Без прошлого нет настоящего, без настоящего не может быть будущего
Психология и очень старая, и совсем молодая наука. Имея тысячелетнее прошлое, она, тем не менее, вся еще в будущем. Ее существование как самостоятельной научной дисциплины насчитывает немногим более столетия, но можно с уверенностью сказать, что основная проблематика занимает человеческую мысль с тех самых пор, когда человек начал задумываться о тайнах окружающего его мира и познавать их.
Психология долгое время развивалась в рамках философии и ответ на вопрос о том, какая же из этих двух наук древнее, на самом деле, не так однозначен, как это может показаться на первый взгляд. В свою очередь, выделение психологии в самостоятельную науку не могло означать полной автономии. Проблем душевной жизни человека не могут разрабатываться вне представлений об отношениях материального и идеального, духовного и телесного, биологического и социального, субъективного и объективного, а это проблемы философского плана.
Для психологии определенные философские концепции выступают как методологическая основа, то есть система принципиальных общих теоретических положений, определяющих подход к проблемам и способ их анализа. Кроме того, в ряде случаев психологические теории перерастали в философские направления (или претендовали на это), либо оказывали влияние на возникновение и развитие философских теорий.
Известный психолог конца XIX — начала XX вв. Г.Эббингауз сумел сказать о психологии очень лаконично и точно — у психологии огромная предыстория и очень короткая история. Под историей имеется в виду тот период в изучении психики, который ознаменовался отходом от философии, сближением с естественными науками и организацией собственного экспериментального метода. Это произошло в последней четверти XIX в., однако истоки психологии теряются в глубине веков.
Само название предмета в переводе с древнегреческого означает «psyche» — душа, «logos» — наука, учение, то есть — «наука о душе». Согласно очень распространенному представлению, первые психологические воззрения связаны с религиозными представлениями. В действительности же, как свидетельствует подлинная история науки, уже ранние представления древнегреческих философов возникают в процессе практического познания человека в тесной связи с накоплением первых знаний и развиваются в борьбе зарождающейся научной мысли против религии с ее мифологическими представлениями о мире вообще, о душе — в частности. Изучение, объяснение души и является первым этапом: в становлении предмета психологии.
Что же является объектом и предметом психологии. Если душа — объект психологии, то мы сталкиваемся с рядом трудноразрешимых проблем. Во-первых: что такое душа? Если это — некоторая метафора, позволяющая нам объяснить, скажем, человеческую активность, особенности переживаний, мышления и др., то она не может быть объектом психологии, оказываясь лишь понятием, облегчающим наши рассуждения через апелляцию не вполне понятно к чему. «Почему человек мыслится» — задаемся мы вопросом и отвечаем: «Потому что у него есть душа»; а могли бы сказать: «Так захотела природа» или просто «Так получилось», то есть, в этом случае «душа» выступила бы как объяснительный принцип (все равно нуждающийся в дополнительном обсуждении), но не как объект науки.
Подойдем к этому с другой стороны и зададимся вопросом: а существует ли душа как реальностью Ведь лишь признание ее объективности может сделать ее объектом науки.
Ответа на этот вопрос, как вы понимаете, нет. Существование души несомненно для одних и условно: для других. Скажем так: если душа существует, то непосредственно увидеть, «ухватить», измерить ее невозможно; невозможно и экспериментировать с ней.
В этом — одна из специфических особенностей психологии как науки: если в религии или искусстве можно рассуждать о душе без всяких оговорок, то наука, указывая на ее существование как самостоятельной реальности, должна это существование доказать или обосновать. Душа, повторим, эмпирически не уловима, мы можем наблюдать поведение, слушать и фиксировать речь, анализировать продукты творчества, оценивать успешность деятельности и т. д. — но все это душа, а, в лучшем случае, ее проявления.
Если вместо «душа» мы будем говорить «психика» (имея при этом в виду особую форму отражения мира, присущую высокоорганизованным существам), то положение в этом отношении существенно не изменится: психика так же «ускользает» от непосредственного исследования, как и душа, и доказать ее существование как самостоятельной реальности так же сложно.
Если попытаться подойти к вопросу об объекте психологии с другой стороны, а именно оценить, что именно — неорганическая, органическая природа, общество, мышление — может выступать в качестве такового, то окажется, что без обсуждения того, что такое «душа» или «психика» ответ невозможен — нужно иметь критерии «одушевленности» (и, кстати, существуют мыслители, считающие одушевленным весь мир!).
Казалось бы, вывод неутешителен. Означает ли сказанное, что у психологии нет объекта, или же (что почти то же самое) этот объект предельно не определены.
По-видимому, не совсем так. Ведь для нас, несомненно (или, как говорят, «нам дано»), что в нас живут образы, чувства, переживания; что есть некоторая особенная реальность, отличная от той, которую мы воспринимаем как внешнюю. Есть солнце — и есть моя мысль о солнце; есть переживание радости при появлении солнца, да и то, как я вижу солнце — образ солнца во мне — это ведь не само солнце, а нечто особенное; есть я, человек, и есть мое представление о самом себе, мое отношение к самому себе.
Во мне живут желания, чувства, эмоции, побуждающие меня к деятельности; я могу представить себе то, чего никогда не видел, могу вспомнить то, что давно уже исчезло из моей жизни. Иными словами, есть мир (в том числе и другие люди, и я сам), и есть то, как этот мир живет во мне и в других людях в образах, мыслях, отношениях, то есть мир психических явлений, субъективная реальность.
Все это, повторим, для нас достаточно очевидно; а коль скоро эта субъективная реальность существует, то можно попытаться понять, что она собой представляет, как возникает, развивается, умирает, в чем проявляется, что определяет ее существование и как это происходит. Субъективная реальность у каждого своя, но если предположить, что она формируется по единым основным принципам, то можно постараться их обнаружить, то есть открыть закономерности, которым следует ее развитие и существование.
Быть может, для анализа этой реальности достаточно взгляда «внутрь себя»? Одно время психологи примерно так и полагали, пытаясь понять психические явления через самонаблюдение (интроспекцию) и отчеты о его результатах, — то есть психологи пытались наблюдать за собственными переживаниями, образами, мыслями, их взаимосвязью, соединением, появлением, исчезновением.
На этом пути были получены важные данные, но оказалось, что этого недостаточно — ведь в самом себе наблюдать и оценить можно лишь то, что осознается (да и это нелегко — нельзя одновременно думать и думать о том, как думаешь!); между тем, в нас живет и неосознаваемое — установки, скрытые желания, привычки, стереотипы, которые могут «прятаться» за тем, что мы воспринимаем в себе как очевидное, искажать нашу оценку, заставлять нас бессознательно избегать осознания определенных переживаний, забывать события и т. д. Кроме того, при таком подходе жестко противопоставляются внутренний и внешний миры, что также критикуемо. Из сказанного следует, что в наблюдении психика проявляется лишь определенной » стороной, искаженно и фрагментарно.
Особенностью психологии является то, что, оставляя психику как объект размышлений, она не может сделать ее объектом непосредственного исследования;
ей приходится искать для этого другие объекты, чтобы: через их анализ делать выводы о психике как таковой. Выбор такого «вторичного объекта» (например, поведения, деятельности) зависит от того, что считается главным, определяющим психическую жизнь, то есть того объяснительного принципа, который предлагается той или иной научной школой.
Окончательного ответа на вопросы: «что такое душа или «что такое психиками» не существует, хотя представители различных направлений иногда рискуют давать определения. Вместо того, чтобы пытаться дать собственный ответ, мы проследим, как менялись представления о душе (психике), то есть, как менялся предмет психологии; тем самым мы обозначим спектр возможных подходов. Разумеется, мы не сможем в полном объеме рассмотреть ведущие психологические теории, но наиболее важные моменты постараемся отметить.
Пока же зафиксируем следующее: объектом псиxoлoгии как науки выступает психика, предметом —основные закономерности порождения и функционирования психической реальности.
СТАНОВЛЕНИЕ ПРЕДМЕТА ПСИХОЛОГИИ: ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ В ДОНАУЧНОЙ ПСИХОЛОГИИ
Глава 1
АНТИЧНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
Представления о том, что в человеке живет нечто особенное, отличное от его физического тела, сложились в глубокой древности. Навряд ли они были результатом размышлений; скорее, так верилось (а значит, виделось) и не подвергалось сомнению. Это нечто часто связывалось с дыханием — тем, что уходит со смертью тела (сравните: душа, дух, дыхание), и нередко представлялось в виде крылатого существа, возвращение которого в тело означало бы и его возрождение.
Первые представления о душе можно проследить в мифологических и религиозных системах различных народов: это представления о Каабе в древнем Египта Атмане и Брахмане в Индии, эллинские представления о посмертной жизни в царстве Аида и т. д. Существующие у различных народов так называемые «книги мертвых» повествуют о жизни души после ухода из тела.
Так или иначе, душа в большинстве случаев представлялась как нечто, связанное с жизнью тела, делающее тело «одушевленным», и ее существование было несомненным. Вопрос о том, есть ли душа, мог возникнуть лишь гораздо позже.
В мифах античной Греции (где, собственно, и зарождалась европейская философия и наука) душа предстает как своеобразный двойник тела, его копия, тень. Она живет после ухода из тела в царстве Аида, унесенная туда Танатосом, в бесплотности своей сохраняя, тем не менее, человеческие желания (так, физически страдает от голода и жажды тень Тантала, мучается усталостью тень Сизифа).
Не подвергается сомнению существование души и в эллинской философии, ищущей ответ на основной вопрос — вопрос о субстанции, т.е. первоначале, не имеющем для себя никакой причины, кроме себя же. Что есть душа — самостоятельная ли она субстанция или же свойство другой субстанции (материи)?
По сути, с этого вопроса начинается донаучный этап психологии, завершающийся лишь в конце XIX в. Это время, преимущественно, философских размышлений о душе и мире. Душа здесь, строго говоря, не объект изучения, но предмет интеллектуального анализа.
Одним из первых направлений был — анимизм, который рассматривал психику человека во многом с точки зрения мифологии и психологии богов (как известно мифология в период античности была особенно развита), анимизм рассматривал именно поведение и мышление богов, изучал их жизнь.
Анимизм (от лат. anima — душа) — первое мифологическое учение о душе. Анимизм включал в себя представление о скрытом за конкретными видимыми вещами сонме душ как особых призраков, которые покидают человеческое тело с последним дыханием. Элементы анимизма представлены в любой религии. Его рудименты дают о себе знать в некоторых современных психологических учениях и скрываются под «Я» (или «сознание», или «душа»), которое воспринимает впечатления, размышляет, принимает решения и приводит в действие мышцы.
Знакомясь с представлениями о человеческой психологии по древним мифам, нельзя не восхититься тонкостью понимания людьми богов, наделенных коварством или мудростью, мстительностью или великодушием, завистью или благородством — всеми теми качествами, которые творцы мифов познали в земной практике своего общения с ближними. Эта мифологическая картина мира, где тела заселяются душами (их «двойниками» или призраками), а жизнь зависит от настроения богов, веками царила в общественном сознании, и именно ее изучали те, кто в своих исследованиях опирался на анимизм.
В некоторых других учениях того времени (например, знаменитого математика и философа, чемпиона Олимпийских игр по кулачному бою Пифагора Самосского — VI в. до н. э.) души представлялись бессмертными, вечно странствующими по телам животных и растений.
Античные философы, как правило, отвергали представления о душе как о тени, двойнике и не апеллировали к отношениям между богами Олимпа как к объяснению человеческого поведения (напомним, среди олимпийцев были боги, «специализировавшиеся» в области человеческих свойств и чувств — мудрости, памяти, любви, ненависти, обмана, любовного ослепления, без мни, творчества и т. д.). В философии Древней Греции душа (при сохранении взгляда на нее как на нечто, дающее возможность движения, ощущений, мышления, переживаний) часто предстает как некое начало, родственное определенной стихии, или ее воплощение.
Античность ознаменовала собой новый этап в истории человечества, культурный расцвет, возникновение многочисленных философских школ, появление выдающихся исследователей (чего только стоят такие имена, как Платон, Аристотель) и первые попытки подвести под явления окружающего мира философскую, а часто и научную основу, вот то, что возникает в нашем воображении при слове — Античность. Именно в период расцвета античной культуры и были предприняты первые попытки понять и описать психику человека.
Под «psyche» древние греки понимали движущее начало всех вещей. Им принадлежит учение о всеобщей одушевленности материи — гилозоизм (от греч. hyle — вещество и zoe — жизнь): весь мир — универсум, космос — изначально живой, наделенный способностью ощущать, запоминать и действовать. Границы между живым, неживым и психическим не проводились. Все рассматривалось как порождение единой первичной материи (праматери). Так, по мнению древнегреческого мудреца Фалеса(625 — 547 гг. до н. э.), магнит притягивает металл, женщина притягивает мужчину, потому, что магнит, как и женщина, обладает душой.
В связи с обсуждением вопроса о субстанции, в античности обозначились различные мнения во взглядах на душу, ее «материальность» и «идеальность».
Гилозоизм впервые «поставил» душу (психику) под общие законы естества. Этим учением утверждался непреложный и для современной науки постулат об изначальной вовлеченности психических явлений в круговорот природы. В основе гилозоизма лежал принцип монизма. Это философское учение стало великим шагом на пути познания природы психического. Гилозоизм покончил с анимизмом (хотя последний и продолжал на протяжении столетий, вплоть до наших дней, находить множество приверженцев считавших душу внешней по отношению к телу сущностью).
