11.2. Россия и Ирак — стратегические союзники
Еще одна страна беспокойного региона — Ирак — также имеет любопытную историю: по библейским преданиям, в междуречье Титра и Евфрата был Эдем — рай, где Бог поселил первоначально Адама и Еву. Кроме того, Ирак — это родина самых древних цивилизаций на планете, наследник великолепной арабской культуры, Багдад арабского халифата был центром мудрости, медицины, математики. Арабы говорили, что чернила ученого так же драгоценны, как кровь святого. Благодаря арабам человечество может постигать мысли греческих и римских философов.
В течение длительного периода между Советским Союзом и Ираком существовали самые тесные и дружеские отношения. Эта страна была нашим главным партнером на Ближнем Востоке. Рука и советских специалистов в ней создано 70% всех промыл „ объектов, построены электростанции, гидростанции, железные долги и многое другое. Однако после того как СССР в ходе войны 1991 г. фактически встал на сторону США и их союзников, произошло охлаждение в советско-иракских отношениях.
До 1990 г. ежегодный объем торговли СССР с Ираком достигал 8 млрд долл. Экономические связи с ним и сейчас имеют большое значение: сотрудничество по добыче нефти и газа, в энергетике, возможность покупать специфическую продукцию сельского хозяйства и т.д.
Ирак способен добывать и продавать в сутки нефти на 50— 70 млн долл. Он заключил контракт с десятью российскими нефтяными компаниями на нефтеразведку и добычу. Но развернуть работу, а следовательно получать твердую валюту, мешают США.
Нынешние будни Ирака — давнего союзника СССР, а теперь России — чрезвычайно суровы. Руководству страны приходится думать о хлебе насущном. Пережив «Бурю в пустыне» в 1991 г., или, точнее, американскую агрессию, а также ежегодные авиационные и ракетные удары (начиная с 1993 г.), поддержанные, в частности, руководителями Саудовской Аравии, Ирак и после этого неоднократно подвергался шантажу со стороны США и Израиля. За годы, прошедшие с введения санкций, от голода и нехватки медикаментов в стране умерло более 1 млн человек. В 1997 — 2000 гг. ежедневно умирало 475 детей. США навязали Совету Безопасности ООН резолюцию, которая держит Ирак в экономической блокаде с 1992 г. Кроме экономической, против Ирака проводится планомерная информационная война.
Позиция Ирака находит понимание у России, Китая, Франции. Они справедливо отмечают, что дальнейшее применение санкций против Ирака носит откровенно антигуманный характер.
Патологическая ненависть Вашингтона к Багдаду и Тегерану в большей мере объясняется тем, что отпор его глобальному геополитическому диктату пришел не со стороны крупных экономических или ядерных держав, а от относительно небольших стран с многовековой историей, являющихся колыбелью человеческой цивилизации. Ирак открыто выступил против бесцеремонного навязывания всему миру, а не только ему, чужие интересов, мировоззрения и образа жизни, вступил в борьбу во имя самобытности и индивидуальности каждого народа. Президент Ирака Саддам Хусейн по этому поводу однажды сказал: «Если представить, что земной шар это наш общий корабль и его безопасность — дело всех его пассажиров, то необходимо четко определить обязанности каждого: невозможно говорить о глобальном мире, не установив границ прав и обязанностей в мировом масштабе и самым сбалансированным образом».
Направляемая США, Турция регулярно под предлогом борьбы с курдами совершает акты агрессии на севере Ирака. Активную антииракскую позицию занимает Израиль, усиленно подталкивающий США постоянно применять военную силу против союзника России. И лишь твердая позиция Москвы и генерального секретаря ООН Кофе Анана не позволяют американцам на всю мощь пустить в ход оружие против этой страны. К этому следует добавить, что в геополитических связях России и Ирака произошли позитивные изменения. Например, стала действовать постоянная Межправительственная комиссия по сотрудничеству с этой арабской страной.
Итак, Ирак располагает большими запасами реально конвертируемого «черного золота». Кроме того, его географическое положение позволяет видеть в нем перспективного геостратегического партнера, находящегося в подбрюшье Турции — исторического соперника России, делающего многое, чтобы ослабить позиции нашей страны в геополитическом и геостратегическом раскладе сил.
В современной системе координат Ирак, как и весь Ближний Восток, занимает чрезвычайно важное геополитическое положение, которое наряду с запасами нефти предопределяет его большую значимость как для России, так и дня стран Западной Европы, США и Японии. Еще 10 — 12 лет назад СССР имел значительные возможности для весомого присутствия в этом регионе земного шара. Советский Союз безвозмездно и на льготных условиях (за счет кредитов и займов, в том числе для приобретения советского оружия) помогал становлению экономического и военного потенциала Ирака, Сирии, Ливии, Алжира и некоторых других стран. Это позволяло СССР реально присутствовать в регионе, воздействовать на события, обеспечивать в немалой степени защиту своих национальных интересов. Кроме того, наши поставки машин, оборудования, оружия чаще всего оплачивались твердой валютой. Далее — военно-политическое присутствие СССР гарантировало странам Ближнего Востока и Ираку уверенность в завтрашнем дне, твердое геополитические положение.
Сейчас США и Западная Европа делают все возможное, чтобы роль России на Ближнем Востоке, например в Ираке и Сирии, в решении региональных геополитических проблем свелась к минимуму. Наши экономические связи со странами Ближнего Востока, и в частности с Ираком, к концу ХХ в. минимальны (по сравнению с 80-ми гг.).
Пока же Россия в силу своих возможностей помогает Ираку: в пределах отведенных квот поступает нефть в рамках программы ООН «Нефть в обмен на продовольствие», несет убытки от произвола американской военщины в Персидском заливе (арестованы уже два российских танкера по неподтвержденным подозрениям в перевозе иракской нефти). Десять лет назад, когда военные корабли под флагом СССР бороздили воды Средиземного моря и Персидского залива, о таком повороте дел американцы и подумать бы боялись: советским противокорабельным ракетам «Москит» нет до сих пор равных на американском флоте.
Размышляя о современном положении российско-иракских отношений, невольно думаешь о том, насколько важно было вовремя протянуть дружескую руку помощи страдающему народу Ирака (и тем самым облегать немногим лучшую жизнь народов России). Не понял или боялся окрика из-за океана «друг Билла» экс-президент Ельцин.
Из-за малодушной внешней политики МИД РФ Багдад понес только за последние пять лет колоссальные убытки. С 1995 г. нефтяной экспорт Ирака оценивается в 30 млрд долл., из них 10 млрд было изъято в Комитет по компенсациям. Свыше 8 млрд долл. поступило на так называемый закрытый счет, который контролируется ООН (читай: США) и которым нельзя пользоваться без ее разрешения. Кроме того, США «заморозили» 2 млрд долл., на которые Ирак заключил контракт на поставку в страну товаров, оборудования, продовольствия и медикаментов. В итоге дефицит в импорте продовольствия и медикаментов привел к увеличению смертности населения в 4 раза, в том числе детской — в 8 раз.
Сегодня Россия, хотя и робко, корректирует свой курс по отношению к Ближнему Востоку вообще и Ираку в частности. Безусловно, до чиновников МИД, администрации президента дошла мысль о том, что нужна более сбалансированная политика «обороны по всем азимутам» (термин бывшего президента Франции генерала де Голля). Визит в Россию летом 2000 г. вице-премьера Тарика Азиза — тому подтверждение. Этот визит вызвал большой резонанс во всем мире: Франция и Италия восприняли его как сигнал к активизации своей внешнеполитической активности на Ближнем Востоке, мадам Олбрайт от имени президента США попыталась указать Путину, что, мол, на его встречу с Тариком Азизом не было разрешения американцев.
Россия полна решимости добиваться отмены санкций против Ирака. Во время бесед Тарика Азиза с Президентом РФ В. Путиным, премьер-министром М. Касьяновым, другими видными политиками России из Совета Безопасности, Совета Федерации и Думы были намечены меры по расширению двустороннего сотрудничества. Речь шла о продолжении работ по освоению крупного месторождения нефти Курна-2, о гуманитарной помощи Багдаду по линии Министерства по чрезвычайным ситуациям, а в перспективе о том, чтобы через скоординированную политику в Совете Безопасности ООН добиться отмены блокады Ирака. Огромные потери от блокады несет не только Багдад. Россия, Китай, Франция, Италия и многие другие государства из-за прекращения торговли с Ираком за 1991— 2000 гг. потеряли «упущенную выгоду» более чем на 200 млрд долл.
Как говорится, «свято место пусто не бывает». Явочным порядком, оглядываясь, но не очень слушая Вашингтон, Рим, который всегда отстаивал свое право на самостоятельную политику в Ближневосточном регионе, обусловленную геополитическими интересами Италии, ведет конфиденциальные переговоры с Багдадом относительно использования мощнейших практических нефтяных ресурсов. Италия потихоньку внедряется в Ближневосточный регион, ставший за последние два десятка лет зоной влияния американских нефтедобывающих гигантов. Мощные нефтяные резервы Ирака привлекают и бизнесменов Франции. Сравнительно недавно в Багдаде побывала делегация французской группы «Врачи без границ». Прибыли они на самолете прямым рейсом из Парижа, что надо рассматривать как очередную брешь в системе блокады Ирака. В конце сентября 2000 г. в Багдад прилетел первый арабский самолет с гуманитарным грузом на борту. Этот дружеский жест сделала Иордания. Руку помощи соседу готова протянуть Сирия. Но первыми в Ирак прилетели наши соотечественники — делегация Комитета российско-иракской дружбы, мира и сотрудничества во главе с его председателем Ю. Шафраником.
Важное значение для народа Ирака, его геополитических устремлений имеет курдский вопрос. Если будет найдена форма политического обустройства этого гордого народа, то курды могут внести большой вклад в геополитическое противостояние США, Англии, Турции.
Приблизительно в равном геополитическом положении находится ряд других мусульманских стран Ближнего Востока и Северной Африки: Сирия, Иордания, Ливия. Блокада одних идет явно, грубо, на других оказывается косвенное и прямое давление. Но у арабских стран есть мощное оружие — нефть! Это кровь экономики любой страны. В координации нефтяной политики (а она должна быть дифференцирована) необходимо руководствоваться не только государственными, национальными интересами, но использовать культурно конфессиональный фактор. В использовании этого важнейшего механизма огромную помощь может оказать Россия, если она будет преследовать свои национально-государственные интересы.
Несмотря на сложности и опасности жизни в Ираке, россиян в этой древнейшей стране много. Кто-то восстанавливает электростанции, кто-то ремонтирует дороги. Одних интересует нефть, других — сельское хозяйство. Положение России в Ираке прочнее, лучше, чем в других арабских странах. Это хороший признак. Вместе с китайскими и французскими дипломатами Москва добивается (хотя и не всегда настойчиво) отмены санкций против Ирака. И можно надеяться, что после снятия санкций Россия не окажется на обочине геополитической стратегии, разрабатываемой правительством этой страны. Иракцы — народ гордый, с хорошей памятью, помнят врагов, не забывают друзей. Они от души сочувствуют нам, пока вынужденным жить по указкам и подсказкам Запада, о которых нам постоянно напоминают «наши» либерал-демократы.
11.3. Россия — Турция: что впереди?
История отношений России и Османской империи — это в большей части история продолжительных войн и перемирий. Отсчет надо вести с того момента, когда погибла Византия и ее герб был передан Москве во время княжения Ивана Ш. С тех пор две страны-соседки и стали «злейшими друзьями». Были походы Петра I, Суворова, Потемкина, осада Севастополя войсками Турции, Англии, Франции. Но наступило время, когда талантливый русский генерал Скобелев довел своих гвардейцев-гренадеров до ворот «Царь-града» — Константинополя, освободил братушек-славян. Поэтому прозападная ориентация Турции вполне понятна, но идеологически она стала оформляться к концу XIX в.
Мы ведем речь о пантюркизме — своего рода политическом исламе. Его основы были заложены теоретиками турецкого национализма, в первую очередь Исмаилом Гаспирали и Юсуфом Акчура. Но особенно широкое развитие идеи пантюркизма получили с приходом к власти в 1908 г. младотурок. Первоначально эти взгляды использовались как орудие против колониальных захватчиков— стран Европы — для очищения турецкого языка от арабского и персидского влияния. Но в 20-х гг. XX в. Антанта, без Россий, «заставила подписать османского султана Мудросское перемирие, которое разделило Османскую империю между союзниками». Нашелся несогласный с этим разделом: это Кемаль-паша. В районе Анкары (до 1922 г.— Ангора) он объявил о начале борьбы турецких националистов против Антанты и войск султана. «Все вооружение закавказского фронта,— пишет Митрофанов,— было передано Кемаль-паше». От русских, по признанию турецкого историка Джавдета Керима, было получено огромное количество орудий, ружей и снарядов.
В Турции в те годы столкнулись геополитические интересы России и США. Американский генерал Харбод, изучавший Турцию, в 1919 г. впервые высказал мысль о подчинении Анкары (тогда еще Ангоры) диктату США. Американцы сразу же «прибрали к рукам» турецкие нефтяной, табачный и автомобильный рынки.
В январе 1924 г. войска Кемаль-паши вошли в Константинополь и сразу же он порывает с Советской Россией, но не с американцами, и основным тезисом пантюркизма становится: «Социализм — да, русские — нет!» Американцы удержались в Турции, так как к 1924 г. овладели ее сырьем и рынком сбыта, навязали ей свою политическую линию. В 90-х гг. ХХ в. пантюркизм приобрел более радикальный характер. В частности, на свет появился проект создания «государства великого Турана», включающего в себя население всех тюркоязычных стран. Великий Туран должен объединить балкарцев, карачаевцев, кумыков, ногайцев, чеченцев, ингушей, аварцев, лезгин, т.е. весь Северный Кавказ плюс население государств Центральной Азии (туркмены, узбеки, казахи, киргизы, уйгуры и др.), а также Татарию, Башкирию и Якутию.
Нельзя недооценивать опасность таких идей: в РФ проживает более 20 млн мусульман. Эти идеи усиленно обсуждались в 1992— 1994 гг. лидерами государств Центральной Азии. Например, в 1995 г. в Бишкеке состоялось празднование тысячелетия киргизского эпоса «Манас», где идеи «Турана» подавались для обсуждения, но не нашли должной поддержки и понимания. Причин тому несколько. Во-первых, во внутренней политике Турция переживает время неопределенности, которое вызвано запрещением под давлением военных популярной Исламской партии благоденствия. Во-вторых, не спадает напряженность в ее отношениях с Грецией (обе страны— члены НАТО) из-за Кипра. Это напряжение усилилось после продажи Россией Никосии партии самых современных комплексов ракет-перехватчиков, способных поражать даже низколетящие цели. В-третьих, в силу ряда причин Турцию не считают полноправным членом Европы, НАТО. Об этом говорит то, что на очередной встрече в верхах летом 2001 г. она была «поставлена в угол», т.е. отодвинута в конец длинной очереди претендентов для вступления в ЕС.
Кроме того, из-за активного участия в играх атлантистов против Ирана, Ирака и вследствие постоянного вмешательства в дела Азербайджана, Армении, Северного Кавказа, а особенно из-за активной поддержки чеченских сепаратистов, у Анкары ухудшились отношения с Москвой. Турция предложила сценарий создания «санитарного кордона» вокруг России из тюркоязычных народов. Но представители тюркоязычных элит почувствовали вкус власти и делиться ею, когда она упала из рук, «старшего северного брата» в их руки, ни с кем не хотят, т.е. не желают стать марионеткой в турецких руках. Самое главное, что кроме культурных, дипломатических шагов Турция не может сделать более ничего реального. Анкара не располагает достаточно мощными экономическими, финансовыми, техническими и другими рычагами для проникновения (глубокого и постоянного) на пространства Центральной Азии.
Этнический сепаратизм государств Средней Азии в реальной жизни не совмещается ни с пантюркизмом, ни в целом с панисламизмом. Как все фундаментальные идеологические системы, они требуют для своего распространения высокого организационного и теоретического уровня, т.е. системы пропаганды и агитации. Кроме того, любая идеология, идея должны нести элемент новизны, привлекательности, быть дискуссионными, затрагивать интересы национального и межнационального сознания. Идея пантюркизма требует национального и межнационального единства и массовой поддержки. Этническая же картина государств Центральной Азии, как и Северного Кавказа, чрезвычайно пестра. На практике этнический сепаратизм этих регионов и субрегионов ставит серьезные препятствия на пути развития радикального ислама и пантюркизма.
Другой фактор, препятствующий широкому распространению пантюркизма и ислама в Средней Азии и на Северном Кавказе,— социально-экономический: здесь самый высокий уровень безработицы, социально-политической напряженности. Например, страны Средней Азии входят в число 25 «внутриконтинентальных» гocyдарств — самых слаборазвитых в мире. Никакая экономика Турции или Ирана просто не в состоянии вытянуть их из нищеты.
Кроме того, Анкара вынуждена бросать большие силы (военные, финансовые и др.) на решение внутренних проблем, включая гражданскую войну с курдами, и на противодействие исламскому фундаментализму в самой Турции. В конце ХХ в. перед дипломатами и лидерами России встала проблема: какую занять позицию в борьбе турок с курдами? Есть разные подходы к ее решению. Представляет интерес подход, предложенный А.В. Митрофановым: «Перед Россией... стоит задача поддержки справедливой борьбы курдского народа. Кроме того, из-за активного участия в играх атлантистов против Ирана, Ирака и вследствие постоянного вмешательства в дела Азербайджана, Армении, Северного Кавказа, а особенно из-за активной поддержки чеченских сепаратистов, у Анкары ухудшились отношения с Москвой. Турция предложила сценарий создания «санитарного кордона» вокруг России из тюркоязычных народов. Но представители тюркоязычных элит почувствовали вкус власти и делиться ею, когда она упала из рук, «старшего северного брата» в их руки, ни с кем не хотят, т.е. не желают стать марионеткой в турецких руках. Самое главное, что кроме культурных, дипломатических шагов Турция не может сделать более ничего реального. Анкара не располагает достаточно мощными экономическими, финансовыми, техническими и другими рычагами для проникновения (глубокого и постоянного) на пространства Центральной Азии.
Этнический сепаратизм государств Средней Азии в реальной жизни не совмещается ни с пантюркизмом, ни в целом с панисламизмом. Как все фундаментальные идеологические системы, они требуют для своего распространения высокого организационного и теоретического уровня, т.е. системы пропаганды и агитации. Кроме того, любая идеология, идея должны нести элемент новизны, привлекательности, быть дискуссионными, затрагивать интересы национального и межнационального сознания. Идея пантюркизма требует национального и межнационального единства и массовой поддержки. Этническая же картина государств Центральной Азии, как и Северного Кавказа, чрезвычайно пестра. На практике этнический сепаратизм этих регионов и субрегионов ставит серьезные препятствия на пути развития радикального ислама и пантюркизма.
Другой фактор, препятствующий широкому распространению пантюркизма и ислама в Средней Азии и на Северном Кавказе,— социально-экономический: здесь самый высокий уровень безработицы, социально-политической напряженности. Например, страны Средней Азии входят в число 25 «внутриконтинентальных» гocyдарств — самых слаборазвитых в мире. Никакая экономика Турции или Ирана просто не в состоянии вытянуть их из нищеты.
Кроме того, Анкара вынуждена бросать большие силы (военные, финансовые и др.) на решение внутренних проблем, включая гражданскую войну с курдами, и на противодействие исламскому фундаментализму в самой Турции. В конце ХХ в. перед дипломатами и лидерами России встала проблема: какую занять позицию в борьбе турок с курдами? Есть разные подходы к ее решению. Представляет интерес подход, предложенный А.В. Митрофановым: «Перед Россией... стоит задача поддержки справедливой борьбы курдского народа за свои национальные права, которая должна иметь целью создание независимого курдского государства с населением 40 млн человек. Если потребуется, народу Курдистана следует оказать как минимум такую же помощь, какую оказывает Турция сепаратистским движениям в России, т.е. оружием, военно-технической подготовкой борцов сопротивления, финансовыми средствами». Автор этой работы безо всяких сомнений считает, что «Турция — враг России» и полагает, что «борющиеся курды — это сильнейший козырь России в расчетах и прикидках с НАТО и Турцией... Анкара должна быть серьезно озабочена: курды смогут взорвать Турцию изнутри». Он видит курдскую проблему в более глобальном геополитическом ракурсе: «Силовое создание курдского государства, которое присоединится к оси Берлин — Москва — Токио, резко усилит роль России на Среднем Востоке».
Другие специалисты по Среднему Востоку полагают, что турецкой курдские отношения — внутреннее дело Турции и неразумно нынешней дышащей на ладан России вмешиваться в сложные политико-военные игры. С позиций сегодняшних либерал-демократов, пытающихся втащить за волосы Россию уже не в коммунизм, а в число цивилизованных стран, это кажется абсолютно бесспорной истиной. С точки зрения геополитика, мыслящего материками,— это позиция страуса.
Мы отмечали, что Тегеран, как и Москва, заинтересован в создании на Кавказе транспортного коридора с севера на юг, связанного с Туркменией. Анкара при поддержке США стремится направить основные торговые, нефтяные, газовые и другие потоки с востока на запад. Для России очень важно иметь несколько конкурирующих проектов транспортировки нефти и газа. Самое главное, чтобы нефть из Черного моря направлялась не через Черноморские проливы, контролируемые Турцией. Если победит проект прокладки нефтепровода в турецкий Джейхан, а не по маршруту Баку— Новороссийск, то его реализация существенно подорвет влияние России в Закавказье и позволит Турции реализовать многие геополитические и геостратегические интересы.
11.4. Роль Саудовской Аравии в регионе
Это край «черного золота», родина Ислама, страна Мекки и Медины — наиболее священных мест для миллионов мусульман. Саудовская Аравия занимает особое положение не только на арабской, исламской, но и на всей международной арене. Ее по праву считают большим домом для арабов, где решаются проблемы, сглаживаются противоречия, оказывается помощь. Это государство, пожалуй, можно назвать и большим домом для всех мусульман, так как оно играет важную роль в укреплении исламской солидарности, распространении исламской мысли, поддержке исламских народов и защите их интересов, в оказании помощи исламским организациям во всем мире. Королевство занимает первое место среди стран, предоставляющих помощь государствам третьего мира. Вообще по финансовой помощи другим странам Саудовская Аравия занимает второе место после США. Отсюда и то огромное влияние, которое она оказывает на региональную и мировую геополитику.
Активную политическую роль Саудовская Аравия играет с 30-х гг. ХХ в. Она была инициатором созыва первого в исламской истории Совещания в верхах глав мусульманских государств. Король Абдул Азиз Аль Сауд выступил с такой инициативой, носящей геополитический характер, в первый же день образования Королевства Саудовская Аравия в 1932 г. Тогда же он призвал руководителей исламских государств и их народы строго придерживаться канонов Святой Книги — Корана.
За последние 4О — 45 лет Саудовская Аравия не только победила бедность, невежество, болезни, но и достигла огромных успехов в системе социальной защиты населения, образования, здравоохранения, спорта и т.д. Успехи в этих и других сферах общественной жизни заложили прочную основу дальнейшего развития, создав простому жителю королевства все условия для улучшения жизни и открыв возможности пользоваться плодами прогресса.
Успехи внутреннего строительства в Саудовской Аравии, безусловно, связаны с огромными запасами нефти и торговлей ею: 25% разведанных мировых запасов. По данным израильских источников, «черное золото» приносит саудовской казне более 100 млрд долл. ежегодно. Но эти успехи были бы невозможны, если бы государство не поставило добычу и продажу энергоносителей на службу своему народу. Так, была принята и успешно реализована система пятилетних планов, позволившая добиться ощутимых результатов во всех сферах общественной жизни.
Страна несколько десятилетий исповедует один важный принцип: саудовец — двигатель развития, саудовец — конечная цель развития. Учеба, образование традиционно занимают одно из главных мест в политике правительства. В стране практически ликвидирована безграмотность, создана сеть специального среднего и высшего бесплатного образования (техникумы и университеты). А для желающих учиться за границей есть специальные государственные и частные фонды.
Велики успехи в области здравоохранения: детская смертность здесь одна из самых низких в мире. В 70-х гг. один врач обслуживал 6000 пациентов, а в 90-х — 1500.
Самым крупным достижением саудовцев считаются успехи и в развитии сельского хозяйства. Королевство из импортера сельскохозяйственной продукции превратилось в экспортера. Сельскохозяйственный сектор в экономике — второй по значению после нефти. Производство пшеницы, которая занимает 95% производства злаковых культур в стране, за последние 20 лет выросло в 1000 раз. Более 40 млн га земель отдано крестьянам безвозмездно. Сельскохозяйственный банк предоставляет им беспроцентные кредиты. Половину стоимости удобрений, приобретаемых фермерами, оплачивает государство. На тех же условиях строятся склады-холодильники для хранения сельскохозяйственной продукции. Государство покупает урожай по выгодным для крестьян ценам. Излишки продовольствия играют немаловажную роль в реализации региональной и глобальной геополитики Саудовской Аравии в странах Азии и Африки.
Забота о неимущих, обделенных — постоянная политическая линия этого исламского государства, родины пророка Мохаммеда. Пророк говорил, что общество правоверных напоминает живой организм: если болеет одна его часть, то боль отдается во всех частях тела, вызывая бессонницу и лихорадку. Следуя заветам Мохаммеда, который раздавал десятую часть военной добычи или своих личных денег неимущим, саудовское государство строго следит за тем, что бы давались пенсии сиротам, женщинам, оставшимся без кормильца, инвалидам, выделяет дотации на основные продукты питания, следит, чтобы цены на продукты были ниже тех, по которым они продаются на мировых рынках. Система организации и защиты труда в Саудовской Аравии считается одной из наиболее совершенных в мире.
Королевство, как мы отмечали, играет важную роль не только в исламских странах, но и в мире. Отношения со всеми немусульманскими странами строятся с учетом обоюдных интересов. Король Фахд заявил: «Мы ведем взвешенную реалистическую политику по всем вопросам, связанным с решением кризисных ситуаций». Саудовская Аравия оказывает поддержку совместным арабским усилиям, направленным на защиту Палестины. В то же время в целом внешняя политика саудовцев идет в фарватере США. Отсюда и вмешательства во внутренние дела Ирака, Ирана, Афганистана. По этому сложные, а порой и напряженные отношения сложились между Саудовской Аравией и некоторыми другими исламскими государствами, в частности Ираном и Ираком. Причин тому несколько: и ориентация ваххабитского королевства на США (отсюда противоположный подход к присутствию западных вооруженных сил в Персидском заливе), и конкуренция на мировом рынке нефти, и попытки забрать квоту Ирака, и идеологические противоречия. Еще одним фактором напряженности является ежегодное паломничество в Мекку, во время которого, по мнению саудовцев, верующие других стран, особенно иранцы, пытаются вмешиваться в их внутренние дела. Но есть немало факторов, которые в конце ХХ в. потребовали от исламских государств определенной координации своих геополитических усилий. Наиболее важные из них — противостояние агрессивным устремлениям Израиля, совместная политика со странами-экспортерами нефти в борьбе против снижения цен на энергоносители и др. В декабре 1997 г. в Тегеране прошла встреча в верхах Организации исламской конференции, где было отмечено, в частности, что улучшение саудовско-иранских отношений будет содействовать «срыву заговора врагов и способствовать миру и стабильности в регионе Персидского залива». Координация совместных действий исламских государств, их сотрудничество, как отмечалось на конференции в Тегеране, «представляется жизненно необходимым для безопасности и спокойствия всего региона».
Но, вмешиваясь во внутренние дела других стран, особенно Ирака и Афганистана, оказывая финансовую и военную поддержку «Тали бану», ваххабитам в Чечне и Дагестане, саудовцы, как и Пакистан, за которым тоже стоят США, способствуют росту напряженности и нестабильности на границах с Таджикистаном и Россией. Под видом помощи братьям по вере в бывших среднеазиатских республиках СССР королевство косвенно вмешивается в их внутренние дела и осуществляет политическое давление (под предлогом финансовой, гуманитарной и другой помощи) на местные элиты.
Родина пророка Мохаммеда с каждым годом играет все более заметную роль в раскладке геополитических сил.
115. Ударная армия ислама: Афганистан — Пакистан
В 1978 г. был убит глава Афганистана Мухаммад Дауд (из десяти правителей этой страны в ХХ в. семерых лишили жизни, трое умерли своей смертью, вовремя уехав из страны). С тех пор в стране практически не прекращается война. В конце 80-х гг. в гражданскую войну вступил и Пакистан. Желая укрепить свое лидерство в Центральной и Южной Азии, военно-политическое руководство Исламской Республики Пакистан при помощи Управления межведомственной разведки и религиозных организаций, имеющих большое влияние на пуштунскую общину в Пакистане и Афганистане, отобрало в лагерях афганских беженцев людей, способных усвоить военную науку и желающих воевать под знаменем аллаха за освобождение Афганистана. Советских войск уже не было в этой стране, поэтому целью ваххабитов (сторонников чистого ислама) на первых порах было изгнание из руководства Афганистана этнических таджиков, узбеков и хазарейцев. Идея объединения афганских племен, преимущественно пуштунов, и прекращения гражданской войны с использованием послушников медресе (студентов, или талибов) принадлежит ЦРУ. Финансировали эту операцию шейхи Арабских Эмиратов, Саудовская Аравия, оружие поставили Пакистан и Соединенные Штаты Америки.
После освобождения Афганистана от этнических таджиков, узбеков и хазарейцев встала другая задача — главная — обеспечение западным компаниям условий для прокладки газо и нефтепроводов из Туркмении в Пакистан. К осени 1996 г. талибы в основном выполнили первую задачу. Сейчас они контролируют почти 80% территории страны. Но север, граничащий с Таджикистаном и Туркменией, находится по-прежнему в руках узбекской и таджикской группировок. Туркмения выступает в качестве посредника на переговорах противостоящих сторон. На Пакистан и талибов оказывают давление США, чтобы те пошли на компромисс с нацменьшинствами страны, обещая обеим сторонам 10% стоимости транспортируемых через Афганистан энергоносителей. Но все оказалось значительно сложнее: «тигра оседлали и поскакали на нем», а вот как соскочить с него и остаться целым — не знает никто.
