраслей (авиа-, автомобилестроение, энергетика, коммуникации, электроника и электротехника) госсектор будет играть важнейшую роль. Причем, главное состоит не в ускоренной его трансформации в иные формы собственности (в ином случае возможны перекосы и перегибы, как это случалось в периоды социалистических реформ), а в создании условий, при которых государственные предприятия могли бы органически влиться в рыночную среду.

В-третьих, поэтапный подход к реструктуризации экономики не допускает каких-либо насильственных мер по быстрейшему разрушению госсектора, заведомого установления сокращающихся его долей для каждого периода, обвальной денационализации экономики. Поэтому процесс создания смешанной экономики должен был занять более продолжительное время и протекать в соответствии с присущей ему логикой.

В этой связи необходимо отметить, что процесс углубления экономических реформ в Узбекистане, по нашим оценкам, проходил в три крупных периода:

Первый, который можно характеризовать как кризисную ситуацию, имел место в 1991 — 1993 гг., когда экономическое положение страны балансировало между социально- политической дестабилизацией и хозяйственной деградацией и стремлением правительства удержать все под контролем, не позволить процессу перейти в хаос. Обострились взаимоотношения между разваливающимся союзным центром и республиками. На рыночные новации правительства Гайдара в новых независимых государствах последовала реакция отторжения. Проявилась тенденциозная модель управления:» натурализация хозяйственных связей, сокращение уровнях загрузки мощностей, резкое повышение цен и свертывание производства. К середине 1992 года эта тактика обрела законченные формы, еще более обострив взаимоотношения республик между собой. Стали проглядываться различные экономические интересы регионов и стран, пути реформирования Поэтому приоритетами экономической политики Узбекистана в этот период стали либерализация и поддержка производства. В то время некоторыми экспертами предлагалось как можно быстрее отказаться от государственного вмешательства в экономику, что в итоге усилило бы объективные кризисные явления чисто субъективными решениями. Поэтому государство разработало стратегию, основанную на минимизации потерь в переходный период, объективном учете реалий текущего процесса. Ее суть состояла в поступательном движении от неотложных краткосрочных задач к перспективным, от простых мер — к более сложным, с определением и расширением социальной базы реформ.

Отсюда основной целью первого периода стало ускоренное выведение республики из кризиса, формирование и реализация "пускового комплекса" первоочередных действий, способных предотвратить падение производства, а потом постепенно повышать жизненный уровень народа и одновременно создавать прочную основу для развертывания институтов и субъектов рыночной экономики.

За этот период правительству удалось сформировать широкую систему правовых гарантий и льгот для иностранных инвесторов, а также наладить эффективную систему контроля за внешним заимствованием, позволяющую своевременно и в полном объеме выполнять обязательства по привлекаемым иностранным кредитным ресурсам.

Второй период охватывал практически такой же отрезок времени — 1994 — 1997 гг. и был направлен на укрепление народного хозяйства. За этот период была достигнута относительная финансовая стабилизация, удержан курс национальной валюты, сформирован кредитно-инвестиционный рынок, созданы новые перспективные отрасли экономики. Объем иностранных инвестиций, привлеченных в реальный сектор экономики, превысил $10 млрд, из которых только в 1996 г. было освоено более $3,6 млрд. В итоге страна обеспечила свою топливно- энергетическую и зерновую независимость, укрепила промышленность. Государство сумело создать условия для перехода от стабилизации к устойчивому экономическому росту. Впервые промышленное производство по объему перевалило дореформенный период.

Третий период начался с 1998 года и проявил устойчивую тенденцию к экономическому подъему. Стоит заметить, что в течение 1998 года объем ВВП увеличился на 4,4%, промышленного производства — на 5,8%, а сельского хозяйства- на 4%. Правительство смогло удержать среднемесячную инфляцию в 1,9%, ставка рефинансирования Центрального банка не превысила 3% в месяц. Конечно, этого удалось добиться только на основе проведения твердой политики по укреплению банковско-финансовой системы и оптимизации денежного обращения. По официальным данным, увеличилась доля кредитных ресурсов, направляемых на инвестиционные программы: в течение года их доля повысилась с 49,2 до 56%.

Поступательными оказались и иностранные инвестиции, которых только в 1998 году было освоено на $1,3 млрд. На их долю приходилось свыше 20% всех инвестиций в узбекскую экономику.

По мнению Президента И. Каримова, "1999 год должен заложить прочную базу, фундамент под программу углубления экономических реформ в 2000-2005 годах". Основными приоритетами в этот период становились:

— социальная защита населения (на эти цели намечено направить свыше 282 млрд сумов или 47% всех расходов);

— углубление реформ и реализация принятой на 1999 год программы приватизации (предполагалось разгосударствить и приватизировать 565 объектов и получить средств на сумму 26,4 млрд сумов);

— продолжение структурных преобразований экономики и технического перевооружения за счет иностранных инвестиций (ожидалось освоить около $2 млрд, что в 1,5 раза больше, чем в 1998 году);

— углубление реформ в сельском хозяйстве;

— широкое развитие малого и среднего бизнеса;

— реализация национальной программы по подготовке кадров, реформированию всей системы образования.

Экономика переходного периода

Переходный период — это не просто смена социально- экономического базиса страны и идеологической надстройки. Эго, прежде всего, коренная ломка устоявшихся взглядов и традиций на общественное воспроизводство, изменение мировоззрения людей на имевшийся, существующий и перспективный процесс развития государства. Естественно, во временном отношении переходный период не рассчитан на короткие сроки. Стоит вспомнить, что предлагаемая еще в Союзе программа "500 дней" обещала за полтора года построить в стране рыночную экономику. Уже сейчас понятно, что это была утопия. Но тогда "горячим" головам это казалось реальностью.