Развитие гилозоизма связано с именем Гераклита Эфесского (конец VI — начало V в. до н. э.), рассматривавшего универсум (космос), как вечно изменяющийся (живой) огонь, а душу, как его искру. Гераклит утверждал наличие огненной стихии — приобщающейся к «космическому огню»; тем самым, душа человека оказывалась причастна Космосу. (Отметим, что в целом для античных представлений часто было характерно видение в Космосе живого, движущегося существа, в связи с чем часто говорилось о «мировой душе», слабой копией, частичным отражением которой являлась душа отдельного человека).
Малый мир (микрокосм) отдельной души идентичен макрокосму всего миропорядка; следовательно, постигать себя (свою «психею») — значит углубляться в закон (Логос), который придает непрерывно текущему ходу вещей сотканную из противоречий и катаклизмов динамическую гармонию. («Наши тела и души текут, как ручьи»). Им впервые была высказана мысль о возможном изменении, а, следовательно, и закономерном развитии всего сущего, в том числе и души. Развитие души, по Гераклиту, происходит через себя. «Познай самого себя». Но в устах философа это вовсе не означало, что познать себя — значит уйти вглубь собственных мыслей и переживаний, отвлечься от всего внешнего. Гераклит учил: «По каким бы дорогам ни шел, не найдешь границ души, так глубок ее Логос».
Термин «Логос», введенный Гераклитом, применяемый и поныне, для него обозначал Закон, по которому, «все течет», по которому явления переходят друг в друга. Гераклит считал, что ход вещей зависит от Закона, а не от произвола богов. Из-за трудностей понимания афоризмов философа современники называли Гераклита «темным» и «плачущим», так как будущее человечества он считал еще страшнее настоящего.
После Гераклита в запас средств, позволяющих читать «книгу природы» со смыслом, вошла идея закона, который правит всем сущим, в том числе — безостановочным течением тел и души, когда «нельзя дважды войти в одну и ту же реку».
Парменид (VI — V вв. до н. э.) из Элеи впервые провел принципиальное различие между умопостигаемым неизменным и вечным (единым) бытием (сфера истинного знания) и чувственно воспринимаемой изменчивостью, преходящей текучестью всех вещей (сфера «мнения»); сформулировал идею бытия и мышления.
Идея Гераклита о том, что от закона (а не от произвола богов-властителей неба и земли) зависит ход вещей, получила свое развитие в идее причинности Демокрита (V — IV вв. до н. э.). Сами боги в его изображении — это не что иное, как сферические скопления огненных атомов. Человек также создан из различных сортов атомов; самые подвижные из них — атомы огня, образующие душу; со смертью тела умирает и душа, так как атомы ее с разложением тела улетучиваются и рассеиваются.
По Демократу, душа, тело и макрокосмос состоят из атомов огня. Единым и для души, и для космоса Демократ признавал закон не сам по себе, а закон (Логос), согласно которому нет беспричинных явлений: все они суть неотвратимый результат соударения атомов. Случайными же люди называют те события, причин которых не знают. Впоследствии принцип причинности назвали детерминизмом.
Душа, по Демократу, — движущее начало и орган ощущения и мышления. Душа подобна огню; ее шарообразные атомы беспокойны и приводят тело в движение (иногда говорят, что это — первая концепция человека-машины). Атомы души способны к ощущению; ощущаем же мы, полагал Демократ, потому, что в нас попадают тончайшие оболочки (образы, копии), отрывающиеся от вещей. Однако в ощущении не дана сущность вещи: по Демократу, сущность — это атомы (которые слишком малы и потому невидимы) и пустота (которая не ощущается по определению). Истинное знание, полагал Демократ, дает мышление. Итак, по Демократу, душа материальна.
Принцип причинности позволил Гиппократу (460 — 370 гг. до н. э.), дружившему с Демократом, построить учение о темпераментах. Нарушение здоровья Гиппократ соотносил с дисбалансом различных «соков», присутствующих в организме — крови, желчи, слизи. Соотношение этих пропорций Гиппократ назвал темпераментом. Названия четырех темпераментов дошли до наших дней: сангвинический (преобладает кровь), холерический (преобладает желтая желчь), меланхолический (преобладает черная желчь), флегматический (преобладает слизь).
Для будущей научной психологии этот объяснительный принцип, при всей его наивности, имел очень важное значение (недаром терминология Гиппократа сохранилась поныне).
Во-первых, на передний план выдвигалась гипотеза, согласно которой бесчисленные различия между людьми можно сгруппировать по нескольким общим признакам поведения. Тем самым закладывались начала научной типологии, лежащие в основе современных учений об индивидуальных различиях между людьми.
Во-вторых, источник и причину различий Гиппократ искал внутри организма: душевные качества ставились в зависимость от телесных.
О роли нервной системы в ту эпоху еще не знали, и поэтому типология являлась, говоря нынешним языком, гуморальной (от лат. «гумор» — жидкость).
Следует, впрочем, заметить, что в ХХ в. ученые обратились к исследованиям как нервных процессов, так и жидких сред организма, его гормонов. Теперь и медики, и психологи говорят о единой нейрогуморальной регуляции поведения. Если взглянуть на гиппократовы темпераменты с общетеоретических позиций, то можно заметить их слабую сторону (впрочем, она присуща и современным типологиям характеров): организм рассматривался как смесь — в неких пропорциях — различных элементов, однако каким образом, эта смесь превращалась в гармоничное целое, оставалось загадкой.
Разгадать ее попытался афинский философ Анаксагор (500 — 428 гг. до н. э.). Он не принял ни Гераклитова воззрение на мир как на огненный поток, ни Демокритову картину атомных вихрей. Считая природу состоящей из множества мельчайших частиц, он искал в ней начало, благодаря которому из беспорядочного скопления и движения этих частиц возникают целостные вещи, из хаоса — организованный мир.
Таким началом Анаксагор признал «тончайшую вещь», которой дал имя «нус» (разум); он полагал, что от того, насколько полно представлен разум в различных телах, зависит их совершенство. «Человек, — говорил Анаксагор, — является самым разумным из животных вследствие того, что имеет руки». Выходило, что не разум определяет преимущества человека, но его телесная организация определяет высшее психическое качество — разумность.
Принципы, сформулированные Гераклитов Демократом и Анаксагором, создавали главный жизненный принцип будущей системы научного осмысления мира, в том числе и познания психических явлений. Какими бы извилистыми путями ни шло это познание в последующие века, оно подчинялось идеям закона, причинности и организации.
Идея организации (системности) Анаксагора, идея причинности Демократа и идея закономерности Гераклита, открытые две с половиной тысячи лет назад, стали на все времена основой познания душевных явлений.
Совершенно новую сторону познания этих явлений открыла деятельность философов-софистов (от греч. слова «София» — «мудрость»). Их интересовала не природа, с ее не зависящими от человека законами, но сам человек, который, как гласил афоризм первого софиста Протагора из Абдеры (ок. 490 — ок. 420 гг. до н. э.), «есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, а не существующих, что они не существуют». В Афинах Протагор, утверждавший субъективную обусловленность знания, обвинялся в атеизме.
Впоследствии прозвище «софист» стало применяться к лжемудрецам, выдающим, с помощью различных уловок, мнимые доказательства за истинные. Но в истории психологического познания деятельность софистов открыла новый объект: отношения между людьми, изучаемые с использованием средств, призванных доказать и внушить любое положение независимо от его достоверности.
В связи с этим детальному обсуждению были подвергнуты приемы, логических рассуждений, строение речи, характер отношений между словом, мыслью и воспринимаемыми предметами. Были оставлены поиски природной «материи» души. На передний план выступило изучение речевой и мыслительной деятельности с точки зрения ее использования для манипулирования людьми. Из представлений о душе исчезали признаки ее подчиненности строгим законам и неотвратимым причинам, действующим в физической природе, так как язык и мысль лишены подобной неотвратимости. Они полны условностей в зависимости от человеческих интересов и пристрастий. Тем самым, действия души приобретали зыбкость и не определенность.
Вернуть представлению о душе, о мышлении прочность и надежность, коренящиеся не в вечных законах макрокосмоса, а во внутреннем строе самой души, стремился Сократ (470 — 399 гг. до н. э.). Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику «родить» ясное и отчетливое знание. Он любил говорить, что продолжает в области логики и нравственности дело своей матери — повитухи. Уже знакомая нам формула Гераклита «познай самого себя» означала у Сократа совсем иное: она направляла мысль не к вселенскому закону (Логосу) в образе космического огня, но к внутреннему миру субъекта, его убеждениям и ценностям, его умению действовать как разумное существо.
Сократ был мастером устного общения, пионером психотерапии и анализа, цель которого — с помощью слова обнажить то, что скрыто за покровом сознания, за внешними проявлениями работы ума. Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику приоткрыть эти покровы. Создание техники диалога впоследствии стали называть сократическим методом. В его методике таились идеи, сыгравшие через много столетий ключевую роль в психологических исследованиях мышления.
Во-первых, работа мысли изначально носила характер диалога. Во-вторых, она ставилась в зависимость от задач, создающих препятствие в ее привычном течении. Именно с такими задачами ставились вопросы, вынуждая собеседника обратиться к работе собственного ума. Оба признака — диалогизм, предполагающий, что познание изначально социально, и детерминирующая тенденция, создаваемая задачей, — стали в ХХ в. основой экспериментальной психологии мышления.
После Сократа, в центре интересов которого была, преимущественно, умственная деятельность (ее продукты и ценности) индивидуального субъекта, понятие о душе наполнилось новым предметным содержанием. Его составляли совершенно особые сущности, которых физическая природа не знает. Мир этих реалий стал сердцевиной философии гениального ученика Сократа «князя философов» Платона (428— 348 гг. до н. э.).
Платон стал родоначальником философии идеализма. Он утвердил принцип первичности вечных идей по отношению ко всему преходящему в тленном телесном мире. Платон скупал сочинения Демократа с целью их уничтожения. Поэтому от учения Демократа остались лишь фрагменты, в то время как до нас дошло чуть ли не полное собрание сочинений Платона.
Платон 387 г. до н. э. создал в Афинах свой «научно-учебный центр», названный Академией, у входа в которую было написано: «Не знающий геометрии, да не войдет сюда». Геометрические фигуры, общие понятия, математические формулы, логические конструкции — все это особые умопостигаемые объекты, наделенные, в отличие от калейдоскопа чувственных впечатлений (изменчивых, ненадежных, у каждого разных), незыблемостью и обязательностью для любого индивидуума. Возведя эти объекты в особую действительность, чуждую чувственному земному миру, Платон увидел в них сферу вечных идеальных форм, скрытых за небосводом в виде особого нетленного царства идеи. Опираясь на опыт Сократа, доказавшего нераздельность мышления и общения, Платон сделал следующий шаг. Он оценил процесс мышления, не получивший выражения в сократовском внешнем диалоге, как диалог внутренний: («Душа, размышляя, ничего иного не делает, как разговаривает, спрашивая сама себя, отвечая, утверждая и отрицая»). Феномен, описанный Платоном, известен современной психологии как внутренняя речь, а процесс ее порождения из речи внешней (социальной) получил название интериоризации (от лат. internus — внутренний).
У самого Платона нет этих терминов; тем не менее, перед нами теория, прочно вошедшая в современное научное знание об умственном устройстве человека.
Платон утверждал, что в основе всего лежат идеи — общие понятия, вечные и неизменные, существующие сами по себе, до всего, как своеобразный замысел; всякая вещь, всякое существо, всякое свойство, важнейшие ценности бытия — истина, благо, прекрасное, справедливость — существуют лишь потому, что есть идея (идея человека, идея прекрасного, идея равенства отношений и т. д.). Идеи образуют свой мир, невидимый для нас; человек может стараться постичь идею посредством разума, но в полной мере они доступны богу. Миру идей противостоит мир материи (бесформенного небытия, по Платону) между ними, как посредник, — мировая душа.
По Платону, мир — живое существо, душа его не в нем, а окутывает его. Мировая душа одушевляет, в том числе, звезды и планеты (они — живые божественные существам. Душа человека родственна мировой дутые. Первоначально она обитает на звезде, затем
переселяется в тело человека и теряет гармоничность задача человека — вернуть гармонию через познание. Строго говоря, мы, по Платону, не столько познаем, сколько вспоминаем то, что душа уже знала в своем совершенном состоянии.
Человеческая душа направляется разумом, подобно тому, как колесница направляется возничим; при правильном управлении душа возвышается и приближается к исходной гармонии. При ином исходе душа не успевает «очиститься» и по принципу нравственного подобия может, например, переселяться в тела животных и птиц. Душа бессмертна, полагал Платон.
Цель души — постижение идеи, поэтому душа подобна идее. Размышление — такое ее состояние, когда она беспрепятственно направляется к высшему, вечному, уподобляясь идее; но, в отличие от нее, душа подвижна. По составу, утверждал Платон, душа трояка: он выделяет ум (его местонахождение — в голове), аффективное, то есть страстное, эмоциональное начало (оно располагается в груди) и вожделения (живут в печени).