Руководители талибов почувствовали вкус власти. В освобожденных районах они установили истинно ваххабитские исламские порядки: запретили учиться девочкам и работать женщинам, что поставило вдов на грань голодной смерти; заставили население совершать пятикратный намаз, мужчин — отращивать бороду, женщин — соблюдать правила ношения одежды по законам шариата. Вандализм талибов, в частности варварское разрушение представляющих огромную историческую, научную ценность 35- и 50-метровых скульптур Будды, возник не на пустом месте. Это следствие сложного переплетения внутренних и внешних факторов. Более чем 20-летняя непрекращающаяся война взрастила поколение людей, которое умеет только убивать, взрывать, разрушать, но не создавать. Это поколение фанатично верит в могучую, чудодейственную силу «очищенного» ислама — ваххабизма от всех форм прогресса.
Борьба за чистоту образа жизни истинного мусульманина началась с запретов фотографии, радиовещания и телевидения. Осуждение, изоляция Афганистана в мире росла. Даже те, кто породил движение, вскармливал его, после уничтожения уникальных памятников культуры осудили действия талибов. Такую позицию заняли даже Пакистан и Саудовская Аравия. Круша уникальные памятники организация «Талибан» демонстрировала якобы «свою полную независимость не только от немусульманского, но и мусульманского мира, отступившего от подлинного ислама».
Ну а где же берут талибы средства к продолжению войны, которую они пытаются перенести на территорию бывших советских государств Центральной Азии? На Всероссийской научно-практической конференции, прошедшей 18 — 20 апреля 2001 г. в Москве, подготовленной Московским институтом МВД России, Советом по внешней и оборонной политике, Современным гуманитарным институтом, прозвучали такие цифры: 80% героина, из 100% производимого на планете, изготовляется в Афганистане. Его запасов, по нынешним меркам потребления, хватит более чем на десять лет. Около 50% афганского героина идет транзитом в США, где живут наиболее богатые покупатели, почти 25% находит потребителя в Европе и около 10 — 12% — в России.
Наркобизнес, оплачиваемый спецслужбами, и терроризм во многом предопределили тот шаг, что «Шанхайская пятерка» превратилась в «шестерку» (туда вступил еще и Узбекистан), в Шанхайскую организацию для борьбы с борцами за чистый ислам.
Многие из перечисленных дел, совершенных талибами, вызвали рост антиталибовских настроений как за рубежом, так и внутри страны. Этим не замедлили воспользоваться вооруженные противники режима. Бои между воюющими сторонами идут с переменным успехом. Северный альянс — непокоренная талибами территория - до сих пор оказывает им упорное сопротивление и контролирует более 15% территории Афганистана.
При решении геополитических проблем по оси Россия — Афганистан — Пакистан нельзя забывать, что пуштуны являются наиболее многочисленными из всех этнических групп Афганистана. Исторически они сыграли наиболее важную роль в образовании государства, в борьбе с английскими колонизаторами, играют эту роль и сейчас. Нынешнее пуштунское руководство Кабула ориентировано на Пакистан, Саудовскую Аравию, арабские и международные фундаменталистские исламские организации.
В Афганистане всегда болезненно относились к режимам, навязанным извне, а талибы — детище спецслужб США, Израиля, Пакистана, причем последний и получил основные прибыли от операций в важном геополитическом регионе. Правительство Пакистана накануне ввода советских войск в Афганистан стояло перед угрозой экономического и политического банкротства. Получив статус «прифронтового государства», Пакистан стал получать крупномасштабную военно-экономическую помощь от США и Саудовской Аравии. Американский президент пошел на беспрецедентный шаг оказание помощи Пакистану в обход Конгресса, законодательства, запрещающего поддержание стран, ведущих разработку ядерного оружия. Таким образом, недалеко от границ СССР, а сейчас России, было создано сильное в военно-политическом плане государство, оснащенное современным вооружением, что привело к существенному изменению соотношения сил в регионе, где Пакистан, по сути, защищает интересы американцев. «Движение талибов,— пишет по этому поводу Александр Ляховский,— умная геополитическая комбинация, направленная одновременно против Индии, Ирана, среднеазиатских государств и России».
Осенью 2001 г. ситуация на Ближнем Востоке сильно осложнилась в связи с трагическими событиями в Соединенных Штатах и их стремлением нанести сокрушительный удар по мировому терроризму. В результате американское правительство в коалиции с Великобританией подвергло бомбардировке территорию Афганистана, где расположены базы и центры подготовки террористов-боевиков и где скрывается Усамабен Ладан — одиозная фигура мусульманского мира, «главный террорист», как называют его СМИ. Кроме того, силами специальных операций США развернули наземные боевые действия.
Трудно сказать, какими будут последствия дальнейшего развития конфликта, но кое-что ясно и сейчас: «Похоже, что одним Афганистаном дело не ограничится. Официальными представителями США уже был сделан намек на Ирак, недавно появились сообщения, что могут быть нанесены удары по базам террористов в Индонезии и Малайзии. Разумеется, будет укрепляться контроль США в нефтеносных регионах. Такой контроль установлен уже сейчас в зоне Персидского залива... похожая ситуация может складываться и в Прикаспии. Этот регион уже объявлен зоной жизненных интересов США».
Россия в такой ситуации должна удержаться от того, чтобы бьпь втянутой в прямые военные действия и в Афганистане, и в любой другой точке земного шара, тем более что чеченская война далеко еще не закончена. А кроме того, нельзя допускать противопоставления ислама и людей, его исповедующих, остальной части общества, хотя Западу выгодно стравить нас с исламским миром. Но мы не должны попадаться в эту ловушку. Немалая часть нашего общества— мусульмане. Наши южные соседи — мусульмане. Априорно зачислять их в число наших врагов недопустимо.
В Афганистане, вероятнее всего, в начале XXI в. может образоваться мозаичный конгломерат отдельных автономий или государств, так как нынешняя центральная власть довольно слаба. Основанием для такого утверждения является пестрый этнический состав страны, традиционная вражда этнических группировок, желание этнических полевых командиров, заменивших вождей племен, сохранить властные привилегии. Не исключено, что на территории нынешнего Афганистана и частично Пакистана и Ирана могут быть образованы новые государства по этническому признаку: Пуштунистан, Хазараджат, объединенный Таджикистан, объединенный Узбекистан, объединенный Туркменистан и Белуджистан, хотя это путь очень длительный, и многое зависит от того, какие интересы будут преследовать влиятельные внешние силы, в первую очередь США, Западная Европа и исламские государства.
Bonpocы для повторения
1. Охарактеризуйте новый геополитический порядок в регионе Иран — Ирак — Турция — Афганистан, связанный с развалом СССР.
2. Раскройте роль геополитических факторов: континентально- исламского Ирана, атлантистской Турции, ваххабитского варианта ислама Саудовской Аравии, Афганистана.
3. Покажите роль Пакистана и США в раскладе геополитических сил в регионе.
4. Каково геополитическое будущее России в регионе?
Индия в монополярной геополитической системе
Русские в Мумбаи • Историческая несправедливость • Индия — Пакистан: между прошлым и будущим • Индия победила • Москва и Дели за многополярную систему
Рубеж веков преподнес мировому сообществу немало сюрпризов: разрушен СССР — сверхдержава мира, его осколок в лице РФ — скорее объект, чем субъект геополитики; застопорилась, забуксовала динамично отлаженная японская экономическая машина, на планетарный экономический и политический Олимп стремительно ворвался Китай, а вслед за ним в число региональных могучих держав вошла Индия.
Изменения в соотношении сил, произошедшие в геополитике за последние десять лет, были настолько революционными, что внешнеполитические организации, структуры, страны и их правительства и в XXI в. остаются в определенной мере дезориентированными.
Первым русским человеком, побывавшем в Мумбаи (в Бомбее) более 500 лет тому назад, был тверской купец Афанасий Никитин. Его яркие, интересные воспоминания «Хождение за три моря» — образец дневниково-эпистолярного наследия. Что же заставляло купцов, в том числе и русских, несмотря на огромные трудности, опасность быть не только ограбленными, но и убитыми, искать пути в далекую сказочную Индию? Любознательность? Конечно! Охота к перемене мест? Да! Желание получить прибыль? Безусловно! В XV — XVI в. за 1 г индийского перца в Европе платили 5 — 6 г золота. А перец, как и другие пряности, в Россию в те века попадал в основном из Европы.
Небольшая справка: 8 сентября 1522 г. после почти трехлетнего плавания вокруг земного шара на родину, в Испанию, в гавань города Севильи, вернулся корабль — «Виктория». 20 сентября 1519 г. «Виктория» и еще четыре корабля — «Сан-Антонио», «Тринидад», «Консепсион» и «Сант-Яго» — под командованием адмирала Фергана Магеллана отправились искать путь в Индию, а также во все неведомые страны, где произрастают перец, имбирь, корица. Итак, под началом Магеллана было пять кораблей с 2156 матросами и офицерами. Вернулся один корабль (без Магеллана, который погиб на Филлипинах) и 18 матросов. Но на борту «Виктории» было 26 т пряностей. Они с лихвой окупили расходы на экспедицию и стоимость всех пяти кораблей. Погибшие матросы и офицеры в счет не шли. Люди, набранные на суда из разных стран Европы, ни королевской казне, ни испанскому купечеству не стоили ни копейки.
Двигало русскими купцами еще и чувство гордости, патриотизма: они стремились «сослужить» отечеству.
Но «Хождение за три моря» Афанасия Никитина было прекрасным, героическим, но эпизодом. В 60-х гг. XVII в. незаурядный политик Ордин-Нащокин — дипломат, ведавший при царе Алексее Михайловиче посольским приказом, управитель Новгородского приказа, руководивший каспийским корабельным делом, изложил царю свою давнюю мечту о проникновении Москвы с торговыми целями в Индию. Для этого в Голландии был нанят корабельный личный состав. Сделал это издавна проживавший в Москве голландский гость Ван Сведен, учредитель первой почты в России. Капитаном корабля и кормщиком-генералом был назначен Бутлер, его племянник (жалованья ему положили 100 руб. в месяц, корабельным мастерам — 80, 65 и 30, штурману — 36). Тому было причиной, что Бутлер бывал «первою каргою (Charger) в Индии и разумел многие индийские языки, и торги изучил индийские, и небесное течение, и как морем водится кораблям ходить». В договор с Бутлером было включено: «В чину своем царскому величеству служить верно и стоять ему против всяких его царского величества неприятелей, как водяным, так и сухим путем». Это упоминание о сухом пути объясняется тем, что разочарованный в возможности балтийского направления политики царя Ордин-Нащокин, человек способный заглядывать за горизонт, «думать континентами», говоря современным языком, видел геополитическую привлекательность Индии.
Особенно сильное внимание русские обратили на Индию в конце XVIII в., а также в начале и середине XIX в. Обусловленно это прежде всего агрессивной империалистической политикой «владычицы морей» — Великобритании. В конце XVIII в. русские военные корабли бывали не только на Дальнем Востоке, но и хаживали к берегам Юго-Восточной и Южной Азии, оказывали помощь северо-американским колонистам в борьбе за независимость от британской короны. А Индия была самым драгоценным бриллиантом в этой короне. Таким образом, Россия имела возможность воздействовать и на самую большую драгоценность, принадлежащую коварным бритам.
Впервые оказать такое воздействие военным путем попытался Павел 1. Было это в 1801 г. Император приказал 40-тысячному корпусу донских казаков пройти трудный путь до Индии. Поход был неподготовлен, и чем бы он завершился — судить нам трудно. Казаки дошли только до Астрахани, а затем их вернули в родные станицы, поскольку Павла 1 задушили офицерским шарфом «агенты влияния» Великобритании в России под руководством масона фон Палена.
После поражения России в Крымской войне в 1853 — 1856 гг., в которой англичане сыграли решающую роль, русские военные (прежде всего последний фельдмаршал ДА. Милютин) и дипломаты стали вновь искать пути усиления влияния России в Индии. Предпочтение было отдано дипломатическим средствам. Переговоры и официальная переписка между Петербургом и Лондоном по вопросу об учреждении консульства в Индии (о посольстве речь не могла идти, так как Индия была английской колонией) носили сложный характер и продолжались более 40 лет (начались они в ноябре 1858 г.) Петербург настаивал на открытии консульства в Бомбее. Дипломаты России обосновывали это его выгодным географическим положением и наличием крупнейшего в стране порта, что решало, по их мнению, многие экономические и торговые вопросы. Но англичане понимали, что открытие российского представительства важно для Петербурга не только с экономической точки зрения. Присутствие в Бомбее позволяло русским полнее отслеживать политику Великобритании в Азии. Она активно стремилась расширить зону своего влияния: вплоть до среднеазиатских владений Российской империи.
От имени царского правительства в переговорах с Англией принимал участие барон Брунов. Он информировал МИД России, что британские дипломаты с самого начала с большой настороженностью отнеслись к предложению Санкт-Петербурга. Они опасались возможного усиления позиции России в Индии. Это усиление могло осуществляться, как утверждал Лондон, через пограничные страны: Афганистан и Центральную Азию. В 1858 — 1859 гг. переговоры зашли в тупик.
В 1875 г. Россия запросила мнение лорда Солсбери — государственного секретаря по делам Индии — по поводу возможности открытия русской миссии в Бомбее. Его ответ был по существу отрицательным. Десять лет спустя лорда Солсбери сменил на этом посту лорд Литтон. Он также оказал мощное противодействие по пыткам Петербурга. Главный аргумент англичан вновь сводится к тому, что «стремясь к открытию своего консульства, Россия на самом деле преследует тайные цели расширения своего политического и военно-стратегического влияния в Индии». Затем вплоть до 1900 г. продолжалась дискуссия о том, в каком городе предстояло открыть представительство: в Бомбее или Калькутте?
5 апреля 1900 г. был опубликован указ Николая II о назначении блестящего дипломата, опытного специалиста-востоковеда В.О. фон Клемма генеральным консулом в Бомбее. Работа первого российского генерального консула была чрезвычайно трудной и сложной — в основном из-за враждебного отношения к нему лорда Керзона — большого недоброжелателя России, ярого сторонника наступательной политики «передового базирования» против русских в Индии.
Мы уже говорили о том, что важную роль в поисках путей и средств сближения и влияния на индийскую элиту (прежде всего интеллигенцию) сыграли военные, особенно офицеры Генштаба России. В этом контексте называли фамилию ДА. Милютина — последнего фельдмаршала России. История, архивы сохранили докладную записку в Генштаб офицера Александра Выгорницкого, написанную в Индии в 1887 г. Официально Выгорницкий занимался в Индии изучением языка «индустани» — современного хинди. Эта записка попала на «высочайший уровень». Через десять лет (в 1897 г.) Николай II, побывавший в Индии еще до восшествия на престол, написал: «Вопросу о консульствах в главнейших городах Индии я придаю большое значение».
Бомбей, как правильно понимали русские дипломаты и военные, служил «самым удобным местом для сбора сведений как политико-экономического, так и военного характера». Развивая идеи Д.А. Милютина, они подчеркивали, что «Индия представляет собой наиболее уязвимый пункт Великобритании, тот чувствительный нерв ее, одно прикосновение к коему, в случае надобности, способно... заставить правительство королевы изменить враждебное к нам настроение и проявить желаемую уступчивость во всех тех вопросах, где будут сталкиваться обоюдные интересы».
Необходимо отметить еще один момент, который тщательно отслеживали дипломаты России. Он также имеет непосредственное отношение к нашим дням. Это «вопрос о мусульманской пропаганде, проникновение коей в наши среднеазиатские владения представлялось крайне опасным». Они считали, что Афганистан имеет для России первостепенное значение, и в соответствии с этим генконсульству необходимо было быть «возможно обстоятельнее осведомленным о том, что в этом ханстве происходит».
Выполнять возложенные на них задачи русским дипломатам было чрезвычайно сложно: все члены консульства находились под постоянным бдительным надзором полиции. Вся диппочта вскрывалась, пакеты и письма доставлялись в консульство даже не заклеенные вновь. О каждой поездке россиян «исписывались целые тома специально командируемыми всякий раз сыщиками».
В начале прошлого века российский консул отмечал пробуждающееся национальное сознание местной интеллигенции и проявление народной ненависти к англичанам в Индии. Недовольство английским режимом, как подчеркивал консул, имело глубокие социальные корни и объективные причины.
12.2. Историческая несправедливость
Индия смотрит в XXI в. со сдержанным оптимизмом. За годы, истекшие после провозглашения ее независимости, она показала, что может решать большие и сложные задачи. В последнее десятилетие ушедшего века в мире, где объективно действует процесс глобализации, страна с миллиардным населением не только не утратила свою самобытность, но и завоевала прочное место под солнцем, превратившись в экономически мощную ракетно-ядерную державу, задающую тон не только в сфере производства сверхмощных компьютеров и компьютерных программ, новейших технологий, но и в сфере политики, культуры.
В общественном сознании, которое формируется многими факторами, но в первую очередь под влиянием средств массовой информации (прежде всего электронных), образ нового глобально организованного мира существует как образ западной, европейской, североатлантической цивилизации, достигшей планетарных пределов. Но изучение опыта вхождения Индии в ставший в конце ХХ в. монополярным мир показывает, что параллельно с вестернизацией формируется в дальней перспективе иная, могущественная, но пока молчащая реальность. Общепризнанным фактом является ширящееся распространение английского языка. Более или менее глубоко им владеет около 1,5 млрд человек. Но данные официальной статистики ООН говорят, что если в 1958 г. 9,6% населения Земли считали этот язык родным, то в середине 90-х — только около 6,9%. Американский ученый Джошуа Фишер в журнале «Форин полиси» пишет, что мировому господству английского языка может вскоре прийти конец: «Развитие местных коммуникаций, информационных рынков, а также миграция населения способствуют распространению так называемых региональных языков во всем мире».
Иерархия же языковых систем в начале нового миллениума выглядит следующим образом: китайский, английский, испанский, хинди, бенгали, арабский, португальский, русский.
Растущее влияние восточных реалий на состояние и судьбы цивилизации достаточно эффектно, противоречиво и неоднородно. Что касается стран и территорий самого третьего мира, то его внутренняя динамика распадается на два русла, очерчивая два полярных сценария развития событий. Во-первых, это стремительное, по историческим меркам, формирование на просторах Большого тихоокеанского кольца альтернативного пространства индустриального сообщества — Нового Востока. Во-вторых, это нарастание признаков социальной и культурной инверсий в некоторых районах мировой периферии, в сумме образующих архипелаг проблемных территорий, в той или иной мере пораженных вирусом социального хаоса,— Глубокий Юг.
Оба русла сценариев достаточно отчетливо проявились в течение последних лет, ознаменовавшихся «тихоокеанской и индийской революцией» для одних и «потерянным десятилетием» для других.
Индийская революция в ближайшие годы, видимо, закончится обретением этой страной статуса не региональной, а великой державы. И это не плод амбиций ее лидеров. Страна с миллиардным населением (а через 20 — 25 лет при сохранении нынешних темпов рождаемости — 1,5 млрд человек) не может оставаться в стороне от выработки решений, которые определяют судьбы всего мира, но принимаются горсткой лидеров избранных государств. Стремление крупнейшей страны Южной Азии обрести статус великой державы - это прежде всего проявление ответственности за судьбу собственного народа. Одновременно это и солидарность с другими освободившимися и развивающимися странами, интересы которых в мировой политике учитывают недостаточно.
Впервые идею обретения Индией статуса великой державы высказал Джавахарлал Неру в сентябре 1954 г. Он говорил, что при нормальном ходе развития Индия могла бы быть четвертой по порядку великой державой после США, СССР и КНР. Великой державой, полагал лидер страны, делает Индию роль, которую она играет в международных отношениях, в деле укрепления мира и сотрудничества между народами. Сейчас Индия отвечает этим критериям, которые действительны и поныне, к тому же за прошедшие годы она превратилась в одно из ведущих индустриальных гocyдарств мира, располагающее новейшими технологиями, хорошо обученной и оснащенной армией, которая трижды в ушедшем столетии давала достойный отпор войскам Пакистана. В 1994 г. Индия официально подняла вопрос на Генеральной ассамблее ООН о постоянном членстве в Совете Безопасности ООН.
Если учитывать численность населения, размеры территории, вклад в развитие мировой цивилизации, международный авторитет, то Индия сегодня уже могла бы занять место постоянного члена Совета Безопасности ООН. Известный дипломат, бывший премьер- министр Индии Кумар Гуджрал особо подчеркивал, что на протяжении тысячелетий Индия была центром образования, философии и литературы. Многие великие и даже мировые религии родились на ее земле. Вся Азия несет на себе печать индийской мысли и культуры. Взгляд на человечество как на единую семью, гуманизм и миролюбие — характерные черты индийской культурной традиции и ее вклад в развитие мировой культуры. В связи с этим уместно заметить, что философия, мировоззрение Л.Н. Толстого носят яркий отпечаток философских систем этой древнейшей страны. В ней осуществлен успешный эксперимент с самой массовой демократией. В стабильном государстве за 50 лет независимости удалось значительно поднять жизненный уровень народа.
Сегодняшняя Индия — важный субъект международных отношений, имеющий дипломатические представительства в ранге посольств более чем в 100 странах. Кроме того, около 14 млн человек— диаспора этой страны — дает дополнительное «индийское присутствие» в мире. Как правило, представители индийской диаспоры - это интеллектуальная, научная и деловая элита стран проживания.
Свыше 1,3 млн индийцев живет в США. Это одна из самых богатых общин среди иммигрантов: большая часть бизнеса в области высоких технологий знаменитой Силиконовой долины находится в их руках.
Индийские солдаты внесли немалый вклад в разгром немецкого фашизма и японского милитаризма. Страна играла и продолжает играть важную роль в формировании миропорядка. В качестве одного из основателей движения неприсоединения она последовательно боролась против колониализма, неоколониализма, аппартеида и «холодной войны», что вели США и страны НАТО, выступает за мир и сотрудничество между народами. Она стала первой страной, которая еще в 1954 г. предложила запретить все ядерные испытания, в 1965 г. — заключить договор о нераспространении ядерного оружия, в 1978 г. — договор о неприменении ядерного оружия, в 1982 г. — «заморозить» ядерное вооружение, а в 1988 г. — приступить к планомерному процессу всеобщего ядерного разоружения.
Но геостратегическая обстановка в Южной и Юго-Восточной Азии менялась: становилась все более напряженной. Ядерной державой стал Китай, а с ним у Индии с начала 60-х гг. ХХ в. были весьма напряженные отношения. Поэтому Пекин активно помогал вооружению соседа Индии — Пакистана, который приступил к реализации своей ядерной программы. Кроме того, ядерное оружие накапливалось и в акватории Индийского океана: на оккупированном американцами острове Диего Гарсиа. Американские корабли, курсирующие поблизости от индийских берегов, также несли на борту ядерные ракеты, торпеды. В этих условиях политические лидеры страны «дали добро» к осуществлению собственной ядерной программы. Индия провела собственные ядерные испьпания (Похран 1 и Похран II), показав тем самым, что располагает технологическими возможностями производить и совершенствовать ядерное оружие. В то же время ее политические лидеры заявили, что страна никогда не использует ядерное оружие первой, не применит его против неядерных государств или зон, свободных от ядерного оружия. В начале 90-х гг. ХХ в. Индия ввела ограничения на разработку ядерного оружия и готова сделать все для контроля над ним и для его уничтожения.
Обладание ракетно-ядерным оружием — еще один аргумент в пользу вхождения Индии в состав членов Совета Безопасности ООН, т.е. признания ее великой державой де-юре. Россия в последний год ХХ в. и сейчас активно поддерживает это стремление крупнейшей страны Юлей Ази и, где проживает каждый шестой человек планеты, но реализовать такое стремление далеко не просто. Главным противником этого геополитического акта являются США, оказывающие мощнейшее дипломатическое и финансовое давление на членов ООН.
12.3. Индия — Пакистан: Между прошлым и будущим
Основной темой геостратегии Пакистана после 1947 г. было противостояние Индии, из состава которой он вышел после раздела британского колониального владения. За прошедшие годы независимого существования Пакистан трижды воевал с Индией и трижды терпел поражение. Первый вооруженный конфликт (в небольшом североиндийском княжестве Кашмир, населенном как индуистами так и мусульманами) перерос, по сути, в гражданскую войну. В ней Пакистан потерпел поражение, и большая часть территории Кашмира осталась в составе Индии. Вторая попытка пакистанцев взять Кашмир под свой контроль в 1965 г. также оказалась неудачной. В 1971 г. от Исламабада с помощью Индии отделяется восточная часть и образуется независимое государство Бангладеш. В 1998 г. в Кашмире начинается восстание мусульман. На помощь им приходят пакистанские войска, но снова терпят поражение.
Казалось бы, зачем Исламабаду вступать в противоборство с Индией, чей военный и экономический потенциал на порядок выше? Здесь надо указать как минимум на три момента. Во-первых, почти 2/3 населения Пакистана живет за гранью нищеты. В стране сохраняются полуфеодальные порядки, большая часть национального богатства находится в руках узкой прослойки крупных землевладельцев-заминдаров. Во-вторых, в стране сформировалась контр элита, способная оперировать современными технологиями осуществления власти. В-третьих, за спиной лидеров этой мусульманской страны всегда просматривались геополитические интересы США.
На протяжении своей более чем 50-летней истории Пакистан был аванпостом США в «холодной войне» против СССР, а сейчас и России. В 1955 — 1957 гг. Пакистан вместе с Филлипинами и Таиландом вступил в проамериканский блок СЕАТО, а затем — вместе с Турцией и шахским Ираном — в блок СЕНТО. С 60-х гг. ХХ в. Пакистан заключил союз с маоистским Китаем, с которым у нас были весьма натянутые отношения (во многом как следствие недальновидной политики Н.С. Хрущева). Не прибавило симпатии к Пакистану со стороны Индии и России его участие в подготовке движения «Талибан» (его финансирование осуществляет Саудовская Аравия, а вооружает — США). Поэтому власти Исламабада умело переносят протестный потенциал на «внешнего врага»: прежде всего на Индию, бывший СССР, теперь — Россию. Важная роль в этом противостоянии отводится крупнейшей политической силе — партии «Джамаат-и-ислами», которая с 1979 г. после военного путча, возглавляемого генералом Зия-уль-Хаком, стала активно поддерживать режим.
Важным шагом Зия-уль-Хака было установление тесных контактов с Саудовской Аравией. К середине 90-х гг. Исламабад фактически перешел под патронаж саудовского королевского режима. С ним американцы всегда поддерживали очень дружественные, даже почтительные отношения. При Зия-уль-Хаке пакистанцы даже служили в саудовской армии, как сейчас они служат в «Талибане». Партия «Джамаат-и-ислами» сохраняет политический контроль над десятками миллионов верующих. И правящий режим Пакистана, серьезно подточенный классической коррупцией, с помощью руководителей крупнейшей мусульманской партии страны умело поворачивает протестные настроения народа в русло «борьбы за Кашмир», «джихада против Индии», борьбы против «неверных» в Афганистане, на Кавказе, а потенциально — во всей Средней Азии.
Формирование политической «несущей конструкции» — союза режима и исламских клерикалов — не мешало Исламабаду самым тесным образом сотрудничать с Вашингтоном, геополитические планы которого в эпоху глобализации планеты распространяются как на Индию, так и на территории бывшего Советского Союза, особенно на Закавказье и Северный Кавказ, регион Каспия, Центральной Азии. Но в последние годы ХХ в. и сейчас в американо-пакистанские отношения вмешиваются новые геополитические силы, прежде всего рост военного, технологического, экономического могущества Индии и изменение внешнеполитической ситуации на Ближнем и Среднем Востоке. И ряд шагов, предпринятых еще администрацией Клинтона (в частности, его пятидневный визит в Индию на излете его президентства), показывает, что американцы, как всегда, готовы «сдать» пакистанский режим.
Очередному военному диктатору Пакистана генералу Мушарафу США дали понять, что в случае нового военного конфликта с Индией он может рассчитывать только на свои силы. Вашингтону сейчас больше нужен Дели, а не Исламабад. Причин здесь много, а главное то, что в последние годы ХХ в. значительно усилились Китай и Индия. Последняя простилась с позицией пацифистской страны и заявила о себе как мощная сверхдержава. Но американцев больше всего беспокоит не Индия, а Китай. Индия нужна США как противовес усиливающемуся Китаю, занимающему в отношении Вашингтона по многим геополитическим вопросам жесткую позицию (более жесткую, чем Россия). Американцы прорабатывают даже планы вмешательства во внутренние дела Пакистана в случае усиления там военных, гражданских беспорядков под предлогом «предотвращения ядерной опасности». (Нужно отметить, такой сценарий есть у США и в отношении России.) У Исламабада в начале нового миллениума, по сути, нет иного выбора, кроме полного выхода из-под политического контроля США и Саудовской Аравии и переориентации на Иран, а в перспективе — на Россию и Индию. В ином случае Пакистан объективно будет обречен на социальные потрясения, гражданскую войну, длительную геополитическую агонию и распад государства.
В конце прошлого века стало очевидно, что США в значительной мере отказались от своей позиции по отношению к Индии. И это несмотря на ядерные испытания, проведенные Дели в 1998 г. Визит бывшего американского президента Клинтона в эту крупнейшую страну Южной Азии в марте 2000 г. подтвердил если не капитуляцию США, то победу Индии. Пятидневный визит руководителя крупнейшей страны мира продемонстрировал появление на мировой сцене нового государства, с которым считаются и которое проводит совершенно независимую внешнюю политику, поддерживает многополярный формат мироустройства.
Клинтон не советовал, не рекомендовал в различной форме, как он это постоянно делал при встречах с «другом Борисом», а, наоборот, внимательно слушал, что говорили политики, ученые и военные Индии. А они говорили вежливо, корректно, но твердо. И заносчивые янки вдруг осознали, что на «задворках Азии» вместо нищей, отсталой и голодной Индии появилось современное государство, само кормящее миллиардное население, да еще обладающее развитой промышленностью, спутниками, ракетами, мощными компьютерами, очень популярными в мире компьютерными программами, не говоря уже о ядерной бомбе.