По нашему мнению, переходный период — это исторический отрезок экономического развития любого государства, в течение которого происходят институциональные преобразования. Сюда можно отнести все элементы общественной системы: политический, социальный, хозяйственный, нравственный, правовой и пр. Такие крупные переходы осуществлялись во времена смены социального строя.

История знает множество таких переходных моментов. Например, по мнению немецкого экономиста и историка Ф.Листа, человечество испытало пять крупных переходных моментов: от стадии дикости — к стадии пастушеской (Х тысячелетие до н.э.), от нее — к земледельческой (Ч тысячелетие до н.э.), далее — к земельно-мануфактурной (ХШ век н.э.), затем — земледельческо-мануфактурно-коммерческой (XVII в.) и, наконец, финансово-промышленной (середина XIX в.). Как видно, вся история человечества у Листа укладывалась в пять форм организации хозяйственной деятельности, и периоды между ними сводились к ломке одной и формированию другой формы.

Два других эксперта — Б.Гильденбрант и К.Бюхер выделили три стадии в истории хозяйства, определяя их по пути товара из производства в потребление: от естественного (или натурального) хозяйства — к денежному (это стык ХШ в.), от денежного (или городского) — к кредитному (приблизительно XVII в.), и последнее (называемое иногда как народное) хозяйство продолжается с XIX в. по сей день. Здесь, как видно, основное внимание уделялось этапам формирования производственного процесса, между которыми происходило изменение "технологизации" экономики.

По теории марксизма-ленинизма, существовало пять формаций, между которыми функционировали переходные периоды: от общинного строя до рабовладельческого (VI дё н. э.), от рабовладельческого — до феодального (Ч в. н. э), от него— до капиталистического (XVIII в.), а от капиталистического — в коммунистический (причем социализм — первая стадия), причем уже в нашем столетии. Как считали данные мыслители, процесс смены формации сопровождался сильными социальными потрясениями, которые, в свою очередь, стимулировали и ускоряли процесс обновления. Законы единства и борьбы противоположностей и отрицания-отрицания объясняли качественное отличие переходных моментов.

Есть также "технологический" подход в изучении истории экономического развития. Так, американская институциональная школа предложила рассматривать три большие эпохи с существующими между ними переходными периодами: доиндустриальная эпоха (с Х тысячелетия до н. э. до середины XVIII в.), индустриальная (с последней трети XVIII в. до последней четверти XX в.), постиндустриальная (последняя четверть XX в.).

Между тем, переходный период проходил и во времена существования одной формации. Стоит вспомнить процесс обновления, например, постфашистской Германии в середине- конце 40-х годов или самурайско-милитаристской Японии. В этих странах происходила смена не только политического режима, но и всего национального хозяйства: с военной экономики на гражданскую.

Переходный период для Узбекистана — это не просто реформирование постсоциалистической экономики, а переход от укоренившегося тысячелетиями азиатского способа производства к социально ориентированному рыночному хозяйству, которое по своей сути не повторяет европейские "стандарты" модели, а имеет собственную, восточную особенность. И этот период, по нашему мнению, займет значительный исторический промежуток, не одно десятилетие (стоит вспомнить, что капитализм в Европе существует уже 400 лет, а за 70 лет, в частности, коммунистического строительства можно нарушить естественный ход экономического развития, но не вогнать его в рамки догм). При этом необходимо добавить, что по своей сути социалистическая экономика в форме директивно-планового управления несла в себе оттенки "теневой", то есть фактически была противоестественной (поскольку все "настоящие" экономические процессы находились в загоне и были противоправными), и не отражала реального положения.

В Узбекистане в действительности за советский период функционировало два типа экономической модели— государственно-патерналистский и популистско-социалистический. Кстати, и тот и другой по своим функциям близки к азиатскому способу производства, поскольку признают примат государства. Первая модель проводилась в стране с 1917 по 1985 годы, и в ней центральную роль играло прямое государственное регулирование. Финансовые отношения были вспомогательными механизмами, обслуживая перераспределение натуральных и людских ресурсов. Во второй модели основными инструментами перераспределения экономических ресурсов стали выступать бюджет и внебюджетные фонды.

Многие страны имеют тот или иной тип вышеуказанных моделей. Например, в Ираке и Сирии при рыночной экономике существенную роль играет государственное регулирование. Государственно-патерналистскими были Индия до либерализации экономики 90-х годов, Бразилия, Аргентина, Мексика и Чили до 70 — 80-х, Египет до Анвара Садата. В этих странах значение директивной команды небольшое, либерализованы цены, валютный курс и движение капитала.

В Швеции, Дании, Норвегии, Нидерландах, Финляндии, Франции перераспределение финансовых ресурсов до 70% осуществляется через госбюджет. Однако это ведет к разбуханию налогового бремени. И если в 50 — 60-е годы популистско- социалистическая модель обеспечила экономический рост до 5— 6% годовых, то в последнее время — до 1 — 2%.

От переходного периода — к социальному рынку

Основная задача переходного периода Узбекистана — это построение в стране социально-ориентированного рыночного хозяйства с учетом восточного менталитета. Именно АСП  способно усилить роль государства в экономическом реформировании и определить, каким будет это новое общество. Пока собственность будет находить своих хозяев, пока постепенно будет формироваться новый национальный класс — класс предпринимателей и хозяйственников, пока люди будут учиться быть собственниками, государство должно держать все ресурсы и средства в своем распоряжении и использовать национальное богатство в интересах всего общества.