Далее Платон попытался выделить и разграничить в душе различные части и функции. Их пояснял платоновский миф о вознице, правящем колесницей, в которую впряжены два коня: дикий, рвущийся из упряжи, и породистый; поддающийся управлению. Возница символизирует разумную часть души, кони —типы мотивов: низшие и высшие. Разум, призванный согласовать эти два мотива, испытывает, согласно Платону, большие трудности из-за несовместимости низменных и благородных влечений.
Так, в сферу изучения души вводился аспект конфликта мотивов, имеющих нравственную ценность, и роль разума в его преодолении и интеграции поведения. Через несколько столетий идея личности, раздираемой конфликтами, оживет в психоанализе З.Фрей- да (см. главу 10: «Психоанализ»).
Знание о душе росло в зависимости от уровня знаний о внешней природе, с одной стороны, и от общения с ценностями культуры — с другой. Ни природа, ни культура сами по себе не образуют область психического. Однако, ее нет без взаимодействия с ними. Софисты и Сократ в объяснениях души пришли к пониманию ее деятельности как феномена культуры, ибо входящие в состав души абстрактные понятия и нравственные идеалы не выводимы из вещества природы: они — порождения духовной культуры. При этом предполагалось, что душа заносится в организм извне.
Дальнейшее развитие понятия о душе шло в направлении его дифференциации, выделения различных «частей» и функций души. Накапливалось огромное количество фактов — сравнительно-анатомических, зоологических, эмбриологических и других, ставших опытной основой наблюдений и анализа поведения живых существ. Обобщение этих фактов, в первую очередь биологических, стало основой психологического учения Аристотеля и преобразования главных объяснительных принципов психологии: организации, закономерности и причинности.
Именно Аристотель (384 — 322 rr. до н. э.) — древнегреческий философ и естествоиспытатель — открыл новую эпоху в понимании души как предмета психологического знания. Не физические тела и не бестелесные идеи стали для него источником знания, а организм, где телесное и духовное образуют нераздельную целостность.
Ни у Демонрита, ни у Платона не было специальных g больших трудов, посвященных душе. Первый, такой труд принадлежит Аристотелю, чей трактат «О душе» стал первым, собственно психологическим, трудом (в рамках донаучной психологии). Аристотель систематизировал предшествовавшие и современные ему идеи относительно души и выдвинул несколько важных положений, шедших обоснование в его трактате.
Душу он определил не просто как сущность, а форму, способ организации живого тела, то есть как в то, что позволяет телу существовать как живому. «Правильно думают те, — говорил Аристотель,— кому представляется, что душа не может существовать без тела и не является телом». В его представлениях душа оказывается особым органом, посредством которого тело чувствует, мыслит. Обратите внимание: не душа мыслит, но тело мыслит посредством души.
Психологическое учение Аристотеля строилось на обобщении медико-биологических фактов. Но это обобщение привело к преобразованию главных принципов психологии.,
По Аристотелю уже сам термин «организм» следует рассматривать в связи с родственным словом «организация», которое имеет значение «продуманное устройство», подчиняющее себе свои части для решения какой-либо задачи; устройство этого целого и его работа (функция) неразделимы; душа организма — это его функция, деятельность. «Если бы глаз был живым существом, его душой было бы зрение», — говорил Аристотель.
Трактуя организм как систему, Аристотель выделял в ней различные уровни способностей к деятельности. Понятие о способности, введенное Аристотелем, было важным новшеством, навсегда вошедшим в основной фонд психологических знаний. Оно разделяло возможности организма, заложенный в нем психологический ресурс и его практическую реализацию. При этом намечалась иерархия способностей — функций души:
а) вегетативная (имеется у животных, растений и человека);
б) чувственно-двигательная (имеется у животных и у человека);
в) разумная (присущая только человеку).
Функции души — уровни ее развития, располагались в виде «лестницы форм», где из низшей и на ее основе возникает функция более высокого уровня: вслед за вегетативной формируется способность ощущать, из которой развивается способность мыслить. В отдельном человеке при его превращении из младенца в зрелое существо повторяются те ступени, которые прошел за свою историю весь органический мир. Впоследствии это было названо биогенетическим законом.
Различие между чувственным восприятием и мышлением было одной из первых психологических истин, открытых древними. Аристотель, следуя принципу развития, стремился найти звенья, ведущие от одной ступени к другой. В своих поисках он открыл особую область психических образов, которые возникают без прямого воздействия предметов на органы чувств.
Сейчас эти образы принято называть представлениями памяти и воображения (в терминологии Аристотеля — «фантазии»). Эти образы подчинены открытому, опять-таки, Аристотелем механизму ассоциации — связи представлений. Объясняя закономерности развития характера, Аристотель утверждал, что человек становится тем, что он есть, совершая те или иные поступки. Мысль о формировании характера в реальных поступках, которые у людей всегда предполагают нравственное отношение к ним, ставило психическое развитие человека в причинную, закономерную зависимость от его деятельности.
Изучение органического мира побудило Аристотеля придать новый смысл основному принципу научного объяснения — принцип причинности (детерминизма). Раскрывая принцип причинности, Аристотель показал, что «природа ничего не делает напрасно», «нужно видеть то, ради чего совершается действие». Он утверждал, что конечный результат процесса (цель) заранее воздействует на его ход; психическая жизнь в данный момент зависит не только от прошлого, но и желаемого будущего (то, что должно произойти, определяется происходящим сейчас).
Аристотель указал и на то, что душа может быть разного рода. Так, Аристотель (кстати, создатель зоологии и автор «лестницы» живых существ — первой, в сущности, биологической систематики) говорил о существовании растительной души (ее свойства — питание и ощущение), животной души (стремление, память и движение) и человеческой души (мышление).
В целом, душа, как сущность живого тела, смертна вместе с телом; однако, часть ее, которую мы могли бы на современном языке назвать абстрактным или теоретическим мышлением (в отличие от обыденного эмпирического мышления) Аристотель считает бессмертной.
Дело в том, что наше восприятие и наш практический ум имеют дело с наглядными и, что важно, с отдельными вещами: с этим столом, этой собакой и т. д. Но с чем, с какой реальностью имеет дело абстрактное мышление «Человек смертен», — говорим мы, имея в
виду человека вообще. Но существует ли человек вообще? Если нет, то о чем мы говорим? Если да — то возможно ли его увидеть?
По Аристотелю, общие понятия (а речь о них) существуют как реальность (то есть существует не только индивид, но и вид) и, продвигаясь по уровням абстракций, ум мудреца, приближается к божественному, вечному, абсолютному, становясь и сам его подобием, и — обретает бессмертие.
Аристотель открыл и изучил множество конкретных психических явлений. Но, так называемых, «чистых фактов» в науке нет. Любой факт по-разному видится в зависимости от теоретического угла зрения, от тех категорий и объяснительных схем, которыми вооружен исследователь. Обогатив объяснительные принципы, Аристотель представил совершенно иную, сравнительно с предшественниками, картину устройства, функций и развития души.
В каком-то отношении можно сказать, что в идеях Аристотеля частично соединялись идеи Демократа и Платона, но, в целом, Аристотеля по праву следует счет тать отцом психологии, как науки. Его работа «О душе»— первый курс общей психологии, где он изложил историю вопроса, мнения своих предшественников, объяснил отношение к ним, а затем, используя их достижения и просчеты, предложил свои решения.
В целом, психологическая мысль эпохи эллинизма исторически связана с возникновением и последующим быстрым распадом крупнейшей мировой монархии (IV в. до н. э.) македонского царя Александра— воспитателем и наставником которого, был, как известно, именно Аристотель. Возникает синтез элементов культур Греции и стран Ближнего Востока, характерный для колониальной державы. Изменяется положение личности в обществе.
Свободная личность грека утрачивала связи со своим родным городом, его стабильной социальной средой. Он оказывался перед лицом непредсказуемых перемен, дарованных свободой выбора. Со все большей остротой он ощущал зыбкость своего существования в изменившемся «свободном» мире.
Эти сдвиги в само восприятии личности наложили отпечаток на представления о душевной жизни. Вера в интеллектуальные достижения прежней эпохи, в могущество разума начала ставиться под сомнение. Возникает скептицизм, воздержание от суждений, касающихся окружающего мира, по причине их недоказуемости, относительности, зависимости от обычаев и т. п. Отказ от поисков истины позволял обрести душевный покой, достичь состояния атараксии (от греческого слова, означавшего отсутствие волнений). Люди испытывали потребность в том, чтобы устоять перед превратностями жизни с ее драматическими поворотами, лишающими душевного равновесия.
В эллинистический период развития Древней Греции идеализация образа жизни мудреца, отрешенного, от игры внешних стихий и, благодаря этому, способного сохранить свою индивидуальность в непрочном мире, противостоять угрожающим самому существованию потрясениям, направляла интеллектуальные поиски двух доминировавших в эллинистический период философских школ — стоиков и эпикурейцев. Связанные корнями со школами классической Греции, они переосмыслили их идейное наследство соответственно духу новой эпохи.
Школьников возникла в IV в. до н. э. и получила свое название по имени того места в Афинах («стоя»— портик храма), где ее основатель Зенон (336 — 264 гг. до н. э.) проповедовал свое учение. Представляя космос как единое целое, состоящее из бесконечных модификаций огненного воздуха — пневмы, стоики считали человеческую душу одной из таких модификаций.
Под пневмой (в исходном значении слова — вдыхаемый воздух) первые натурфилософы понимали единое природное, материальное начало, которое пронизывает как внешний физический космос, так и живой организм и пребывающую в нем «псюхе» (то есть, область ощущений, чувств, мыслей). Слияние «псюхе» и природы приобрело иной смысл. Сама природа спиритуализировалась, наделялась признаками, свойственными разуму — но не индивидуальному, а сверхиндивидуальному.
Согласно этому учению, мировая идентична мировой душе, «божественному огню», который является Логосом или, как считали позднейшие стоики, — судьбой. Счастье человека усматривалось в том, ) чтобы жить согласно Логосу.
Стоики верили в примат разума, в то, что человек не достигает счастья из-за незнания, в чем оно состоит. Но если прежде существовал образ гармоничной личности, в полноценной жизни которой сливаются разумное и чувственное (эмоциональное), то у мыслителей эллинистической эпохи, в обстановке социальных невзгод, страха, неудовлетворенности, тревоги, отношение к аффектам изменилось. Стоики объявили вредными любые аффекты, усматривая в них «порчу разума», поскольку возникают они в результате «неправильной» деятельности ума. По их мнению, удовольствие и страдание — ложные суждения о настоящем; желание и страх — ложные суждения о будущем. Только разум, свободный от любых эмоциональных потрясений, способен правильно руководить поведением. Именно это позволяет человеку выполнять свое предназначение, свой долг.
Эта этико-психологическая доктрина обычно сопрягалась с установкой, которую, говоря современным языком, можно было бы назвать психотерапевтической. Люди испытывали потребность в том, чтобы устоять перед превратностями и драматическими поворотами жизни, лишающими душевного равновесия. Изучение мышления и его отношения к эмоциям имело не абстрактно-теоретический характер, но соотносилось с реальной жизнью, с обучением искусству жить. Все чаще к философам обращались для обсуждения и решения личных, нравственных проблем. Из искателей истин они превращались в целителей душ, какими позже стали священники, духовники.
С этической ориентации на поиски счастья и искусства жить, но на других космологических началах сложилась школа безмятежности духа Эпикура (341— 270 гг. до н. э.). В своих представлениях о природе эпикурейцы опирались на атомизм Демократа. Однако, в противовес уже известному учению Демократа о неотвратимости движения атомов по законам, исключающим случайность, Эпикур — предполагал, что эти частицы могут отклоняться от своих закономерных траекторий. Этот вывод имел этико-психологическую подоплеку.
В отличие от версии о «жесткой» причинности, царящей во всем, что совершается в мире (и, стало быть, в душе, как разновидности атомов), эпикурейцы допускали самопроизвольность, спонтанностью изменений, их случайный характер. С одной стороны, таксой подход отражал ощущение непредсказуемости человеческого существования, с другой — признавал возможность самопроизвольных отклонений, заложенных в самой природе вещей, исключал строгую предопределенность поступков, предлагал некую свободу выбора.
Иными словами, эпикурейцы считали, что личность: способна действовать на свой страх и риск. Впрочем, слово «страх» здесь можно употребить только метафорически: весь смысл эпикурейского учения заключался в том, чтобы, проникнувшись им, люди избавились именно от страха перед уготованным свыше. «Смерть не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, когда же смерть наступает, то нас уже нет». Искусство жить в водовороте событий связано с избавлением от страхов перед загробным наказанием и потусторонними силами, ибо в мире нет ничего, кроме атомов и пустоты.
Как и многие стоики, эпикурейцы размышляли о путях достижения независимости личности от всего внешнего. Лучший путь они усматривали в самоустранении от всех общественных дел. Именно такое поведение позволит избегнуть огорчений, тревог, отрицательных эмоций и, тем самым, испытать наслаждение, ибо оно есть не что иное, как отсутствие страдания.