Визит экс-президента США и 2 тыс. сопровождающих его лиц- это не конец некоего процесса, а только его начало. Американские политики и бизнесмены даже не заикались о санкциях, которыми Вашингтон грозил Индии два года назад. Американцы прекрасно понимали, что осуществление санкций больше всего ударит по их бизнесу, кровно заинтересованному в индийском рынке. Но и об отмене санкций официальный Вашингтон не говорит до сих пор. Неприятный осадок у индийцев оставило и неупоминание о притязаниях Дели на место постоянного члена Совета Безопасности ООН.
Почему так резко изменился курс Вашингтона? Здесь просматривалась многоходовая геополитическая комбинация. Заявление бывшего главы правительства России Е.М. Примакова о создании «стратегического треугольника» Москва — Дели — Пекин не осталось без внимания в Штатах. Во-первых, Индия нужна американцам как буфер против набирающего мощь Китая. Во-вторых, сближение Вашингтона и Дели — это попытка подорвать традиционную российско-индийскую дружбу. В-третьих, американцам нужна региональная опора в борьбе против исламского фундаментализма, транснационального терроризма ваххабитов. В-четвертых, США дали понять Пакистану, что на их помощь в борьбе за Кашмир он рассчитывать не может («Мы не намерены вмешиваться»,— заявил в свое время в Исламабаде Клинтон).
Нас больше интересует точка зрения индийских руководителей, дипломатов, бизнесменов на будущее отношений наших стран. Ее высказала влиятельная газета «Таймс оф Индиа», отражающая интересы крупного индийского капитала. Дели и Вашингтон, заметила газета, неизбежно сблизятся хотя бы для обеспечения такого положения, чтобы «никакие гегемонистские силы не начали преследовать свои интересы ни в АТР, ни в Средней Азии». А далее была высказана мысль о том, что с точки зрения сдерживания гегемонизма и поражения религиозного экстремизма на всем пространстве Евразии индийско-американское сотрудничество призвано сыграть очень важную роль.
Нужно признать, что с конца 80 — начала 90-х гг. Индия начала искать пути к улучшению отношений с США, так как в Дели поняли, что пришедшие к власти в СССР руководители с «новым мышлением» все больше дестабилизируют обстановку в стране, разворачиваются в сторону Запада, ведут дело к разрушению не только сложившихся геополитических сил и полей в мире, но и собственной страны. Индия в конце 80 — начале 90-х гг. была на подъеме, остро нуждалась в современных технологиях и инвестициях для быстро растущей экономики. Горбачевское «новое мышление», как показал исторический опыт, свелось к развалу военно-промышленного комплекса (под видом конверсии), где и были накоплены новейшие технологические наработки, к 60-миллиардному долларовому займу, разворованному группой чиновников, политическими проходимцами и т.п. Таким образом, мы обьективно способствовали ослаблению связей с Дели, развороту его в сторону Запада, Японии. Руководители Индии поняли, что страна более не может полагаться на помощь Москвы, кроме, пожалуй, военно-технической.
События в Ираке (наложение на него финансово-экономических санкций, которые поддержал бывший министр иностранных дел России А. Козырев) стали еще одной группой причин, заставившей Индию, получавшую через Ирак советскую нефть, искать в этой сфере других партнеров.
Индийско-американские отношения строятся на жестко прагматических расчетах. Духовно, по своему менталитету среднестатистический индиец гораздо лучше относится к России, чем к США. Они с благодарностью помнят ту огромную экономическую помощь, которую СССР оказал Индии в конце 50 — начале 60-х гг. Сейчас расширение индийско-американских отношений может сыграть положительную роль для России. Еще более окрепнув экономически, Индия как благодарная страна начнет оказывать помощь России.
12.5. Москва и Дели за многополярную систему
Индия — сильная азиатская держава, с которой у России никогда не было ни каких-либо столкновений, ни серьезных споров или противоречий. Более того, можно говорить о совпадении геополитических интересов, которые всегда взаимодополняли друг друга. Особенно очевидным это стало в конце XX — начале XXI в.— времени планетарной глобализации. Российско-индийская дружба является наглядной демонстрацией того, чего можно достичь, если цели политиков двух великих народов с богатейшей историей и культурой совпадают, особенно в дни нового века и тысячелетия. К настоящему времени между Москвой и Дели заключено более 70 межправительственных соглашений и документов в важнейших областях сотрудничества: торгово-экономической, технологической, военной и т.д.
В 1993 г. между Россией и Индией был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве. В его развитие разработан еще один важный политический документ — Декларация о стратегическом партнерстве между Российской Федерацией и Республикой Индия. Эта Декларация — основной документ, определяющий сотрудничество двух стран в новом миллениуме. Декларация — веское слово «двух держав в пользу становления многополюсного миропорядка, построенного на равноправном и взаимовыгодном сотрудничестве. Принципиально важно, что Декларация — ...практический документ в только в двухстороннем измерении, но и в глобальном аспекте».
В последние годы ушедшего века и сейчас Москва и Дели выступают за то, чтобы тенденция к многополюсности стала главной в формировании новой системы геополитических отношений. Лидеры России и Индии неоднократно подчеркивали, что они выступают против того, чтобы делить страны мира на «ведущие» и «ведомые», против односторонних решений ключевых проблем политики и экономики к выгоде лишь узкой группе государств. Нас объединяет стремление обеспечить всем народам право самим определять выбор социального, политического и экономического развития, свою судьбу. Как показывает печальный исторический опыт (на примере Ирака, Югославии, Македонии), желание навязывать свое видение демократии, прав человека приводит к тому, что «гуманитарная интервенция» — это не что иное, как навязывание другим своей воли, упование не на силу права, а на право силы. Москва и Дели решительно выступают против урегулирования этнических конфликтов путем «гуманитарной интервенции», против односторонних попыток перекроить нынешнюю систему безопасности, применять военную силу в обход решений Совета Безопасности ООН. Для России и Индии — полиэтнических стран — этот вопрос носит не только теоретический, но и прикладной, практический характер. Они требуют от США и НАТР поддержки принципов суверенитета и применения единых критериев при оценке действий лидеров всех стран мира, а не деления политиков (а отсюда оценки их действий) на «своих» и «чужих».
Индия занимает близкую к нашей позицию по планам создания американцами национальной противоракетной обороны (ПРО), а также аналогичной системы в Европе, на Тайване, выступает против выхода Вашингтона из договора по ПРО от 1972 г., на котором держится современная система геостратегической стабильности. Следствием несоблюдения Договора по ПРО станет развал договоренностей по ракетно-ядерному вооружению, что, безусловно, спровоцирует новый виток гонки ракетно-ядерных вооружений в разных регионах планеты.
Общий долговременный интерес Москвы и Дели — это укрепление стабильности и безопасности во всем азиатском регионе, урегулирование существующих территориальных проблем политическим, а не военным путем, чтобы в Азии господствовал дух добрососедства, взаимопонимания. Уважение территориальной целостности, невмешательство в межэтнические споры — залог успешного развития всех полиэтнических стран Южной Азии, центральноазиатских стран.
12.5.1. Россия — Индия: борьба с транснациональным терроризмом
В 1994 г. Россия и Индия специально приняли Московскую декларацию о защите интересов многонациональных государств, которая стала методологической базой взаимодействия двух стран в предотвращении конфликтов в южно-азиатских регионах. Москва и Дели постоянны в своих оценках трансграничного терроризма: будь то борьба с бандформированиями в Чечне или в районе индийского штата Джамму и Кашмир, терроризм и наркотики, исходящие из Афганистана и грозящие потенциальной дестабилизацией государствам Центральной Азии и южным рубежам России, в частности на Северном Кавказе.
Борьба центральных правительств России и Индии с сепаратизмом и транснациональным терроризмом проходит в весьма схожих геополитических условиях. Как Северный Кавказ, южные рубежи независимых постсоветских государств, так и штат Джамму и Кашмир фактически являются «зоной геополитических интересов США». Поэтому российским военным, дипломатам, ученым, в частности геополитикам, интересен опыт, накопленный Индией за 40-летний период борьбы с бандитами. Война в Дагестане с вторгшимися туда «воинами ислама» — ваххабитами под руководством Хаттаба и Басаева продемонстрировала, что убедительную победу над профессиональным бандитизмом можно одержать только с использованием вооруженных сил. Эффективность такой борьбы будет определяться технической оснащенностью передовых сил современными образцами оружия и военной техники.
Индийский опыт борьбы с терроризмом (с глобалистскими притязаниями не Исламабада, а стоящего за ним Вашингтона) говорит о том, что не всегда можно выиграть подобную войну числом. Важно изучить политические и религиозные мотивы терроризма, экономические условия, хорошо знать характеристику театра антитеррористической борьбы. Пока Индия не в состоянии вести высокотехнологическую войну против исламских экстремистов в Кашмире и воюет больше числом, наращивая группировку сухопутных войск. Это правильно с геостратегической точки зрения. Для Москвы представляет интерес, что это специально обученные (горно-пехотные) войска, которые действуют в составе частей сухопутных войск, полицейских и полувоенных формирований. В Кашмире уже развернута группировка общей численностью около 700 тыс. человек. Безусловно, расходы на содержание такой армии очень велики. Пакистан, как и страны, финансово поддерживающие чеченских сепаратистов, несут гораздо меньшее экономическое бремя.
Российские военные в свое время обратили должное внимание на то, что девять горно-пехотных дивизий Индии, как правило, укомплектованы призывниками — жителями горных районов, а офицерский состав имеет специальную горную подготовку. Основные усилия индийских войск направлены на ведение разведки вдоль линии контроля, чтобы предотвратить проникновение боевиков на индийскую территорию. Этот аспект борьбы с транснациональным терроризмом в России пока еще недостаточно освоен. Индийская армия сохранила британскую систему укомплектования частей по национально-территориальному признаку (в войсках действуют подразделения сикхов, гуркхов, выходцев из горных областей). Формируются дополнительно батальоны из жителей Кашмира для несения патрульно-постовой службы. (Следует подчеркнуть, что во второй половине XIX в. эти методы апробировал в Туркестане самый молодой русский генерал, герой боев на Шипке — Д. Скобелев.)
Применяют индийцы воздушно-космическую разведку для слежения за базами боевиков, используя как самолеты, так и коммерческие искуственные спутники Земли, оборудованные оптоэлектронной и радиолокационной аппаратурой. Результаты радиоперехвата переговоров между пакистанскими командирами, опубликованные в печати, имели большой резонанс не только в Индии, но и во всем мире.
Бои в Кашмире и Дагестане выявили острую нехватку как в Индии, так и в России высокоточного оружия в войсках. Управляемые артиллерийские снаряды «Краснополь» с наведением по лазерному лучу выпускают у нас в Туле. Индийцы заказали Тульскому конструкторскому бюро приборостроения эти снаряды, но есть ли они в российской армии — неизвестно. Поэтому-то мы до сих пор лицезреем лунные ландшафты, оставшиеся от былого города-красавца Грозного, после штурма его «двумя полками десантников» (как в свое время хвастливо заявлял «лучший министр обороны всех времен и народов» П. Грачев). Опыт Индии, война в Дагестане показывают, что вооруженные силы, если они применяются, должны использоваться с применением самых современных систем и комплексов и наиболее подготовленным для боевых действий составом, а не собранными с бара по сосенке войсками. Положение, когда полуразрушенный ВПК из-за отсутствия финансирования вынужден работать преимущественно на внешний рынок, а не на собственную армию, сегодня характерно только для России.
12.5.2. Военно-техническое сотрудничество
Активизируются связи между Москвой и Дели в области военно- технического сотрудничества. В суммарном объеме экспорта российских вооружений, который по итогам 2000 г. составил около 3,7 млрд долл., на долю этой страны пришлось более 30% всех экспортных поставок России. В портфеле заказов Рособоронэкспорта индийские контракты также составляют 1/3 В начале и середине 90-х п. Россия в основном продавала Индии готовые вооружения. Затем Дели стал заказывать российским оружейникам технику по новым, уникальным проектам. Наиболее масштабные среди них — контракты на строительство трех фрегатов. Стоимость контракта составляет более 1 млрд долл.
В конце мая 2001 г. со стапеля Балтийского завода в Санкт- Петербурге был спущен на воду последний (третий) фрегат из серии боевых кораблей, строящихся по заказу Индии. Корабли проходят швартовые и ходовые испытания систем и механизмов. Первый фрегат Индия получит в мае 2002 г. Корабли оснащены новейшими образцами вооружений и по своим параметрам соответствуют, а по некоторым даже превосходят зарубежные аналоги. Так, зарубежных аналогов ракет системы «Клаб-Н», которыми вооружены индийские фрегаты, не существует. Они предназначены для поражения в условиях огневого и радиоэлектронного противодействия надводных кораблей и подводных лодок различных классов и типов, наземных стационарных и ограниченно подвижных целей с заранее известными координатами.
С вводом в боевой состав национальных ВМС трех фрегатов Индия получит возможность эффективного решения широкого круга задач как в морской, так и в океанской зоне. В дуэльной ситуации с новейшими многоцелевыми подводными лодками фрегат данного проекта гарантированно уничтожит субмарины на дистанции, с которой те не смогут произвести пуск торпед. В классическом морском бою один фрегат, используя штатное воружение, способен разгромить отряд надводных кораблей,
Подписан крупный контракт на поставку Индии 310 танков Т-90C на 800 млн долл. Срок реализации контракта составляет восемь— десять лет. В соответствии с достигнутым соглашением 124 танка поставляются как готовые изделия в 2001 — 2003 гг., остальные 186 машин будут собираться по лицензии в городе Авади. По требованию Дели русские специалисты провели испытания трех Т-90С в пустынных и горных районах Северной Индии в крайне тяжелых климатических условиях. По желанию заказчика на танках были установленны импортные телевизоры. Головным исполнителем контракта будет нижнетагильский «Уралвагонзавод», который наряду со смежниками сможет существенно улучшить свое финансовое положение.
«Контрактом века» назвали специалисты и СМИ договоренность с Индией в сфере авиации. Речь идет об организации лицензионного производства в Индии 140 многофункциональных истребителей СУ-30 МКИ стоимостью 3,3 млрд долл. Срок его реализации 17 лет. Производством самолетов этого типа будет заниматься корпорация «Хиндустан аэронотикс лимитед» с помощью Иркутского авиационного производственого объединения. Контракт позволит Дели освоить принципиально новые технологии и продвинуть собственные авиастроительные программы. Подписан контракт на поставку в Индию партии вертолетов К-31. Эта машина корабельного базирования оснащена мощным радаром, позволяющим контролировать воздушное и морское пространство в радиусе до 150 км. Вертолеты К-31 «пропишутся» на модернизированном авианосце «Адмирал Горшков». Возможная сумма контракта модернизации корабля и поставки на него оружия, которое хочет приобрести Индия, составляют около 2 млрд долл.
Ведутся переговоры о передаче Дели в аренду четырех дальних бомбардировщиков ТУ-22 M3. Самолеты, оснащенные ракетами Х-22, коренным образом меняют возможности индийских ВВС, значительно увеличивают геостратегические планы Дели. Подписано соглашение о разработке детального плана и технико-экономического обоснования программы создания самолета нового поколения: Ил-214. Этот двухмоторный реактивный самолет сможет перевозить до 18,5 т груза или до 130 человека. Кроме того, Индия, принявшая решение о восстановлении стратегического баланса с КНР, ведет программу строительства своей ядерной субмарины.
12.5.3.Экономическое сотрудничество: все впереди?
Пока можно утверждать, что между Россией и Индией хорошо складывается политическое взаимодействие, налажено широкомасштабное сотрудничество в военно-технической и научно-технической областях, но экономические связи не соответствуют потенциалу двух стран, их возможностям и потребностям. Взаимный товарооборот без учета военно-технического сотрудничества, которое динамично развивается на основе долгосрочной программы до 2010 г., составляет сейчас всего около 1,5 млрд долл. Доля России во внешнеторговом обороте Индии сократилась до 1,7%, в то время как в начале 90-х гг. она составляла около 10%, а товарооборот превышал 5 млрд долл.
Среди негативных моментов в торгово-экономической сфере необходимо прежде всего отметить преобладание традиционных товаров и узость в номенклатуре взаимных поставок (объемы экспорта российского комплектного оборудования в 1999 г. составили всего 32 млн долл.), а также низкая эффективность сотрудничества в инвестиционной сфере. В Индии зарегистрировано 24 предприятия с российскими инвестициями, преимущественно лицензионного и торгового характера, общим объемом капиталовложений примерно 10 млн долл. Накопленный объем индийских инвестиций в российскую экономику также незначителен (на конец 1999 r. 2,5 млн долл.). В России зарегистрировано более 200 коммерческих организаций с участием индийского капитала, действующих в основном в сфере торговли и услуг, а также в производстве продуктов питания, медикаментов и легкой промышленности.
Из России традиционно экспортируются минеральные удобрения, цветные и черные металлы, газетная бумага, уголь, кокс, химические продукты и другие сырьевые товары — более 80% всего объема экспорта. Доля машин, оборудования и транспортных средств (авиатехника, металлорежущие станки, электротехника) в последние годы сократилась до 6% в год, но в 1999 г. составила примерно 10%. Возросли поставки кокса, золота, металлических руд и синтетического каучука. Основные статьи импорта из Индии — чай, кофе, рис, табак, соевый шрот, фармацевтические и парфюмерные товары, текстиль и кожгалантерея. Сельхозпродукция в 1999 г. составила около 40% стоимости импорта, хлопчатобумажная пряжа, ткани и одежда — 22%, фармацевтическая продукция — 11%, машинотехническое оборудование — 5%
Индия остро нуждается в энергоносителях. Это еще одна ниша для углубления сотрудничества не только России и Индии, но и целого ряда стран — членов Организации экономического сотрудничества (Иран, Турция, Азербайджан, Афганистан, Пакистан, Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Туркмения, Таджикистан). Установление отношений стратегического партнерства и расширение экономического сотрудничества в самом ближайшем будущем — цель не только Индии с Россией, но и Индии с Ираном. Между Дели и Тегераном готовится соглашение о поставках в Индию иранского газа. Прорабатывается проект транспортировки газа из бывших среднеазиатских советских республик. Эти поставки эквивалентны в стоимостном выражении 15 млн т нефти и способны покрыть около 30% индийской импортной потребности в нефти. Для российских специалистов, имеющих огромный опыт строительства газопроводов, здесь находится огромное поле деятельности.
Все большее значение для Дели приобретает Индийский океан. Морская граница страны протянулась почти на 6 тыс. км. Морем идет основная масса энергоносителей. Индоокеанский регион, а это почти 2 млрд человек, представляет огромный потенциальный рынок, источник сырья и дешевой рабочей силы. Поэтому в конце прошлого века Индия, ЮАР и Австралия стали создавать Ассоциацию регионального сотрудничества прибрежных государств Индийского океана (АРС ПГИО). Сейчас в нее входят 15 государств — от Южной Африки на Западе до Австралии на Востоке. Аналитики Института стратегических исследований при министерстве обороны Индии полагают, что численность стран — участников Ассоциации может возрасти до 35, а с учетом стран, зависящих от океанских транспортных путей, — до 52 государств, включая бывшие советские республики Средней Азии. Ассоциация в силу военно-стратегического и геополитического значения региона привлекает самое пристальное внимание США и Китая. В связи с этим в документах встреч на высшем уровне между Индией и ЮАР записано, что стремление США поставить под контроль ресурсы нефти и газа Каспия и других районов бывшего СССР, тяготеющих к акватории Индийского океана, создает потенциальную угрозу интересам обеих стран. В переговорах с Австралией обсуждались вопросы создания коллективной безопасности в акватории океана.
Одна из важнейших задач, которую ставят перед собой члены Ассоциации,— установление доверия между ними, обмен информацией о военных бюджетах, о перемещении военных кораблей и намечаемых маневрах, проведении совместных учений, подготовке военных кадров и т.д. Это суперобъединение может стать одним из альтернативных полюсов влияния в мире.
Объективно Москва и Дели способны противопоставить однополюсному миру как минимум двухполюсный мир. Они обладают огромными возможностями стать новым мощным полюсом формирующегося миропорядка. Взаимодействие между ними создает большой регион стабильности и оказывает позитивное влияние на развитие мировой ситуации. Регион будет расширяться, так как в этом процессе также объективно заинтересован Китай, не принимающий идей США о включении Тайваня в одну из наземных баз «звездных войн». Следовательно, исторически возрастает ответственность России, Индии и Китая в формировании прочной системы безопасности и стабильности в Азии и во всем мире. Постепенное налаживание трехстороннего взаимодействия будет в решающей степени зависеть от процесса укрепления двусторонних связей. Все три государства это осознают и понимают стратегическую важность в перспективе долгосрочного партнерства по линии Москва — Дели — Пекин. Следует отметить, что возрастает роль важнейшей составляющей внешней политики — дипломатического обеспечения внешнеэкономических связей. Они помогут осуществить постоянный мониторинг и оценку возникающих ситуаций с точки зрения защиты интересов стран Востока, Южной Азии и России.
В Москве, Дели и Пекине все больше осознают, что однополосная конструкция ограничивает свободу выбора во внутренней и внешней политике, позволяет одной сверхдержаве навязывать свою волю всему мировому сообществу, диктовать правила игры в международных экономических и политических отношениях, вмешиваться во внутренние дела суверенных государств. Все три страны сближает подход США к решению вопроса «этнического национализма». Все они затронуты противоречиями (порой острыми) между различными социальными группами населения и между государствами на религиозной, культурной и этнической почве. Китай и государства Южной Азии (Индия в том числе) не застрахованы от «этнонациональных» конфликтов. Россия, как и названные страны, в любой момент может стать объектом «миротворческих» акций. Поэтому, Москва, Пекин и Дели увидели в «миротворческой» операции в Косово опасный прецедент и решительно осудили бомбардировки Югославии. Ими взят курс на дальнейшее укрепление вооруженных сил и оснащение их новейшим оружием. Их отношение к гемонизму США разделяет подавляющее большинство развивающихся стран.
Отношения Индии с Китаем определяются не только географической близостью двух стран, но и весом Пекина в мировой политике и экономике. По оценкам аналитиков, КНР в 2010 г. значительно приблизится к США по объему производства. По сути, на фоне стагнации экономики Японии и России возникнет новый мировой экономический центр. Аналитики предрекают Китаю судьбу того нового центра мирового влияния, который упразднит монополию США и разрушит нынешнюю однополюсную конструкцию мира. Но отношения между двумя демографическими гигантами пока нельзя назвать теплыми. Остаются нерешенными пограничные вопросы. Другой момент, осложняющий отношения Дели и Пекина,— помощь Китая Пакистану (в военной сфере), особенно в реализации ракетноядерной программы. Озабочено индийское правительство и наращиванием с помощью России военной мощи КНР. Дипломаты Индии прилагают немало усилий для развития добрососедства с Китаем, хотя есть в Дели и другая точка зрения: став колоссом Китай неизбежно проявит свою «природу колосса» — стремление к беспредельному расширению, одной из жертв которой может стать Индия.
Другая точка зрения, не отличающаюся оптимизмом,— демократизация и либерализация Китая, которые неизбежно приведут к распаду колосса. Глобализация по западной модели для такой традиционной страны, как Поднебесная,— это попытка «взорвать» социальную и политическую систему. Подобный «взрыв» планируется западными спецслужбами, как планировался он и против СССР, а сейчас против России. Он будет иметь самые тяжелые последствия не только для Индии, стран Юго-Восточного региона, России, но и для всего мира, ибо это реальности века ядерного оружия и оружия массового уничтожения. Но в XXI в. у Пекина и Дели будет больше общих интересов, чем в двадцатом. Самое главное — противодействие гегемонизму США и НАТО. Этот блок все активнее внедряется на Кавказе (особенно в Грузии и Азербайджане), на Украине и в республиках Средней Азии. Общим интересом Китая и Индии является «противодействие попыткам дальнейшего ослабления России».
В бытность председателем правительства России Е.М. Примаков высказал идею «стратегического треугольника», включающего Москву, Пекин и Дели. И хотя в конце ХХ в. со стороны официальных кругов Пекина и Дели отношение к этой идее было прохладным, но зерно, брошенное на политическую ниву, все же дает ростки. Объективно идет сближение интересов трех сторон, на очереди — координация их политики. Об этом говорят участившиеся трехсторонние встречи в верхах.
Сложностей в отношениях между СССР и Индией, Россией и Индией практически не было никогда. Разрушение СССР и поворот Москвы в сторону Запада стали, по выражению политолога, профессора Университета имени Дж. Неру Сурджита Мансингха, «холодным душем» для Индии, которая потеряла в лице СССР надежного политического союзника и крупного делового партнера. Возобновление крупномасштабного торгово-экономического, научно-технического, военного сотрудничества между Россией и Индией отвечает интересам обоих государств. Москва заинтересована в скорейшем обретении Индией статуса великой державы деюро. Обе страны придерживаются близких или одинаковых взглядов на многие мировые проблемы, в частности на глобализацию.
Решая проблемы создания «стратегического треугольника», Дели и Пекин, безусловно, оценивают не только свои двусторонние отношения (а они далеко не просты), но и отношения с Вашингтоном, Исламабадом. Обе страны заинтересованы в американских инвестициях, тонких технологиях и в американском рынке сбыта своей продукции. Анализ показывает, что идея «стратегического треугольника осуществима в обозримом будущем и ее базой может стать экономическая интеграция. В политической сфере идеей, обьединяющей три столицы, является противостояние американскому диктату, а также противодействия религиозному и этническому экстремизму, в равной мере угрожающему всем трем странам.
В любом случае реализация идеи «треугольника» коренным o разом изменит геополитическую ситуацию в Азии и в мире в целом. Хорошие отношения России с Индией и Китаем позволили бы ей стать одной из его «несущих конструкций».
Вопросы для повторения
1. Что привело русских в Бомбей?
2. Чем объясняется усиление влияния русских в Индии во второй половине XIX в.?
3. Имеет ли перспективу вестернизация Индии и России?
4. Какие существуют объективные основания для превращения ( Индии в великую державу?
5. В чем причина агрессивности соседа Индии — Пакистана? ;,,
6. Как удалось Индии победить США?
7. Назовите основные объективные причины сближения Москвы, Дели и Пекина.
Tpaдиции и геополитик струей Африки и Латинской Америки
Север и Юг: два мира • Африка — «кипящий континент» • Латинская Америка: геополитические отношения и современность
История наложила характерный отпечаток на традиции и геополитику стран Африки и Латинской Америки. Анализируя геополитические (региональные и субрегиональные) процессы, протекающие на этих континентах, важно не упускать из вида время Великих географических открытий, многовековую историю колонизации и ее последствия, в частности искусственно созданные границы после «ухода» англичан, французов, бельгийцев, испанцев, итальянцев, страшную нищету, безграмотность и другие социальные болезни, оставленные цивилизованными поработителями. Как правило, колонизаторы, уходя, оставались, привязывая к метрополиям население бывших колоний и доминионов не силой оружия, а пуповиной финансового закабаления.
Геополитика наших дней под Севером понимает всю совокупность западной цивилизации, где главное внимание уделяется материальной, экономической стороне жизни. Север богат прежде всего потому, что строит всю свою жизнь, общественную систему на принципе максимальной выгоды, которую можно получить путем эксплуатации всех ресурсов (природных, экономических, финансовых, людских и пр.). Очень обстоятельно эта проблема рассмотрена в работе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», а тема «Места физических рас» развита в трудах Ю. Эволы. Мы говорим об этих источниках потому, что успехи Севера в материальной сфере возведены некоторыми западными учеными не только в политический, но и в расовый принцип. В таких странах, как Англия, США, Германия, нередко говорят и пишут о недоразвитости, варварстве, недочеловечности южного гондванического типа, который живет в окружении следствий. Человек Севера у них — это человек, выделяющий энергию, потоки созидания, силы и мудрости. Это- признак нордизма. Подмена категорий сакральной географии категориями материальными или техническими была самой вульгарной, негативной стороной национал-социализма, а сейчас — различных течений мондиализма и атлантизма.
Своеобразно рассматривает эту проблему А. Дугин. Он пишет: «Сущность Севера в сакральной географии — это примат духа над материей, окончательная и тотальная победа Света, Справедливости и Чистоты над тьмой животной жизни, произволом индивидуальных пристрастий и грязи низкого эгоизма. Материальный прогресс технической цивилизации сопровождался чудовищным духовным регрессом, и богатство современного и «развитого» Севера не может служить критерием подлинного превосходства над материальной «бедностью» и технической отсталостью современного «примитивного Юга».
Действительно, за этой бедностью часто скрывается духовное богатство: Китай, Индия, Россия, исламский мир во многом противоположны в духовном плане Северу — «золотому миллиарду».
«Бедный Юг» — синоним третьего мира — появился во времена холодной войны, когда, по мнению мондиалистов, в качестве первого мира выступали развитые страны Запада, второго — страны социалистической системы, а третий мир — это территории, где много дешевых природных и человеческих ресурсов: прежде всего страны Африки, Латинской Америки, Азии и Среднего Востока.
Умело играя на религиозных и политико-идеологических разногласиях третьего мира, завоеватели Запада веками жили за счет колоний и доминионов; новейшие формы колониализма — финансово-экономического — еще более изощренные, жестокие, антигуманные. В итоге третий мир, или «бедный Юг», имея духовные преимущества перед Севером, не может быть серьезной альтернативой агрессору с Севера, а может стать союзником какого-либо нового геополитического силового поля, способного перекроить планетарное пространство. В 70 — 80-х гг. такой геополитической силой был второй мир, или лагерь социализма, но по ряду причин он потерпел поражение в «холодной войне» и был разрушен. Однако нелишне заметить, что конец второго мира значительно осложнил жизнь народов стран Африки и Латинской Америки.