Социально ориентированное хозяйство по-разному называется исследователями. Одни считают его обществом сферы услуг, когда социальные отрасли (непроизводственная сфера) создают более 40% ВНП и в них занято не менее 35 — 50%! населения. Другие указывают на работающую в условиях капитализма высокоэффективную систему социальной защиты (Германия, Австрия), не допускающую дискриминации труда и низкого уровня жизни. Третьи называют социально ориентированной такую экономику, где государств поддерживает только социальные отрасли, а производственные существуют за счет своей коммерческой деятельности. Четверть доказывают, что социально ориентированная экономика

возможна в стране, где в обществе высока доля среднего класса являющегося стабилизатором экономической и политической жизни страны. Пятые уточняют, что при социальной ориентация хозяйства государство и население выступают между собой как социальные партнеры (Швеция). Шестые, указывая н вступление передовых стран в постиндустриальное развитие, утверждают, что социальная ориентация возможна при прямом контакте интеллекта и капитала (Япония, Южная Корея Сингапур, Тайвань).

Между тем, хотелось бы внести свое понимание в сущность социально-ориентированного хозяйства. По нашему мнению, это модель общественных отношений, где решены основные задачи:

 Во-первых, производство товаров и услуг ориентировано на массового покупателя, и более 70% населения способно потребить их, если не с помощью личных финансовых накоплений, то хотя бы через систему долгосрочного кредита.

Во-вторых, классический антагонизм между работодателем и работонанимателем исключен тем, что последний выступает и как рабочая сила, и как собственник предприятия. Частная собственность через акции, паевые взносы, доли трансформируется в частно-коллективную (АО, 000, ТОЗ и др.).

В-третьих, государственная форма собственности не является подавляющей в национальной экономике, не выступает в виде монополии, а частная — выступает как хозяйственный институт общества.

В-четвертых, государство регулирует производство и потребление не прямыми директивными механизмами, а через экономические рычаги — налоги, право, кредит, заказ, пошлины, тарифы и т.д. Антимонопольное законодательство обеспечивает равные условия конкуренции как для частных, так и для государственных предприятий.

В-пятых, государство обеспечивает динамичное развитие среднего класса, не допускает стремительной имущественной дифференциации населения, оказывает всяческую поддержку слабо обеспеченным (старикам, больным, детям), учитывает интересы всех социальных и национальных групп, поддерживает равные возможности в получении образования и медицинских услуг. При этом правительство не допускает увеличение слоя пауперизированного населения, усиления влияния люмпен- пролетариев на политическую жизнь страны.

В-шестых, в управление обществом допускаются неправительственные организации (местное самоуправление, махалля, сельские общины).

Государственный сектор активно функционирует во всех странах и выполняет ряд специфических макроэкономических функций, при этом, конечно, опираясь на рыночную систему. Это в корне отличает деятельность государственных предприятий в нынешней среде от действий госпредприятий в социалистический период. Управленцы этих структур — менеджеры — принимают решения без вмешательства политиков, руководствуясь, прежде всего, хозяйственными соображениями, ставя во главу угла коммерческие интересы производства и осуществляя свою деятельность наравне с динамичным частным сектором. Поэтому в Узбекистане перед государственными предприятиями стоит задача изменения принципов их функционирования, что предполагает их освобождение от ведомственного и министерского диктата и ориентацию на финансовые результаты.

Задачи переходного периода

Ориентация на эволюционный путь социально- экономического развития Узбекистана предопределила характер практических мер в области реформирования. Естественно, целью этих преобразований становится не противопоставление разнообразных хозяйственных укладов, а органичное их развитие в единой системе смешанной экономики с небольшим, но мощным государственным сектором, активным частным сектором и гибкой кооперативной собственностью (в различных ее вариантах) при обязательной социальной защите населения.

В переходный период государство определило следующие направления реформирования социально-экономической системы Узбекистана:

Либерализация цен и хозяйственной деятельности. Эти мероприятия предполагали освобождение подавляющего большинства цен от административного контроля, сведения к минимуму количества лицензируемых видов деятельности. Более того, изменение статуса предпринимательства постепенно переходило из принципа "разрешительный" на "уведомительный", что позволило бы вернуть из теневой экономики значительную часть работающих. Между тем, либерализация в Узбекистане проходила в несколько ином аспекте, чем в Европе, она была поэтапной и ни в коей мере не несла в себе элементы "шоковой терапии" (которые, кстати, имели место в других странах СНГ). Стоит вспомнить, что товары первой необходимости и социальной значимости (лекарства, хлеб, мыло, масло и пр.) оставались под контролем правительства. Однако количество сфер деятельности, которые необходимо было лицензировать, продолжало расти, что, с одной стороны, придавало официальный статус многим предпринимателям, а с другой, вынуждало некоторых уходить в параллельную экономику.

Нужно отметить, что основной процесс либерализации проходил в течение 1991 — 1994 годов. И итоги уже дали о себе знать к 1996 году, когда из карточно-распределительной системы республика постепенно перешагнула в рынок с обеспечением большинства товаров. Конечно, даже к концу 1999 года в Узбекистане имелся дефицит тех или иных товаров, однако он уже не оказывал серьезного влияния на текущую макроэкономическую ситуацию.

Разгосударствление и приватизация. По данным статистики, на 1 января 1999 года в республике насчитывалось 188,1 тыс. предприятий всех форм собственности и хозяйствования. Частная собственность в течение короткого времени стала типичной чертой экономики Узбекистана, причем это в регионе, где фактически не существовало развитых частнокапиталистических отношений. Уже в настоящее время негосударственный сектор приносит ощутимые результаты: в 1998 году им было произведено

64,5% ВВП, 64,1% — промышленной продукции, 98,7% — валовой

продукции сельского хозяйства, 95,3% — розничного товарооборота, 51,6% — платных услуг населению, 71,9%— строительно-подрядных работ. Здесь же было занято 74,2% работающих в народном хозяйстве республики.