Последователем Эпикура в Древнем Риме был Лукреций (I в. до н. э.). Он критиковал учение стоиков о разлитом в природе, в форме пневмы, разуме. В действительности, согласно Лукрецию, существуют только атомы, движущиеся по законам механики; в результате возникает и сам разум. В познании первичными являются ощущения, преобразуемые (наподобие того, «как паук ткет паутину») в другие образы, ведущие к разуму. Учение Лукреция (изложенное, кстати, в поэтической форме), как и концепции мыслителей предшествующего эллинистического периода, было своего рода наставлением в искусстве выжить в водовороте бедствий, навсегда избавиться от страхов перед потусторонними силами и загробным наказанием.
В эллинистический период возникли новые центры культуры, где различные течения восточной мысли взаимодействовали с западной. Среди этих центров: выделялись созданные в Египте в Ш в. до н. э. (при: царской династии Птолемеев, основанной одним из полководцев Александра Македонского) библиотека музей в Александрии. Музей представлял собой, по существу, исследовательский институт с лабораториями, помещениями для занятий со студентами. В нем проводились исследования в различных областях знания, в том числе по анатомии и физиологии.
Так, врачи Александрийского научного центра Герофил (род. 300 г. до н. э.) и Эрасистрат (300— 240 гг. до н. э.), труды которых не сохранились, значительно усовершенствовали технику изучения организма, в частности, головного мозга. К числу важнейших открытий, сделанных ими, относится установление различий между чувствительными нервами, идущими от органов чувств (глаза, уши, кожа и др.) к мозгу и двигательными волокнами, идущими от мозга к мышцам. Открытие было забыто, но через две с лишним тысячи лет вновь установлено и легло в основу важнейшего для физиологии и психологии учения рефлексах. Вместе с тем, бедствия, которые переживали народы Востока в жестоких войнах с Великим Римом, а затем под его владычеством, способствовали развитию идеалистических учений о душе, которые подготовили воззрения, ассимилированные позже христианской религией. К этим учениям относятся, например, взгляды Филона Александрийского (ок. 25 г. до н. э. — ок.50 г. н. э.), что тело — это прах, который получает жизнь от дыхания божества. Это дыхание и есть «пневмы», о которой мы говорили выше.
Другим великим исследователем душевной жизни в ее связи с телесной был древнеримский врач Гален (130 — 200 гг.). В труде «О частях человеческого тела» он, опираясь на множество наблюдений и экспериментов и, обобщив познания медиков Востока и Запада, в том числе, александрийских, описал зависимость жизнедеятельности целостного организма от нервной системы. В те времена запрещались анатомические исследования, но Гален, врачующий гладиаторов, наблюдавший открытые раны головного мозга, считал его производителем и хранителем разума. Гален развивал, вслед за Гиппократом, учение о темпераментах. Он утверждал, что первичными при аффектах являются изменения в организме («кипение 1 крови»), субъективные, душевные переживания (например, гнев), вторичны.
Древнегреческий философ перипатетической школы Александр Афродисийский, живший в Афинах, в конце II — начале Ш вв., по-своему прокомментировал трактат Аристотеля «О душе» и оказал влияние на падуанскую школу, П. Помпонацци (см. лекцию 3: «Психологическое знание эпохи Возрождения»). Коренное различие касалось вопроса о бессмертии души — главного вопроса в церковном вероучении. Александр настаивал на целостности аристотелевского учения и его тезисе о том, что все способности души начисто исчезают вместе с телом.
Уалександристов антиклерикальные мотивы звучали резче и последовательнее, чем (см. главу 2: «Развитие психологических знаний в эпоху Средневековья» — Ибн Рушд).
Оба направления сыграли важную роль в создании новой идейной атмосферы, проложив путь к естественно-научному изучению организма человека и его психических функций. По этому пути пошли многие философы, натуралисты, врачи, которых отличал интерес к изучению природы. Их творчество пронизывала вера во всемогущество опыта, в преимущество наблюдений, прямых контактов с реальностью, в независимость подлинного знания от схоластической мудрости.
Без эмпирической ткани психологической мысли античности не могли появиться теоретические успехи, приведшие естествознание к современной психологии.
Древние греки выдвинули идею об определяющей зависимости душевных проявлений от общего строя вещей, их физической природы (проблема психического в материальном мире). Во-вторых, определили психику как форму жизни (психобиологическая проблема).
В-третьих, поставили душевную деятельность в зависимость от форм, которые создаются не природой, а человеческой культурой (психогностическая проблема). Таким образом, были сформулированы проблемы, направлявшие развитие науки о человеке.
Так начиналась психология, так были сделаны первые — умозрительные — попытки найти ответы на вопросы: что такое душа? Каковы ее функции и свойства? Как она соотносится с телом? Так сформировался исторически первый предмет психологии — думал как нечто, отличающее живое неживого, дающее возможность движения, ощущения, страсти, мысли. В Новое время, когда сложились реальные социальные основы для самоутверждения субъекта как независимой свободной личности, претендующей на уникальность своего психического бытия, рефлексия выступила как основание и главный источник знаний об этом бытии. Такая трактовка содержалась и в первых программах создания психологической науки, имеющей свой собственный предмет, отличающий ее от других наук.
Действительно, ни одна наука не занята изучением способности к рефлексии. Конечно, выделяя рефлексию как одно из направлений деятельности души, Плотин (204 — 269 гг.) — основатель неоплатонизма — не мог считать индивидуальную душу самого статочным источником собственных внутренних образов и действий; душа для него — эманация сверхпрекрасной сферы высшего первоначала всего сущего.
Учение Плотина оказало влияние на Августина Блаженного Аврелия (354 — 430 гг.), творчество которого ознаменовало переход от античной традиции к средневековому христианскому мировоззрению. Августин придал трактовке души особый характер: считая душу орудием, которое правит телом, он утверждал, что ее основу образует воля, а не разум. Тем самым он стал основоположником учения, названного позже — в XIX в. — волюнтаризмом (от лат. «волюнтас» — воля).
По мнению Августина, воля индивида зависит от божественной и действует в двух направлениях: управляет действиями души и обращает ее к себе самой. Все изменения, происходящие с телом, становятся психическими благодаря волевой активности субъекта. Так, из «отпечатков», которые сохраняют органы чувств, воля создает воспоминания.
Все знание заложено в душе, которая живет и движется в Боге. Оно не приобретается, а извлекается из души, опять-таки, благодаря направленности воли. Основанием истинности этого знания служит внутренний опыт: душа поворачивается к себе, чтобы постичь с предельной достоверностью собственную деятельность, и ее незримые продукты, а значит — меры истины в нашем сознании.
Идея о внутреннем опыте, отличном от внешнего, но обладающего высшей истинностью, имела у Августина теологический смысл, поскольку предполагалось, что эта истинность даруется Богом. Богом даруется и воля — источник активности человека. Августин отстаивал положение о свободе воли, даруемой человеку Богом. Человек еще на заре своего существования не смог распорядиться свободой, дарованной ему Богом, Именно поэтому после Адама и Евы человек должен ограничивать собственную свободу, направляя свою волевую активность на постижение веры. Под верой Августин понимал мысль, сопровождаемую согласием с ней. Но само это согласие осуществляется разумом. Хотя веру Августин ставил выше разума, но оценку ее содержания он оставлял за разумом. Воля предшествует разуму, познанию: то есть человек сначала решает что-либо узнать, а затем приступает к исследованию. При этом главные ответы дает исследование себя, а не окружающего.
Августин сосредоточился также на вопросе о познаваемости субъектом собственных психических актов и состояний, отличном от восприятия предметов посредством внешних органов чувств, остановив внимание на проблеме самосознания. Он ввел понятие о врожденной активности души, как основе развития последней.
Активность, направляя и трансформируя познание и поведение человека, является основой его воли. В дальнейшем эта идея реализовалась в концепции саморазвития психики, в которой утверждалось, что генезис психики не зависит от внешнего воздействия и направляется собственной врожденной активностью, устремленной на развитие.
Путь саморазвития был описан Августином в «Исповеди», полной глубоких размышлений об отношении личности к другим людям. Эта работа стала путеводной звездой для интроспективной психологии последующих веков, так как в ней впервые говорилось о познавательной активности души, независимой от тела, но использующей его в качестве орудия, и доказывалась непогрешимость внутреннего опыта.
Показав коллизии становления личности, Августин заложил в европейской культуре традицию «исповедей», как сочинений, воссоздающих процесс осмысления индивидом своей жизни и стремления к самосовершенствованию.
В дальнейшем трактовка внутреннего опыта, освобожденная от религиозной окраски, слилась с представлением об интроспекции, как особом, присущем только психологии методе исследования сознания.
Таким образом, в трудах древнегреческих мыслителей мы находим попытки решения многих проблем, которые и сегодня направляют развитие психологических идей. В их объяснениях генезиса и структуры души обнаруживаются три направления поиска тех больших, независимых от индивида сфер, по образу и подобию которых трактовался микрокосм индивидуальной— человеческой души.
Первым направлением стало объяснение психики исходя из законов движения и развития материального мира, из идеи об определяющей зависимости душевных проявлений от общего строя вещей, их физической природы. (Вопрос о месте психического в материальном мире, поднятый впервые древними мыслителями, до сих пор остается стержневым в психологической, теории). Только после того, как была осмыслена произвольность жизни души от физического мира, их внутреннее родство, а тем самым — и необходимость изучать психику, психологическая мысль смогла продвинуться к новым рубежам, открывшим своеобразие ее объектов. Второе направление античной психологии созданное Аристотелем, ориентировалось, преимущественно, на живую природу; исходной точкой для него служило отличие свойств органических тел от неорганических. Поскольку психика является формой жизни, выдвижение на передний план психобиологической проблемы было крупным шагом вперед. Оно позволило увидеть в психическом не обитающую в теле душу, имеющую пространственные параметры и способную, (по мнению как материалистов, так и идеалистов) покидать организм, с которым она внешне связана, а: способ организации поведения живых систем. Третье направление ставило душевную деятельность индивида в зависимость от форм, которые создаются не природой, а человеческой культурой, а именно от понятий, идей, этических ценностей. Эти формы, й действительно играющие огромную роль в структуре и динамике психических процессов, были, однако, начиная от пифагорейцев и Платона, отчуждены от. материального мира, от реальной истории культуры и общества и представлены в виде особых духовных: сущностей, чувственно воспринимаемых телом. Это направление придало особую остроту проблеме. Античные ученые поставили проблемы, веками направлявшие развитие наук о человеке. Именно они впервые попытались ответить на вопросы, как соотносятся в человеке телесное и духовное„мышление и общение, личностное и социокультурные, мотивационное и интеллектуальное, разумное и иррациональное и многое иное, присущее человеческому бытию. Античные мудрецы и испытатели природы
подняли на невиданную дотоле высоту культуру теоретической мысли, которая, преобразуя данные опыта, срывала покровы с видимостей здравого смысла и религиозно-мифологических образов.
За эволюцией представлений о сущности души скрыта полная драматических коллизий работа исследовательской мысли, и только история науки может раскрыть различные уровни постижения этой психической реальности, неразличимые за самим термином «душа», давшим имя нашей науке.
Глава 2
РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ
В ЗПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Эпоха Средневековья, длившаяся почти десять веков, не имеет достаточно точной периодизации. Началом этой эпохи считается падение Римской империи (V в.). при этом многие ученые отмечают, что элементы средневековой идеологии, так же, как и средневековой науки, появились значительно раньше — уже в III в. (появление множества таких значительных изменений в культуре, в мироощущении людей не может возникнуть внезапно, при появлении какого-то внешнего критерия)., Выбор же V в. обусловлен тем, что в этот период новая мировая христианская религия окончательно утвердилась в Европе. Окончание средневекового периода связывают, как правило, с XV в., со времени возрождения искусства, светской науки. Первые признаки новой идеологии появились уже в конце XIV в., а говорить об окончательном уходе средневекового мировоззрения можно только в конце XVI — начале XVII вв., после Реформации.
Одной из важнейших характеристик средневековой науки, в частности психологии, была ее тесная связь с религией. Так называемой небогословской, внецерковной науки в то время в Европе не существовало. Ее важной особенностью в этот период было появление сакральность, от которой психология избавилась при переходе от мифологии к научному знанию в VII — VI вв. до н. э. Зависимость от религии снова поставила вопрос о связи и взаимовлиянии знания и веры который и стал важнейшим для ученых на протяжении всего этого периода.
На протяжении почти десяти веков социальная ситуация изменилась, изменилось само общество, его идеология и структура. Говоря о взаимоотношении между религией и наукой, нельзя игнорировать эти изменения, обойти как то положительное, что произошло с богословием, так и отрицательное влияние церковного диктата.
Начало нового этапа в развитии психологии было связано с фактическим изменением ее предмета, так как официальной наукой о душе стало богословие. Поэтому психология должна была или полностью уступить богословию исследование психики, или найти себе некоторую нишу для исследования. Именно в связи с поисками возможности для изучения единого предмета в разных его аспектах происходили основные изменения во взаимоотношениях богословия и психологии.
При появлении христианства ему было необходимо доказать свою уникальность и оттеснить другие религии, несовместимые с ним. С этим связана и нетерпимость к греческой мифологии, так же как и к психологическим и философским концепциям, которые были тесно связаны с языческой религией и мифами. Поэтому большинство психологических школ были закрыты к VI в., а ученые, хранившие знания об античной науке, переехали в Малую Азию, открыв там (в греческих колониях) новые школы. Ислам, распространенный на Востоке, не был столь нетерпим к инаковерию, а поэтому психологические школы там свобод- но развивались. Позднее, к IX — Х вв., когда гонения на античную науку, особенно на теорию Платона и Аристотеля, закончились, многие концепции вернулись в Европу.