13.2. Африка — «кипящий континент»
Важной составной частью мирового сообщества является Африка. Перед этим «просыпающимся континентом» стоит гамма сложных геополитических проблем, одни из которых имеют давнюю, многовековую историю, например, колониализм, работорговля и т.д., другие зародились или обострились недавно, охватывают сравнительно небольшой период, например, с разрушением СССР изменился баланс мировых геополитических сил, меняются социально-экономические, политические, духовные сферы жизни этого континента. Народы Африки сравнительно недавно получили политическую независимость, но в экономическом и социальном плане многие из них по-прежнему не испытали на себе реальных позитивных перемен.
Среди большинства африканских стран не нашла поддержки концепция вестернизации, т.е. ориентации их на социальные институты, эталоны права Запада, в частности США. В то же время не получила широкого развития и идея геополитического тяготения Африки («острова») к Евразии, в частности к Советскому Союзу.
За Африкой достаточно прочно утвердилась репутация наиболее конфликтной геополитической сферы планеты. В последнюю четверть ХХ в. стабильность там имела устойчивую тенденцию к понижению. На континенте было зафиксировано 35 крупных вооруженных конфликтов, в которых погибло более 10 млн человек, более 90% из них — гражданское население. На континенте насчитывается почти половина общемирового количества беженцев (по разным оценкам — от 7 до 10 млн человек) и 60% перемещенных лиц (около 20 млн человек).
Это обусловлено сложным переплетением различных конфликтогенных факторов: этнического, кланового, конфессиональной рознью, противоречиями социально-экономического и политического характера и другими причинами. Есть немало работ, особенно на Западе, которые значительно упрощают эту проблему, порой сводя конвульсивное развитие Африки к банальной схеме. Так, например, одним из первых трудов, положивших начало теории развития, стала книга С. Хантингтона «О новом политическом порядке в трансформирующихся обществах», где он, в частности, говорит: «Вторжение масс в политику порождает напряженность, что может создать угрозу для политической стабильности и, как следствие, для самого развития».
Каких-либо глубоких работ с анализом геополитического положения Африки в научной литературе СССР, России, западных стран, самой Африки практически нет. Есть попытки осмыслить отдельные направления геополитики и политологии изучение проблем выбора пути социально-политического развития африканских стран в конце XX в.; роль диктаторских режимов и армии в жизни континента; конфликты и их типология; роль религиозного фактора в нравственно-политической жизни; культура и общество — синтез традиционного и современного; перспективы геополитического развития Африки в XXI в.
В начале 90-х гг. в Намибии прошла конференция «30 лет независимости Африки: итоги и перспективы», где в качестве обобщающего вывода было сказано, что 30 лет независимости не принесли континенту ни демократии, ни процветания, но еще более углубили экономический и политический кризис, т.е. геополитически этот «остров» так и остался прикованным к странам Западной Европы и США. Новая геополитическая ситуация, сложившаяся после разрушения СССР и стран социалистического лагеря, наложила дополнительный негативный отпечаток на геополитический расклад в мировом балансе сил.
Современные африканские государства имеют различную социально-политическую и социально-экономическую направленность. Вместе с тем вне зависимости от социальной ориентации и степени общественного развития характерной чертой африканских стран является борьба за ликвидацию вековой отсталости, упрочение своего социального суверенитета, экономической независимости, социального прогресса, за право распоряжаться богатством своих недр, своими людскими и финансовыми ресурсами.
Африка в продолжение столетий раздирается этническими противоречиями. Самое кровопролитное из них началось в 1994 г. в Руанде и длилось почти два года. Находившееся у власти правительство из радикально настроенных представителей народности хуту решило навсегда «закрыть» национальный вопрос, организовав массовое уничтожение «враждебной» народности тутси. Инициаторы вырезали более 1 млн человек. Это можно сравнить только с геноцидом армян в Турции в 1915 г., с действиями карателей времен фашистской Германии или «красных кхмеров» в Камбодже.
Самая характерная черта развития стран континента — незавершенность формационных процессов: относительно короткий период после завоевания ими политической независимости. На континенте сложно, а порой причудливо переплелись различные типы экономических отношений — от общинно-патриархальных до капитали стических и социалистических. Слаба социально-классовая дифференциация общества, социальная структура включает остатки общин нолеменных и даже родовых отношений. В политической системе господствуют различные виды власти: авторитарно военно-диктаторские, однопартийные, многопартийные, демократические и монархические. В сфере духовной идеологической жизни — широкий спектр различных воззрений: от традиционных африканских культур и верований до мусульманской и христианской религий, буржуазных и социалистических идей.
Пожалуй, как никакой другой континент, Африка сохраняет политическую и экономическую зависимость от внешнего мира, особенно от стран Западной Европы и США, транснациональных корпораций, международных финансовых центров. Эта зависимость постоянно стимулируется глобальными социальными проблемами: голодом, нищетой, болезнями, неграмотностью, низкой политической и общей культурой народа, острыми экономическими и политическими кризисами, обострением межэтнических, религиозных противоречий.
Современная Африка в политическом плане представляет собой в основном авторитарные режимы (к концу ХХ в. они господствовали в 38 из 45 государств тропической Африки). Тому есть внутренние и внешние причины. К числу первых относятся экономическая отсталость, слабая социально-классовая дифференциация общества, наследие колониальной системы (диктаторы — вожди племен, народностей — ставленники колониальной администрации), отсутствие элементов гражданского общества и правового государства, низкая политическая культура населения, межэтнические противоречия, архаичная инфраструктура: плохие дороги, связь и др.
Но помимо внутренних причин формированию авторитарных режимов способствовало и противоборство двух мировых систем— капитализма и социализма — в борьбе за сферы влияния на континенте. На протяжении 30 лет Африка была полем различных видов соперничества этих двух систем. Эти системы удерживали у власти и кормили различных диктаторов, которые проводили их интересы. Народ, как правило, беспрекословно подчинялся диктаторам, каким бы образом они ни приходили к власти. Население, за исключением национальной элиты, было объектом, а не субъектом политики и геополитических отношений. Отсюда и нестабильность во всех сферах жизни Африки: после 1960 г. в независимых гocyдарствах континента произошло более 100 военных переворотов. Порой их совершали сержанты и лейтенанты, если им была обеспечена поддержка из-за рубежа.
Специфическим феноменом большинства африканских стран остается особая роль армии и политической оппозиции в виде сепаратистских движений. В глазах народа армия гарант и символ государственной независимости, организация, способная установить и поддерживать хоть какой-то порядок внутри страны и добиться более или менее равноправных отношений с внешним миром. Армия является опорой и рычагом власти практически во всех странах Африки — в крупных, как Нигерия, Заир, Судан, Эфиопия, Чад, Сомали, и меньших размеров.
В геополитическом, региональном раскладе сил в Африке, естественно, большую роль играют страны, располагающие более мощной (многочисленной, обученной, вооруженной и тд.) армией и значительным людским потенциалом. В конце ХХ в. на этом континенте под ружьем находились приблизительно около 2 млн человек. Наиболее крупные армии: Египта — 448 тыс. (при населении более 61 млн человек), Марокко — около 196 тыс. (более 28 млн), Алжира— около 122 тыс. (более 28 млн), Эфиопии — 120 тыс. (50 млн), Анголы — 82 тыс. (более 11 млн), ЮАР — 79 тыс. (40 млн).
В североафриканских странах, исповедующих, как правило, ислам, усиливается течение, стремящееся создать «исламскую государственность». Исламские группировки фундаменталистского толка с начала 90-х гг. откровенно встали на путь экстремистских действий, «священной войны» не только против светских форм государственности (Алжир, Египет, Судан), но и против других религий и народов.
Следующим специфическим фактором «черного континента», оказывающим большое влияние на его геополитическое положение, являются межэтнические отношения. Этнический состав Африки — пестрейшая мозаика наций, народностей, племен. На континенте живет примерно 50 наций и народностей, 3 тыс. племен, говорящих на тысяче языков. В результате колониального размежевания территории Африки государственные граница не имеют ничего общего с естественно-географическими и историческими границами проживания населения. 44% границ проведено по меридианам и параллелям, еще 30% — по прямым и дугообразным линиям. Такой дележ территории был миной замедленного действия, основой межэтнических конфликтов и войн. Подогревали их противостояние между Востоком и Западом, выбор пути социального развития, геополитических ориентаций. Этот фактор способствовал возникновению не только локальных межэтнических конфликтов, но и кровопролитных войн, о чем выше уже говорилось.
С начала 90-х гг. ХХ в. в общественном сознании на континенте стали укореняться идеи межрегионального, межконтинентального сотрудничества. В столице Танзании — Дар-эс-Саламе создан Африканский центр по урегулированию конфликтов. Сделано это, по словам сотрудников Центра, чтобы побудить африканцев самостоятельно решать собственные проблемы, вместо того чтобы полагаться на иностранное посредничество.
Тем не менее многие представители мондиализма полагают, что его влияние будет настолько велико, что втянет в свою орбиту население Африканского континента. Но С. Хантингтон, о работах которого мы говорили в предыдущих главах, по этому поводу пишет: «Было бы явной глупостью полагать, что из-за краха советского коммунизма Запад завоевал навечно весь мир». По его мнению, мировую геополитику будет определять конфронтация различных цивилизаций, где решающую роль станут играть западная и незападная цивилизации. К числу последних он относил, как мы знаем, конфуцианскую, славяно-православную, латиноамериканскую и африканскую. На распределение, взаимодействие силовых полей на субрегиональном, континентальном и межконтинентальном уровнях действуют многие факторы. Но решающее значение, полагает С. Хантингтон, имеет то, что народы разных цивилизаций имеют различные представления о взаимоотношениях между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, о соотношении прав и обязанностей, свободы и власти, равенства и иерархии. Эти различия порождены многовековой историей. Они более глубоки, чем различия политических идеологий и режимов.
Судьбы Африки исторически давно связаны с судьбами всего мира. Этот континент стал колыбелью человечества, дал мощнейшие цивилизации (Древний Египет, Арабский Халифат и др.), но колониальная эпоха значительно затормозила развитие его народов, изолировала их от влияния мира. Колонизаторы (страны Европы) прививали населению новый образ жизни, резко отличающийся от традиционных ценностей. После получения независимости каждая из стран Африки выбирала свой путь развития: капиталистический или социалистический.
Но, как показала жизнь, западная и советская модели развития, не учитывающие реалии жизни континента, привели к еще большему углублению экономического кризиса, социальной и политической нестабильности, региональным и этническим (включая и военные) конфликтам, к усилению голода, нищеты, росту зависимости от стран-союзников. Например, в середине XX в. объем производства товаров и услуг стран тропической Африки равнялся объему производства маленькой европейской страны — Бельгии. По данным экономистов Института Африки РАН, уровень производимого ВВП на континенте на душу населения в конце XX в. был более чем в 20 раз ниже, чем в развитых капиталистических странах. Другими словами, XXI в. большинство африканских стран встречает в состоянии системного кризиса, следствием которого являются недоедание и даже голод, неграмотность, ужасающая детская смертность, эпидемии, уносящие и поражающие десятки миллионов жизней. Плюс к этому катастрофически ухудшающаяся экология и почти полное отсутствие средств для охраны окружающей среды.
Перечисленные и другие социальные «болячки» обостряют гонку вооружений, военные конфликты. Например, ежегодная иностранная помощь странам континента составляет 11 млрд долл., а расходы на вооружение и содержание военных превышают 12 млрд. По сути, на грани национальной катастрофы стоят Эфиопия, Ангола, Заир, где практически не затихают военные столкновения и даже войны: Эфиопия — Эритрея, в Анголе военная группировка УНИТА контролирует значительную часть территории, включая водное и воздушное пространство.
Военные столкновения происходят в Мозамбике, Судане, Сомали и в некоторых других странах. Одной из основных причин столкновения является слабость национальных экономик. Как полагает профессор Жорж Нзонгола Нталажа (Заир), виновниками краха заирской экономики являются США, Франция и Бельгия. По его мнению, эти державы действовали в стране «исключительно в интересах правящей марионеточной клики, которая больше заботилась о личном обогащении, чем об интересах народа».
Геополитическое положение Африки, ее позиция в системе международных отношений во многом зависят от коренного изменения международного экономического порядка в пользу формирования лучших (льготных) условий для этого континента. Пока же этот
порядок объективно направлен против интересов народов Африки. Противостоять неоколонизации они могут только на базе объединения всех сфер общественной жизни большинства стран континента: экономической, социальной, политической, духовной. Но решить эту задачу в начале XXI в. представляется нереальным в силу ряда причин (о большинстве из них выше сказано). Итак, в геополитическом плане Африка больше тяготеет к Западу, хотя процесс этот сложен, динамичен и противоречив.
Политика России в отношении урегулирования африканских конфликтов пока еще остается пассивной, как и в отношении стран Ближнего Востока. К России, как правило, не обращаются ни за помощью, ни с просьбами о посредничестве. Причин тому много, а самые же главные — ее экономическая и соответственно военная несостоятельность, а также низкий авторитет в глазах народов этих и других регионов мира.
геополитические отношения и современность
Сразу же можно отметить, что исторически — по мере укрепления экономической, военной, финансовой мощи и политического веса США — Латинская Америка постепенно втягивалась в геополитическое поле северного соседа. И сейчас Соединенные Штаты занимают в абсолютном большинстве стран этого континента гегемонистское положение. «Прибирать к рукам» латиноамериканцев они начали еще в первой четверти XIX в.
"В конце 1823 г. президент Соединенных Штатов Дж. Монро обратился к Конгрессу со специальным посланием, которое явилось результатом обобщения и развития теории и практики внешней политики США и получило название доктрины Монро. Эта доктрина была разработана на заседаниях американского правительства в связи со слухами об угрозе интервенции со стороны Священного союза (Россия, Австрия, Пруссия) в Латинскую Америку с целью восстановления былого господства Испании в ее американских колониях. Вот такой надуманный предлог был использован США для утверждения своей гегемонии в южном полушарии континента. В параграфе 7 доктрины выдвигался и развивался «принцип, закрепляющий колонизацию»: «Американские континенты ввиду свободного и независимого положения, которого они добились и которое они сохранили, не должны рассматриваться впредь в качестве объекта для будущей колонизации любой европейской державой».
А в параграфах 48 и 49 обосновывался принцип разделения мира на европейскую и американскую системы. В доктрине подчеркивалось, что любая попытка со стороны Священного союза «распространить их систему на любую часть нашего полушария является опасной для нашего спокойствия и безопасности».
В данном документе в дипломатически завуалированной форме были заложены интересы плантаторов — рабовладельцев Юга и крупной буржуазии Севера в экспансии, создании благоприятных условий для расширения территории США и выдвижения лозунгов, теоретически оправдывающих «преимущественные права» США на Американском континенте. «Преимущественные права» северного соседа сводились к простой геополитической идее: рост могущества и благосостояния страны связывался с расширением территории американских штатов. «Эта экспансия нашего населения и присоединение новых штатов оказали счастливейшее влияние на все высшие интересы Союза. Это в огромной мере увеличило наши ресурсы и прибавило нам силу и достоинство державы, признанной всеми. Совершенно очевидно, что, расширяя базис нашей системы и увеличивая число штатов, сама эта система сильно укреплялась в обеих своих частях» — зафиксировано в документе.
«Преимущественные права» США, провозглашенные в доктрине Монро, реализовались в 1924 — 1926 гг. против Кубы и Пуэрто-Рико, когда силами Колумбии и Мексики американцы подчинили себе кубинцев и пуэрториканцев, а в 40-х годах XIX в. у Мексики в знак «признательности» за ее усилия по закабалению Кубы американцы отторгли Техас, Орегон и Калифорнию. По этому поводу президент Д. Полк в декабре 1845 г., обращаясь к Конгрессу, лицемерно утверждал, что только сам народ «имеет право определять свою собственную судьбу. Если какая-нибудь его часть, образуя независимое государство, предложит объединиться с нашей конфедерацией, то этот вопрос будет решаться ими и нами без какого- либо вмешательства»4
Спустя более чем 150 лет США, действуя точно так же, сперва организуют «независимое государство», будь то в Латинской Америке, Африке, на Балканах, в Восточной Европе или в другой геополитической точке планеты, а затем вводят туда свои «миротворческие» войска. 0 решении осуществлять функции «международной полицейской силы» (сначала применительно к странам Латинской Америки) США объявили еще в 1895 г. (доктрина госсекретаря Р. Ол ни), подтвердили в 1904 г., когда президент Т. Рузвельт прямо заявил, что в западном полушарии приверженность Соединенных Штатов к доктрине Монро может заставить их в случае внутренних беспорядков и бессилия в латиноамериканских странах осуществлять функции «международной политической силы».
Реализуя эту функцию, в начале ХХ в. США организуют многочисленные интервенции на Кубу, в Мексику, на Гаити, в середине века — в Доминиканскую республику, Никарагуа, в конце — в Гренаду, Панаму и другие страны. Начиная с 50-х гг. ХХ в. и до конца второго тысячелетия вмешательство США в жизнь упомянутых, а также других стран континента практически не прекращалось: растущее национально-освободительное движение в Латинской Америке в первую очередь было направлено против бесцеремонного северного соседа и его ставленников («Самоса — бывший диктатор Никарагуа — сукин сын, но наш сукин сын»,— говаривал президент США Ф.Д. Рузвельт).
Большинство латиноамериканцев резко отрицательно относятся к доктрине Монро. По словам бывшего президента Гондураса П. Бонилья, даже «упоминание об этой... доктрине... считается в странах Латинской Америки оскорблением их достоинства и их суверенитета и в то же время угрозой их независимости».
Конец ХХ в., конечно, внес изменения в геополитическую систему силовых полей континента. Возникли и активизируются новые процессы в политике, экономике, которые во многом обусловлены ускорением научно-технического прогресса, формированием транснациональных компаний, т.е. глобализацией всех сфер общественной жизни планеты. Важной особенностью этих перемен является то, что в их орбиту втягиваются все страны мира. И Латинская Америка в полной мере испытывает на себе позитивное, а также и негативное воздействие новой обстановки. Страны континента, несмотря на противодействие США, в силу прежде всего объективных причин ищут пути интеграции в мировую экономику. Внутренними причинами интегрирования явились: застой в экономике стран Латинской Америки (он характерен для большинства из них), неконкурентоспособность их продукции на мировом рынке, неустойчивое хозяйственное развитие, рост безработицы, инфляции, социальной напряженности и др.
Но в качестве важнейшей внешней причины можно назвать глобализацию мировой экономики. Это один из ключевых мирохозяйственных процессов современности. Происходит качественная трансформация мировой экономики. Кроме того, глобализация выступает как одна из движущих сил научно-технического прогресса, обновления производства и ускорения темпов роста производительных сил, усиления взаимодействия всех форм международного экономического обмена (мировой торговли, вывоза капитала, научно-технического сотрудничества и т.д.). Но она же несет резкое обострение конкуренции во всех субрегионах континента, усиление экономической неустойчивости: учащение колебаний хозяйственной конъюнктуры, увеличение безработицы, рост банкротств, снижение оплаты труда рабочих и. служащих.
Конечно, политика интеграции в мировую экономику принесла на родам Латинской Америки и определенные выгоды: позволила снизить инфляцию и возобновить экономический рост, обеспечить сравнительно высокие темпы роста торговли (за десять лет — с 1987 по 1996 гг. экспорт вырос примерно в 3 раза, а импорт — в 4 раза), приток иностранного капитала за этот период составил почти 330 млрд долл.
Но за фасадом видимого благополучия скрывалось много негативных явлений и тенденций: импорт по темпам роста опережал экспорт (отсюда пассивных сальдо в торговле больше). Особенно значительным оказался дефицит внешней торговли у Бразилии, Колумбии, Перу, Доминиканской республики. Развитие экспорта не стало мотором, двигающим внутренний экономический прогресс. Страны региона не смогли занять прочные позиции на мировом рынке. Темпы роста ВВП оказались значительно ниже, чем в 50— 70-х гг., когда экономика регулировалась государством (в 50 — 70-х гг. рост ВВП составлял 4,8 — 5,3%, в 90-х — 2,7%). Удельный вес стран региона в мировом товарообороте к середине 90-х г. снизился против уровня конца 70-х гг. на 0,5%.
Резкое увеличение импорта осложнило положение национальных производителей, вызвало волну банкротств, рост безработицы и социальных конфликтов. Особенно сильно это ударило по обрабатывающей и легкой промышленности (производство обуви, одежды, мебели, инструментов). Половина предприятий данной сферы производства обанкротилась. Начался процесс деиндустриализации и структурной перестройки экономики, т.е. продолжение политики превращения стран Латинской Америки в сырьевой придаток США, Канады, Европы. Под воздействием мирового рынка регион все больше ориентируется на добычу и первичную переработку минерального сырья и сельскохозяйственной продукции. Металлообработка, машиностроение, электротехника и другие сферы передового промышленного производства в большинстве стран переходят от замкнутого производственного цикла к монтажу и сборке продукции из импортных деталей и узлов. В страны Латинской Америки США переводят другие предприятия, производства, и не только по экономическим, но и по экологическим причинам.
К концу ХХ в. Россия усилила внимание к Латинской Америке. Но смотреть на этот континент приходится не как на единый центр силы, а, подобно Африке, как на конгломерат разнородных стран, но с учетом их стремления к интеграции и сложившихся многосторонних организаций. Многосторонние формы взаимодействия должны подкрепляться двусторонними связями. Отношения между Россией и конкретными странами обладают своей спецификой. В основе всех связей, безусловно, должны лежать совпадающие геополитические, геостратегические интересы, включающие в себя всю гамму их составляющих. Определяющим в их отношениях является тот факт, что Россия и большинство стран Латинской Америки находятся в сходной фазе развития и решают похожие задачи — общественной модернизации, перекройки мирохозяйственных связей. По своему экономическому весу РФ и такие региональные державы, как Бразилия, Аргентина, Мексика, оказались почти в равном положении: их голоса страны «семерки» слушают, но в расчет почти не принимают. Поэтому государства континента стоят перед опасностью маргинализации в формирующемся мире мегаблоков. Россия и юг Американского континента в геостратегическом плане оказываются вне трех полюсов экономического, политического и иного развития: североамериканского, западно-европейского и тихоокеанского (наиболее динамичного полюса).
Другой фактор, который объективно сближает интересы РФ и государств Латинской Америки,— незаинтересованность в однополюсном миропорядке, потребность в механизмах сдерживания гегемонистских устремлений в геополитике США. Лидеры стран континента накопили в этом отношении некоторый опыт и все чаще приходят к выводу о необходимости создания общего латиноамериканского фронта борьбы против северного соседа. Например, в мае 1996 г. «Группа Рио» (14 наиболее влиятельных государств континента) выступила с резким осуждением закона Хэлмса — Бертона от 12 марта 1996 г., ужесточающего торгово-экономическую блокаду Кубы. «Группа Рио» рекомендовала Межамериканскому юридическому комитету, а также Международному суду в Гааге дать этому закону правовую оценку.
Со странами Латинской Америки Россию сближает и сходная ситуация стран-должников, усиливающаяся конкуренция на рынках товаров и услуг, близость подходов к проблемам международной безопасности, укрепления режима нераспространения ядерного оружия, урегулирования региональных и межгосударственных конфликтов и др.
Одной из форм диалога России со странами Латинской Америки стали контакты с Организацией американских государств (ОАГ). Эта организация постоянно усиливает свое влияние в процессах политической и экономической интеграции в западном полушарии. Поэтому статус постоянного наблюдателя в ней, который РФ приобрела в 1992 г., расширяет возможности российского сотрудничества с регионом на многосторонней основе, хотя Вашингтон делает все от него зависящее, чтобы эти возможности ограничить. Почти полувековой опыт работы ОАГ при наличии доброй воли лидеров РФ и ближнего зарубежья, может вполне пригодиться для организации деятельности СНГ.
Продуктивным может оказаться сотрудничество России с двумя такими крупными экономическими объединениями, как НАФТА и МЕРКОСУР.
НАФТА — Североамериканская ассоциация свободной торговли создана в 1992 г. В нее вошли США, Канада и Мексика. Предполагалось, что к 2005 г. в нее войдут все страны континента от Аляски до Огненной Земли, но слишком «разные весовые категории» оказались у стран — участниц проекта, и создание самого большого общего рынка застопорилось. Об этом говорилось на встрече лидеров американского континента в начале XXI в. в Ванкувере. Можно полагать, что влияние НАФТА на расстановку сил в мировой геополитике (прежде всего через экономику) будет возрастать.
МЕРКОСУР создана в 1991 г. Первоначально в нее вошли Бразилия, Аргентина, Парагвай и Уругвай. Присоединение к группе в 1996 г. Чили значительно изменило ее геополитический облик: она вышла в Тихоокеанский регион, возросли ее политические и экономические возможности, потенциал противостояния мегаблокам. В перспективе МЕРКОСУР и «союз четырех» — Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия — могут объединить усилия для совместного противостояния на севере континента и в Тихоокеанском бассейне. Пока что РФ и латиноамериканские государства находятся вне интеграционных процессов в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Их стремление активно войти в АТР может стать хорошей основой для взаимной поддержки, совместных действий. Для этого предприняты некоторые ходы: Россия, Мексика, Чили и Перу являются членами Совета Тихоокеанского экономического сотрудничества; Совет объединяет представителей правительственных, научных и деловых кругов и может служить хорошим инструментом для разработки и реализации совместных проектов. Кроме того, Мексика и Чили как члены Ассоциации азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) заняли нейтральную позицию при вступлении России в эту организацию свободной торговли и инвестиций.
Большая возможность сотрудничества РФ открывается в сфере новых тонких технологий. В Латинской Америке есть немало покупателей российских технологий, и особенно из сферы ВПК, в частности вооружений. Можно полагать, что именно это встретит наибольшее сопротивление со стороны США. Но южноамериканцы хорошо подстраховали эту программу. Закупки тонких (особенно военных) технологий финансирует Межамериканский банк развития (МАВР) — второй по величине международный банк с уставным капиталом в 4 млрд долл. Он спонсирует ассоциацию «Программа Боливар», занимающуюся покупкой тонких технологий. Военная техника — одна из немногих на сегодняшний день высококонкурентно способных статей российского экспорта. Спрос на нее в регионе, особенно в Бразилии, Перу, Колумбии, очень велик. Армии этих стран активно реформируются, технически переоснащаются. Значит, это начало цепной реакции, стимул для военных реформ в других странах континента.
Пока же объем торговли РФ со странами Латинской Америки сравнительно невелик — около 1% общего внешнеторгового оборота. Наибольший удельный вес приходится на торговлю с Кубой. В Российско кубинских отношениях сейчас преобладает прагматическое начало, учитываются геополитические интересы России. Например, несмотря на сильный нажим со стороны США, угрозу применения экономических санкций, Москва сохранила за собой пользование на условиях аренды стратегическим объектом — радиоэлектронной станцией в Лурдесе, т.е. Россия заявила в данном случае о себе как о сильном геополитическом субъекте, а не объекте влияния. Поддержка Россией Кубы усиливается, что в перспективе дает большой шанс приема Острова Свободы в НАФТА. Два других члена этой Ассоциации — Канада и Мексика — занимают первое и второе места по объему инвестиций в экономику Кубы. Таким образом, Куба может рассматриваться Россией как надежный торговый партнер с большими возможностями и как мост (ворота) на север и юг западного полушария.
Хорошие перспективы укрепления всесторонних связей имеются у России с Мексикой, особенно в области газовой и горнодобывающей промышленности, энергетики и транспорта, в аэрокосмической сфере.
Укрепляются связи России с Венесуэлой. Начало им положило письмо президента Венесуэлы Хосе Тадео Монагаса императору России Александру II 22 марта 1856 г., в котором высказывалось пожелание открыть взаимные торговые и дружественные отношения. Наиболее полными отношения России с Венесуэлой были с 1975 по 1991 гг., когда действовало известное соглашение о сотрудничестве между СССР, Венесуэлой и Кубой о поставках нефти. В 1996 г. в Венесуэлу нанес визит министр иностранных дел России Е. Примаков. Он вывел двустороннее сотрудничество на качественно новый уровень. Подтверждение этому — возобновление деятельности нефтяного четырехугольника: Россия — Венесуэла — Куба — Европа. Венесуэла вновь поставляет нефть на Кубу, а Россия — в Европу. Координация поставок нефти и газа в начале XXI века, когда усилилось противоборство стран «золотого миллиарда» и ОПЕК.
Другим хорошим геополитическим ходом во время того же визита в Латинскую Америку было провозглашение концепции многополярного мира. На этот призыв сразу же откликнулось руководство Колумбии, которое пригласило РФ вступить в международную группу государств «друзей Колумбии» (в нее уже входят Испания, Венесуэла, Мексика и Коста-Рика).
Один из старейших и крупнейших торговых партнеров нашей страны в Латинской Америке — Аргентина. Связи с этой страной за последние пять лет значительно усилились. Товарооборот возрос в 2 раза. В перспективе возрастет сотрудничество в области атомной энергетики, тонких научно-технических технологий и космоса. Расширяются также связи на региональном уровне.
Бразилия проявляет интерес к сотрудничеству в сфере вооружений, особенно к противовоздушным зенитно-ракетным комплексам «Игла», С-300 и С-400, а также совместному строительству экспериментальной аэродинамической трубы.
По оценкам специалистов Института Латинской Америки РАН, если связи России с южно-американскими государствами будут развиваться темпами конца ХХ в., то в начале наступившего тысячелетия объем ее внешней торговли с этими государствами может составить 7 — 10% российского экспорта.
Но несмотря на противодействие США, авторитет и влияние России в Латинской Америке в конце ХХ в. постоянно рос, Подтверждением тому может служить Всемирный конгресс латино американистов и карибологов (ФИЕАЛК), что впервые за последние 23 года прошел в Москве в конце июня 2001 г. На него приехало рекордное число участников — около 1,5 тыс. человек из 53 стран. В рамках конгресса прошел Деловой форум Россия — Латинская Америка, в котором приняли участие около 200 бизнесменов из России и примерно 100 — из Латинской Америки. На Деловом форуме констатировалось, что торговый потенциал у России и стран Латинской Америки огромен, хотя в начале XXI в. товарооборот между двумя субъектами составляет мизерную часть от товарооборота 1985 г. Так, в стоимостном выражении объем экспорта СССР в Латинскую Америку и страны Карибского бассейна в 1985 г. был 46 млрд долл., а в 2000 г. — только 699 млн, импорта — соответственно 49 млрд и 933 млн.