Создание рыночной инфраструктуры — банков, бирж, торговых домов, аудиторских и консалтинговых фирм, рекламных и маркетинговых агентств, страховых и инвестиционных компаний. Например, реализация в 1998 году Госкомимуществом Узбекистана территориальных программ по развитию предпринимательства позволила создать дополнительно 32 агентства по продаже недвижимости, 26 — акций, 151 мелкооптовую структуру. Более того, в системе Ассоциации дехканских и фермерских хозяйств действует 129 частных кооперативов по оптовой закупке сельхозпродукции у населения. Эффективно действующая рыночная инфраструктура практически была создана уже к 1997 году.

Финансовое оздоровление. Уже в первые годы реформирования правительству удалось остановить инфляцию, стабилизировать национальную валюту, повысить скорость обращения денег и прохождения платежей. Несомненно, продолжение экономических реформ в Узбекистане органически было связано с дальнейшим преобразованием финансовой, налогово-бюджетной и кредитно-денежной систем, с настраиванием их деятельности на индуцирование деловой активности: трудовой, предпринимательской и инвестиционной. Для этого, естественно, необходима разработка целостной концепции развития финансовой системы страны, которая была бы согласована между основными ветвями власти и ее основные принципы закреплены в законодательном порядке.

В рамках этой концепции необходимо определить систему мер по эффективному использованию сбережений в инвестиционном процессе. В основу такой системы мер, скорее всего, лучше принять оценку условий и факторов кризисного состояния сбережений, определения интенсивного использования сбережений населения в обеспечении экономического роста.

В изменение практики отказа государства от прямого кредитования и фактического отвлечения значительных средств из сферы банковского оборота на финансирование государственных расходов было бы результативным введение (временно и частично) в режим жесткого регулирования денежной эмиссии с четким распределением средств, включая направление части эмиссии на прямое кредитование бюджетного финансирования. На этой основе практически можно восстановить основополагающую функцию денежной эмиссии, а именно— авансирование экономического роста.

В этом аспекте вполне серьезным моментом в государственном регулировании экономики становится активизация банковского кредитования, причем эта стратегия должна стать государственной программой и обрести законодательно-правовую базу.

Не менее важными являются проблемы стабилизации и укрепления национальной валюты, законодательной регламентации процесса экспорта капитала. В этой связи возможно принятие соответствующего Закона об экспорте капитала, а также нормативно-правовых актов, связанных с возвратом капитала (реэкспортом).

Относительно проводимой в республике налогово- бюджетной политики, государство должно ориентировать не столько на фискальные цели, сколько на решение социально- экономических задач, обеспечивающих экономический рост, научно-технический прогресс и социальную ориентацию экономики. В этой области, по нашему мнению, необходимо обеспечить постепенное уменьшение нагрузки налогового бремени на реальную сферу производства, уменьшение удельного веса валового внутреннего продукта, перераспределяемого посредством налогов и бюджета. Одновременно нужно совершенствовать налоговую систему в направлении формирования стимулов инвестиционной активности, экономического роста, благоприятствования предпринимательской деятельности, более справедливого распределения налогового бремени между гражданами, имеющими разные уровни доходов.

Не будет откровением то обстоятельство, что политику реальной стабилизации необходимо начать с оздоровления финансов предприятий и отраслей, с формирования и целевого использования инвестиционного потенциала производства, возмещения и накопления капитала на новой технической основе. Естественно, для этого необходимо отрегулировать механизм межотраслевой и внутриотраслевой конкуренции капиталов, устранить необоснованные преимущества спекулятивного банковского и торгового капиталов по сравнению с промышленным. Основным направлением воздействия денежно- кредитных регуляторов должно стать повышение кредитоспособности предприятий реального сектора экономики, для чего необходимо, по нашему убеждению:

— восстановить оборотный капитал в отраслях реального сектора экономики;

— обеспечить постепенное наращивание инвестиций в основной производственный капитал, его структурную перестройку и модернизацию. В 1998 году Узбекистан получил инвестиций на 369,7 млрд сумов, причем источниками финансирования инвестиций в основной капитал стали средства предприятий и населения — 49,2% всех инвестиций, республиканский бюджет — 24,2%, иностранные инвестиции, включая кредиты — 20,3%, кредиты банков и другие заемные средства — 6,2% и внебюджетные фонды — 0,1%. 

Далее, необходимо активизировать государственное регулирование процессов ценообразования с использованием различных методов. В частности, как рекомендуют некоторые эксперты для России, введением прямых директивных централизованных мер в установлении цен и тарифов на продукцию и услуги естественных монополий, а также централизованных мер установления базовых пунктов и справочных (ориентировочных) цен в этих пунктах на наиболее массовые виды промышленной продукции (уголь, лес, черные металлы и т.п.). Эти рекомендации с некоторыми оговорками могут быть применены и в Узбекистане. В этом случае государственным органам придется вырабатывать рекомендации, способствующие проведению долгосрочной и среднесрочной ценовой политики на основе постоянного анализа движения цен, а также находить новые формы и методы, повышающие эффективность государственного регулирования цен. В этой связи исключительно большее значение приобретает организация контроля и наблюдения.