Итак, начало этого периода в развитии психологии (раннее средневековье) ознаменовалось тем, что древ- негреческая цивилизация в силу нараставшей социально-экономической деградации общества разрушалась. Постепенно утрачивалась большая часть достигнутых знаний. Жестокие удары по распадавшейся античной культуре наносила христианская церковь, создававшая атмосферу воинственной нетерпимости ко всему «языческому». В IV в. был уничтожен научный центр в Александрии. В начале VI в. император Юстиниан закрыл просуществовавшую около тысячи лет Афинскую школу — последний очажок античной философии.
Христианство, став господствующей идеологией феодального общества, культивировало ненависть ко всякому знанию, основанному на опыте и разуме, внушало веру в непогрешимость церковных догматов и греховность самостоятельного, отличного от предписанного священными книгами, понимания устройства и предназначения человеческой души. Естественное научное исследование природы приостановилось. Его сменили религиозные спекуляции.
После упрочнения господства христианской церкви, к V — VI вв., появилась необходимость внести дополнения в некоторые положения христианства. Нужно было канонизировать постулаты, вытекающие из новых реалий, для того чтобы предотвратить распространение ереси, несущей церкви раскол. Так возник новый этап — патристика (учение отцов церкви, в котором богословие начинает обращаться к знаниям, накопленным в античности).
С этого времени и почти до VII — VIII вв. взаимоотношения церкви и науки снова изменяются, причем церковь становится одним из главных хранителей и распространителем знаний.
Последующие три столетия (примерно до Х в.) историки часто и справедливо называют годами мрака, подразумевая, что отсутствие стабильности, государственной власти, эпидемии делали жизнь людей тяжелой, полной невзгод и опасностей. Фактически единственным очагом стабильности, культуры, надежды на лучшее в то время была церковь, она же объединяла в единое целое разрозненные и враждующие между собой племена и народы. В этот период и зародилось противостояние церковной и светской власти, которое было характерно для Средневековья.
Монастыри становились оплотом науки, в них хранили книги (не только церковные, но и светские, а также труды античных ученых), обучали грамоте. Эти работы изучались и развивались в трудах церковных ученых, обычно работавших при монастырях. Характерной особенностью этого периода было то, что единственными грамотными людьми, как правило, были монахи, а светские люди, феодалы, даже высшая знать, часто не умели писать и читать.
Несмотря на противодействие императоров, власть Церкви была достаточно крепкой, чтобы противостоят любым попыткам пошатнуть ее авторитет. Важным было и то, что в это суровое время монастыри давали защиту, охраняли от голода и многих болезней, от военных грабежей. Этому способствовало и то, что, несмотря на остатки языческих верований, большинство светских властителей также были глубоко верующими людьми.
Такое положение просуществовало несколько веков, однако, уже к VII — 'ЛН вв. оно начало изменяться. С укреплением государств, развитием городов и ремесел мрак начал рассеиваться, у людей появилась надежда на достойную жизнь в настоящем, а не только в загробном мире. Однако, для взаимоотношения науки и религии этот поворот оказался не столь благоприятным, так как духовенство перестало быть единственным оплотом культуры.
В это время стали появляться первые светские университеты: сначала в Болонье, а затем в Париже. Открывались светские школы, что положительно влияло на повышение грамотности: грамотными становились не только монахи, но и аристократия, купцы и ремесленники. Усиление городов с их самоуправлением, для которого необходимо высокое мастерство и выполнение цеховых правил, требовало и новой культуры, нового самосознания человека. Появилась и сильная светская власть, которая подчинила себе церковную.
Именно в это время зародилась схоластика, которая в этот момент была достаточно прогрессивным явлением, так как предполагала не только пассивное усвоение старого, но активное разъяснение и модификацию готового знания, развивала умение логически
мыслить, приводить систему доказательств и строить свою речь.
Тот факт, что это знание уже готовое (то есть схоластика связана с использованием репродуктивного, а не творческого мышления), тогда мало настораживал, так как даже репродуктивное мышление направлено на получение и доказательство знания. Однако, со временем схоластика начала тормозить развитие новых знаний, приобрела догматический характер и превратилась в набор силлогизмов, которые не позволяли опровергнуть старые, неправильные или неверные в новой ситуации положения.
Исследование вопроса о взаимоотношении веры и разума в душе человека, начатое еще Августином Аврелием, было продолжено в работах Иоанна Скота Эригены (ок. 810 — ок. 877 гг.), активно работавшего в этом направлении с начала 840-х гг. во Франции при дворе Карла Лысого. Отстаивая значение разума, в своем трактате «О божественном предопределении» Эригена доказывал, что знание, добытое человеком — наука, является не менее важным авторитетом, чем божественное откровение. На этом основании и построены его доказательства свободы, обретаемой человеком в процессе научной деятельности. Этот трактат был осужден церковными соборами так же, как и последующие его работы, но получил известность и послужил отправной точкой для последующих поколений ученых.
Доказывая тот факт, что общее предшествует единичному, Эригена фактически воспроизвел аргументацию Платона и заложил основы дискуссии о происхождении универсалий. С его точки зрения, так как «общее» предшествует вещам, то, следовательно, содержит их сущность, предназначение. «Общее» Эригены — «душа» Платона или общее понятие в языке. Именно поэтому его позиция считается одной из первых концепций реализма в науке, а его теория получила название — неоплатонизм.
Большое значение, которое придавал Эригена разуму, нашло отражение и в его концепции развития человека. Он писал о том, что человек, как особый мир, в своем становлении проходит те же стадии, что и мир большой, но в отличие от биогенетического закона, устанавливавшего соответствие природного в мире и в человеке, Эригена связывает три ступени в развитии человека с этапами развития познания, называя их соответственно: разум, рассудок, внутреннее чувство.
Значительное влияние на развитие науки того времени оказал Пьер Абеляр (1079 — 1142 гг.). Будучи аббатом крупного монастыря во Франции, в споре о природе универсалий развил учение, названное позже «онцешпуаизмом». В разработанной им теории Абеляр соединил достижения и ограниченность, как светской власти, так и религиозной мысли своего времени. Рационалистическая направленность идей («понимаю, чтобы верить») вызвала протест ортодоксальных церковных кругов: учение Абеляра было осуждено соборами 1121 и 1140 гг.
Большое значение для развития схоластики и логики имела работа Абеляра «Да и нет», в которой он развертывал картину диалектического суждения, логически обосновывая и опровергая различные суждения.
В теории концептуализма Абеляр возвратился к забытой в то время идее о значении слова, указав, что в слове необходимо различать, его физическую сущность (звук) и значение, которое в отличие от звука, не пропадает, не является дуновением, но сохраняется в мыслях людей. Он склоняется к идее реализма Платона о том, что это значение — концепт слова — есть сущность предмета и существовало до него в божественном как образец для реальности.
Интерес представляет и концепция развития нравственности и самопознания человека, в которой Абеляр доказывал, что критерий нравственности — это согласие с собственной совестью. Значит, этот критерий субъективен, а потому внешней оценки действий человека быть не может, во всяком случае она не важнее, чем его оценка самого себя. В этих вопросах позиция Абеляра сходна со взглядами Эпикура и Лукреция, которые также отстаивали субъективный критерий нравственности. Различия в их позициях в том, что Абеляр, согласно взглядам того времени, считал совесть божественным даром, а ее содержание не существенно отличающимся от библейских заповедей.
Церковь, бывшая в VI — Х вв. во многом хранительницей знаний, становилась тормозом на пути развития науки. В стремлении сохранить за собой приоритетные позиции церковь препятствовала развитию новых концепций, которые противоречили ее многочисленным догмам, причем со временем этих противоречий становилось все больше, а неприятие возрастало. Именно в позднем Средневековье приобретала все большее значение инквизиция, которая пыталась отстоять прежние позиции церкви во власти и науке (так, например, идеи Эригены были осуждены в XIII в. как еретические) .
После начального этапа развития психология начала стремиться к тому, чтобы найти свое место в— исследовании души, определить тот круг вопросов, который может быть ей отдан богословием. Это приводило частично к пересмотру предмета психологии — в содержании души была выделена особая категория, подлежащая научному исследованию. Необходимость выделиться из богословия привела к появлению теории двух истин, которая утверждала, что истина знания и истина веры не совпадают между собой и не противоречат друг другу. Эта теория была сформулирована в Х — XI вв. арабским ученым Ибн Сеной и вскоре получила широкое распространение в Европе. Переориентация философского мышления в направлении сближения с позитивным знанием о природе совершалась в этот период в недрах арабоязычной культуры, расцвет которой пришелся на Ш — XII вв.
После объединения в VII в. арабских племен возникло государство, имевшее своим идеологическим оплотом новую религию — ислам. Под эгидой этой религии началось завоевательное движение арабов, завершившееся образованием Халифата, на территориях которого жили народы с древними культурными традициями.
Государственным языком Халифата стал арабский, хотя культура этого огромного государства восприняла достижения многих населявших его народов, а также эллинов, народов Индии. В культурные центры Халифата прибывали караваны верблюдов, навьюченных книгами чуть ли не на всех известных тогда языках.
В то время, когда в Западной Европе, распавшейся на замкнутые феодальные мирки, были начисто забыты достижения европейской и александрийской науки, на арабском Востоке кипела интеллектуальная жизнь. Сочинения Платона и Аристотеля, других античных мыслителей переводились на арабский язык, переписывались и распространялись по всей огромной арабской державе.
Важное значение имел следующий факт: арабские ученые настаивали на том, что изучение психики должно основываться не только на философских концепциях о душе, но и на данных естественных наук, прежде всего, медицины. В то время в Халифате, который распространялся от Средней Азии до Испании, были разрешены не только отличные от ислама религиозно- философские воззрения, не запрещаются и проведение естественно-научных исследований, в том числе изучение органов чувств и мозга.
Именно это стимулировало развитие науки, прежде всего, физико-математической и медицинской. Появившиеся во множестве астрономы, математики, химики, географы, ботаники, врачи создавали мощный культурно-научный слой, из которого выделились крупнейшие умы. Они обогатили достижения своих древних предшественников и создали предпосылки для последующего подъема философской и научной мысли на Западе, в том числе и психологической.
Так, известный ученый того времени Ибн аль Хайсам (965 — 1039 гг.) — в латинской транскрипции Альгазена — сделал ряд важных открытий в области психофизиологии восприятия. Его естественно- научный подход к органам восприятия (прежде всего, к зрительной системе) определялся первой в истории психологической мысли попыткой трактовать их функции, исходя из законов оптики. Важно было то, что эти законы доступны опыту и математическому анализу.
За основу зрительного восприятия Ибн аль-Хайсам принял построение в глазу образа внешнего объекта по законам оптики. Он доказывал, что этот процесс определяется внешними, физическими причинами, поскольку в дальнейшем к прямым оптическим эффектам присоединяются (хотя и бессознательно) дополнительные психические акты, благодаря которым возникает восприятие формы предметов, их величины, объема и т. д. В каждом зрительном акте он различал, с одной стороны, непосредственный эффект запечатление внешнего воздействия, с другой - присоединяющуюся к этому эффекту работу ума, благодаря которой устанавливается сходство и различие видимых объектов.
Не ограничиваясь общими соображениями о зависимости явлений от физических (оптических) факторов и законов, Ибн аль-Хайсам изучил такие важные феномены, как бинокулярное зрение, смешение цветов и наблюдаемые при этом эффекты, явление контраста и т. д. Он убедительно доказывал, что для полного восприятия объектов необходимо движение глаз — перемещение зрительных осей. Благодаря этому организм автоматически производит операции, которые представляют своего рода суждения о местонахождении воспринимаемых вещей, их отдаленности от человека, их соотношение между собой. В том случае, если воздействие предметов было кратковременным, глаз успевает правильно воспринять только уже знакомые человеку объекты, оставившие следы в нервной системе. Если же следы былых впечатлений еще не накопились, то законов оптики недостаточно для того, чтобы объяснить, как возникают впечатления об окружающем мире.
Эти законы следует объединить с законами, по которым работает нервная система. Таким образом, Ибн аль-Хайсам подверг анализу зависимость зрительного восприятия от его длительности, сделав акцент на факторе времени, и пришел к выводу о том, что условием возникновения зрительного образа служат не только непосредственные воздействия световых раздражителей, но и сохраняющиеся в нервной системе следы прежних впечатлений. Большое значение для психологии имели и работы другого выдающегося арабского мыслителя — Ибн Сины (ок. 980 — 1037 гг.) — в латинской транскрипции— Авиценны, который был одним из самых выдающихся врачей в истории медицины. Его учение сложилось в эпоху социально-экономического расцвета Халифата, огромной империи от Индии до Пиренеев, которая образовалась в результате арабских завоеваний. Ибн Сина был энциклопедистом, его творчество не ограничивалось медициной и психологией, но наибольших достижений он добился именно в этих областях.
В своих философских трудах он разработал так называемую теорию двух истин, которая имела огромное значение для развития не только психологии, но и других наук в средневековый период. В психологии эта теория помогала вывести предмет ее изучения из общего предмета богословия. Таким образом, перед психологией открывалось поле собственных исследований, независимых от религиозных постулатов и схоластических силлогизмов.