Поддерживает торговые отношения с эквадорскими и колумбийскими фирмами «Автоваз», Владимирский тракторный завод поставляет детали для сборки в Венесуэлу. Но для улучшения отношений необходимо наладить прямые контакты — через Тихий океан, а не через Атлантику, как это делается сейчас. Наиболее перспективными странами в налаживании прямых торгово-экономических связей является Чили, Перу и Мексика. Чили — страна со стабильно развивающейся экономикой. Ее ключевые отрасли: горно-рудная, сельскохозяйственная и рыболовная. Перу заинтересована в развитии судоходства, рыболовства и горно-рудной промышленности. Но крупнейшим партнером России в Тихоокеанском бассейне может стать Мексика. Она готова к сотрудничеству в нефтяной и газовой промышленности и сельском хозяйстве.
Тихоокеанское сотрудничество может стать гораздо шире, вобрав в себя вопросы культуры, экологии, образования, науки и т.д. Проблема налаживания такого сотрудничества приобретает особую актуальность в связи с будущими встречами в верхах АТЭС в 2002 и 2004 гг. в Мехико и Сантьяго.
Итак, очевидно, что геополитические контакты России с южно- американскими странами идут «вглубь», переходят на уровень регионов. Тем не менее большая роль в реализации проекта усиления связей с африканскими и латиноамериканскими государствами принадлежит государственным органам, которые исходя прежде всего из геостратегических интересов России должны подготовить федеральную программу развития связей с этими континентами. Тогда
нынешние ростки сотрудничества дадут в XXI в. весомые плоды: не позволят сохранить нынешний монополярный мир.
Bonpocы для повторения
1. Охарактеризуйте отношения: Север — Юг,
2. Раскройте сущность доктрины Монро.
3. Каково положение Латинской Америки в начале XXI в.?
4. Объясните суть термина «Африка — кипящий континент». Назовите причины «кипения».
Настоящее (второе) издание учебника «Геополитика» подтверждает предположение автора о том, что книга найдет своих читателей. Ими оказались не только студенты экономических и юридических вузов России, но и читатели, проживающие в Китае, Ираке, Болгарии, Грузии, на Мальте, в других странах Европы и Азии. В первом издании, вышедшем почти три года назад, был обобщен накопленный опыт исследований по данной дисциплине как в нашей стране, так и за рубежом, были изложены не только фундаментальные теоретические направления, но и проведен анализ важнейших сфер жизни общества: экономической, социально-политической, духовной, военно-стратегической. Были даны прогнозы развития международно-правовых, военно-политических и других отношений на мировой арене.
Жизнь показала, что прогнозы автора о судьбе Югославии, к сожалению, полностью подтвердились. Оправдывается прогноз относительно Курильской гряды и Калининградской области. Вот почему первая книга заинтересовала не только журналистов, ученых, давших на нее положительные отзывы, но и военных. Автор был избран действительным членом Академии геополитических проблем. Только за 2000 — 2001 гг. он получил приглашение выступить с сообщениями, докладами, лекциями на двух международных конференциях, на Первом съезде славянских народов, на Всероссийской научно-практической конференции, тема которой: «Российское государство и углубление реформ в контексте мировых глобальных процессов, внешних и внутренних угроз безопасности России, борьбы с организованной преступностью и коррупцией». Конференция была подготовлена Московским институтом МВД России, Советом по внешней и оборонной политике, Современным гуманитарным институтом. Во втором издании, значительно переработанном и дополненном, представлены новые положения теоретической и прикладной сторон геополитики. Если в первом издании книги проблема глобализации была обозначена и намечена канва ее дальнейшей разработки, то теперь обстоятельно рассмотрены не только финансово-экономические, но и военно-технические, информационно-культурные и другие аспекты глобализации, а также место России в системе гeoполитических отношений.
Автор, как и в первом издании, подчеркивает мысль о том, что в XXI в. мифотворчество, завышенное самомнение, ненаучные оценки государственных, национальных интересов различных субъектов геополитических отношений довлеют над теорией геополитики, политологии. Подобные оценки и идеи генерируются различными российскими научными и околонаучными центрами, чаще всего защищающими интересы «пятой колонны», свободно чувствующей себя не только в России, но и на Украине, в Белоруссии, Грузии, Азербайджане, страна центральной Азии. Эго мифотворчество преобладает над здравым смыслом, убаюкивает народ, разрушает его национальное самосознание.
Мы еще раз подчеркиваем: народам бывшего Советского Союза очень важно не поддаваться гипнозу политических сирен о том, что Россию ждут с распростертыми объятиями как на Западе, так и на Востоке. Прошедшие после выхода первой книги три года показали, что НАТО все плотнее «обкладывает» Россию: уже не только с Запада, но и со стороны Прибалтики и Кавказа. США, увеличив свои военные расходы более чем на 20 млрд долл., практически приступили к созданию национальной противоракетной обороны, которая предназначена для «защиты» от стран-изгоев: Ирака, Ирана, Ливии, КНДР. Не исключено, что через два-три года в число стран-изгоев будет зачислена и Россия. И бомбардировки Югославии, Ирака— может, это лишь репетиция бомбардировок России?
Геополитика учит тому, что глобальный мировой процесс носит объективный естественно-исторический характер, это синтез объективных потребностей и субъективных интересов. Объективными остаются потребности в воздухе, воде, сырье, энергоносителях, энергоресурсах. Всеми этими природными компонентами располагает Россия. Вот почему так привлекает внимание западных и восточных «друзей» наша страна. Поэтому можно вновь повторить мысль, высказанную в первом издании учебника, что контроль над географическим пространством, его стратегическими базами, транспортными узлами, а в конечном итоге над сырьем остается главной геостратегической задачей наших соседей. Эту мысль лишний раз подтвердил в своем выступлении Томас Грэхэм, по сути, изложивший точку зрения нового хозяина Белого дома Дж. Буша-младшего. В цинично- уничижительной форме он формулирует название своей статьи: «Вопросы из Вашингтона: есть ли у России достаточно уверенности в своих силах, чтобы вести конструктивный разговор с США?»
С точки зрения стратегической перспективы в утверждении России на мировой арене, в системе глобальной экономики большое значение будет иметь образование большей части населения, его качество. Роль фундаментальных наук, исследований будет возрастать. Важно изучение экономики, особенно блокированных стран, но не меньшее значение имеет знание истории своей страны, исторических корней своего народа, понимание его предназначения, роли в современном глобализирующемся мире. Взрастить уважение, любовь к Отечеству — дело всей системы воспитания, образования, но особенно велика здесь роль средств массовой информации.
Для защиты интересов России необходимо как можно больше использовать международные электронные СМИ, активнее эксплуатировать Интернет, создание которого явилось новой электронной революцией, переворотом не только в науке, но и в идеологической, пропагандистской войне. Здесь потребуется отказ от сложившихся стереотипов, традиций.
Еще раз подчеркиваем, что геополитическое знание — глубоко научное знание: в этом теоритическая и практическая значимость геополитической науки, науки нового тысячелетия.
1. Бабурин С.Х. Российский путь: становление российской геополитики накануне XXI в. — М.: АНКО, 1995.
2. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. — М.: Международные отношения, 1998.
3. Гаджиев КЭ. Геополитика. М.: Международные отношения,
1997.
4. Гумилев ЛХ. Ритмы Евразии. — М.: ЭКОПРОС, 1993.
5. Гумилев Л.Х Этногенез и биосфера Земли. Фонд «Мир Л.Н. Гумилева».— М.: Изд-во Института ДИДИК, 1997.
6. Данилевский Х.ф Россия и Европа. — СПб.: Глаголь, 1995. 7. Данилевский Х.Я. Горе победителям. — М.: Алир, 1998. 8. Дугин А. Основы геополитики. — М.: Арктогея, 1997.
9. Зюганов ГА. География победы. Основы российской геополитики. — М., 1998.
10. Ильин ИА. О грядущей России. — М.: Воениздат, 1993.
11. Катасонов В.Ю. Великая держава или экологическая колония? — М.: Молодая гвардия, 1991.
12. Менделеев ДИ. Заветные мысли. — М.: Мысль, 1995.
13. Поздняков Э4. Геополитика. — М.: Прогресс — Культура, 1995. 14. Савицкий П.Х. Континент Евразия. — М.: Аграф, 1997.
15. Тихонравов Ю.В. Геополитика. — М. Инфра — М. 2000.
16. Хорев Б.С. Очерки геоглобалистики и геополитики. — М., 1997.
Тексты из произведений классиков геополитики и известных геополитиков
современности
В приложении приведены тексты геополитиков различных школ и направлений: от автора «Географической оси истории» Хэлфорда Макиндера до выступления госсекретаря США Мадлен Олбрайт по проблемам управления Россией ХХ — XXI вв. Эти тексты помогут углубить знания по истории становления и развития важнейших концепций в истории геополитических учений и расширить представления о современных геополитических воззрениях государственных деятелей, ученых, во многом определяющих раскладку современных политических сил.
...Влияние Азии на Европу незаметно до того момента, когда мы начинаем говорить о монгольском вторжении пятнадцатого века. Правда до того, как мы проанализируем факты, касающиеся всего этого, желательно изменить нашу «европейскую» точку зрения так, чтобы мы смогли представить Старый Свет во всей его целостности. Поскольку количество осадков зависит от моря, середина величайших земных массивов в климатическом отношении достаточно суха. Вот почему не стоит удивляться, что две трети мирового населения сосредоточены в относительно небольших районах, расположенных по краям великих континентов - в Европе около Атлантического океана, у Индийского и Тихого океанов в Индии и Китае. Через всю Северную Африку вплоть до Аравии тянется широкая полоса почти незаселенных в силу практического отсутствия дождей земель. Центральная и Южная Африка большую часть своей истории были так же отделены от Европы и Азии, как и Америка с Австралией. В действительности южной границей Европы была и является скорее Сахара, нежели Средиземноморье, поскольку именно эта пустыня отделяет белых людей от черных. Огромные земли Евро-Азии, заключенные таким образом между океаном и пустыней, насчитывают 21 000 000 квадратных миль, т.е. половину всех земель на земном шаре, если мы исключим из подсчетов пустыни Сахары и Аравии. Существует много отдаленных пустынных районов, разбросанных по всей территории Азии, от Сирии и Персии на северо-восток по направлению к Маньчжурии, однако среди них нет таких пустынь, которые можно было бы сравнить с Сахарой. С другой стороны, Евро-Азия характеризуется весьма примечательным распределением стоков рек. На большей части севера и центра эти реки были практически бесполезны для целей человеческого общения с внешним миром. Волга, Окс, Яксарт текут в соленые озера; Обь, Енисей и Лена — в холодный северный океан. В мире существует шесть великих рек. В этих же районах есть много, хотя и меньших, но также значительных рек, таких, как Тарим и Хельмунд, которые опять-таки не впадают в Океан. Таким образом, центр Евро-Азии, испещренный пятнышками пустыни, является в целом степной местностью, представляющей обширные, хотя и зачастую скудные, пастбища, где не так уж и мало питаемых реками оазисов, однако необходимо еще раз подчеркнуть, что вся ее территория все-таки не пронизана водными путями, идущими из океана. Другими словами, в этом большом ареале мы имеем все условия для поддержки редкого, но в совокупности весьма значительного населения — кочевников, передвигающихся на лошадях и верблюдах. На севере их царство ограничено широкой полосой субарктических лесов и болот, где климат слишком суров, за исключением западных и восточных оконечностей, для развития сельскохозяйственных поселений. На востоке леса идут на юг до тихоокеанского побережья вдоль Амура — в Маньчжурию. То же и на Западе: в доисторической Европе леса занимали основную территорию. Ограниченные, таким образом, на северо-востоке, севере и северо-западе, степи идут, не прерываясь, на протяжении 4 000 миль от венгерской пушты до Малой Гоби в Маньчжурии. и, за исключением самой западной оконечности, их не пересекают реки, текущие в доступный им океан, так что мы можем не принимать во внимание недавние усилия по развитию торговли в устье Оби и Енисея. В Европе, Западной Сибири и Западном Туркестане степь лежит близко к уровню моря, местами даже ниже его. Далее на восток, в Монголии, они тянутся в виде плато: но переход с одного уровня на другой, над голыми, ровными и низкими районами засушливых центральных земель не представляет значительных трудностей.
Орды, которые, в конечном счете, обрушились на Европу в середине четырнадцатого века, собирали свои силы в 3 000 миль оттуда, в степях Верхней Монголии. Опустошения, совершаемые в течение нескольких лет в Польше, Силезии, Моравии, Венгрии, Хорватии и Сербии, были,
тем не менее, лишь самыми отдаленными и одновременно скоротечными результатами великого движения кочевников востока, ассоциируемого с именем Чингиз-хана. В то время как Золотая Орда заняла Кипчакскую степь от Аральского моря через проход между Уральским хребтом и Каспием до подножия Карпат, другая орда, спустившаяся на юго-запад между Каспийским морем и Гиндукушем в Персию, Месопотамию и даже Сирию, основала державу Ильхана. Позднее третья Орда ударила на Северный Китай, овладев Китаем. Индия и Манги или Южный Китай были на время прикрыты великолепным барьером Тибетских гор, с чьей эффективностью ничто в мире, пожалуй, сравниться не может, если, конечно, не принимать во внимание Сахару и полярные льды. Но в более позднее время, в дни Марко Поло в случае с Манги, в дни Тамерлана в случае с Индией это препятствие было обойдено. Случилось так, что в этом известном и хорошо описанном случае все населенные края Старого Света раньше или позже ощутили на себе экспансивную мощь мобильной державы, зародившейся на степных просторах. Россия, Персия, Индия или Китай либо платили дань, либо принимали монгольские династии. Даже зарождавшееся в Малой Азии государство турок терпело это иго на протяжении более полувека.
Подобно Европе, записи о более ранних вторжениях сохранялись и на других пограничных землях Евро-Азии. Неоднократно подчинялся завоевателям с севера Китай, а Индия — завоевателям с северо-запада. По меньшей мере, одно вторжение на территорию Персии сыграло особую роль в истории всей западной цивилизации. За триста или четыреста лет до прихода монголов турки-сельджуки, появившиеся из района Малой Азии, растеклись здесь по огромным пространствам, которые условно можно назвать регионом, расположенным между пятью морями— Каспийским, Черным, Средиземным, Красным и Персидским заливом. Они утвердились в Кермане, Хадамане, Малой Азии, низвергли господство сарацин в Багдаде и Дамаске. Возникла необходимость покарать их за их обращение с паломниками, шедшими в Иерусалим, вот почему христианский мир и предпринял целую серию военных походов, известных под общим названием крестовых. И хотя европейцам не удалось достигнуть поставленных задач, эти события так взволновали и объединили Европу, что мы вполне можем считать их началом современной истории это был еще один пример продвижения Европы, стимулированного необходимостью ответной реакции на давление, оказываемое на нее из самого центра Азии.
Понятие Евро-Азии, которое мы таким образом получаем, подразумевает под собой протяженные земли, опоясанные льдом на севере, пронизанные повсюду реками и насчитывающие по площади 21 000 000 квадратных миль, т.е. более чем в три раза превышающие Северную Америку, чьи центральные и северные районы насчитывают 9 000 000 кв. миль, и более чем в два раза территорию Европы. Однако у нее нет удовлетворительных водных путей, ведущих в океан, хотя, с другой стороны, за исключением субарктических лесов, она в целом пригодна для передвижения всякого рода кочевников. На запад, на юг и на восток от этой зоны находятся пограничные регионы, составляющие широкий полумесяц и доступные для мореплавания. В соответствии с физическим устройством число этих районов равняется четырем, причем отнюдь не маловажно то, что в принципе они совпадают соответственно со сферами распространения четырех великих религий — буддизма, брахманизма, ислама и христианства. Первые две лежат в зоне муссонов, причем одна из них обращена к Тихому океану, другая — к Индийскому. Четвертая, Европа, орошается дождями, идущими с Запада, из Атлантики. Эти три региона, насчитывающие в совокупности менее семи миллионов кв. миль, населяет более миллиарда человек, иначе говоря, две трети населения земного шара. Третья сфера, совпадающая с зоной пяти морей или, как ее чаще называют, район Ближнего Востока, в еще большей степени страдает от недостатка влажности благодаря своей приближенности к Африке и, за исключением оазисов, заселена соответственно негусто. В некоторой степени она совмещает черты как пограничной зоны, так и центрального района Евро-Азии. Эта зона лишена лесов, поверхность ее испещрена пустынями, так что она вполне подходит для жизнедеятельности кочевников. Черты пограничного района прослеживаются в ней постольку, поскольку морские заливы и впадающие в океан реки делают ее доступной для морских держав, позволяя, впрочем, и им самим осуществлять свое господство на море. Вот почему здесь периодически возникали империи, относившиеся к «пограничному» разряду, основу которых составляло сельскохозяйственное население великих оазисов Египта и Вавилона. Кроме того, они были связаны водными путями с цивилизованным миром Средиземноморья и Индии. Но, как и следует ожидать, эти империи попадали в зону действия череды невиданных дотоле миграций, одни из которых осуществлялись скифами, турками и монголами, шедшими из Центральной Азии, другие же были результатом усилий народов Средиземноморья, желавших захватить наземные пути, ведшие от западного к восточному океану. Это место — самое слабое звено для этих ранних цивилизаций, поскольку Суэцкий перешеек, разделивший морские державы на западные и восточные, и засушливые пустыни Персии, простирающиеся из Центральной Азии вплоть до Персидского залива, предоставляли постоянную возможность кочевым объединениям добираться до берега океана, отделявшего, с одной стороны, Индию и Китай, а с другой стороны, их самих от Средиземноморского мира. Всякий раз, когда оазисы Египта, Сирии и Вавилона приходили в упадок, жители степей получали возможность использовать плоские равнины Ирана в качестве форпостов, откуда они могли наносить удары через Пенджаб прямо в Индию, через Сирию в Египет, а через разгромленный мост Босфора и Дарданелл на Венгрию. На магистральном пути во внутреннюю Европу стояла Вена, противостоявшая набегам кочевников, как тех, что приходили прямой дорогой из русских степей, так и проникавших извилистыми путями, пролегавшими к югу от Черного и Каспийского морей.
Итак, мы проиллюстрировали очевидную разницу между сарацинским и турецким контролем на Ближнем Востоке. Сарацины были ветвью семитской расы, людьми, населявшими долины Нила и Евфрата и небольшие оазисы на юге Азии. Воспользовавшись двумя возможностями, предоставленными им этой землей — лошадьми и верблюдами, с одной стороны, и кораблями с другой — они создали великую империю. В различные исторические периоды их флот контролировал Средиземное море вплоть до Испании, а также Индийский океан до Малайских островов. С этой центральной, со стратегической точки зрения позиции, находившейся между западным и восточным океанами, они пытались завоевать все пограничные районы Старого Света, повторяя в чем-то Александра Македонского и упреждая Наполеона. Они смогли даже угрожать степи. Но сарацинскую цивилизацию разрушили турки, полностью отделенные от Аравии, Европы, Индии и Китая язычники-туранцы, обитавшие в самом сердце Азии.
Передвижение по поверхности океана явилось естественным соперником передвижения на верблюдах и лошадях, наблюдаемого внутри континента. Именно на освоении океанических рек была основана потамическая стадия цивилизации: китайская на Янцзы, индийская на Ганге, вавилонская на Евфрате, египетская на Ниле. На базе освоения Средиземного моря основывалось то, что называют «морской» стадией цивилизации, цивилизации греков и римлян. Сарацины и викинги могли управлять побережьем океанов именно благодаря своей возможности плавать.
Важнейший результат обнаружения пути в Индию вокруг мыса Доброй Надежды состоял в том, что он должен был связать западное и восточное каботажное судоходство Евро-Азии, даже хотя бы таким окольным путем, и таким образом в некоторой степени нейтрализовать стратегическое преимущество центрального положения, занимаемого степняками, надавив на них с тыла. Революция, начатая великими мореходами поколения Колумба, наделила христианский мир необычайно широкой мобильностью, не достигшей, однако, заветного уровня. Единый и протяженный океан, окружающий разделенные и островные земли, является, безусловно, тем географическим условием, которое обеспечило высшую степень концентрации
командования на море и во всей теории современной военно-морской стратегии и политики, о чем подробно писали капитан Мэхен и м-р Спенсер Уилкинсон. Политический результат всего этого заключался в изменении отношений между Европой и Азией. Не надо забывать того, что в средние века Европа была зажата между непроходимыми песками на юге, неизведанным океаном на западе, льдами или бескрайними лесами на севере и северо-востоке, и на востоке и юго-востоке ей угрожала необычайная подвижность кочевников. И вот теперь она поднялась над миром, дотянувшись до тридцати восьми морей и других территорий и распространив свое влияние вокруг евроазиатских континентальных держав, которые до сих пор угрожали самому ее существованию. На свободных землях, открытых среди водных пространств, создавались новые Европы, и тем, чем были ранее для европейцев Британия и Скандинавия, теперь становятся Америка и Австралия и в некоторой степени даже транссахарская Африка, примыкающая теперь к Евро-Азии. Британия, Канада, Соединенные Штаты, Южная Африка, Австралия и Япония являют собой своеобразное кольцо, состоящее из островных баз, предназначенных для торговли и морских сил, недосягаемых для сухопутных держав Евро-Азии.
Тем не менее, последние продолжают существовать, и известные события еще раз подчеркнули их значимость. Пока <морские» народы Западной Европы покрывали поверхность океана своими судами, отправлялись в отдаленные земли и тем или иным образом облагали данью жителей океанического побережья Азии, Россия организовала казаков и, выйдя из своих северных лесов, взяла под контроль степь, выставив собственных кочевников против кочевников-татар. Эпоха Тюдоров, увидевшая экспансию Западной Европы на морских просторах, лицезрела и то, как Русское государство продвигалось от Москвы в сторону Сибири. Бросок всадников через всю Азию на восток был событием, в той же самой мере чреватый политическими последствиями, как и преодоление мыса Доброй Надежды, хотя оба эти события долгое время не соотносились друг с другом.
Возможно, самое впечатляющее совпадение в истории заключалось в том, что как морская, так и сухопутная экспансия Европы продолжала, в известном смысле, древнее противостояние греков и римлян. Несколько неудач в этой области имели куда как более далеко идущие последствия, нежели неудачная попытка Рима латинизировать греков. Тевтоны были цивилизованы и приняли христианство от римлян, славяне же — от греков. Именно романо-тевтонцы впоследствии плыли по морям; и именно Греко славяне скакали по степям, покоряя туранские народы. Так что современная сухопутная держава отличается от морской даже в источнике своих идеалов, а не в материальных условиях и мобильности.
Вслед за казаками на сцене появилась Россия, спокойно расставшаяся со своим одиночеством, в котором она пребывала в лесах Севера. Другим же изменением необычайной внутренней важности, произошедшим в Европе в прошлом столетии, была миграция русских крестьян на юг, так что, если раньше сельскохозяйственные поселения заканчивались на границе с лесами, то теперь центр населения всей Европейской России лежит к югу от этой границы, посреди пшеничных полей, сменивших расположенные там и западнее степи. Именно так возник необычайно важный город Одесса, развивавшийся с чисто американской скоростью.
Еще поколение назад казалось, что пароход и Суэцкий канал увеличили мобильность морских держав в сравнении с сухопутными. Железные дороги играли главным образом роль придатка океанской торговли. Но теперь трансконтинентальные железные дороги изменяют состояние сухопутных держав, и нигде они не работают с большей эффективностью, как в закрытых центральных районах Евро-Азии, на широких просторах которой нельзя встретить ни одного подходящего бревна или камня для их постройки. Железные дороги совершают в степи невиданные чудеса, потому что они непосредственно заменили лошадь и верблюда, так что необходимая стадия развития — дорожная — здесь была пропущена.
В ситуации с торговлей не следует забывать, что океанический способ, хотя и относительно дешевый, обычно прогоняет товар через четыре этапа— фабрика-изготовитель, верфь отправителя, верфь получателя и склад розничной продажи, в то время как континентальная железная дорога ведет прямо от фабрики-производителя на склад импортера. Таким образом, промежуточная океанская торговля ведет, при прочих равных условиях, к формированию зоны проникновения вокруг континентов, чья внутренняя граница грубо обозначена линией, вдаль которой цена четырех операций, океанской перевозки и железнодорожной перевозки с соседнего побережья равна цене двух операций и перевозке по континентальной железной дороге.
Русские железные дороги бегут на протяжении 6 000 миль от Вербаллена на западе до Владивостока на востоке. Русская армия в Маньчжурии являет собой замечательное свидетельство мобильной сухопутной мощи подобно тому, как Британия являет в Южной Африке пример морской державы. Движение империи на запад кажется мне скорее кратковременным вращением пограничных держав вокруг юго-западного и западного углов осевого района. Проблемы, связанные с Ближним, Средним и Дальним Востоком, зависят от нестабильного равновесия между внутренними и внешними державами в тех частях пограничного полумесяца, где местные государства почти не принимаются в расчет.
В заключение необходимо отметить, что замена контроля России каким-то новым видом внутриконтинентального контроля не приведет к сокращению значимости этой осевой позиции. Если бы, например, китайцы с помощью Японии разгромили Российскую империю и завоевали ее территорию, они бы создали желтую опасность для мировой свободы тем, что добавили океанические просторы к ресурсам великого континента, завоевав таким образом преимущество, до сих пор не полученное русским хозяином этого осевого региона.
Почему Европа враждебна России?
<Россия>... не раз вмешивалась... в судьбы Европы; но каков был повод к этим вмешательствам? В 1799, в 1805, в 1807 годах сражалась русская армия с разным успехом не за русские, а за европейские интересы. Из-за этих же интересов, для нее собственно чуждых, навлекла она на себя грозу Двенадцатого года; когда же смела с лица земли полумиллионную армию и этим одним, казалось бы, уже довольно послужила свободе Европы, она не остановилась на этом, а вопреки своим выгодам,— таково было в 1813 году мнение Кутузова и вообще всей так называемой русской партии,— два года боролась за Германию и Европу и, окончив борьбу низвержением Наполеона, точно так же спасла Францию от мщения Европы, как спасла Европу от угнетения Франции. Спустя тридцать пять лет она опять, едва ли не вопреки своим интересам, спасла от конечного распадения Австрию, считаемую, справедливо или нет, краеугольным камнем политической системы европейских государств. Какую благодарность за все это получала она, как у правительств, так и у народов Европы,— всем хорошо известно; но не в этом дело. Вот, однако же, все, чем ознаменовалось до сих пор деятельное участие России в делах Европы, за единственным разве исключением бесцельного вмешательства в Семилетнюю войну. Но эти уроки истории никого не вразумляют. Россия,— не устают кричать на все лады,— колоссальное завоевательное государство, беспрестанно расширяющее свои пределы, и, следовательно, угрожает спокойствию и независимости Европы. Это — одно обвинение. Другое состоит в том, что Россия будто бы представляет собой нечто вроде политического Аримана, какую-то мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе. Много ли во всем этом справедливого? Посмотрим сначала на завоевательность России. Конечно, Россия не мала; но большую часть ее пространства занял русский народ путем свободного расселения, а не государственного завоевания. Надел, доставшийся русскому народу, составляет вполне естественную область,— столь же естественную, как, например, Франция, только в огромных размерах. <...>
Никогда занятие народом предназначенного ему исторического поприща не стоило меньше крови и слез. Он терпел много неправд и утеснений от татар и поляков, шведов и меченосцев, но сам никого не утеснял, если не назовем утеснением отражения несправедливых нападений и притязаний. Воздвигнутое им государственное здание не основано на костях попранных народностей. Он или занимал пустыни, или соединял с собой путем исторической, нисколько не насильственной, ассимиляции такие племена, как чудь, весь, меря или как нынешние зыряне, черемисы, мордва, не заключавшие в себе ни зачатков исторической жизни, ни стремлений к ней; или, наконец, принимал под свой кров и свою защиту такие племена и народы, которые, будучи окружены врагами, уже потеряли свою национальную самостоятельность или не могли долее сохранять ее, как армяне и грузины. Завоевание играло во всем этом самую ничтожную роль, как легко убедиться, проследив, каким образом достались России ее западные и южные окраины, слывущие в Европе под именем завоеваний ненасытимо алчной России. Но прежде надо согласиться в значении слова «завоевание». Завоевание есть политическое убийство или, по крайней мере, политическое изувечение; так как, впрочем, первое из этих выражений употребляется совершенно в ином смысле, скажем лучше: национальное, народное убийство или изувечение. <...> Убеждение большинства мыслящих людей: что всякая народность имеет право на самостоятельное существование в той именно мере, в какой сама его сознает и имеет на него притязание. Это последнее условие очень важно и требует некоторого разъяснения. Если бы, например, Пруссия покорила Данию или Франция Голландию, они причинили бы этим действительное страдание, нарушили бы действительное право, которое не могло бы быть вознаграждено никакими гражданскими или даже политическими правами и льготами, дарованными датчанам или голландцам; ибо кроме личной и гражданской, кроме политической или так называемой конституционной свободы народы, жившие самостоятельною государственною и политическою жизнью, чувствуют еще потребность, чтобы все результаты их деятельности — промышленной, умственной и общественной — составляли их полную собственность, а не приносились в жертву чуждому им политическому телу, не терялись в нем, не составляли материала и средства для достижения посторонних для них целей. Они не хотят им служить, потому что каждая историческая национальность имеет свою собственную задачу, которую должна решить, свою идею, свою отдельную сторону жизни, которые стремится осуществить,— задачу, идею, сторону жизни, тем более отличные и оригинальные, чем отличнее сама национальность от прочих в этнографическом, общественном, религиозном и историческом отношениях. Но необходимое условие для достижения всего этого составляет национально-политическая независимость. Следовательно, уничтожение самостоятельности такой национальности может быть по всей справедливости названо национальным убийством, которое возбуждает вполне законное негодование против его совершителя. К этому же разряду общественных явлений относится и то, что я назвал национальным изувечением. <...> Исторический народ, пока не соберет воедино всех своих частей, всех своих органов, должен считаться политическим калекою. Таковы были в недавнее время итальянцы; таковы до сих пор греки, сербы и даже русские, от которых отделены три или четыре миллиона их галицийских и угорских единоплеменников. <...> Эти племена имеют, без сомнения, право на ту же степень личной, гражданской и общественной свободы, как господствующая историческая народность, но не на политическую самостоятельность; ибо, не имея ее в сознании, они и потребности в ней не чувствуют и даже чувствовать не могут. <...> Тут нет, следовательно, ни национального убийства, ни национального увечья, а потому нет и завоевания. Оно даже невозможно в отношении к таким племенам.... ибо они и сопротивления не оказывают, если при этом не нарушаются их личные, имущественные и другие гражданские права....