В области финансового выравнивания было бы целесообразным сформировать нормативную базу для осуществления дифференцированной государственной экономической политики, в частности, в отношении депрессивных регионов Узбекистана. По данным Государственного налогового комитета РУ, более 79/о поступлений в бюджетную систему в 1997 году обеспечили 8 регионов республики: г. Ташкент, Ферганская, Ташкентская, Кашкадарьинская, Бухарская, Самаркандская, Навоийская и Андижанская области. Остальные территории оказались в худшем положении, в особенности Сурхандарьинская область. Видимо, в финансовой стратегии необходимо предусмотреть понижение ставки налога на прибыль для предприятий сферы материального производства при размещении производственных мощностей на территории депрессивных. регионов. Кроме того, придется установить льготный режим амортизационных отчислений для предприятий этих регионов, а также регионов со сложными природно-климатическими, горно- геологическими и транспортными условиями. Некоторые эксперты предлагают введение определенного круга регионов по активной части производственных фондов с использованием метода ускоренной амортизации.

Маневр трудовыми ресурсами. Государству удалось перевести  подавляющее число работников из госсектора — в  негосударственный. Так, согласно статистике, в 1998 году  удельный вес занятых в негосударственном секторе составил 74,2%  от общей численности занятых, что на 2,9%  больше, чем в 1997 году. В то же время из общей численности занятых на предприятиях и организациях 93,8% работали на крупных и средних предприятиях, а б,2% — на малых предприятиях и микрофирмах. . Изменив форму собственности, государство способствовало . сохранению рабочих мест. Меры по социальной защите и трудоустройству позволили удержать уровень безработицы на предельно низком уровне. Так, численность зарегистрированных безработных на начало 1999 года не превышала 0,5% к экономически активному населению (это около 40 тыс. человек).

Реструктуризация доходов и расходов семьи. Важнейшими приоритетами в области доходов и корректировки цены труда стало определение в законодательном порядке минимальных размеров гарантированной заработной платы как стартовой цены простого малоквалифицированного труда с ориентацией на ее сближение с величиной среднего прожиточного минимума и дальнейшее ее повышение. Немаловажным фактором становится возможность введения на предприятиях гарантированного минимума оплаты труда с индексацией в зависимости от роста цен. Так, в 1997 году рост денежных доходов населения в 1,1 раза опережал рост цен на потребительские товары и услуги, при этом реальные доходы увеличились в среднем на 12,7%.

Стоит также отметить, что в 1998 году из всех доходов населения на оплату труда пришлось 322,8 млрд сумов (или 127,7% к 1997 году), доходы от продажи сельхозпродукции — 211,4 млрд (163,8%), социальные трансферты — 138,6 млрд (144,6%), доходы от собственности, предпринимательства и иные — 246,8 млрд (160,5%). Что касается расходов, то на потребительские цели жителями республики было истрачено 791,4 млрд (или 145,7% к уровню 1997 года), обязательные платежи и взносы — 78,4 млрд (148,5%), прирост сбережений во вкладах, ценных бумагах, включая покупку валюты — 12,6 млрд (105%), прочие расходы— 2,5 млрд сумов (115,3%).

Создание эффективной системы социального сервиса. В этом направлении важными становятся мероприятия в области социальной защиты населения. В республике были введены новые подходы к реализации права на социальную защиту и обслуживание нетрудоспособных в зависимости от их материальной обеспеченности, причем на основе пересмотренных государственных стандартов и лицензирования деятельности организаций социального обслуживания. В узбекской модели экономики были учтены ступени формирования стабильной и эффективной системы соцстраха, обеспечивающей гарантии по защите населения от социальных и профессиональных рисков, связанных с утратой заработка, работы, здоровья, дополняющей действующую систему социального обеспечения. И вполне естественным становится дополнение существующих форм страхования рисков новыми видами с персонификацией взносов по отдельным видам страхования.

Регулирование внешнеэкономических связей. В 1998 году внешнеторговый оборот Узбекистана с учетом неорганизованной торговли составил $6,81 млрд, в том числе экспорт — $3,52 млрд, импорт - $3,28 млрд. Внешняя торговля осуществляется более чем со 140 странами мира, причем увеличилась доля внешней торговли с экономически развитыми государствами. Свидетельством позитивных сдвигов в экономике Узбекистана и заинтересованности сотрудничества является то, что за 1997 год в республике было аккредитовано 97 фирм, функционирует 348 представительств иностранных фирм, компаний и корпораций.

В области государственного регулирования внешне- экономических связей правительство посчитало целесообразным предусмотреть активное использование внешнеэкономического инструментария в целях защиты национальных интересов. Для этого потребовалось гибкое применение таможенных тарифов, лицензирования и квотирования на продукцию различных отраслей. Необходимо было также обеспечить избирательную защиту отдельных сегментов экономики в условиях общего понижения тарифных барьеров.

Между тем, предлагалось проработать и реализовать следующие меры:

— сформировать модель импортной политики, способствующей проведению достаточно быстрой и эффективной реструктуризации узбекской экономики. Основной акцент должен быть сделан на продуманной таможенной политике, которая в условиях возможного вступления в ГАТТ/ВТО должна опираться на максимально дифференцированный тариф, признаваемый мировым сообществом сегодня и в перспективе основным регулятором внешней торговли. То же относится и к системе

нетарифной защиты, способной сыграть важную роль в решении внешнеэкономических проблем;

— сформировать модель экспортной политики и, прежде всего, механизма стимулирования экспортной активности узбекских частников внешнеэкономической деятельности.

Конечно, здесь придется освоить и внедрить в практику регулирования весь набор финансово-экономических методов, позволяющих, не нарушая установленных правил свободной торговли, осуществлять защиту национально-государственных интересов и обеспечивать экономическую безопасность страны.