В теории двух истин доказывалось, что существуют две независимые истины — вера и знание, поэтому истина знания, не входя в соприкосновение и противоречие с религией, имеет право на собственную область исследования и на собственные методы изучения человека. Соответственно данному воззрению складывалось два учения о душе — религиозно-философское и естественно-научное.
Изучая процесс познания, Ибн Сина подчеркивал, что в каждой вещи есть всеобщее, которое роднит ее с другими предметами данного класса, а также отличное от других, единичное — то, что характеризует эту вещь. Такие разные свойства есть во всех окружающих предметах, в том числе и в человеке; и они являются предметом исследования разных наук. Исходя из этого, ученый и доказывал, что медицина и психология имеют особый предмет. Философия исследует сущее, множественное в каждой вещи, в то время как медицина и психология изучают конкретное, единичное.
С точки зрения развития естественно-научных знаний о душе, особый интерес представляет его медицинская психология. В ней важное место отводилось учению о роли аффектов в регуляции и развитии поведения организма. Созданный Ибн Синой «Канон медицинской науки», в котором было обобщено знание, накопленное вековым опытом изучения поведения живых существ и их проявлений, с которыми имеет дело практическая медицина, обеспечил ему «самодержавную власть во всех медицинских школах средних веков». Этот трактат был популярен на протяжении многих столетий не только на Востоке, но и в странах Западной Европы. Ибн Сина не ограничился представлениями о функциях организма, которые накопила прежняя наука, а обогатил свое учение новыми сведениями и обобщениями.
Положения Ибн Сины о зависимости психических явлений от физиологических касались чувствительности организма, его способности реагировать на внешние раздражения, а также его эмоциональных состояний. Познание функций души было направлено на познание материального, органического тела, доступного чувственному наблюдению, воздействию лекарственных и хирургических средств. Он не ограничивался опорой на факты, почерпнутые из практического изучения простейших реакций организма. Используя эти факты, можно объяснить и такое сложное явление в психической жизни, как воображение, когда человек воссоздает и даже изменяет в своей душе воспринятые прежде образы вещей.
Во всех случаях Ибн Сина апеллировал к своему врачебному опыту. Он был также одним из первых исследователей в области возрастной психологии и психофизиологии, изучая связь между физическим развитием организма и его психологическими особенностями в различные возрастные периоды, придавая при этом важное значение воспитанию. Именно по- средством воспитания осуществляется, по Ибн Сине, воздействие психического на устойчивую структуру организма. Чувства, изменяющие течение физиологических процессов, возникают у ребенка в результате воздействия на него окружающих людей, вызывая у ребенка те или другие аффекты, взрослые, таким образом, формируют его натуру, его организм, всю систему его психофизиологических функций.
Физиологическая психология Ибн Сины включала достаточно смелые, для того времени, предположения о возможности управлять процессами в организме и даже придавать организму определенный устойчивый склад путем воздействия на его чувственную, аффективную жизнь, зависящую от поведения других людей. В этих положениях заключена важная мысль о способности регулировать внутренние психические состояния человека путем воздействия на его внешнее поведение.
Идея взаимосвязи психического и физиологического — не только зависимость психики от телесных состояний, но и ее способность (при аффектах, психических травмах, деятельности воображения) глубоко влиять на них — разрабатывалась Ибн Синой на основе его обширного медицинского опыта. Имеются сведения о том, что, не ограничиваясь наблюдениями, он предпринял попытку изучить этот вопрос экспериментально.
Сохранились сведения, что он, в ряде случаев, выступал как превосходный психотерапевт, в частности, излечил юношу, который погибал от истощения из нежелания принимать пишу. При лечении использовался прием, который в современной науке называется ассоциативным экспериментом. По изменению пульса этого юноши Ибн Сина, называя различные объекты, установил, какие именно из этих объектов вызывают у него аффект, препятствующий приему пищи.
Ибн Сине приписывают также постановку опыта, который предвосхитил изучение явления, названного экспериментальным неврозом. Двум баранам давали одинаковую пищу. Один питался в нормальных условиях, а около второго стоял на привязи волк. Страх влиял на пищевое поведение барана. Он, хотя и ел, но быстро худел и погиб.
Неизвестно, какое объяснение дал ученый этому опыту, но его схема говорит об открытии роли ошибок, противоположных эмоциональных установок (потребность в пище — с одной стороны, страх — с другой), определяющей роли психики в целом и ее причинном влиянии, обусловливающем процесс возникновении глубоких соматических сдвигов. Все это дает основание видеть в опытах ученого зачатки экспериментальной психофизиологии эмоциональных состояний (заметим, еще задолго до начала собственно научного периода в истории психологии).
Другой известный арабский мыслитель этого периода — Ибн Рушд [Ибн Рошд] (1126 — 1198 гг.) — в латинской транскрипции — Аверроэс. Его основные труды представляли собой оригинальный комментарий к сочинениям Аристотеля. Этот комментарий приобрел значение самостоятельного учения (аверроизма) которое оказало большое влияние на западноевропейскую мысль эпохи Средневековья.
Особенно отметим мысль Ибн Рушда о том, что религию можно рассматривать как верование, содержащее (в иносказательной форме) философскую истину. Он доказывал, что, следуя Аристотелю, необходимо изучать неразрывные связи между функциями opraнизма и теми ощущениями, чувствами, мыслями, которые человек испытывает в качестве процессов, присущих его душе. Будучи придворным врачом, Ибн Рушд тщательно изучал строение человеческого тела и его органов чувств, показав зависимость восприятия окружающего мира от свойств нервной системы.
Главный вывод Ибн Рушда заключался в том, что вместе с распадом тела индивидуальная душа человека тоже уничтожается. Он выдвинул необычное представление о том, что универсальный для всех людей разум сохраняется после распада тела и это свидетельствует о богоподобии человека. Мир вечен и движется по собственным законам, которые логически объясняются. Возможно и опытное исследование природы вещей, в том числе, души человека, и каждый обладает способностями к такому познанию.
Не отрицая индивидуальных способностей, ограничивающих возможности каждого отдельного человека. Ибн Рушд считал, что возможности человека в постижении истины не ограничены, и важно только научить людей правильно мыслить, привить им желание размышлять.
Общая способность к мышлению, познанию мира и его законов, будучи врожденной, присуща каждому человеку, то есть бессмертный разум отделяется от смертной души. Это разделение разума и души было одним из важнейших положений теории Ибн Рушда и стало объектом критики со стороны теологов. Он также подчеркивал, что способность к мышлению является потенциальной. Всеобщий разум, воздействуя на наши потенциальные способности, вызывает в нас мысли. Для их актуализации, осознания необходимы определенные условия, в частности, познавательная мотивация, внешние впечатления, хорошие учителя.
Параллельно продолжался, хотя и гораздо медленнее, процесс исследования психики человека и в Европе, хотя здесь ученые испытывали сильнейшее давление средневековой католической церкви, и как следствие, рассматривали все с точки зрения религии (достаточно лишь обратиться к схоластике средневековья и ее взглядам на систему психики человека).
Многие работы арабских мыслителей уже к концу XII в. были переведены на латинский язык, оказав значительное влияние на дальнейшее развитие европейской научной мысли. Важным фактором оказался и церковный раскол, произошедший в середине XI в. разделивший церковь на Восточную (Византийскую) православную и Западную (Римскую) католическую. С этого времени психологическая наука Западной Европы на протяжении нескольких веков развивалась, мало контактируя с наукой Восточной Европы.
Так, к XI — XII вв. в науке начал возрождаться рационализм, который стал ведущим направлением в психологии и философии Нового времени.
В XII — XIII вв. в психологии возникло направление, получившее название деизм, которое утверждало, что существует две души — духовная, которую изучает богословие, и телесная, которую изучает психология. Таким образом, в психологии обозначился предмет для научного изучения.
Расширение прав науки привело к тому, что к XIII в. теория двух истин (см. учение Авиценны), несколько перефразированная в томизме — теории, разработанной известным богословом Фомой Аквинским (1226 — 1274 гг.) — была призвана защитить веру от научных доказательств. Стараясь не только систематизировать накопленные к тому времени наукой знания, но и примирить богословие с наукой, в том числе с наукой античности, прежде всего, с теорией Аристотеля, последователем которого он являлся, Фома Аквинский «переделал» теорию двух истин Ибн Сины: он считал, что в случае противоречий истина знаний все же уступает вере.
Доказав неограниченные возможности разума в познании мира, в том числе и в понимании самых сложных его законов, божественного Логоса, он выступал против тезиса Ибн Рушда об отделении души от разума. Мышление — это имманентное, главное свойство души, без него душа не существует, а потому невозможно говорить о смерти души и бессмертии разума.
Фома Аквинский был, по сути, последним богословом, уделявшим внимание психолого-философской проблеме. Он отстаивал идею вечности души, а так же невозможность объяснить все ее законы без опоры на теологию. С точки зрения Аквинского, душа человека не просто разумна, но сознательна и этим отличается от бессознательной души животных.
Осознанность характерна не только для разума, но и для других проявлений человеческой души, то есть осознанность — это общее свойство души человека. Именно поэтому после томизма в психологии появилась новая характеристика духовной активности — сознательность, которая противопоставлялась бессознательным проявлениям душевной жизни других живых существ и телесной организации.
Важным моментом был сенсуализм, который Фома Аквинский, вслед за Аристотелем, рассматривал в качестве главного пути познания. Он писал, что для ощущения необходимо тело, органы восприятия. Разум не может обходиться без работы органов чувств, без образов окружающего. Поэтому телесное расстройство неизбежно ведет к расстройству умственному. Образы не создаются самим индивидом вне зависимости от окружающего. Они связаны с внешним миром, а осознаются в качестве собственных при помощи специальной операции сознания, получившей название интенции — направленности сознания и воли на какой-либо предмет.
Понятие об интроспекции, зародившееся у Плотина, — превратилось в важнейший источник религиозного самоуглубления у Августина и вновь выступило как опора модернизированной и теологической психологии у Фомы Аквинского. Работу души последний представил в виде следующей схемы: сначала она совершает акт познания — ей является образ объекта (опущение или понятие), затем осознает, что ею произведен этот акт, и, наконец, проделав обе операции, душа «возвращается» к себе, познавая уже не образ и не акт, а самое себя как уникальную сущность. Перед нами — замкнутое сознание, из которого нет выхода ни к организму, ни к внешнему миру.
Исходя из своего подхода к познанию, Ф.Аквинский примирял и позиции номинализма и реализма, говоря о том, что универсалии есть и в вещах (как проявление общего), и до них — в уме у Бога, и после них — в разуме человека им же сформулированы 5 доказательств бытия бога, описываемого как перса причина, конечная цель сущего и т. п.
Признавая относительную самостоятельность естественного бытия и человеческого разума (концепция естественного права и др.), Фома Аквинский утверждал, что природа завершается в благодати, разум — в вере, философское познание и естественная теология, основанные на аналогии сущего, — в сверхъестественном откровении.
Хотя концепция Ф. Аквинского и получила широкое распространение, к концу XIII в. недостатки схоластики стали настолько очевидны, что все большее число ученых начали рассматривать ее (и богословие в целом) как тормоз на пути дальнейшего развития науки.
Профессор Оксфордского университета Роджер Бэкон (ок. 1214 — 1292 гг.) схоластическим методам противопоставлял науки, которые приносят людям пользу, в отличие от бесплодных рассуждений. Наиболее опасны для человечества не ошибки, а невежество, погружающее мир во мрак, прогнать которое может только знание. Он ратовал за развитие объективного знания, доказывал, что опыт, эксперимент и математика должны быть положены в основу всех наук. Опираясь на взгляды Аристотеля, доказывал, что ощущения являются ведущим психическим процессом, материалом, из которого рождается знание, а потому чисто вербальные методы, схоластические рассуждения не отвечают задаче развития интеллекта.
Сходные мысли о необходимости преодолевать ложные понятия и учиться мыслить развивал Иоанн Дунс Скот (1266 — 1308 гг.). Его учение (скощизм) противостояло доминиканской схоластике — томизму: в противовес Фоме Аквинскому утверждал примат воли над интеллектом и примат единично-конкретного над абстрактно-всеобщим. Он также писал о том, что материальная основа психики объединяет людей в общую группу, так как материя и есть то общее, что существует в вещах, в природе. Отличия объектам придает форма. Так, специфическая форма человеческого тела выделяет его из окружающего мира.
Отсюда, познание должно быть направленно на выделение индивидуального, конкретного в каждой вещи. Такое знание основывается на чувственном опыте, причем познавательный процесс — это процесс активный. Душа, познавая, не только определяется предметом, но и определяется его собственной деятельностью. Разум, продолжая процесс постижения окружающего, обобщает эти данные и связывает их понятия.
Считая, что бытие совпадает с сущностью, Скот доказывал, что все понятия душа черпает из своего активного взаимодействия с внешним миром, так как, постигая бытие предметов, мы постигаем и их сущность. В то же время из этого следовало и то, что все отличающиеся друг от друга предметы различны по своей сущности. Дунс Скот ввел в психологию важное положение об активном характере ощущений и их связи с деятельностью.