После этого небольшого отступления, необходимого для уяснения понятия о завоевании, начнем наш обзор с северо-западного угла Русского государства, с Финляндии <...> Финское племя, населяющее Финляндию, подобно всем прочим финским племенам, рассеянным по пространству России, никогда не жило историческою жизнью. Коль скоро нет нарушения народной самостоятельности, то политические соображения относительно географической округленности, стратегической безопасности границ и т. п., сами по себе еще не могущие оправдать присоединения какой-либо страны, получают свое законное применение. Россия вела войну с Швецией, которая с самого Ништадтского мира не могла привыкнуть к мысли об уступке того, что по всем правам принадлежало России, и искала всякого, по ее мнению, удобного случая возобновить эту войну и возвратить свои прежние завоевания. Россия победила и приобрела право на вознаграждение денежное, земельное или другое, лишь бы оно не простиралось на часть самой Швеции; ибо национальная территория не отчуждаема, и никакие договоры не могут освятить в сознании народа такого отчуждения, пока отчужденная часть не потеряет своего национального характера.... Присоединением Финляндии от Швеции к России ничьи существенные права не были нарушены; выгоды самой Финляндии, то есть финского народа, ее населяющего, более, чем выгоды России, требовали перемены владычества. Государство, столь могучее, как Россия, могло в значительной мере отказаться от извлечения выгод из приобретенной страны; народность, столь могучая, как русская, могла, без вреда для себя, предоставить финской народности полую этнографическую самостоятельность. Русское государство и русская народность могли довольствоваться малым; им было достаточно иметь в северо-западном углу своей территории нейтральную страну и доброжелательную народность вместо неприятельского передового поста и господства враждебных шведов. Государство и народность русская могли обойтись без полного слияния с собою страны и народности финской, к чему, конечно, по необходимости должна была стремиться слабая Швеция, в отношении которой Финляндия составляла три четверти ее собственного пространства и половину ее населения. И действительно, только со времени присоединения Финляндии к России начала пробуждаться финская народность и достигла наконец того, что за языком ее могла быть признана равноправность со шведским в отношении университетского образования, администрации и даже прений в сейме. <...> Псков и Новгород, стоявшие на страже земли русской в тяжелую татарскую годину, не переставали протестовать с оружием в руках. Когда же Москва соединила в себе Русь, она сочла своим первым долгом уничтожить рыцарское гнездо и возвратить России ее достояние. Первое удалось на первых же порах, но сама страна перешла в руки Польши и Швеции, и борьба за нее соединилась с борьбою за прочие области, отторгнутые этими государствами от России. Но это только еще одна сторона дела; самое присоединение Прибалтийского края совершилось даже не вопреки желанию пришлого дворянства, а по его же просьбам и наущениям, при стараниях и помощи его представителя, героя Паткуля. Можно утверждать, что для самого народа, коренного обладателя страны, эстов и латышей, Россия хотя и сделала уже кое-что, однако ж далеко не все, чего могли они от нее ожидать; но, конечно, не за это упрекает ее Европа, не в этом видит она ту черту, по которой в ее глазах присоединение Прибалтийского края имеет ненавистный завоевательный характер. Совершенно напротив, в том немногом, что сделано (или, лучше сказать, в том, чего она опасается со стороны России) для истинного освобождения народа и страны, она и видит собственно русскую узурпацию, оскорбление германской и вообще европейской цивилизации.
<...> В Северо-Западном крае есть небольшая землица, именно Белостоцкая область, на которой не лишним будет несколько остановиться. Эта область, вместе с северною частью нынешнего Царства Польского, Познанским герцогством и Западной Пруссией, досталась при разделе Польши на долю Пруссии. В седьмом году, по Тильзитскому миру, она отошла к России. Сколько возгласов по этому случаю в немецких сочинениях о вероломстве России, постыдно согласившейся принять участие в разграблении бывшей своей несчастной союзницы! Стоит только бросить взгляд на карту, чтоб убедиться в недобросовестности такого обвинения. <...>
Не может ли, однако, самое Царство Польское называться завоеванием России....Этот вопрос заслуживает рассмотрения, потому что в суждениях и действиях Европы по отношению к нему проявляется так же если еще не более, чем в Восточном вопросе сравнительно с шлезвиг гольштейнским, та двойственность меры и та фальшивость весов, которыми она отмеривает и отвешивает России и другим государствам.
Раздел Польши считается, по мнению Европы, величайшим преступлением против народного права, совершенным в новейшие времена, и вся тяжесть его взваливается на Россию. И это мнение не газетных крикунов, не толпы, а мнение большинства передовых людей Европы. В чем же, однако, вина России? Западная ее половина во время татарского господства была покорена Литвой, вскоре обрусевшей; затем через посредство Литвы — сначала случайно (по брачному союзу), а потом насильственно (Люблинской унией) — присоединена к Польше. Восточная Русь никогда не мирилась с таким положением дел. 06 этом свидетельствует непрерывный ряд войн, перевес в которых сначала принадлежал большею частью Польше, а со времени Хмельницкого и воссоединения Малороссии окончательно перешел к России. При Алексее Михайловиче Россия не имела еще счастья принадлежать к политической системе европейских государств, и потому у ней были развязаны руки, и она была единственным судьей в своих делах. В то время произошел первый раздел Польши. Россия, никого не спрашиваясь, взяла из своего, что могла,—
Малороссию по левую сторону Днепра, Киев и Смоленск, взяла бы и больше, если бы надежды на польскую корону не обманули царя и не заставили упустить благоприятное время. Раздел Польши, насколько в нем участвовала Россия, мог бы совершиться уже тогда,— с лишком за сто лет ранее, чем он действительно совершился,— и, конечно, с огромною для России пользою, ибо тогда не бродили еще гуманитарные идеи в русских головах; и край был бы закреплен за православием и русской народностью прежде, чем успели бы явиться на пагубу русскому делу Чарторыйские с их многочисленными последователями и сторонниками, процветающими под разными образами и видами даже до сего дня. Как бы то ни было, дело не было окончено, а едва только начато при Алексее; и раз упущенное благоприятное время возвратилось не ранее, как через сто лет, при Екатерине II. Но почему же то, что было законно в половине XVII века, становится незаконным к концу XVIII? Самый повод к войне при Алексее одинаков — все то же утеснение православноro населения, взывавшего о помощи к родной России. И если справедливо было возвратить Смоленск и Киев, то почему же было несправедливо возвратить не только Вильну, Подолию, Полоцк, Минск, но даже Галич, который, к несчастию, вовсе не был возвращен? А ведь в этом единственно и состоял раздел Польши, насколько в нем участвовала Россия! Форма была, правда, иная. В эти сто лет Россия имела счастие вступить в политическую систему европейских государств, и руки ее были связаны. Свое ли, не свое ли родовое достояние ты возвращаешь, как бы говорили ей соседи, нам все равно; только ты усиливаешься, и нам надобно усилиться на столько же. Положение было таково, что Россия не имела возможности возвратить по праву ей принадлежащего, не допуская в то же время Австрию и Пруссию завладеть собственно Польшею и даже частью Россией — Галичем, на что ни та, ни другая, конечно, не имели ни малейшего права. Первоначальная мысль о таком разделе принадлежит, как известно, Фридриху; и в уничтожении настоящей Польши, в ее законных пределах, Россия не имела никакой выгоды. Совершенно на против, Россия, несомненно, сохранила бы свое влияние на Польшу и по отделении от нее русских областей, тем более, что в ней одной могла бы Польша надеяться найти опору против своих немецких соседей, которым (особенно Пруссии) было весьма желательно, даже существенно необходимо, получить некоторые части собственной Польши. Но не рисковать же было России из-за этого войною с Пруссией и Австрией! Не очевидно ли, что все, что было несправедливого в разделе Польши,— так сказать, убийство польской национальности,— лежит на совести Пруссии и Австрии, а вовсе не России, удовольствовавшейся своим достоянием, возвращение которого составляло не только ее право, но и священнейшую обязанность. (...)
Итак, раздел Польши, насколько в нем принимала участие Россия, был делом совершенно законным и справедливым, был исполнением священного долга пред ее собственными сынами, в котором ее не должны были смущать порывы сентиментальности и ложного великодушия, как после Екатерины они, к сожалению и к общему несчастию России и Польщи, смущали ее и смущают многих еще до сих пор. Если при разделе Польши была несправедливость со стороны России, то она заключалась единственно в том, что Галич не был воссоединен с Россией. Несмотря на все это, негодование Европы обрушилось, однако же, всею своею тяжестью не на действительно виновных — Пруссию и Австрию, а на Россию. В глазах Европы все преступление раздела Польши заключается именно в том, что Россия усилилась, возвратив свое достояние. Если бы не это горестное обстоятельство, то германизация славянской народности,— хотя для нее самой любезной из всех, но все же славянской,— не возбудила бы столько слез и плача. Я думаю даже, что, совершенно напротив, после должных лицемерных соболезнований, она была бы втайне принята с общею радостью, как желательная победа цивилизации над варварством. Ведь знаем же мы, что она не пугает европейских и наших гуманитарных прогрессистов, даже когда является в форме австрийского жандарма ... Разве одни французы пожалели бы, что лишились удобного орудия мутить Германию. Такое направление общественного мнения Европы очень хорошо поняла и польская интеллигенция; она знает, чем задобрить Европу, и отказывается от кровного достояния Польши, доставшегося Австрии и Пруссии, лишь бы ей было возвращено то, что она некогда отняла у России; чужое ей милее своего. <...>
Но как бы ни была права Россия при разделе Польши, теперь она владеет уже частью настоящей Польши и, следовательно, должна нести на себе упрек в неправом стяжании, по крайней мере наравне с Пруссией и Австрией. Да, к несчастию владеет! Но владеет опять-таки не по завоеванию, а по тому сентиментальному великодушию, о котором только что было говорено. Если бы Россия, освободив Европу, предоставила отчасти восстановленную Наполеоном Польшу ее прежней участи, то есть разделу между Австрией и Пруссией, а в вознаграждение своих неоценимых, хотя и плохо оцененных, заслуг потребовала для себя Восточной Галиции, частью которой — Тернопольским округом — в то время уже владела, то осталась бы на той почве, на которой стояла при Екатерине, и никто ни в чем не мог бы ее упрекнуть. Россия получила бы значительно меньшее по пространству, немногим меньше по народонаселению, но зато скольким больше по внутреннему достоинству приобретенного, так как она увеличила бы число своих подданных не враждебным польским элементом, а настоящим русским народом. <...> ного лагеря, из Австрии, Франции и Англии, стали делать всевозможные препятствия этому плану восстановления Польши, угрожая даже войною, император Александр послал великого князя Константина в Варшаву призывать поляков к оружию для защиты их национальной независимости. Европа, по обыкновению, видела в этом со стороны России хитрость,— желание под пред
логом восстановления польской народности мало-помалу прибрать к своим рукам и те части прежнего Польского королевства, которые ей не достались,— и потому соглашалась на совершенную инкорпорацию Польши, но никак не на самостоятельное существование Царства в личном династическом союзе с Россиею, чего теперь так желают. Только когда Гарденберг,— который, как пруссак, был ближе знаком с польскими и русскими делами,— разъяснил, что Россия требует своего собственного вреда, согласились дипломаты на самостоятельность Царства. <...> Но эти планы были направлены не на Галицию и Познань, а на Западную Россию, потому что тут только были развязаны руки польской интеллигенции — сколько угодно полячить и латынить. И только когда, по мнению польской интеллигенции, стало оказываться недостаточно потворства или, лучше сказать, содействия русского правительства,— ибо потворства все еще было довольно,— к ополячению Западной России, тогда негодование поляков вспыхнуло и привело к восстанию 1830, а так же и 1863 года. Вот как честолюбивы и завоевательны были планы России, побудившие ее домогаться на Венском конгрессе присоединения Царства Польского!
В юго-западном углу России лежит Бессарабия, также недавнее приобретение. Здесь христианское православное население было исторгнуто из рук угнетавших его диких и грубых завоевателей, турок,— население, которое торжествовало это событие как избавление из плена. Если то было завоевание, то и Кир, освободив иудеев из плена вавилонского, был их завоевателем. Об этом и распространяться больше не стоит.
Все южно-русские степи также были вырваны из рук турок. Степи эти принадлежат к русской равнине. Спокон века, еще со времени Святослава, боролись за них с ордами кочевников сначала русские князья, потом русские казацкие общины и русские цари. Зачем же и с какого права занесло сюда турецкую власть, покровительствовавшую хищническим набегам? Тоже должно сказать и о Крымском полуострове, хотя и не принадлежавшем исстари к России, но послужившем убежищем не только ее непримиримым врагам, но врагам всякой гражданственности, которые делали из него набеги при всяком удобном случае, прожигали в огне и посекли мечом южные русские области до самой Москвы. Можно, пожалуй, согласиться, что здесь было завоевано государство, лишена своей самостоятельности народность; но какое государство и какая народность? Если я на звал всякое вообще завоевание национальным убийством, то в этом случае это было такое убийство, которое допускается и божескими, и человеческими законами,— убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны и вместе в виде справедливой казни.
Остается еще Кавказ. Под этим многообъемлющим именем надобно отличать, в рассматриваемом здесь отношении, закавказские христианские области, закавказские магометанские области и кавказских горцев.
Мелкие закавказские христианские царства еще со времен Грозного и Годунова молили о русской помощи и предлагали признать русское подданство. Но только император Александр 1 в начале своего царствования, после долгих колебаний, согласился наконец исполнить это желание, убедившись предварительно, что грузинские царства, донельзя истомленные вековой борьбой с турками, персиянами и кавказскими горцами, не могли вести долее самостоятельного существования и должны были или погибнуть, или присоединиться к единоверной России. Делая этот шаг, Россия знала, что принимает на себя тяжелую обузу, хотя, может быть, не предугадывала, что она будет так тяжела,— что она будет стоить ей непрерывной шестидесятилетней борьбы. Как бы то ни было, ни по сущности дела, ни по его форме, тут не было завоевания, а было подаяние помощи изнемогавшему и погибавшему. Прежде всего это вовлекло Россию в двукратную борьбу с Персией, причем не Россия была зачинщицей. В течение этой борьбы ей удалось освободить некоторые христианские населения от двойного ига мелких владетельных ханов и персидского верховенства. С этим вместе были покорены магометанские ханства: Кубанское, Бакинское, Ширванское, Шекинское, Ганджинское и Талышенское, составляющие теперь столько же уездов, и Эриванская область. Назовем, пожалуй, это завоеваниями, хотя завоеванные через это только выиграли. Не столь довольны, правда, русским завоеванием кавказские горцы.
Здесь точно много погибло, если не независимых государств, то независимых племен. После раздела Польши едва ли какое другое действие России возбуждало в Европе такое всеобщее негодование и сожаление, как война с кавказскими горцами и, особливо, недавно свершившееся покорение Кавказа. Сколько ни стараются наши публицисты выставить это дело как великую победу, одержанную общечеловеческою цивилизацией, ничто не помогает. Не любит Европа, чтобы Россия бралась за это дело.— Ну, на Сырдарье, в Коканде, в Самарканде, у дикокаменных киргизов еще куда ни шло, можно с грехом пополам допустить такое цивилизаторство, все же в роде шпанской мушки оттягивает, хотя, к сожалению, и в недостаточном количестве, силы России; а то у нас под боком, на Кавказе; мы бы и сами тут поцивилизировали.— Что кавказские горцы и по своей фанатической религии, и по образу жизни и привычкам, и по самому свойству обитаемой ими страны — природные хищники и грабители, никогда не оставлявшие и не могущие оставлять своих соседей в покое,— все это не принимается в расчет. Рыцари без страха и упрека, паладины свободы, да и только! В шотландских горах с небольшим лет сто тому назад жило несколько десятков, а может и сотен тысяч таких же рыцарей свободы; хотя те были и христиане, и пообразованнее, и нравом посмирнее,— да и горы, в которых они жили, не Кавказским чета,— но,
однако же, Англия нашла, что нельзя терпеть их гайлендерских привычек, и при удобном случае разогнала на все четыре стороны. А Россия, под страхом клейма гонительницы и угнетательницы свободы, терпи с лишком миллион таких рыцарей, засевших в неисследимых трущобах Кавказа, препятствующих на целые сотни верст кругом всякой мирной оседлости; и,— в ожидании, пока они не присоединятся к первым врагам, которым вздумается напасть на нее с этой стороны,— держи, не предвидя конца, двухсоттысячную армию под ружьем, чтобы сторожить все входы и выходы из этих разбойничьих вертепов. И по этому кавказскому (как и по польскому, как и по восточному, как и по всякому) вопросу можно судить о доброжелательстве Европы к России.
О Сибири и говорить нечего. Какое тут, в самом деле, завоевание? Где тут завоеванные народы и покоренные царства? Стоит лишь счесть, сколько в Сибири русских и сколько инородцев, чтобы убедиться, что большею частью это было занятие пустопорожнего места, совершенное (как показывает история) казацкою удалью и расселением русского народа почти без содействия государства. Разве еще к числу русских завоеваний причислим Амурский край, никем не заселенный, куда всякое переселение было даже запрещено китайским правительством, неизвестно почему и для чего считавшим его своею собственностью?
Итак, в завоеваниях России все, что можно при разных натяжках назвать этим именем, ограничивается Туркестанскою областью, Кавказским горным хребтом, пятью-шестью уездами Закавказья и, если угодно, еще Крымским полуостровом. Если же разбирать дело по совести и чистой справедливости, то ни одно из владений России нельзя назвать завоеванием в другом, антинациональном и потому ненавистном для человечества смысле. Много ли государств, которые могут сказать про себя то же самое? Англия у себя под боком завоевала независимое Кельтское государство,— и как завоевала! — отняла у народа право собственности на его родную землю, голодом заставила его выселяться в Америку, а на расстоянии чуть не полуокружности Земли покорила царства и народы Индии в числе почти двухсот миллионов душ; отняла Гибралтар у Испании, Канаду — у Франции, мыс Доброй Надежды — у Голландии и т.д. Земель пустопорожних или заселенных дикими неисторическими племенами, в количестве без малого 300 000 квадратных миль, я не считаю завоеваниями. Франция отняла у Германии Эльзас, Лотарингию, Франш Конте; у Италии — Корсику и Ниццу; за морем покорила Алжир. А сколько было ею завоевано и опять от нее отнято! Пруссия округлила и соединила свои разбросанные члены за счет Польши, на которую не имела никакого права. Австрия мало или даже почти ничего не отняла мечом, но самое ее существование есть уже преступление противу права народностей. Испания в былые времена владела Нидерландами, большею частью Италии, покорила и уничтожила целые цивилизации в Америке. <...>
Все войны до Петра велись Россией за собственное существование,— за то, что в несчастные времена ее истории было отторгнуто ее соседями. Первая война, которую она вела не с этою целью и которою собственно началось ее вмешательство в европейские дела, была ведена против Пруссии. Достаточного резона на участие в Семилетней войне со стороны России, конечно, не было. Злословие Фридриха оскорбило Елизавету; его поступки, справедливо или нет, считались всею Европою наглыми нарушениями как международного права вообще, так и законов Священной Германско-Римской империи в частности. Если тут была вина, то ее разделяла Россия со всею Европой; так или нет, но это было явление случайное, не лежавшее в общем направлении русской политики. Во все царствование Екатерины Великой Россия деятельным образом не вмешивалась в европейские дела, преследовала свои цели, и цели эти, как мы видели, были правые. С императора Павла собственно начинаются европейские войны России. Война 1799 г., в чисто военном отношении едва ли не славнейшая изо всех веденных Россиею, была актом возвышенней шего политического великодушия, бескорыстия, рыцарства в истинно мальтийском духе. Была ли она актом такого же политического благоразумия — это иной вопрос. Для России, впрочем, война эта имела значительный нравственный результат: она показала, к чему способны русские в военном деле. Такой же характер имели войны 1805 и 1807 годов. Россия принимала к сердцу интересы, ей совершенно чуждые, и с достойным всякого удивления геройством приносила жертвы на алтарь Европы. Тильзитский мир заставил ее на время отказаться от этой самоотверженной политики и повернуть в прежнюю екатерининскую колею; но выгоды, которые она могла очевидно приобрести, продолжая идти по ней, не удовлетворяли ее, не имели в глазах ее ничего приманчивого. Интересы Европы, особливо интересы Германии, так близко лежали к ее сердцу, что оно билось только для них. Что усилия, сделанные Россией в 1813 и в 1814 годах, были сделаны в пользу Европы,— в этом согласны даже и теперь беспристрастные люди, к какому бы политическому лагерю они не принадлежали; а тогда все прославляли беспримерное бескорыстие России. Но что самый Двенадцатый год был борьбою, предпринятой Россией из-за интересов Европы,— это едва ли многими сознается. Конечно, война Двенадцатого года была войною по преимуществу народною — народною в полном смысле этого слова, если принимать в расчет сам способ ее ведения и те чувства, которые в то время одушевляли русский народ <...> Наполеон был честолюбив сверх меры, но был ведь также и расчетлив <...> Он думал, что Россия из прямого политического расчета, из-за собственных своих целей и выгод будет с ним заодно. И в самом деле, чего бы не могла достигнуть Россия в союзе с ним, если бы смотрела на дело исключительно с своей точки зрения? Ревностная помощь в войне 1809 года дала бы ей всю Галицию; усиленная война против Турции доставила бы ей не только Молдавию и Валахию, но и Булгарию, дала бы ей возможность образовать независимое Сербское государство с присоединением к нему Боснии и Герцеговины. Наполеон не хотел только, чтобы наши владения переходили за Балканы; но Наполеон был не вечен <...> Но вскоре после Тильзитского мира Наполеон увидел, что он не может полагаться на Россию, не может рассчитывать на ее искреннее содействие, основанное не на букве связывающего их договора, а на политическом расчете,— что она формально держится данного обещания, но сердце ее не лежит к союзу с ним... что Россия горячо принимает к сердцу так называемые европейские или, точнее, немецкие интересы,— горячее, чем свои собственные. Что оставалось ему делать? К чему влекла его неудержимо логика того положения, в которое его поставило как собственное его честолюбие, так и самый ход событий? Очевидно, к тому, чтобы обеспечить себя иным способом, независимо от России,— к тому, чтоб отыскать для подпоры своему зданию какой-нибудь другой столб, хотя бы и менее надежной крепости. Этот столб думал он вытесать на счет самой России, восстановив Польское Королевство в его прежнем объеме. В нем надеялся он, по крайней мере, найти всегда готовое орудие против враждебной ему Германии <...> Война, руководимая его гением, представляла по крайней мере шансы или вынудить Россию к этой поддержке, или заменить ее другим, хотя и менее твердым, но зато более зависимым и податливым орудием. Одним словом, если бы Наполеон мог рассчитывать на Россию, которая, как ему казалось, сама была заинтересована в его деле, он никогда бы не подумал о восстановлении Польши. От добра добра не ищут. В тринадцатом году во главе новой собранной им армии он высказал эту мысль самым положительным образом: «Всего проще и рассудительнее было бы сойтись прямо с императором Александром. Я всегда считал Польшу средством, а не главным делом. Удовлетворяя Россию насчет Польши, мы имеем средство унизить Австрию, обратить ее в ничто».... Не из-за Европы ли, следовательно, не из-за Германии ли в особенности приняла Россия на свою грудь грозу Двенадцатого года? Двенадцатый год был собственно великою политическою ошибкою, обращенною духом русского народа в великое народное торжество.
Что не какие-либо свои собственные интересы имела Россия в виду, решаясь на борьбу с Наполеоном, видно уж из того, что, окончив с беспримерной славой первый акт этой борьбы, она не остановилась, не воспользовалась представлявшимся ей случаем достигнуть всего, чего только могла желать для себя, заключив с Наполеоном мир и союз, как он этого всеми мерами домогался и как желали того же Кутузов и многие другие замечательные люди той эпохи. Что мешало Александру повторить Тильзит,— с тою лишь разницею, что в этот раз он играл бы первостепенную и почетнейшую роль? Даже для Пруссии, которая уже скомпрометировала себя перед Наполеоном, император Александр мог выговорить все, чего требовала бы, по его мнению, честь.
Через четырнадцать лет после Парижского мира пришлось России вести войну с Турцией. Русские войска перешли Балканы и стояли у ворот Константинополя. С Францией Россия была в дружбе; у Австрии не было ни войск, ни денег; Англия, хотя бы и хотела, ничего не могла сделать,— тогда еще не было военных пароходов; прусское правительство было связано тесною дружбой с Россией. Европа могла только поручить Турцию великодушию России. Взяла ли тогда Россия что-нибудь для себя? А одного слова ее было бы достаточно, чтобы присоединить к себе Молдавию и Валахию. Даже и слова было не надо. Турция сама предлагала России княжества вместо недоплаченного еще долга. Император Николай отказался от того и от другого.
Настал 1848 год. Потрясения, бывшие в эту пору в целой Европе, развязывали руки завоевателя и честолюбца. Как же воспользовалась Россия этим единственным положением? Она спасла от гибели соседа,— того именно соседа, который всего более должен был противиться ее честолюбивым видам на Турцию, если бы у ней таковые были. Этого мало; тогда можно было соединить великодушие с честолюбием. После Венгерской кампании был достаточный предлог для войны с Турцией: русские войска занимали Валахию и Молдавию, турецкие славяне поднялись бы по первому слову России. Воспользовалась ли всем этим Россия? Наконец, в самом 1853 году, если бы Россия высказала свои требования с тою резкостью и неуступчивостью, пример которых в том же году подавало ей посольство графа Лейнингена, и, в случае малейшей задержки удовлетворения, двинула войска и флот, когда ни Турция, ни западные державы нисколько не были приготовлены,— чего не могла бы она достигнуть?
Итак, состав Русского государства, войны, которые оно вело, цели, которые преследовало, а еще более благоприятные обстоятельства, столько раз повторявшиеся, которыми оно не думало воспользоваться, все показывает, что Россия не честолюбивая, не завоевательная держава, что в новейший период своей истории она большей частью жертвовала своими очевиднейшими выгодами, самыми справедливыми и законными, европейским интересам,— часто даже считала своею обязанностью действовать не как самобытный организм (имеющий свое самостоятельное назначение, находящий в себе самом достаточное оправдание всем своим стремлениям и действиям), а как служебная сила. Откуда же и за что же, спрашиваю, недоверие, несправедливость, ненависть к России со стороны правительств и общественного мнения Европы?
Обращаюсь к другому капитальному обвинению против России. Россия — гасительница света и свободы, темная, мрачная сила, политический Ариман... — что всякое преуспеяние России, всякое развитие ее внутренних сил, увеличение ее благоденствия и могущества есть общественное бедствие, несчастие для всего человечества. Это мнение ... есть выражение общественного мнения Европы. И это опять основано на таком же песке, как и честолюбие, и завоевательность России. Какова бы ни была форма правления в России, каковы бы ни были недостатки русской администрации, русского судопроизводства, русской фискальной системы и т.д., до всего этого, я полагаю, никому дела нет, пока она не стремится навязать всего этого другим. Если все это очень дурно, тем хуже для нее и тем лучше для ее врагов и недоброжелателей. <...> Только вредное вмешательство России во внутреннюю политику иностранных государств, давление, которым она препятствовала бы развитию свободы в Европе, могут подлежать ее справедливой критике и возбуждать ее негодование. Посмотрим, чем же его заслужила Россия, чем так провинилась перед Европою? До времен Французской революции о таком вмешательстве, о таком давлении и речи быть не могло, потому что между континентом Европы и Россиею не существовало тогда никакой видимой разности в политических принципах. Напротив того, правление Екатерины по справедливости считалось одним из самых передовых, прогрессивных, как теперь говорится. Под конец своего царствования Екатерина имела, правда, намерение вооружиться против революции, что наследник ее и сделал. Но если Французская революция должна считаться светильником свободы, то гасить и заливать этот светильник спешила вся Европа и впереди всех — конституционная и свободная Англия. Участие России в этом общем деле было кратковременно и незначительно. Победам Суворова, впрочем, рукоплескала тогда вся Европа. Войны против Наполеона не были, конечно, да и не считались войнами против свободы. Эти войны окончились, и ежели побежденная Франция тогда же получила свободную форму правления, то была обязана этим единственно императору Александру. Во время войны за независимость многие государства обещали своим подданным конституции, и никто не сдержал своих обещаний, кроме опять-таки императора Александра относительно Польши.