Для повышения экспортного потенциала страны также предлагалось:

- определение главных сфер и отраслей экономики,

нуждающихся в таможенной защите;

- формирование механизмов и инструментария защитных мер, определение продолжительности и возможных пределов их применения с учетом требований развития конкурентной среды;

- введение госмонополии на особо чувствительные товары (фармацевтика, алкоголь и табачные изделия, зерно) и на вывоз экспортных товаров (нефть и нефтепродукты, хлопок, цветные и редкие металлы) с тем, чтобы упорядочить внешнюю торговлю ими, увеличить бюджетные доходы и обеспечить по таким товарам, как зерно, нефтепродукты гарантированное снабжение внутреннего рынка по обоснованным ценам;

- скорейшее принятие и последовательное применение Закона "0 защите экономических интересов Узбекистана во внешней торговле";

- пересмотр и упорядочение всей законодательной и нормативно-правовой базы внешней торговли, приведение ее в соответствие с мировой практикой, нормами ГАТТ/ВТО.

Формирование среднего класса. Предполагалось, что едва ли не основной задачей переходного периода должно стать создание достаточно многочисленного среднего слоя, объединяющего подавляющую часть совокупного населения республики. В настоящее время процесс формирования среднего класса находится на этапе постепенного развития.

V. ПУТЬ "ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКОГО ТИГРА"

Никакие серьезные изменения в обществе и в экономике, в частности, невозможно провести за год-два. Невозможно это и за десять лет. Социализм по своей сути, как отмечалось ранее, не изменил систему экономических отношений, существовавших в Средней Азии, в Узбекистане. Нужно сказать, что конвергенция коммунистического и азиатского способов производства в краткосрочном периоде (15 — 20 лет) обеспечила впечатляющие темпы экономического роста — стоит вспомнить ударные темпы сталинских пятилеток. В дальнейшем эти формы хозяйственных отношений не могли удержать таких показателей, и в долгосрочном аспекте.

Пути экономики неисповедимы

Среди узбекских экспертов существовало несколько мнений по поводу выбора стратегии национального развития. Такое положение объяснялось множеством факторов, которые имелись на момент провозглашения Узбекистаном своей независимости. Основываясь на опыте мирового хозяйства, эти эксперты предлагали несколько путей, по которым должно следовать узбекское общество в выборе и реализации экономического строительства. Условно их можно разделить на четыре типа:

- путь сельскохозяйственной ориентации;

- путь ресурсной эксплуатации;

- модель промышленного развития;

- общество сферы услуг.

Чем характеризовался первый путь? Сторонники этой концепции уверяли, что Узбекистан должен утвердиться в мировой хозяйственной системе как производитель аграрной продукции. Данный тезис основывался на том, что сельское хозяйство составляло значительную долю в экономике страны: в 1990 году оно производило 43,9% национального дохода. Кроме того, здесь было занято 394 населения республики. Становлению аграрной модели способствовали природно-климатические и географические условия. Развивая этот сектор экономики, республика смогла бы обеспечить себя не только продуктами питания, но и экспортировать их за рубеж.

Между тем, противники этой концепции заявляли, что ориентация экономики только на сельское хозяйство приведет к технической отсталости страны и усилению проблемы трудообеспечения. Ведь в современном сельскохозяйственном производстве, как показывает мировой опыт, занято от 3 до 10% работающего населения. А избыток трудового потенциала в Узбекистане уже сейчас осложняет социальное положение. Еще при Союзе здесь отмечалась скрытая форма использования сверхнормативных единиц. Например, в конце 80-х годов при наличии 1,5 млн. рабочих мест в колхозах и совхозах работало более 2 млн. человек. По оценкам специалистов, в начале 90-х годов в Узбекистане 23% трудоспособного населения не было занято в общественном производстве.

Сторонники концепции «ресурсной эксплуатации» считали, что кладовые запасы полезных ископаемых Узбекистана достаточно велики, и это может позволить стране долгие годы жить за счет их продажи на мировых рынках. Доводами служили цифры: по добыче и запасам газа, нефти, золота, редких и цветных металлов, мирабилита, йода, серы, брома, строительных материалов и т.п. на душу населения республика занимает значительное место в СНГ. Только за счет экспорта сырья Узбекистан способен, подобно странам Ближнего Востока, обеспечить себе приток валюты и занять достойную нишу в мировом распределении труда как экспортер природных ресурсов. То есть, практическое развитие должны получить отрасли добывающей промышленности.

Между тем, необходимо иметь в виду, что цены на сырье на мировых рынках подвержены значительным колебаниям и зачастую низки. Экспортная разница между сырьем и получаемой из него конечной продукцией доходит, по различным экспертным оценкам, от 1:30 до 1:50. То есть Узбекистан, экспортируя сырье на $1, покупает переработанный готовый товар за $50. Естественно, такой путь не мог устраивать узбекское правительство. Кроме того, запасы полезных ископаемых исчерпаемы, и в перспективе страны, развивающие только инфраструктуру экспорта сырья, не имеют будущего. Имеющиеся запасы сырья, несмотря на их потенциальные разработки, не играют существенной роли на мировых биржах, как, например, нефть Персидского залива или цветные металлы Южной Африки. Поэтому острого соперничества здесь не может быть, хотя регион имеет шансы стать ареной "малых экономических войн" между некоторыми развитыми странами.