В Англии, где социальные устои феодализма подрывались наиболее энергично, появляется номинализм (от лат. «номен» — имя). Он возник в связи со спором о природе общих понятий, или универсалий, суть которого состояла в том, существуют ли эти общие понятия сами по себе, самостоятельно и независимо от нашего мышления, либо представляют собой только имена, реально же познаются лишь конкретные явления.
Самым энергичным проповедником номинализма был профессор Оксфордского университета Уильям Оккам (1285 — 1349 гг.), который продолжил изучение соотношения общего и частного в предметах, а его теория стала одной из последних концепций средневековой психологии. Отстаивая учение о «двойственной истине» (из которого явствовало, что религиозные догматы не могут быть основаны на разуме), он призывал опираться на чувственный опыт; при этом следовало ориентироваться на термины, обозначающие либо классы предметов, либо классы имен, знаков.
Развивая идеи номинализма, Оккам утверждал, что в основе понятий лежат знаки вещей, то есть общее - это язык многих объектов, в реальности его не существует. Понятие не произвольно, оно рассматривается им как результат абстракции, причем эта логическая операция происходит на основании сходства между предметами. Он также писал о существовании понятий разного уровня — одни из них являются знаками вещей, а другие — знаками понятий, то есть знаками знаков. Отсюда и знание он делил на наглядное и отвлеченное.
Оккам известен своим афоризмом, получившим название «бритва Оккама» и гласившим: «Сущности не следует умножать без необходимости». Иначе говоря, если в какой-нибудь науке все может быть истолковано без допущения той или иной гипотетической сущности, то и нет никакой нужды ее допускать. Нет смысла прибегать к объяснению каких-либо явлений многими силами или факторами, когда можно обойтись их меньшим числом: «Бесполезно делать посредством многого то, что можно сделать посредством меньшего».
Это меткое выражение стало основой своего рода «закона экономии» в психологии. Афоризм Оккама оказал значительное влияние на развитие логики и использовался в рассуждениях ученых Средневековья и Нового времени, доказывавших, что душа, как недоказуемая и непостигаемая разумом сущность, должна быть исключена из научного рассмотрения и отдана чистому богословию.
В целом, номинализм способствовал развитию естественно-научных взглядов на познавательные возможности человека. К знакам, как главным регуляторам душевной активности, неоднократно обращались многие мыслители последующих веков.
К кругу традиционных психологических проблем, исследуемых в средневековой науке, относится, прежде всего, изучение процесса мышления и его взаимосвязи с речью. Анализируя становление понятийного мышления, ученые ставили вопрос о происхождении общих понятий — универсалий. Наряду с вопросами о взаимосвязи знания и веры он становился одним из центральных в период схоластики.
При этом реалисты доказывали, что общие понятия реально существуют еще до вещей в уме у Бога. Такой подход перекликается с позицией Платона, утверждавшего, что общие понятия существуют в мировой душе, являясь образцом для реальных предметов.
Номиналисты, напротив, считали, что общие понятия не существуют в реальности, есть лишь слово, которым для удобства общения фиксируют группу сходных предметов.
Основатель концептуализма Пьер Абеляр доказывал, что общие понятия существуют и вне вещей, в уме человека (то есть слово — не только звук, но и значение, которое, оставаясь в названиях, передается людям). При этом он, один из первых, отстаивал верховенство разума над верой, говоря о том, что надо понимать, чтобы верить. Так, к XI — XII вв. в науке начал возрождаться рационализм, который стал ведущим направлением в психологии и философии Нового времени.
На изучение вопросов познания в поздней схоластике и в период Возрождения существенный отпечаток наложили работы не только античных ученых, но и арабских психологов, которые стали проникать в Европу в XII — XIII вв., получая все большее распространение. Наряду с продолжением исследования традиционных для античной науки вопросов, психология Средневековья занимается и новыми проблемами. Прежде всего, к ним относится изучение взаимосвязи психических и соматических болезней, проводившееся известным арабским психологом и врачом Ибн Синой. Эти работы заложили основы современной патофизиологии, впервые вскрыли природу стрессов и их влияние на состояние психики.
В церковной психологии также проводились важные исследования, направленные на изучение способов манипуляции большой массой людей, приемов снижения психического напряжения. Самосознание средневекового человека было почти тождественным сознанию, то есть каждый считал себя членом определенной социальной группы, имеющим те же стереотипы, те же права и обязанности, что и другие. Жесткая иерархия, не дававшая людям возможность изменить свой социальный статус, получить свободу от ограничений, наложенных на них обществом, давала и некоторые психологические преимущества, повышая уверенность людей в себе и в правоте своей позиции, разделяемой группой.
Уверенность в незыблемости существующих правил повышал и тот факт, что люди не имели достаточных знаний о том, что находится за границами их географического мира. Потому представления о нормах и правилах поведения, о ценностных ориентациях, существующих в определенной области, считались абсолютными и обязательными для всех. Уверенность в универсальности и однотипности пути развития личности делала данные нормы чрезвычайно жесткими.
В то же время, отсутствие альтернативных способов социальной адаптации, облегчало этот процесс для большинства людей. Облегчало адаптацию и сознание безграничности жизни человека, так как уверенность в бессмертии души, в возможности повторения, пусть и не полного, жизненного пути давала надежду на исправление ошибок, освобождение от трудностей, бедности, болезней, выпавших на долю человека в земной жизни. Это помогало менее аффективно воспринимать трудности, опасности, смерти близких, повышало психологическую устойчивость многих людей.
Во время социальных катаклизмов, случавшихся достаточно часто, особенно на протяжении VI — Х вв., этих естественных регуляторов психологической стабильности оказывалось недостаточно. Поэтому в церковной культуре были найдены такие способы эмоциональной разрядки, как обряды, исповеди и покаяния, дававшие людям уверенность в возможности очищения, снятия вины за свои поступки, за нарушения правил, неизбежные в реальной жизни, в возможности прощения и искупления тех ошибок, которые были ими сделаны.
Недовольство собой не накапливалось, снималась напряженность от осознания своих грехов, что предотвращало снижение самооценки. Терапевтический эффект этих обрядов был тесно связан с глубокой верой и надеждой на загробное воздаяние, которые служили, в этом случае, основой для катарсиса.
На вере основывались и способы лечения некоторых психологических заболеваний (например, истерии), используемые многими священнослужителями в средние века. Уверенность людей в том, что данный священник действительно может им помочь, приводила к тому, что наложение рук, прикосновение к одежде и т. п. становилось мощным стрессовым фактором, излечивавшим больного. Технология внушения, помогающая при подобных заболеваниях, впоследствии была использована и в психоанализе.
К концу XIV — ХЧ вв. упрочилось положение светской, независимой от богословия психологии, появлялось все больше ученых, обращавшихся к патологической проблематике, но на первый план выходили не вопросы этики, волевого поведения и свободы личности (которые еще долгое время оставались проблемами богословия), а исследования познавательного развития, речи и способностей. Так постепенно психология становилась наукой о сознании и о тех процессах познания окружающего, которые являются преимущественным содержанием сознания.
Знания о психике и путях ее изучения обогатились в Средневековье многими важными данными, в частности, методами экспериментального исследования и регуляции эмоциональных состояний, в том числе и
аффективных реакций. В то же время, полученные результаты требовали осмысления в новых категориях, без обращения к схоластическим проблемам: к проблемам универсалий и вере.
На протяжении длительного времени предметом психологии была душа. Постепенно к функциям души добавилось познание, которое стало одной из важнейших проблем психологической науки. В эпоху Средневековья душа была предметом изучения, прежде всего, для богословия, что существенно сужало возможности ее научного познания. Поэтому, хотя формально предмет психологической науки не изменился, фактически в область исследования в то время входило изучение видов активности тела и особенностей познания, прежде всего, чувственного познания мира.
Регулятивная функция, волевое поведение, логическое мышление считались прерогативой божественной воли, боговдохновенной, а не материальной души. Недаром эти аспекты душевной жизни не были частями предмета научного изучения в концепциях деизма и томизма Ибн Сины, Фомы Аквинского и других ученых.
Подводя итоги развития психологии в Средневековье, необходимо подчеркнуть, что этот период не был однороден по своим достижениям и содержанию психологических исследований. Взаимоотношения веры и науки неоднократно менялись в течение этого длительного отрезка времени, причем, наибольшие гонения на знания и на систему научных доказательств происходили в период ослабления власти церкви, которая, как правило, рассматривала науку не саму по себе, но как источник (или препятствие) для достижения определенных целей.
Если в VI — VII вв. ученым еще ставили в вину ссылки на античных мыслителей, то к XIV — XVI вв., наоборот, критика или непочтительный отзыв об этих теориях мог привести к крупному штрафу или отлучению от кафедры.
Итак, в раннем Средневековье под пластом чисто рассудочных построений, чуждых реальным особенностям психической деятельности, пробивался родник новых идей, связанных с опытным познанием души и ее проявлений. В противовес принятым схоластикой приемам выведения отдельных психических явлений из сущности души и ее сил, для действия которых нет других оснований, кроме воли божьей, складывалась методология, основанная на опытном, детерминистском подходе. Своего расцвета этот подход достиг в следующую историческую эпоху.
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ
ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИИ
Переходный период от феодальной культуры к буржуазной получил название «эпоха Возрождения». Его главной особенностью стало возрождение античных ценностей, без которых едва ли смогли бы существовать и арабоязычная, и латиноязычная культуры (в Западной Европе, как известно, языком образованности была латынь).
Мыслители Возрождения полагали, что они очищают античную картину мира от «средневековых варваров». Восстановление античных памятников культуры в их подлинном виде действительно стало признаком нового идейного климата, хотя их восприятие, разумеется, было созвучно новому образу жизни, обусловленной им интеллектуальной ориентации.
Возникновение мануфактурного производства, усложнение и совершенствование орудий труда, великие географические открытия, возвышение бюргерства (среднего слоя горожан), отстаивавшего свои права в ожесточенной политической борьбе, — все эти процессы изменили положение человека в мире и обществе, а, следовательно — и его представления о мире и самом себе.
Новые философы вновь обращаются к Аристотелю, который теперь из идола скованной церковными догмами схоластики превращается в символ свободомыслия, спасения от этих догм. В главном очаге Возрождения — Италии — разгораются споры между спасшимися от инквизиции сторонниками Ибн Рушда (аверроистами) и еще более радикально настроенными александритами — сторонниками Александра Афродисийского.
Проблемы, которые вставали перед психологией в эпоху Возрождения, повторяли в какой-то степени старые, возникшие в период VII — VI вв. до н. э. Эта эпоха актуализировала ценности античного мира, черпала и утверждала новые, прогрессивные идеи непреходящего учения великого Аристотеля. Таким образом, это время возвращения (возрождения) важнейших принципов античной науки.
Эпоху Возрождения часто называют периодом гуманизма, поскольку она связана с пробуждением общего интереса к человеку и его жизнедеятельности. Это — стремление вернуть человека с божественных высот на землю, отказ от религиозных схоластических построений о душе, призыв к правдивому и опытному изучению душевного мира людей.
Вместе с тем, в психологических взглядах мыслителей этого времени не были полностью преодолены средневековые предрассудки.
В это время зародился новый предмет психологической науки, как науки о сознании, окончательно сформулированный в Новое время.
Характерной чертой психологии этого периода является противоречивое сплетение старого миропонимания с новыми обозначающимися тенденциями.
Раньше всего проблески научного мировоззрения появляются в Италии. Среди первых крупных мыслителей, попытавшихся выступить против традиций средневековой схоластики, видное место занимает Лоренцо Валла (1407 — 1457 гг.).
Свои основные взгляды Л.Валла изложил в трактате «О наслаждении как истинном благе». Уже само название его труда говорит о близости его взглядов с учением Эпикура и Лукреция. Л.Валла утверждал, что в основе всего лежит природа, и человек является ее частью. Поскольку человек есть часть природы, то и душа его — проявление природы.
Ведущими признаками, отличающими всю живую природу, Лоренцо Валла считал потребности и стремления. Они свойственны и человеку в виде тенденции к самосохранению и связанным с этим стремлением к чувствам удовольствия и физического наслаждения. Стремления и удовольствия — это голос и требования природы и поэтому человек должен не ущемлять их, как тому учила церковь, а удовлетворять.
С утверждением природной детерминации души человека выступал другой представитель итальянской мысли XV столетия Пьетро Помпонацци (1462 — 1525 гг.). В книге «О бессмертии души» Помпонацци, критикуя схоластику, указывал, что Бог в делах природы участия не принимает. Бессмертие Бога и вечность души опытным путем установить невозможно. Душа — это земное, природное свойство, связанное с жизнедеятельностью организма. Психические явления являются. продуктом работы нервной системы и мозга. С разрушением и смертью тела исчезают и все способности души.
В равной мере это касается и мышления. Оно, подобно другим силам и свойствам души, является функцией мозга, возникает и умирает вместе с рождением и смертью человека. Психическое развивается от ощущении через память и представления к мышлению. а Мышление предназначено для познания общих истин, устанавливаемых на основе частных, которые, в свою очередь, даны в чувственных формах познания— ощущениях, восприятиях и представлениях.
Выступление против церкви и богословия проявлялось не только в критических трактатах, но также в учреждении научно-учебных центров или академий, которые были призваны кардинально изменить подход к изучению человека.