После Венского конгресса, по мысли русского императора, Россия, Австрия и Пруссия заключили так называемый Священный союз, приступить к которому приглашали всех государей Европы. Этот Священный союз составляет главнейшее обвинение против России и выставляется заговором государей против своих народов. Но в этом союзе надо строго отличать идею, первоначальный замысел, которые одни только и принадлежали Александру, от практического выполнения, которое составляет неотъемлемую собственность Меттерниха. В первоначальной же идее, каковы бы ни были ее практические достоинства, конечно не было ничего утеснительного. Император Александр стоял бесспорно за конституционный принцип везде, где, по его мнению, народное развитие допускало его применение. <... >
На дипломатических конгрессах двадцатых годов наиболее умеренным и либеральным был голос Александра... Корнем всех реакционных, ретроградских мер того времени была Австрия и ее правитель Меттерних, который, опутывая всех своими сетями, в том числе и Россию, заставил последнюю отказаться от ее естественной и национальной политики помогать грекам и вообще турецким христианам против их угнетателей,— отказаться вопреки всем ее преданиям, всем ее интересам, всем сочувствиям ее государя и ее народа. Россия была также жертвой Меттерниховой политики; почему же на нее, а не на Австрию, которая всему была виновницей, и в пользу которой все это делалось, взваливается вся тяжесть вины? Сама Англия не подчинилась ли тогда Меттерниховой политике? Разве русские войска усмиряли восстание в Неаполе и Испании, и разве эти восстания и введенный ими на короткое время порядок вещей были такими светлыми явлениями, что стоит о них жалеть? Русские ли наущения были причиной всех утеснений, которые терпела немецкая печать, немецкие университеты и вообще стремления немецкого юношества? Не сами ли германские правительства и во главе их Австрия должны почитаться виновниками всех этих мер; не для них ли исключительно были они полезны? Или, может бьпь, все эти немецкие либеральные стремления имели такую силу, что без надежды на поддержку России германские правительства не дерзнули бы им противустать? Но разве она помешала им осуществиться там, где они имели какое-нибудь действительное значение,— помешала Франции или даже маленькой Бельгии дать себе ту форму правления, которую они сами захотели? Помешала ли Россия чему-нибудь даже в самой Германии в 1848 году, да и в 1830 году? Не собственное ли бессилие хотят оправдать, взваливая неудачу на давление, оказываемое будто бы мрачным абсолютизмом Севера?
<...> Не в угоду ли Австрии считалась всякая нравственная помощь славянам чуть не за русское государственное преступление? Пусть европейское общественное мнение, если оно хочет быть справедливым, отнесет даже оказанное Россией на германские дела вредное влияние к его настоящему источнику, то есть к германским же правительствам, и в особенности к австрийскому <...>
Не в антилиберальном вмешательстве России в чужие дела лежит начало и главная причина неприязненных чувств Европы, можно представить доказательство самое строгое, неопровержимое <...> Вот уже с лишком тринадцать лет как русское правительство совершенно изменило свою систему, совершило акт такого высокого либерализма, что даже совестно применять к нему это опошленное слово, русское дворянство выказало бескорыстие и великодушие, а массы русского народа — умеренность и незлобие примерные. С тех пор правительство продолжало действовать все в том же духе. Одна либеральная реформа следовала за другою. На заграничные дела оно не оказывает уже никакого давления.
Этого мало, оно употребляет свое влияние в пользу всего либерального. И правительство, и общественное мнение сочувствовали делу Северных Штатов искреннее, чем большая часть Европы. Россия из. первых признала Итальянское Королевство и даже, как говорят, своим влиянием помешала Германии помогать неправому делу. И что же, переменилась ли хоть на волос Европа в отношении к России? Да; она очень сочувствовала крестьянскому делу, пока надеялась, что оно ввергнет Россию в нескончаемые смуты,— так же точно, как Англия сочувствовала освобождению американских негров. Мы много видели с ее стороны любви и доброжелательства по случаю польских дел. Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России. Защитники национальностей умолкают, коль скоро дело идет о защите русской народности, донельзя угнетаемой в западных губерниях,— так же точно, впрочем, как в деле босняков, болгар, сербов или черногорцем. Велико душнейший и вместе действительнейший способ умиротворения Польши наделением польских крестьян землею находил ли себе беспристрастных ценителей? Или, может быль, английский способ умиротворения Ирландии выселением вследствие голода предпочтительнее с гуманной точки зрения? Опыт сделан в широких размерах. Медицинская пословица говорит: «Sublata causa tolhtur effectus». Но здесь и по устранении причины действие продолжается; значит, причина не та.
Еще в моде у нас относить все к незнанию Европы, к ее невежеству относительно России. Наша пресса молчит или по крайней мере до недавнего времени молчала, а враги на нас клевещут. Где же бедной Европе узнать истину? Она отуманена, сбита с толку... Почему же Европа,— которая все знает от санскритского языка до ирокезских наречий, от законов движения сложных систем звезд до строения микроскопических организмов, — не знает одной только России? Разве это какой-нибудь Гейс-Грейц, Шлейц и Лобенштейн, не стоящий того, чтобы она обратила на него свое просвещенное внимание? Смешны эти оправдания мудрой, как змий, Европы ее незнанием, наивностью и легковерием, точно будто об институтке дело идет. Европа не знает, потому что не хочет знать или, лучше сказать, знает так, как знать хочет, то есть как соответствует ее презрению <...>
Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т.д.,— материалом, который можно бы формировать и обделывать по образу и подобию своему, как прежде было надеялась, как особливо надеялись немцы, которые, несмотря на препрославленный космополитизм, только от единой спасительной германской цивилизации чают спасения мира. Европа видит поэтому в Руси и в Славянстве не чуждое только, но и враждебное начало. Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой, все же Европа понимает или, точнее сказать, инстинктивно чувствует, что под этою поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолоть, не растворить, которое, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, претворить в свою кровь и плоть, которое имеет и силу, и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью. Гордой, и справедливо гордой, своими заслугами Европе трудно — чтобы не сказать невозможно — перенести это. <...> Будет ли Шлезвиг и Голштейн датским или германским, он все-таки останется европейским; произойдет маленькое наклонение в политических весах; стоит ли о том толковать много? <...> Но как дозволить распространяться влиянию чуждого, враждебного, варварского мира, хотя бы оно распространялось на то, что по всем божеским и человеческим законам принадлежит этому миру? Не допускать до этого — общее дело всего, что только чувствует себя Европой. Тут можно и турка взять в союзники и даже вручить ему знамя цивилизации. Вот единственное удовлетворительное объяснение той двойственной меры и весов, которыми отмеривает и отвешивает Европа, когда дело идет о России (и не только о России, но вообще о славянах) и когда оно идет о других странах и народах. <...> Почему так хорошо уживаются вместе и потом мало-помалу сливаются германские племена с романскими, а славянские с финскими? Германские же с славянскими, напротив того, друг друга отталкивают, антипатичны одно другому; и если где одно замещает другое, то предварительно истребляет своего предшественника, как сделали немцы с полабскими племенами и с прибалтийскими славянскими поморянами. Это-то бессознательное чувство, этот-то исторический инстинкт и заставляет Европу не любить Россию.... Русский в глазах их может претендовать на достоинство человека только тогда, когда потерял уже свой национальный облик.... проследите отношение европейских правительств к России. Вы увидите, что во всех этих разнообразных сферах господствует один и тот же дух неприязни, принимающий, смотря по обстоятельствам, форму недоверчивости, злорадства, ненависти или презрения.... Одним словом, удовлетворительное объяснение как этой политической несправедливости, та к и этой общественной неприязненности можно найти только в том, что Европа признает Россию и Славянство чем-то для себя чуждым, и не только чуждым, но и враждебным. Для беспристрастного наблюдателя это неопровержимый факт. Вопрос только в том, основательны ли, справедливы ли такой, отчасти сознательный, взгляд и такое, отчасти инстинктивно бессознательное, чувство, или же составляют они временный предрассудок, недоразумение, которым суждено бесследно исчезнуть.
Географические и геополитические основы евразийства
Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться «срединным государством» («Чжунго», по-китайски). И чем дальше будет идти время — тем более будут выпячиваться эти основания. Европа для России есть не более чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от ее границ. Сама Россия на этом материке занимает основное его пространство, его торс. При этом общая площадь европейских государств, вместе взятых, близка к 5 млн. км. Площадь России, в пределах хотя бы современного СССР, существенно превосходит 20 млн. км (в особенности если причислить к ней пространство Монгольской и Тувинской народных республик — бывших «Внешней Монголии» и «Рянхойского края», фактически находящихся в настоящий момент на положении частей Советского Союза).
За редким исключением, русские люди конца XIX — начала XX вв. забывали о зауральских пространствах (один из тех, кто помнил о них, был гениальный русский химик Д.И. Менделеев). Ныне наступили иные времена. Весь «Уральско-Кузнецкий комбинат», с его домнами, угольными шахтами, новыми городами на сотню-другую тысяч населения каждый — строится за Уралом. Там же воздвигают «Турксиб». Нигде экспансия русской культуры не идет так широко и так стихийно, как в другой части Зауралья — в т. н. «среднеазиатских республиках» (Туркмения, Таджикистан, Узбекистан, Киргизия). Оживает весь торс русских земель — «от стрелок Негорелого до станции Сучан». Евразийцы имеют свою долю заслуги в этом повороте событий. Но вместе с тем совершенно явственно вскрывается природа русского мира, как центрального мира Старого материка. Были моменты, когда казалось, что между западной его периферией — Европой, к которой причислялось и Русское Доуралье («Европейская Россия» старых географов),— и Азией (Китаем, Индией, Ираном) лежит пустота. Евразийская установка русской современности заполняет эту пустоту биением живой жизни. Уже с конца XIX в. прямой путь из Европы в Китай и Японию лежит через Россию (Великая Сибирская железная дорога). География указывает с полной несомненностью, что не иначе должны пролегать дороги из Европы (во всяком случае, северной) в Персию, Индию и Индокитай. Эти возможности к настоящему времени еще не реализованы. Трансперсидская железная дорога, прорезывающая Персию в направлении с северо-запада на юго-восток и связанная с железнодорожной сетью как Британской Индии, так и Европы (через Закавказье, Крым и Украину), была близка к осуществлению накануне мировой войны. В настоящее время, в силу политических обстоятельств, она отошла в область беспочвенных проектов. Нет связи между железными дорогами русского Туркестана («среднеазиатских республик») и Индии. Нет ориентации русской железнодорожной сети на транзитное европейско-индийское движение. Но рано или поздно такое движение станет фактом — будь то в форме ж.-д. путей, автолюбительских линий или воздушных сообщений. Для этих последних кратчайшие расстояния, даваемые Россией, имеют особенно большое значение. Чем больший вес будут приобретать воздушные сообщения со свойственным этому роду сношений стремлением летать по прямой — тем ясней будет становиться роль России-Евразии, как «срединного мира>. Установление трансполярных линий может еще больше усилить эту роль. На дальнем севере Россия на огромном пространстве является соседом Америки. С открытием путей через полюс или, вернее, над полюсом она станет соединительным звеном между Азией и Северной Америкой. <...>
Россия-Евразия есть центр Старого Света. Устраните этот центр — и все остальные его части, вся эта система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Индокитай, Китай, Япония) превращается как бы в «рассыпанную храмину». Этот мир, лежащий к востоку от границ Европы и к северу от «классической» Азии, есть то звено, которое спаивает в единство их все. Это очевидно в современности, это станет еще явственней в будущем. Связывающая и объединяющая роль «срединного мира» сказывалась и в истории. В течение ряда тысячелетий политическое преобладание в евразийском мире принадлежало кочевникам. Заняв все пространство от пределов Европы до пределов Китая, соприкасаясь одновременно с Передней Азией, Ираном и Индией, кочевники служили посредниками между разрозненными, в своем исходном состоянии, мирами оседлых культур. И, скажем, взаимодействия между Ираном и Китаем никогда в истории не были столь тесными, как в эпоху монгольского владычества (XII — XIV вв.). А за тринадцать — четырнадцать веков перед тем исключительно и только в кочевом евразийском мире пересекались лучи эллинской и китайской культур, как то показали новейшие раскопки в Монголии. Силой неустранимых фактов русский мир призван к объединяющей роли в пределах Старого Света. Только в той мере, в какой Россия-Евразия выполняет это свое призвание, может превращаться и превращается в органическое целое вся совокупность разнообразных культур Старого материка, снимается противоположение между Востоком и Западом. Это обстоятельство еще недостаточно осознано в наше время, но выраженные в нем соотношения лежат в природе вещей. Задачи объединения суть в первую очередь задачи культурного творчества. В лице русской культуры в центре Старого Света выросла к объединительной и примирительной роли новая и самостоятельная историческая сила. Разрешить свою задачу она может лишь во взаимодействии с культурами всех окружающих народов. В этом плане культуры Востока столь же важны для нее, как и культуры Запада. В подобной обращенности одновременно и равномерно к Востоку и Запищу — особенность русской культуры и геополитики. Для России это два равноправных ее фронта — западный и юго-восточный. Поле зрения, охватывающее в одинаковой и полной степени весь Старый Свет, может и должно быть русским, по преимуществу, полем зрения.
Возвращаемся, однако, к явлениям чисто географического порядка. По сравнению с русским «торсом», Европа и Азия одинаково представляют собою окраину Старого Света. Причем Европой, с русско-евразийской точки зрения, является, по сказанному, все, что лежит к западу от русской границы, а Азией — все то, что лежит к югу и юго-востоку от нее. Сама же Россия есть ни Азия, ни Европа — таков основной геополитический тезис евразийцев. И потому нет «Европейской» и «Азиатской» России, а есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Урала, как есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Енисея, и т.д. Евразийцы продолжают: Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир. Чем же этот мир отличается от Европы и Азии? Западные, южные и юго-восточные окраины старого материка отличаются как значительной изрезанностью своих побережий, так и разнообразием форм рельефа. Этого отнюдь нельзя сказать об основном его «торсе», составляющем, по сказанному, Россию-Евразию.
Он состоит в первую очередь из трех равнин (беломорско-кавказской, западносибирской и туркестанской), а затем из областей, лежащих к востоку от них (в том числе из невысоких горных стран к востоку от р. Енисей). Зональное сложение западных и южных окраин материка отмечено «мозаически-дробными» и весьма не простыми очертаниями. Лесные, в естественном состоянии, местности сменяются здесь в причудливой последовательности, с одной стороны, степными и пустынными областями, с другой — тундровыми районами (на высоких горах). Этой «мозаике» противостоит на срединных равнинах Старого Света сравнительно простое, «флагоподобное» расположение зон. Этим последним обозначением мы указываем на то обстоятельство, что при нанесении на карту оно напоминает очертания подразделенного на горизонтальные полосы флага. В направлении с юга на север здесь сменяют друг друга пустыня, степь, лес и тундра. Каждая из этих зон образует сплошную широтную полосу. Общее широтное членение русского мира подчеркивается еще и преимущественно широтным простиранием горных хребтов, окаймляющих названные равнины с юга: Крымский хребет, Кавказский, Копетдаг, Парапамиз, Гиндукуш, основные хребты Тянь-Шаня, хребты на северной окраине Тибета, Ин-Шань, в области Великой китайской стены. Последние из названных нами хребтов, располагаясь в той же линии, что и предыдущие, окаймляют с юга возвышенную равнину, занятую пустыней Гоби. Она связывается с туркестанской равниной через посредство Джунгарских ворот.
В зональном строении материка Старого Света можно заметить черты своеобразной восточно-западной симметрии, сказывающейся в том, что характер явлений на восточной его окраине аналогичен такому же на западной окраине и отличается от характера явлений в срединной части материка. И восточная и западная окраины материка (и Дальний Восток, и Европа) — в широтах между 35 и 60 град. северной широты в естественном состоянии являются областями лесными. Здесь бореальные леса непосредственно соприкасаются и постепенно переходят в леса южных флор. Ничего подобного мы не наблюдаем в срединном мире. В нем леса южных флор имеются только в областях его горного окаймления (Крым, Кавказ, Туркестан). И они нигде не соприкасаются с лесами северных флор или бореальными, будучи отделены от них сплошною степно-пустынною полосою. Срединный мир Старого Света можно определить, таким образом, как область степной и пустынной полосы, простирающейся непрерывною линией от Карпат до Хингана, взятой вместе с горным ее обрамлением (на юге) и районами, лежащими к северу от нее (лесная и тундровые зоны). Этот мир евразийцы и называют Евразией в точном смысле этого слова (Eurasia senm stricto). Ее нужно отличать от старой «Евразии» А фон Гумбольдта, охватывающей весь Старый материк (Eurasia sensu latiore).
Западная граница Евразии проходит по черноморско-балтийской перемычке, т.е. в области, где материк суживается (между Балтийским и Черным морями). По этой перемычке, в общем направлении с северо- запада на юго-восток, проходит ряд показательных ботанико-географических границ, например, восточная граница тиса, бука и плюща. Каждая из них, начинаясь на берегах Балтийского моря, выходит затем к берегам моря Черного. К западу от названных границ, т.е. там, где произрастают еще упомянутые породы, простирание лесной зоны на всем протяжении с севера на юг имеет непрерывный характер. К востоку от них начинается членение на лесную зону на севере и степную на юге. Этот рубеж и можно считать западной границей Евразии, т.е. ее граница с Азией на Дальнем Востоке переходит в долготах выклинивания сплошной степной полосы при ее приближении к Тихому океану, т.е. в долготах Хингана.
Евразийский мир есть мир «периодической и в то же время симметрической системы зон». Границы основных евразийских зон со значительной точностью приурочены к пролеганию определенных климатических рубежей. Так, например, южная граница тундры отвечает линии, соединяющей пункты со средней годовой относительной влажностью в 1 час дня около 79,5%. (Относительная влажность в час дня имеет особенно большое значение для жизни растительности и почв). Южная граница лесной зоны пролегает по линии, соединяющей пункты с такой же относительной влажностью... Южной границе степи (на ее соприкосновении с пустыней) отвечает одинаковая относительная влажность в 1 час дня в 55,5%. В пустыне она повсюду ниже этой величины. Здесь обращает на себя внимание равенство интервалов, охватывающих лесную и степную зоны. Такие совпадения и такое же ритмическое распределение интервалов можно установить и по другим признакам (см. нашу книгу «Географические особенности России», часть 1, Прага, 1927). Это и дает основание говорить о «периодической системе зон России-Евразии». Она является также системою симметрической, но уже не в смысле восточно-западных симметрий, о которых мы говорили в предыдущем, но в смысле симметрий юго-северных. Безлесию севера (тундра) здесь отвечает безлесие юга (степь). Содержание кальция и процент гумуса в почвах от срединных частей черноземной зоны симметрически уменьшаются к северу и к югу. Симметрическое распределение явлений замечается и по признаку окраски почв. Наибольшей интенсивности она достигает в тех же срединных частях горизонтальной зоны. И к северу, и к югу она ослабевает (переходя через коричневые оттенки к белесым). По пескам и каменистым субстратам — от границы между лесной и степной зонами симметрично расходятся: степные острова к северу и «островные» леса к югу. Эти явления русская наука определяет как «экстразональные». Степные участки в лесной зоне можно характеризовать, как явление «югоносное», островные леса в степи суть явления «североносные». Югоносным формациям лесной зоны отвечают североносные формации степи.
Нигде в другом месте Старого Света постепенность переходов в пределах зональной системы, ее «периодичность» и в то же время «симметричность» не выражены столь ярко, как на равнинах России-Евразии.
Русский мир обладает предельно прозрачной географической структурой. В этой структуре Урал вовсе не играет той определяющей и разделяющей роли, которую ему приписывала (и продолжает приписывать) географическая «вампука». Урал, «благодаря своим орографическим и геологическим особенностям, не только не разъединяет, а, наоборот, теснейшим образом связывает «Доуральскую и Зауральскую Россию», лишний раз доказывая, что географически обе они в совокупности составляют один нераздельный континент Евразии». Тундра, как горизонтальная зона, залегает и к западу, и к востоку от Урала. Лес простирается и по одну и по другую его сторону. Не иначе обстоит дело относительно степи и пустыни (эта последняя окаймляет и с востока и с запада южное продолжение Урала — Мугоджары). На рубеже Урала мы не наблюдаем существенного изменения географической обстановки. Гораздо существенней географический предел «междуморий», т.е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны, Балтийским морем и побережьем северной Норвегии — с другой.
Своеобразная, предельно четкая и в то же время простая географическая структура России-Евразии связывается с рядом важнейших геополитических обстоятельств.
Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода «сепаратизмов» — будь то политических, культурных или экономических. «Мозаически-дробное» строение Европы и Азии содействует возникновению небольших замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть
материальные предпосылки для существования малых государств, особых для каждого города или провинции культурных укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на узком пространстве. Совсем иное дело в Евразии. Широко выкроенная сфера «флагоподобного» расположения зон не содействует ничему подобному. Бесконечные равнины приучают к широте горизонта, к размаху геополитических комбинаций. В пределах степей, передвигаясь по суше, в пределах лесов — по воде многочисленных здесь рек и озер, человек находился тут в постоянной миграции, непрерывно меняя свое место обитания. Этнические и культурные элементы пребывали в интенсивном взаимодействии, скрещивании и перемешивании. В Европе и Азии временами бывало возможно жить только интересами своей колокольни. В Евразии, если это и удается, то в историческом смысле на чрезвычайно короткий срок. На севере Евразии имеются сотни тысяч кв. км лесов, среди которых нет ни одного гектара пашни. Как прожить обитателям этих пространств без соприкосновения с более южными областями? На юге на не меньших просторах расстилаются степи, пригодные для скотоводства, а отчасти и для земледелия, при том, однако, что на пространстве многих тысяч кв. км здесь нет ни одного дерева. Как прожить населению этих областей без хозяйственного взаимодействия с севером? Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в Европе и Азии. Недаром именно в рамках евразийских степей и пустынь существовал такой «унифицированный» во многих отношениях уклад, как быт кочевников — на всем пространстве его бытования: от Венгрии до Маньчжурии и на всем протяжении истории — от скифов до современных монголов. Недаром в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская, гуннская, монгольская (ХШ — XIV вв.) и др. Эти попытки охватывали не только степь и пустыню, но и лежащую к северу от них лесную зону и более южную область «горного окаймления» Евразии. Недаром над Евразией веет дух своеобразного «братства народов», имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов различнейших рас — от германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньчжурской, через звенья финских, турецких, монгольских народов. Это «братство народов» выражается в том, что здесь нет противоположения «высших» и «низших» рас, что взаимные притяжения здесь сильнее, чем отталкивания, что здесь легко просыпается «воля к общему делу». История Евразии, от первых своих глав до последних, есть сплошное тому доказательство. Эти традиции и восприняла Россия в своем основном историческом деле. В XIX и начале ХХ в. они бывали по временам замутнены нарочитым «западничеством», которое требовало от русских, чтобы они ощущали себя «европейцами» (каковыми на самом деле они не были) и трактовали другие евразийские народы как «азиатов» и «низшую расу». Такая трактовка не приводила Россию ни к чему, кроме бедствий (например, русская дальневосточная авантюра начала ХХ в.). Нужно надеяться, что к настоящему времени эта концепция преодолена до конца в русском сознании и что последыши русского «европеизма», еще укрывающиеся в эмиграции, лишены всякого исторического значения. Только преодолением нарочитого «западничества» открывается путь к настоящему братству евразийских народов: славянских, финских, турецких, монгольских и прочих.
Евразия и раньше играла объединительную роль в Старом Свете. Современная Россия, воспринимая эту традицию, должна решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объединения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе,— методов насилия и войны. В современный период дело идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все современные средства связи, народы Европы и Азии все еще, в значительной мере, сидят каждый в своей клетушке, живут интересами колокольни. Евразийское «месторазвитие», по основным свойствам своим, приучает к общему делу. Назначение евразийских народов— своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира. И тогда могут оказаться полезными для вселенского дела и те связи этнографического родства, которыми ряд евразийских народов сопряжен с некоторыми внеевразийскими нациями: индоевропейские связи русских, переднеазиатские и иранские отношения евразийских турок, те точки соприкосновения, которые имеются между евразийскими монголами и народами Восточной Азии. Все они могут пойти на пользу в деле строения новой, органической культуры, хотя и Старого, но все еще (верим) молодого, но чреватого большим будущим Света.
«Великая шахматная доска» 3. Бжезинского
Для США пришло время выработать и применять комплексную, все объемлющую и долгосрочную геостратегию по отношению ко всей Евразии. Эта необходимость вытекает из взаимодействия двух фундаментальных реальностей: Америка в настоящее время является единственной супердержавой, а Евразия — центральной ареной мира. Следовательно, изменение в соотношении сил на Евразийском континенте будет иметь решающее значение для мирового главенства Америки, а также для ее исторического наследия.
Американское мировое первенство уникально по своим масштабам и характеру. Это гегемония нового типа, которая отражает многие из черт, присущих американской демократической системе: она плюралистична, проницаема и гибка. Эта гегемония формировалась менее одного, столетия, и основным ее геополитическим проявлением выступает беспрецедентная роль Америки на Евразийском континенте, где до сих пор возникали и все претенденты на мировое могущество. Америка в настоящее время выступает в роли арбитра для Евразии, причем нет ни одной крупной евразийской проблемы, решаемой без участия Америки или вразрез с интересами Америки.
Каким образом Соединенные Штаты управляют главными геостратегическими фигурами на евразийской шахматной доске и расставляют их, а также как они руководят ключевыми геополитическими центрами Евразии, имеет жизненно важное значение для длительной и стабильной ведущей роли Америки в мире. В Европе основными действующими лицами останутся Франция и Германия, и главная задача Америки будет заключаться в укреплении и расширении существующего демократического плацдарма на западной окраине Евразии. На Дальнем Востоке Евразии, вероятнее всего, центральную роль все больше и больше будет играть Китай, и у Америки не будет политического опорного пункта на Азиатском материке до тех пор, пока не будет достигнут геостратегический консенсус между нею и Китаем. В центре Евразии пространство между расширяющейся Европой и приобретающим влияние на региональном уровне Китаем будет оставаться «черной дырой» в геополитическом плане, по крайней мере до тех пор, пока в России не завершится внутренняя борьба вокруг вопроса о ее постимперском самоопределении, в то время как регион, расположенный к югу от России,— «Евразийские Балканы»— угрожает превратиться в котел этнических конфликтов и великодержавного соперничества.
В этих условиях в течение некоторого периода времени — свыше 30 лет — вряд ли кто-либо будет оспаривать статус Америки как первой державы мира. Ни одно государство-нация, вероятно, не сможет сравняться с Америкой в четырех главных аспектах силы (военном, экономическом, техническом и культурном), которые в совокупности и определяют решающее политическое влияние в мировом масштабе. В случае сознательного или непреднамеренного отказа Америки от своего статуса единственной реальной альтернативой американскому лидерству в обозримом будущем может быть только анархия в международном масштабе. В связи с этим представляется правильным утверждение о том, что Америка стала, как определил президент Клинтон, «необходимым» для мира государством.
Здесь важно подчеркнуть как факт существования такой необходимости, так и реальную возможность распространения анархии в мире. Разрушительные последствия демографического взрыва, миграции, вызванной нищетой, радикальной урбанизации, а также последствия этнической и религиозной вражды и распространения оружия массового уничтожения могут стать неуправляемыми, если развалятся опирающиеся на государства-нации основные существующие структуры даже элементарной геополитической стабильности. Без постоянного и направленного американского участия силы, которые способны вызвать беспорядок в мире, уже давно бы стали господствовать на мировой арене.
Возможность развала таких структур связана с геополитической напряженностью не только в современной Евразии, но и вообще в мире.
В результате этого может возникнуть опасность для мировой стабильности, и эта опасность, вероятно, будет усиливаться перспективой все более ухудшающихся условий человеческого существования. В частности, в бедных странах мира демографический взрыв и одновременная урбанизация населения приводят не только к быстрому росту числа неимущих, но и к появлению главным образом миллионов безработных и все более недовольных молодых людей, уровень разочарования которых растет внушительными темпами. Современные средства связи увеличивают разрыв между ними и традиционной властью и в то же время все в большей степени формируют в их сознании чувство царящей в мире несправедливости, что вызывает у них возмущение, и поэтому они наиболее восприимчивы к идеям экстремизма и легко пополняют ряды экстремистов. С одной стороны, такое явление, как миграция населения в мировом масштабе, уже охватившая десятки миллионов людей, может служить временным предохранительным клапаном, но, с другой — так- же вероятно, что она может бьпь средством переноса с континента на континент этнических и социальных конфликтов.
В результате возможные беспорядки, напряженность и, по крайней мере, эпизодические случаи насилия могут нанести удар по унаследованному Америкой руководству миром. Новый комплексный международный порядок, который создан американской гегемонией и в рамках которого «угроза войны не существуете, вероятно, будет распространяться на те части света, где американское могущество укрепляется демократическими социополитическими системами и усовершенствованными внешними многосторонними структурами, но также руководимыми Америкой.
Американская геостратегия в отношении Евразии, таким образом, вынуждена будет конкурировать с силами турбулентности. Есть признаки того, что в Европе стремление к интеграции и расширению ослабевает и что вскоре могут вновь возродиться европейские националисты традиционного толка. Крупномасштабная безработица сохранится даже в самых благополучных европейских странах, порождая чувство ненависти к иностранцам, что может привести к сдвигу во французской и германской политике в сторону существенного политического экстремизма и ориентированного вовнутрь шовинизма. Фактически может даже сложиться настоящая предреволюционная ситуация. Историческое развитие событий в Европе ... будет реализовано лишь в том случае, если Соединенные Штаты будут не только поощрять стремление Европы к объединению, но и подталкивать ее к этому.
Еще большая неопределенность существует относительно будущего России, и здесь перспективы позитивного развития весьма туманны. Следовательно, Америке необходимо создать геополитическую среду, которая благоприятствовала бы ассимиляции России в расширяющиеся рамки европейского сотрудничества и способствовала достижению такой независимости, при которой новые суверенные соседи России могли бы полагаться на свои собственные силы. Однако жизнеспособность, к примеру, Украины и Узбекистана (не говоря уже о разделенном на две части в этническом отношении Казахстане) будет оставаться под сомнением, особенно если внимание Америки переключится на другие проблемы, такие, например, как новый внутренний кризис в Европе, увеличивающийся разрыв между Турцией и Европой или нарастание враждебности в американо-иранских отношениях.
Возможность окончательного серьезного урегулирования отношений с Китаем также может остаться нереализованной в случае будущего кризиса, связанного с Тайванем, или из-за внутреннего политического развития Китая, которое может привести к установлению агрессивного и враждебного режима, или из-за того, что американо-китайские отношения просто испортятся. Китай в таком случае может стать крайне дестабилизирующей силой в мире, внося огромную напряженность в американо- японские отношения и, возможно, вызывая разрушительную геополитическую дезориентацию в самой Японии. В этих условиях стабильность в Юго-Восточной Азии, конечно же, окажется под угрозой, и можно только предполагать, как стечение этих обстоятельств повлияет на позицию и единство Индии, страны, крайне важной для стабильности в Южной Азии.