Более того, постоянная ориентация на сырье может расхолаживать экономику. Ведь бреши в бюджете заделываются продажей национального богатства, что, с одной стороны, ведет к потере интереса к производству (т.н. хозяйственной лени), с другой — к расточительству и хищническому потреблению. В итоге потомкам уже ничего не останется. Противовесом этой теории служит Япония, где практически нет серьезных полезных ископаемых, но страна занимает ведущую роль в мировой экономике в производстве продукции высоких технологий.

Эксперты третьей концепции — "промышленного развития" — строили свои доводы на позитивном ускорении индустриализации и урбанизации. Здесь тактика в достижении цели разделилась. Так, одни считали, что необходимо создавать крупные индустриальные комплексы, учитывая богатейшие сырьевые запасы. Однако данные эксперты не учитывали того факта, что история уже доказала бесперспективность подобных проектов. Крупные предприятия были трудноуправляемы и маломобильны. А современная индустрия более капиталоемка, чем трудоемка. Гиганты не смогут приостановить бурный рост безработицы, учитывая к тому же недостаточную квалификацию местных кадров. Конечно, крупная индустрия имеет место в прагматичной экономической жизни, если строится на реальных рыночных фундаментах. Например, транснациональные объединения способны кооперировать как крупные, так средние и мелкие предприятия в единый слаженный механизм. Другие специалисты предлагали развивать, главным образом, трудоемкие технически и технологически несложные производства в районах с большой плотностью населения, в основном, в сельской местности. Основной упор предлагалось сделать на развитии малого и среднего бизнеса в области агропромышленного комплекса и строительной индустрии, социальной сферы и на производстве товаров повседневного спроса.

И, наконец, третья группа экспертов концепции индустриального пути, основываясь на опыте новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии, считала, что базой для национального развития должны стать предприятия, занятые в сфере высоких технологий, реализации новейших достижений научно-технического прогресса.

Четвертая модель — "общество сферы услуг "— ориентируется на необходимость развивать отрасли социального значения. В ряде стран они производят до 40% ВВП. Узбекистан, как отмечают сторонники этой теории, может развивать туризм. Действительно, туристическая деятельность только в Австрии создает 25% ВНП. В 1997 году США получили от туризма $75,05 млрд., Италия — $30 млрд., Франция — $27,9 млрд., Испания — $27,1 млрд., и Великобритания — $20,5 млрд. Таких же успехов добились Австралия ($9,3 млрд.), Таиланд ($8,7 млрд.), Сингапур ($7,9 млрд.), Турция ($7,0 млрд.), Нидерланды и Индонезия (по $6,5 млрд.), Бельгия ($5,9 млрд.) .

Чтобы Узбекистан сумел стать центром мирового туризма, необходимы значительные финансовые затраты и время. Хотя республика располагает значительным культурно-историческим потенциалом, сравниваемым с другими центрами туризма, однако в первые десятилетия нельзя рассчитывать на этот путь как способ поддержания экономики.

Конвергенция моделей экономического развития

Необходимо отметить, что республика в своей социально. экономической модели взяла все четыре направления, только рассматриваемых в комплексе. Так, структурная перестройка промышленности проходила по многим направлениям при акценте развития отраслей, производящих конечную продукцию. В 

условиях сырьевой направленности национальной экономики эволюционный путь призван был сыграть важную роль в реформировании. Парадоксально, но факт, что технологическая отсталость республики к началу 90-х годов превратилась в последующем в фактор более ускоренного развития народного хозяйства по сравнению с другими странами СНГ. Дело в том, что строительство новых высокотехнологических предприятий заняло меньше времени и средств, чем реконструкция и перевооружение старых крупных гигантов промышленных регионов экс-СССР.

И если ранее существовавшая однобокая специализация сельскохозяйственного производства в регионе была необходима для поддержания хлопковой независимости бывшего Союза, то сегодня, в рыночных условиях, выращивание хлопка становится выгодным для страны.

 Сфера услуг начинает приобретать вес в национальной экономике. По расчетам зарубежных экспертов, к 2002 году доходы от международного туризма в Узбекистане достигнут $1,3 млрд.

Добыча полезных ископаемых стала важнейшим источником средств для реконструкции народнохозяйственного комплекса Узбекистана. Иностранные инвестиции в добывающие отрасли обеспечили в итоге развитие перерабатывающих сфер экономики. К 1996 году в структуре промышленности республики топливно- энергетические отрасли составляли 26,2%, металлургическая— 12,4, химическая и нефтехимическая — 5,8, машиностроение и металлообработка — 10,8, лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная — 0,9, промышленность строительных материалов — 4,9, легкая — 20,0, пищевая — 7,8%. И если в 1991 году республика в сферу материального производства направляла 56% инвестиций в основной капитал и 44 — в сферу нематериальных услуг, то к началу 1997 года эти показатели составили, соответственно, 68 и 32%.

Однако сырьевые отрасли — это только пусковой механизм в развитии национальной экономики. При дальнейшей эксплуатации природного сырья учитывали его исчерпаемость, дальнейший значительный прирост трудовых ресурсов и существенное изменение в технике и технологии, происшедшее за последнее десятилетие в мировом хозяйстве. Захватившая индустриальные страны Запада и Юго-Восточной Азии волна научно-технического прогресса сделала непривлекательным для них колониальное разделение труда Ведь достижения НТП — робототехнику, гибкие производства, информатику и компьютеризацию — невозможно состыковать с отсталой экономикой. Ориентация на добывающие отрасли, как говорилось выше, не приведет к национальному процветанию. Решение проблемы виделось в структурной перестройке экономики, в связи с чем правительство изменило структуру капитальных вложений в промышленности в сторону перерабатывающих и наиболее трудоемких отраслей. Так, в 1996 году инвестиции в основной капитал промышленности составили 38'А от общей суммы, транспорта и связи — 18, сельского хозяйства — 6, строительства — 1; торговли и общественного питания — 5, прочие отрасли — 32%.