Новую трактовку эмоций и развития аффектов дал итальянский ученый Бернардино Телезио (1509 — 1588 гг.). Стремясь объяснить психическое из природных законов, он первым организовал в Неаполе общество естествоиспытателей, которое ставило своей целью изучать природу во всех ее частях, объясняя ее из нее самой.
Собственную систему взглядов Б. Телезио развивал, ориентируясь на учения Парменида и, особенно, стоиков. По его мнению, в основании мира лежит материя. Сама по себе материя пассивна. Для того, чтобы она могла проявиться в многообразии своих качеств, в своем учении о движущих силах, являющихся источником энергии, в качестве основных он выделил тепло и холод, свет и темноту, способность к расширению и сокращению и т. д. Эти силы находятся во взаимном проникновении, создавая новые образования, связанные с концентрацией определенных сил. Они являются источником всякого развития.
Б. Телезио также считал, что главной целью природы является сохранение достигнутого состояния. Таким образом, можно говорить о том, что в концепции впервые появилась идея гомеостаза, хотя и изложенная на уровне науки того времени. Закону самосохранения, по его мнению, подчиняется и развитие психики, а разум и эмоции регулируют данный процесс. При этом в положительных эмоциях проявляется сила души, сохраняющая и удлиняющая жизнь, а в отрицательных — ее слабость, мешающая самосохранению. Разум же оценивает ситуации с этой точки зрения.
Проводя в целом передовые, для того времени, взгляды и утверждая естественно-научный и опытный подход к изучению человека и его психики, Телезио, тем не менее, допускал некоторые уступки идеализму и теологии. Им все-таки признавалось существование Бога и высшей бессмертной души.
Наряду с Италией возрождение новых гуманистических взглядов на индивидуальную психическую жизнь достигло высокого уровня в других странах, где подрывались устои прежних социально-экономических отношений. В Испании возникли направленные против схоластики учения, устремленные к поискам реальногo знания о психике.
Намеченные в общих чертах во взглядах П. Помпонацци и Б. Телезио принципы эмпиризма и сенсуализма с наибольшей отчетливостью выступают в концепции Хуана Луиса Вивера (1492 — 1540 гг.). В своей книге «О душе и жизни». Л.Вивес полагал, что природа существует сама по себе и познавать ее необходимо путем опыта и эксперимента. Познание души должно строиться не на умозрительных рассуждениях о душе как особой духовной сущности, оно должно идти по линии изучения ее конкретных проявлений и свойств. Первичными формами психического являются ощущения и чувства (эмоции), которые с помощью ассоциаций по сходству и контрасту преобразуются в более сложные психические структуры. Таким образом, он предлагал новый способ обобщения чувственных данных — индукцию. Хотя этот способ был детально разработан позднее английским философом, лорд-канцлером при короле Якове 1 Френсисом Бэконом (4561 — 1626 гг.), Виверу принадлежит доказательство возможности и обоснованности логического перехода от частного к общему.
Аналогичные изменения происходят и в области побудительных сил. Основным способом, с помощью которого открываются человеку отдельные проявления его души, является, по убеждению Л. Вивера, внутренний опыт или самонаблюдение. Именно опираясь на самонаблюдение, он выделил некоторые основные и важнейшие характеристики побуждений и эмоциональных состояний:
1) различную степень интенсивности, то есть силу или слабость эмоциональных переживаний— легкие, средние и сильные;
2) длительность эмоциональных состояний от кратковременных до более продолжительных;
3) качественное содержание эмоциональных реакций, разделение их по этому признаку на приятные (положительные) и неприятные (отрицательные). Л.Вивес одним из первых пришел выводу, что наиболее эффективным для подавления негативного переживания является не его сдерживание или подавление разумом, а вытеснение другим, более сильным переживанием.
По Л. Вивесу, именно практика, опираясь на теорию, позволяет правильно воспитывать ребенка. Вивес решительно выступал против схоластики в защиту опытного познания. Педагогические идеи Вивеса повлияли на Яна Амоса Коменского (1592 — 1670 гг.)— чешского мыслителя-гуманиста, педагога, разработавшего педагогическую систему, в основу которой были положены принципы материалистического сенсуализма; а также на основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолу (1491 — 1556 гг.), выработавшего организационные и моральные принципы ордена.
Другой испанский врач и психолог Хуан Уарте (1530 — 1592 гг.), также отвергая умозрение и схоластику, в своей работе «Исследования способностей к наукам», особенности души ставит в зависимость от телесных особенностей человека, климатических условий и пищи; требовал применить индуктивный метод. Это была первая в истории психологии работа, в которой ставилась задача изучить индивидуальные различия между людьми для определения их пригодности к различным профессиям с целью профессионального отбора.
В книге Уарте, которую можно назвать первым исследованием по дифференциальной психологии, в качестве основных было поставлено четыре вопроса:
1. Какими качествами обладает та природа, которая делает человека способным к одной науке и неспособным к другой?
2. Какие виды дарования имеются в человеческом роде?
3. Какие искусства и науки соответствуют каждому дарованию в частности?
4. По каким признакам можно узнать соответствующее дарование?
Анализ способностей сопоставлялся со смесью четырех элементов в организме (темпераментом) и с различием в сферах деятельности (медицина, юриспруденция, военное искусство, управление государством и т. д.), требующих соответствующих дарований.
Основными способностями признавались воображение (фантазия), память и интеллект. Каждая из них объяснялась определенным темпераментом мозга, то есть пропорцией, в которой смешаны главные соки. Анализируя разнообразные науки и искусства, Х. Уарте оценивал их с точки зрения того, какую из трех способностей они требуют. Это направило мысль Уарте на психологический анализ деятельности полководца, врача, юриста, теолога и т. д. Зависимость таланта от природы не означает бесполезности воспитания и труда. Однако и здесь имеются большие индивидуальные и возрастные различия. Существенную роль в формировании способностей играют физиологические факторы, в частности, характер питания.
Х. Уарте считал, что особенно важно установить внешние признаки, по которым можно было бы различать |качества мозга, определяющие характер дарования. И хотя его собственные наблюдения о соответствиях между телесными признаками и способностями очень наивны (например, он выделял в качестве таких признаков жесткость волос, особенности смеха и т. п.), сама идея о корреляции между внутренним и внешним была вполне рациональной.
Уарте мечтал об организации профессионального отбора в государственном масштабе, потому что считал важным, чтобы никто не ошибся в выборе той профессии, которая больше всего подходит к его природному дарованию.
Еще одним замечательным испанским мыслителем века был врач Гомес Перейра (1500-1560 гг.). Двадцать лет своей жизни он посвятил работе над книгой «Антониана Маргарита» (1554 г.). Ее главным выводом было отрицание чувствующей души у животных.
Впервые в истории науки животные были представлены как «психические» тела, управляемые не душой, а прямыми воздействиями внешних объектов и следами этих воздействий (по терминологии Перейры — «фантазмами»). Номиналистская традиция перешла у Г.Перейры из области познания в область поведения.
Если Оккам и его последователи учили, что не только понятие, но и чувственный образ знак вещи, то, согласно взглядам Перейры, животные ничего не слышат, не видят, вообще не чувствуют. Не чувственные образы, а знаки движут их поведением.
Вывод Перейры противоречил учению католической церкви о животных, как низших душах. От инквизиции его спасло резкое противопоставление животных человеку как богоподобному существу с бессмертной душой.
Значительную роль в увеличении опытных знаний о деятельности организма сыграли анатомические опыты бельгийского ученого Андреаса Везалия (1514— 1564 гг.), который в книге «О строении человеческого тела» выдвинул учение о «животных духах» как реальном материальном субстрате психических явлений.
На характер трактовки объяснения телесных механизмов психики существенное влияние оказывали общие условия развития производительных сил. Рост мануфактурного производства, возрастание роли техники, создание и широкое распространение различных механизмов не могло не повлечь за собой изменений в объяснительных принципах психической деятельности.
Тенденция описывать психику в сравнении с работой механизмов и машин все более усиливается. Начало механистического подхода в психологии было положено арабскими учеными, провозгласившими так называемый «оптический детерминизм». Научные взгляды А.Везалия в значительной мере способствовали преобразованию оптического детерминизма в механистический.
В укреплении механистического подхода в интерпретации психики и поведения людей и животных видную роль сыграл итальянский ученый Леонардо да Винчи (1452 — 1519 гг.) — величайший представитель эпохи Возрождения, соединивший в одном лице непревзойденного художника, философа, естествоиспытателя и изобретателя. Он известен и как блестящий анатом, длительное время занимавшийся вскрытием трупов животных и людей. При изучении анатомии он преследовал научные цели. В анатомических исследованиях он видел путь проникновения в тайны человеческих страстей, чувств и поведения. К числу общечеловеческих страстей Леонардо да Винчи относил радость, печаль и физические усилия. Только в связи с этими состояниями, считал Леонардо, может быть понято основное жизненное значение различных частей организма (мышц, костей, сухожилий и т. д.), движениями и изменениями которых сопровождаются человеческие страсти (печаль, страх, жестокость и т. д.).
Высшей ценностью в этот период развития науки становился не божественный разум, а, говоря языком Леонардо да Винчи, — «божественная наука живописи». При этом под живописью понималось не только искусство отражения мира в художественных образах.
Изменения в реальном бытии личности коренным образом изменяли ее самосознание. Субъект осознавал себя центром направленных вовне духовных сил, которые воплощаются в реальные, чувственные ценности; он желал подражать природе, на деле преобразуя ее своим творчеством, практическими деяниями.
Большое место в анатомических опытах Леонардо занимали вопросы биомеханики, то есть строения и работы двигательных систем организма, причем деятельность живых существ он стремился описывать в категориях механики.
Сосредоточив большое внимание на работе различных мышечных систем, ему удалось установить не только подчиненность их законам механики, но также зависимость двигательных систем от деятельности нервов, спинного и головного мозга. В известных опытах на лягушках им было показано, что, в случае удаления головного мозга, у лягушки остается сохранной часть мышечных движений, тогда как при проколе или разрушении спинномозгового ствола исчезают и эти движения. Важность этого открытия состояла в двух моментах, а именно в том, что мышечные реакции определяются нервной системой и что разные ее отделы отвечают за различные функции.
Особый интерес вызывают представления Леонардо да Винчи относительно глаза, который рассматривался им как властелин над всеми другими органами чувств. Характеризуя деятельность глаза, он показывает, что работа глаза управляется не особой способностью души, а является ответной реакцией на световые воздействия. В приводимом им описании механизма зрения, по существу, давалась схема зрачкового рефлекса, и, таким образом, Леонардо довольно близко подошел к рефлекторному принципу.
Несколько в стороне от общей тенденции развития психологии в эпоху Возрождения стоят работы немецких мыслителей Меланхтона и Гоклениуса. Своеобразие их взглядов проявляется в двух отношениях.
Первое, что отличает их представления, это большая зависимость от теологии и богословия.
Во-вторых, их трактаты представляют собой переложение и комментарии к учению Аристотеля.
Меланхтона Филипп (1497 — 1560 гг.) известен своей книгой «Комментарии о душе». В ней немецкий не схоласт пытается, исходя из уровня современных ему знаний, модернизировать учение Аристотели.
Подобно Аристотелю, Меланхтоном выделялись в душе три вида способностей — растительные, животные и разумные.
Растительные и животные способности души являются страдательными силами в том смысле, что они зависят от строения и деятельности частей тела и opraнизма в целом, а также от воздействия внешних физических факторов.
Телесная обусловленность низших способностей души трактовалась в духе представлений Галена. Носителями растительных способностей являются, по мнению Меланхтона, печень и венозная кровь. Поступая в область сердца, венозная кровь очищается, и в виде парообразований направляется по артериям в желудочки головного мозга. Эта очищенная кровь называлась им «животными духами». Движение животных духов в нервах и к головному мозгу служит материальным носителем ощущений и восприятий.
Что касается высших процессов — деятельности души по осознанию восприятий и установлению в них сходств и различий, то эти акты относились Ф. Меланхтоном к уровню разумных способностей или разумной душе, которая лишь временно связывается с животными способностями. Разумная душа, поскольку она божественной природы, вечна и бессмертна.
С комментарием к идеям Аристотеля выступил и другой немецкий ученый — Рудольф Гоклениуса (1547— 1628 гг.) — представитель поздней протестантской неосхоластики. С его именем связывают появление термина «психология», которым и была названа его основная работа «Психология», вышедшая в 1590 г.
В своих психологических воззрениях Гоклениуса различал внешнее причинение (affectio external), которое испытывается субъектом в силу внешней причины, и внутреннее причинение (affectio interna), проистекающее из начал, лежащих в самой душе.
Ранее, уже было отмечено, что мыслителям эпохи Возрождения не удалось полностью преодолеть традиций средневековой схоластики и богословия. Вместе с тем для большинства ученых была характерна одна общая идея. Существо этой идеи выражалось в требовании обратиться к самой природе, к реальному миру, к опытному их изучению. Это требование распространялось и на область психического.
Выступая против схоластики и теологии, мыслители эпохи Гуманизма пытались выяснить, прежде всего, реальные телесные основания различных проявлений души. Гуманистическое движение резко обострило интерес к человеческой личности как таковой. Несмотря на ограниченность первоначальных результатов, общая направленность этого движения соответствовала идеологической позиции восходящего класса — буржуазии и способствовала развитию новых общественных отношений.