Нами отслежена тенденция реформирования национальной экономики за десять лет и поставлены цели на ближайшие перспективы (см. таблицу № 6). 

От импортозамещения — к экспортной ориентации

Структурную перестройку невозможно было решить без учета необходимости связи промышленности республики с мировым рынком. Это нашло свое отражение в выборе варианта импортозамещающего и экспортоориентированного промышленного развития. Конечно, выбор приоритетов осуществлялся в зависимости от уровня производственного потенциала государства, технической базы, доступа к природным ресурсам. Нужно заметить, что большинство неоиндустриальных стран, прежде всего Юго-Восточной Азии, а также Турция и Аравийские монархии, обеспечили высокий уровень своего развития за счет экспортной ориентации. Но переходным этапом к экспорту было создание импортозамещающего производства.

Импортозамещение в Узбекистане вызывалось объективными условиями самовыживания. Ведь распад Союза привел к

структурным сдвигам в экономике всех республик. Оградившись частоколом границ, новые независимые государства ввели высокие таможенные пошлины на вывозимые товары, изменили систему закупок, из-за дефицита товаров пытались стимулировать собственное производство, так как доступ импортной продукции из ближнего зарубежья был ограничен. Если Россия могла 3/4 продукции производить за счет собственной базы, Казахстан — 2/5, то Узбекистан — около 1/5 части. Как видно из этого, гипертрофированная экономика не могла обеспечить независимость республики.

В связи с этим в Узбекистане в начале 90-х годов была принята  программа развития импортозамещающих отраслей. Стали динамично развиваться нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая промышленность, машиностроительная индустрия (в том числе автомобилестроение и производство сельскохозяйственной техники), промышленность строительных материалов, агропромышленный комплекс. Уже через несколько лет за счет собственного производства был сокращен импорт товаров и продукции.

В последующем провозглашенная правительством политика "открытых дверей" стимулировала приток зарубежных инвестиций, а вместе с тем и развитие отраслей экспортной ориентации. Ожидается, что рост экспорта узбекской машиностроительной продукции к 2000 году достигнет более 31 млрд. Что касается химической промышленности, то здесь первостепенной задачей на краткосрочную перспективу является существенное сокращение объемов импорта сырья путем освоения производства импортозамещающих видов химической продукции. В результате удастся обеспечить рост экспорта этой отрасли в 2,7 раза. Дан "зеленый свет" и комплексу потребительских товаров. Только в легкой промышленности планируется к началу следующего века поднять экспорт более чем в 2,3 раза'.

VI. КОНТУРЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ.

Ныне существующая стабильность как в политике, так и в экономике Узбекистана объясняется тем, что руководство страны избрало путь постепенной трансформации существующих общественных отношений, а не их слома. С учетом менталитета узбекского народа была сформирована собственная модель социально-экономического развития. Тем самым в республике сохранился авторитет государственной власти, которая взяла «а себя функции регулирования национальной экономики. Зарубежные эксперты считают, что "идеи абсолютной рыночной свободы носят чисто академический характер", и акцент на поэтапный подход к реформам позволяет определять специфичность узбекской модели.

Система государственного регулирования

Нужно сказать, что акцент на постепенность политических и экономических реформ, а не на их формирование усиливает роль государства и значимость государственного регулирования экономики. В переходный период роль государства будет проявляться не только в том, чтобы определять стратегические задачи народнохозяйственного комплекса, но и в том, чтобы оно держало все ресурсы и средства в своих руках и использовало их в интересах всего общества, пока собственность будет находить своих хозяев, пока постепенно будет формироваться национальный класс предпринимателей, пока люди будут учиться быть предпринимателями.

 Видение экспертами будущего Узбекистана базируется на том факте, что идея о возможности за несколько лет пройти путь, по которому развитые страны шли в течение двух последних веков, без государственного воздействия и регулирования просто нереальна. Более того, отстранение государства от экономики может привести к хаосу и острым социальным потрясениям.

Государственное регулирование по своей сути представляет собой совокупность методов экономического управления (кредиты, налоги, финансирование, субсидирование), индикативного планирования (при котором устанавливаются контрольные цифры и прогнозные расчеты, госзаказ), административного воздействия и обеспечения правового пространства. Подобная система широко используется во многих странах, в частности, в Китае, Израиле, Франции и других.

Не меньшую важность в государственном управлении имеет так называемый программно-целевой метод, когда для решения отраслевой задачи концентрируются определенные ресурсы (финансы, инвестиции, кадровый потенциал, производственные мощности). Стоит вспомнить такие республиканские программы, как программа по подготовке кадров, реформированию здравоохранения, мероприятия по обеспечению и защите интересов женщин, дальнейшему развитию инфраструктуры села.

Так, согласно официальным данным, в первом полугодии 1999 года из Государственного бюджета на финансирование Национальной программы подготовки кадров были выделены значительные средства. В частности, в рамках государственной инвестиционной программы на строительство профессиональных колледжей и академических лицеев направлены средства в размере 16,0 млрд. сумов. Полностью профинансировано оснащение их современным оборудованием и компьютерной техникой.

Финансовый контроль и управление — один из важнейших рычагов управления экономикой. В первые годы независимости они были направлены на обуздание инфляции, однако, пока Узбекистан находился в рублевой зоне, эти меры не давали нужного эффекта. С введением национальной валюты финансовое планирование приобрело свой "вес" в системе государственного регулирования. В итоге, к 2000 году уровень инфляции ожидается не более 18%.