Эти замечания служат напоминанием о том, что ни новые глобальные проблемы, которые не входят в компетенцию государства-нации, ни более традиционные геополитические вопросы, вызывающие озабоченность, не могут быть решены, если начнет разрушаться основная геополитическая структура мировой власти. В условиях, когда на небосклоне Европы и Азии появились упредительные сигналы, американская политика, чтобы быть успешной, должна сфокусировать внимание на Евразии в целом и руководствоваться четким геостратегическим планом.
Геостратегия в отношении Евразии
Отправным пунктом для проведения необходимой политики должно быть трезвое осознание трех беспрецедентных условий, которые в настоящее время определяют геополитическое состояние мировых дел: 1) впервые в истории одно государство является действительно мировой державой; 2) государством, превосходящим все другие в мировом масштабе, является не евразийское государство и 3) центральная арена мира — Евразия — находится под превалирующим влиянием неевразийской державы.
Однако всеобъемлющая и скоординированная геостратегия в отношении Евразии должна опираться на признание границ эффективного влияния Америки и неизбежное сужение с течением времени рамок этого влияния. Как отмечалось выше, сам масштаб и разнообразие Евразии, равно как потенциальные возможности некоторых из ее государств, ограничивают глубину американского влияния и степень контроля за ходом событий. Такое положение требует проявления геостратегической интуиции и тщательно продуманного выборочного использования ресурсов Америки на огромной евразийской шахматной доске. И поскольку беспрецедентное влияние Америки с течением времени будет уменьшаться, приоритет должен быть отдан контролю за процессом усиления других региональных держав, с тем чтобы он шел в направлении, не угрожающем главенствующей роли Америки в мире.
Как и шахматисты, американские стратеги, занимающиеся мировыми проблемами, должны думать на несколько ходов вперед, предвидя возможные ответные ходы. Рассчитанная на длительное время стратегия должна быть сориентированной на краткосрочную (следующие пять или около пяти лет), среднесрочную (до 20 лет или около 20 лет) и долгосрочную (свыше 20 лет) перспективы. Кроме того, эти стадии необходимо рассматривать не как совершенно изолированные друг от друга, а как части единой системы. Первая стадия должна плавно и последовательно перейти во вторую (конечно же, это должна быть заранее намеченная цель), а вторая стадия должна затем перейти соответственно в третью.
В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Эта задача предполагает поощрение возможных действий и манипуляций, с тем чтобы предотвратить появление враждебной коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли Америки, не говоря уже о маловероятной возможности, когда какое-либо государство попыталось бы сделать это. В среднесрочной перспективе вышеупомянутое постепенно должно уступить место вопросу, при решении которого больший акцент делается на появлении все более важных и в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством Америки могли бы помочь в создании трансьевразийской системы безопасности, обьединяющей большее число стран. И наконец, в долгосрочной перспективе все вышесказанное должно постепенно привести к образованию мирового центра по-настоящему совместной политической ответственности.
Ближайшая задача заключается в том, чтобы удостовериться, что ни одно государство или группа государств не обладают потенциалом, необходимым для того, чтобы изгнать Соединенные Штаты из Евразии или даже в значительной степени снизить их решающую роль в качестве мирового арбитра. Укрепление трансконтинентального геополитического плюрализма должно рассматриваться не как самоцель, а только как средство для достижения среднесрочной цели по установлению по-настоящему стратегических партнерств в основных регионах Евразии. Вряд ли демократическая Америка захочет постоянно выполнять трудную, требующую большой отдачи и дорогостоящую задачу по контролю за Евразией путем осуществления манипуляций и действий, обеспеченных американскими военными ресурсами, с тем чтобы помешать любому другому государству добиться регионального господства. Первая стадия, таким образом, должна логично и продуманно перейти во вторую, такую, на которой оказывающая благотворное влияние американская гегемония все еще удерживает других от попыток бросить вызов не только демонстрацией того, насколько высоки могут быть издержки такого вызова, но и тем, что не угрожает жизненно важным интересам потенциальных региональных претендентов на важную роль в Евразии.
Среднесрочная цель представляет собой содействие установлению настоящих партнерских отношений, главенствующее положение среди которых должны занимать отношения с более объединенной и в политическом плане более оформленной Европой и с Китаем, превосходящим другие страны на региональном уровне, а также (можно надеяться) с постимперской и ориентированной на Европу Россией, а на южной окраине Евразии — с демократической Индией, играющей стабилизирующую роль в регионе. Однако именно успех или провал усилий, направленных на установление более широких стратегических отношений с Европой и Китаем, соответственно сформирует определяющие условия для роли России — позитивной или негативной.
Из этого следует, что расширенные Европа и НАТО будут способствовать реализации краткосрочных и долгосрочных целей политики США. Более крупная Европа расширит границы американского влияния — и через прием в новые члены стран Центральной Европы также увеличит в европейских советах число государств с проамериканской ориентацией,— но без одновременного образования такой интегрированной в политическом плане Европы, которая могла бы вскоре бросить вызов Соединенным Штатам в геополитических вопросах, имеющих крайне важное для Америки значение, в частности на Ближнем Востоке. Политически оформленная Европа также необходима для прогрессивной ассимиляции России в систему мирового сотрудничества.
Допустим, что Америка не может самостоятельно создать еще более единую Европу (это дело европейцев, особенно французов и немцев), но Америка может помешать появлению такой более объединенной Европы. И это может оказаться пагубным для стабильности в Евразии и, следовательно, для собственных интересов Америки. Действительно, если Европа не станет более единой, то она скорее всего вновь станет более разобщенной. Следовательно, как утверждалось ранее, представляется важным, чтобы Америка тесно сотрудничала как с Францией, так и с Германией в деле создания Европы, которая в политическом отношении была бы жизнеспособной, Европы, которая сохраняла бы связи с Соединенными Штатами Америки, и Европы, которая расширяет границы общей демократической международной системы. Выбор между Францией или Германией не стоит в повестке дня. Как без Франции, так и без Германии не будет Европы, а без Европы не будет никакой трансъевразийекой системы.
В практическом плане все вышесказанное потребует постепенного перехода к совместному руководству в рамках НАТО, большего признания обеспокоенности Франции в отношении роли Европы не только в Африке, но также и на Ближнем Востоке, дальнейшей поддержки процесса расширения ЕС на восток, даже если при этом ЕС станет в политическом и экономическом плане более независимым мировым действующим лицом. Трансатлантическое соглашение в области свободной торговли, в защиту которого уже выступили ряд выдающихся лидеров стран, входящих в Атлантический блок, может также уменьшить риск растущего экономического соперничества между более обьединенным ЕС и США. В любом случае возможный успех ЕС в уничтожении столетиями существовавшего в Европе националистического антагонизма вместе с его разрушительными для всего мира последствиями стоит некоторого постепенного ослабления решающей роли Америки в качестве нынешнего арбитра Евразии.
Расширение НАТО и ЕС может служить средством для обретения Европой начинающего ослабевать чувства своего значительного предназначения, в то время как происходит укрепление — с выгодой как для Америки, так и Европы — демократических позиций, завоеванных в результате успешного окончания холодной войны. Ставкой в этих усилиях являются отнюдь не долгосрочные отношения с самой Европой. Новая Европа все еще приобретает форму, и если эта новая Европа останется в геополитическом плане частью «евроатлантического» пространства, то расширение НАТО станет необходимым. Кроме того, неосуществление расширения НАТО теперь, когда уже взяты обязательства, может разрушить концепцию расширения Европы и деморализовать страны Центральной Европы. Это может даже привести к возрождению скрытых или угасающих геополитических устремлений России в Центральной Европе.
Действительно, провал направляемых Америкой усилий по расширению НАТО может возродить даже более амбициозные желания России. Пока еще не очевидно — а исторические факты говорят о другом,— что российская политическая элита разделяет стремление Европы к сильному и длительному американскому политическому и военному присутствию. Следовательно, хотя установление основанных на сотрудничестве отношений с Россией, безусловно, желательно, тем не менее для Америки важно открыто заявить о своих мировых приоритетах. Если выбор необходимо сделать между более крупной евроатлантической системой и улучшением отношений с Россией, то первое для Америки должно стоять несравнимо выше.
По этой причине любое сближение с Россией по вопросу расширения НАТО не должно вести к фактическому превращению России в принимающего решения члена альянса, что тем самым принижало бы особый евроатлантический характер НАТО, в то же время низводя до положения второсортных стран вновь принятые в альянс государства. Это открыло бы для России возможность возобновить свои попытки не только вернуть утраченное влияние в Центральной Европе, но и использовать свое присутствие в НАТО для того, чтобы сыграть на американо- европейских разногласиях для ослабления роли Америки в Европе.
Кроме того, очень важно, поскольку Центральная Европа войдет в НАТО, чтобы гарантии безопасности, данные России в отношении региона, действительно были взаимными и, таким образом, взаимоуспокаивающими. Запрет на развертывание войск НАТО и ядерного оружия на территории новых членов альянса может быть важным фактором для устранения законных волнений России, однако ему должны соответствовать равноценные российские гарантии, касающиеся демилитаризации таящего в себе потенциальную угрозу выступающего района Калининграда и ограничения развертывания крупных воинских формирований вблизи границ возможных будущих членов НАТО и ЕС. В то время как все вновь обретшие независимость западные соседи России хотят иметь с ней стабильные и конструктивные отношения, факт остается фактом: они продолжают опасаться ее по исторически понятным причинам. Следовательно, появление равноправного договора НАТО/ЕС с Россией приветствовалось бы всеми европейцами как свидетельство того, что Россия на конец делает долгожданный после развала империи выбор в пользу Европы.
Этот выбор мог бы проложить путь к более широкомасштабной деятельности по укреплению статуса России и повышению уважения к ней. Формальное членство в «большой ceмерке» наряду с повышением роли механизма ОБСЕ (в рамках которого можно было бы создать специальный комитет по безопасности, состоящий из представителей США, России и нескольких наиболее влиятельных стран Европы) откроют возможности для конструктивного вовлечения России в процесс оформления политических границ Европы и зон ее безопасности. Наряду с финансовой помощью Запада России, параллельно с разработкой гораздо более амбициозных планов создания тесных связей России с Европой путем строительства новых сетей автомобильных и железных дорог процесс наполнения смыслом российского выбора в пользу Европы может продвинуться вперед.
Роль, которую в долгосрочном плане будет играть Россия в Евразии, в значительной степени зависит от исторического выбора, который должна сделать Россия, возможно еще в ходе нынешнего десятилетия, относительно собственного самоопределения. Даже при том, что Европа й Китай расширяют зоны своего регионального влияния, Россия несет ответственность за крупнейшую в мире долю недвижимости. Эта доля охватывает 10 часовых поясов, и ее размеры в 2 раза превышают площадь США или Китая, перекрывая в этом отношении даже расширенную Европу. Следовательно, потеря территорий не является главной проблемой для России. Скорее огромная Россия должна прямо признать и сделать нужные выводы из того факта, что и Европа, и Китай уже являются более могучими в экономическом плане и что, помимо этого, существует опасность, что Китай обойдет Россию на пути модернизации общества.
В этой ситуации российской политической верхушке следует понять, что для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы. Ввиду колоссальных размеров и неоднородности страны децентрализованная политическая система на основе рыночной экономики скорее всего высвободила бы творческий потенциал народа России и ее богатые природные ресурсы. В свою очередь, такая, в большей степени децентрализованная, Россия была бы не столь восприимчива к призывам объединиться в империю. России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и с Востоком, что тем самым ускорило бы развитие самой России. Каждый из этих трех членов конфедерации имел бы более широкие возможности для использования местного творческого потенциала, на протяжении веков подавлявшегося тяжелой рукой московской бюрократии.
Россия с большей вероятностью предпочтет Европу возврату империи, если США успешно реализуют вторую важную часть своей стратегии в отношении России, то есть усилят преобладающие на постсоветском пространстве тенденции геополитического плюрализма. Укрепление этих тенденций уменьшит соблазн вернуться к империи. Постимперская и ориентированная на Европу Россия должна расценить предпринимаемые в этом направлении усилия как содействие в укреплении региональной стабильности и снижении опасности возникновения конфликтов на ее новых, потенциально нестабильных южных границах. Однако политика укрепления геополитического плюрализма не должна обусловливаться только наличием хороших отношений с Россией. Более того, она важна и в случае, если эти отношения не складываются, поскольку она создает барьеры для возрождения какой-либо действительно опасной российской имперской политики.
Отсюда следует, что оказание политической и экономической помощи основным вновь обретшим независимость странам является неразрывной частью более широкой евразийской стратегии. Укрепление суверенной Украины, которая в настоящее время стала считать себя государством Центральной Европы и налаживает более тесное сотрудничество с этим регионом,— крайне важный компонент этой политики, так же как и развитие более тесных связей с такими стратегически важными государствами, как Азербайджан и Узбекистан, помимо более общих усилий, направленных на открытие Средней Азии (несмотря на помехи, создаваемые Россией) для мировой экономики.
Широкомасштабные международные вложения во все более доступный Каспийско-реднеазиатский регион не только помогут укрепить независимость новых государств, но и в конечном счете пойдут на пользу постимперской демократической России. Начало использования энергетических и минеральных ресурсов региона приведет к процветанию, породит в этом районе ощущение большей стабильности и безопасности и в то же время, возможно, уменьшит риск конфликтов наподобие балканского. Преимущества ускоренного регионального развития, финансируемого за счет внешних вложений, распространились бы и на приграничные районы России, которые, как правило, недостаточно развиты экономически. Более того, как только новые правящие элиты регионов поймут, что Россия соглашается на включение этих регионов в мировую экономику, они будут меньше опасаться политических последствий тесных экономических связей с Россией. Со временем не имеющая имперских амбиций Россия могла бы получить признание в качестве самого удобного экономического партнера, хотя и не выступающего уже в роли имперского правителя.
Для обеспечения стабильности и укрепления независимости стран, расположенных на юге Кавказа и в Средней Азии, США должны проявлять осторожность, чтобы не вызвать отчуждения Турции, и должны изучить возможность улучшения американо-иранских отношений. Турция, продолжающая чувствовать себя изгоем в Европе, куда она стремится войти, станет более исламской, назло всем проголосует против расширения НАТО и едва ли будет сотрудничать с Западом ради того, чтобы стабилизировать и включить советскую Среднюю Азию в мировое сообщество.
Соответственно Америка должна использовать свое влияние в Европе, чтобы содействовать со временем принятию Турции в Европейский Союз и обратить особое внимание на то, чтобы относиться к Турции как к европейской стране, при условии, что во внутренней политике Турции не будет сделан резкий крен в исламском направлении. Регулярные консультации с Анкарой по вопросу о будущем Азии способствовали бы возникновению у этой страны ощущения стратегического партнерства с США. Америке также следует активно поддерживать стремление Турции построить нефтепровод из Баку в Джейхан (Ceyhan) на турецком побережье Средиземного моря, который служил бы главным выходом к энергетическим ресурсам бассейна Каспийского моря.
Кроме того, не в американских интересах навсегда сохранять враждебность в американо-иранских отношениях. Любое сближение в будущем должно основываться на признании обоюдной стратегической заинтересованности в стабилизации неустойчивого в настоящее время регионального окружения Ирана. Конечно, любое примирение между этими странами должно осуществляться обеими сторонами и не выглядеть как одолжение, которое одна сторона делает другой. США заинтересованы в сильном, даже направляемом религией, но не испытывающем фанатичных антизападных настроений Иране, и в итоге даже иранская политическая элита, возможно, признает этот факт. Между тем долгосрочным американскую интересам в Евразии сослужит лучшую службу отказ США от своих возражений против более тесного экономического сотрудничества Турции с Ираном, особенно в области строительства новых нефтепроводов, и развития других связей между Ираном, Азербайджаном и Туркменистаном. Долгосрочное участие США в финансировании таких проектов отвечало бы и американским интересам.
Необходимо также отметить потенциальную роль Индии, хотя в настоящее время она является относительно пассивным действующим лицом на евразийской сцене. В геополитическом плане Индию сдерживает коалиция Китая и Пакистана, в то время как слабая Россия не может предложить ей той политической поддержки, которую она оказывала ей в прошлом. Однако выживание демократии в Индии имеет важное значение в том плане, что оно опровергает лучше, чем тома академических дискуссий, понятие о том, что права человека и демократия — это чисто западное и характерное лишь для Запада явление. Индия доказывает, что антидемократические «азиатские ценности», пропагандируемые представителями стран от Сингапура до Китая, являются просто антидемократическими, но они не обязательно являются характерными для Азии. К тому же провал Индии нанес бы удар по перспективам демократии и убрал бы со сцены силу, способствующую большему равновесию на азиатской сцене, в особенности с учетом усиления геополитического превосходства Китая. Из этого следует, что постоянное участие Индии в дискуссиях по вопросу региональной стабильности, особенно по вопросу о судьбе Средней Азии, своевременно, не говоря о стимулировании развития более прямых двусторонних связей между военными сообществами Америки и Индии.
Геополитический плюрализм в Евразии в целом недостижим и не будет иметь устойчивого характера без углубления взаимопонимания между Америкой и Китаем по стратегическим вопросам. Из этого следует, что политика привлечения Китая к серьезному диалогу по стратегическим вопросам, а в итоге, возможно, к трехсторонним усилиям, включающим также и Японию, является необходимым первым шагом в повышении интереса Китая к примирению с Америкой, что отражает те самые геополитические интересы (в частности, в Северо-Восточной и Средней Азии), которые действительно являются общими для двух стран. Кроме того, Америке надлежит устранить любые неясности в отношении приверженности США политике одного Китая, дабы не усугубить проблему Тайваня, в особенности после того, как Гонконг был поглощен Китаем. К тому же в собственных интересах Китая превратить это событие в успешную демонстрацию принципа, в соответствии с которым даже Великий Китай может допустить и гарантировать более широкое многообразие в своих внутренних политических урегулированиях.
Хотя... любая предполагаемая китайско-российско- иранская коалиция, направленная против Америки, вряд ли выйдет за рамки какого-то временного позирования по тактическим соображениям, для Соединенных Штатов важно строить свои отношения с Китаем таким образом, чтобы не подтолкнуть Пекин в этом направлении. В любом подобном «антигегемонистском» союзе Китай стал бы чекой. Он, вероятно, будет самым сильным, самым динамичным и, следовательно, ведущим компонентом. Такая коалиция могла бы возникнуть только вокруг недовольного, разочарованного и враждебного Китая. Ни Россия ни Иран не располагают необходимыми средствами, чтобы стать центром притяжения для подобной коалиции.
Поэтому диалог между Америкой и Китаем по стратегическим вопросам, касающимся тех областей, которые обе страны хотят видеть свободными от господства других жаждущих гегемонов, настоятельно необходим. Однако для достижения прогресса диалог должен быть длительным и серьезным. В ходе такого общения можно было бы более мотивированно обсудить и другие спорные вопросы, касающиеся Тайваня и даже прав человека. Действительно, можно было бы достаточно откровенно отметить, что вопрос внутренней либерализации в Китае — это не только внутреннее дело самого Китая, поскольку только вставший на путь демократизации и процветающий Китай имеет перспективу привлечения к себе Тайваня мирным путем. Любая попытка насильственного воссоединения не только поставила бы американо-китайские отношения под угрозу, но и неизбежно оказала бы негативное воздействие на способность Китая привлекать иностранный капитал и поддерживать экономическое развитие в стране. Собственные стремления Китая к региональному превосходству и глобальному статусу были бы поэтому принесены в жертву.
Хотя Китай превращается в доминирующую силу в регионе, он вряд ли станет такой силой в мире, и это не произойдет еще в течение долгого времени ..., а шизофренические страхи в отношении Китая как глобальной силы порождают у Китая манию величия, что, возможно, также становится источником самоисполняемого пророчества об усилении враждебности между Америкой и Китаем. Поэтому Китай не следует ни сдерживать, ни умиротворять. К нему следует относиться с уважением как к самому крупному развивающемуся государству в мире, и — по крайней мере пока — как к добивающемуся достаточных успехов. Его геополитическая роль не только на Дальнем Востоке, но и в Евразии в целом, вероятно, также возрастет. Следовательно, было бы целесообразно кооптировать Китай в члены «большой семерки» на ежегодном саммите ведущих стран мира, особенно после того, как включение России в эту группу расширило спектр обсуждаемых на саммите вопросов — от экономических до политических.
Поскольку Китай все активнее интегрируется в мировую систему и, следовательно, в меньшей степени способен и склонен использовать свое главенство в регионе в тупой политической манере, из этого следует, что фактическое возникновение китайской сферы влияния в районах, представляющих для Китая исторический интерес, вероятно, станет частью нарождающейся евразийской структуры геополитического примирения. Будет ли объединенная Корея двигаться в направлении подобной сферы, во многом зависит от степени примирения между Японией и Кореей (Америке следует более активно поощрять этот процесс), однако воссоединение Кореи без примирения с Китаем маловероятно.
На каком-то этапе Великий Китай неизбежно станет оказывать давление в целях решения проблемы Тайваня, однако степень включения Китая во все более связывающий комплекс международных экономических и политических структур также может положительно отразиться на характере внутренней политики Китая. Если поглощение Китаем Гонконга не окажется репрессивным, формула Дэн Сяопина для Тайваня «одна страна, две системы> может быть переделана в формулу «одна страна, несколько систем». Это может сделать воссоединение более приемлемым для заинтересованных сторон, что еще раз подтверждает мысль о невозможности мирного воссоздания единого Китая без некоторой политической эволюции самого Китая.
В любом случае как по историческим, так и по геополитическим причинам Китаю следует рассматривать Америку как своего естественного союзника. В отличие от Японии или России, у Америки никогда не было территориальных замыслов в отношении Китая, и, в отличие от Великобритании, она никогда не унижала Китай. Более того, без реального стратегического консенсуса с Америкой Китай вряд ли сможет продолжать привлекать значительные зарубежные капиталовложения, так необходимые для его экономического роста и, следовательно, для достижения преобладающего положения в регионе. По той же причине без американо-китайского стратегического урегулирования как восточной опоры вовлеченности Америки в дела Евразии у Америки не будет геостратегии для материковой Азии, а без геостратегии для материковой Азии у Америки не будет геостратегии для Евразии. Таким образом, для Америки региональная мощь Китая, включенная в более широкие рамки международного сотрудничества, может быть жизненно важным геостратегическим средством — в этом отношении таким же важным, как Европа, и более весомым, чем Япония,— обеспечения стабильности в Евразии.
Однако, в отличие от Европы, демократический плацдарм в восточной части материка появится не скоро. Поэтому тем более важно, что бы усилия Америки по углублению стратегических взаимоотношений с Китаем основывались на недвусмысленном признании того, что демократическая и преуспевающая в экономическом плане Япония является важнейшим тихоокеанским и главным мировым партнером Америки. Хотя Япония не может стать главенствующей державой в Азиатском регионе, учитывая сильную антипатию, которую она вызывает у стран региона, она может стать ведущей державой на международном уровне. Токио может добиться влияния на мировом уровне путем тесного сотрудничества с Соединенными Штатами в области решения современных мировых проблем, избегая бесплодных и потенциально контрпродуктивных попыток стать ведущей державой в регионе. Поэтому американское руководство должно помогать Японии двигаться в этом направлении. Американо-японское соглашение о свободной торговле, в котором говорилось бы о создании общего экономического пространства, могло бы укрепить связь между двумя странами и способствовать достижению указанной цели, и по этой причине следует совместно рассмотреть его выгодность.
Именно через тесные политические отношения с Японией Америка сможет более уверенно пойти навстречу стремлениям Китая в регионе, противодействуя при этом проявлениям его самоуправства. Только на этой основе может быть достигнут сложный трехсторонний компромисс, включающий в себя мощь Америки на мировом уровне, преобладающее положение Китая в регионе и лидерство Японии на международном уровне. Однако этот общий геостратегический компромисс может быть разрушен неразумным расширением военного сотрудничества Америки и Японии. Япония не должна играть роль непотопляемого американского авианосца на Дальнем Востоке, она также не должна быть главным военным партнером Америки в Азии или потенциально ведущей державой в Азиатском регионе. Ложно направленные действия в одной из вышеназванных областей могут отрезать Америку от континентальной Азии, ослабить перспективы достижения стратегического консенсуса с Китаем и таким образом подорвать способность Америки укрепить стабильность геополитического плюрализма в Евразии.
Задача США – управлять последствиями распада советской империи
Понимают ли некоторые члены команды Примакова азы глобальной экономики?
Мадлен Олбрайт
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
... Сейчас в России по выражению самих русских, наступило смутное время. Отдается, что в течение ближайшего года масштабы российской экономики резко сократятся. Предстоит трудная зима.
Похоже, что в сознании многих российских граждан опять рухнули надежды на лучшее будущее. В сознании же многих американцев значительно отдалилась перспектива создания настоящего партнерства со стабильной демократической Россией, а ведь в эпоху, наступившую после холодной войны, для этого были хорошие возможности.
Разумеется, в постсоветской России это не первый кризис. Недавно исполнилось пять лет со времени трагического противостояния между президентом Ельциным и Верховным Советом. Всего два года назад казалось, что население России откажется выбирать Ельцина на пост президента.
Каждый раз находятся люди, которые с готовностью заявляют о том, что Россия уже совершила переход к новому строю. Каждый раз находятся люди, готовые подменить серьезный анализ громкими словами, люди, которые спрашивают: кто проиграл Россию? И каждый раз вопрос ставится неправильно. Драматическая трансформация России из диктатуры и империи в современное демократическое государство далеко не закончена. Мы не можем говорить о том, что Россия потеряла дорогу, поскольку она фактически только-только начала движение. Но нельзя говорить и о том, что Россия — это что-то наше и что мы проиграли. Мы можем помочь России сделать трудный выбор, но в конечном итоге Россия должна сама решить, какой страной она хочет стать.
Реальный вопрос, который можно задавать сегодня, состоит в том, какой выбор сделает новое правительство премьер-министра Примакова? Предпримет ли оно разумные шаги к стабилизации экономики, не вызывая при этом гиперинфляции, падения национальной валюты, коллапса банковской системы и дефицита основных товаров? Сумеет ли оно примирить политический и моральный императив удовлетворения потребностей людей с императивом экономического возрождения? Поймет ли оно, что одно невозможно сделать без другого?
Нет уверенности, что Россия справится с проблемами
В день, когда Дума утвердила его в должности, премьер-министр Примаков сказал мне, что у него есть положительный ответ на эти вопросы. Он также просил нас подождать, пока будет сформирована его команда, и понаблюдать за ее действиями. Сейчас я еще не могу сказать, что политика нового правительства нас успокоила. В последние дни мы слышим много разговоров о денежной эмиссии, индексации заработной платы, о регулировании цен и капитала, о восстановлении государственного управления некоторыми секторами экономики. В связи с этим возникает вопрос, понимают ли некоторые члены команды Примакова азы глобальной экономики?
Таким образом, мы не можем с уверенностью говорить о том, что в обозримом будущем Россия справится со своими проблемами. Но мы не должны ориентироваться на худший сценарий, потому что в России еще много людей, готовых бороться против того, чтобы история пошла вспять.
Настоящий долговременный переход к нормальной жизни, к демократии и свободному рынку в России не является ни неизбежным, ни невозможным. Этот вопрос остается открытым как предмет дальнейших дебатов и борьбы. Именно так обстояло дело с того момента, когда эта огромная израненная страна начала отходить от тоталитарного кошмара, и именно так будет обстоять дело в ближайшие годы. Именно поэтому в нашей политике по отношению к России нами должны руководить терпение, реализм и перспективное видение будущего.
Негативные последствия мирного крушения империи
Какова же та стратегия, которую предлагает администрация США для того, чтобы ответить на вызовы и использовать возможности, связанные с процессом происходящих в России преобразований? Я выступаю не только как государственный секретарь, но и как человек, посвятивший значительную часть своей жизни изучению и преподаванию предметов, касающихся обществ, когда-то находившихся по ту сторону железного занавеса. С годами мои книжные полки наполнялись литературой о холодной войне, книгами о коммунистической партии Советского Союза, об американо-советских отношениях, о ядерной стратегии. Я получаю огромное удовлетворение от того, что многие из этих книг уже устарели. Между тем для нас сохранили актуальность книги о российской истории. В них описываются бесчисленные попытки реформировать Россию, каждая из которых оставила свой след и каждая из которых не была завершена.
Триста лет назад Петр 1 предпринял попытку открыть Россию дл. Запада. Сегодня, однако, Россия имеет шанс на то, чтобы завершить путь который начался, когда на берегах Невы возникли контуры Санкт-Петербурга. Более 80 лет назад на смену российской монархии пришла на коммунистическая революция, а конституционная демократия, которая рухнула прежде, чем смогла реализовать свои надежды. Прошло несколько (лет, и Сталин попытался двинуть страну совершенно в другом направлении. Ему это тоже не удалось; даже с его методичной жестокостью он не сумел превратить Россию в вечную тюрьму. Сегодня демократических реформаторы не могут позволить, чтобы их работа была остановлена н; полпути, потому что Россия не может быть свободной наполовину. Не для того чтобы справиться с возникшими трудностями, они должны избавиться от наследства, которое осталось от последней попытки трансформировать Россию. Для того чтобы понять масштаб задач, стоящих перед ними, мы должны осознать, как трудно было и будет преодолевать наследие коммунизма.
Следует помнить о том, что не так давно Россия была страной, где строились предприятия для того, чтобы производить горы всякого не нужного хлама; страной, где доллар был одновременно вне закона и представлял собой высшую ценность; страной, которая не заботилась о неимущих гражданах, потому что не признавала самого их существования; страной, где преступления и мздоимство представляли собой ревниво охраняемые государством монополии; страной, где школьные учебники высмеивали принцип верховенства закона, называя его «буржуазным буквоедством».
Задача перестройки общества в России была труднее, чем в других странах, скажем, таких, как Чехия, Польша или страны Балтии, потому что русские уже не помнили о былой политической и экономической свободе; они создавали что-то новое, но при этом не пользовались историческим опытом. Именно потому, что крушение советской системы произошло мирно, многие из тех, кто в свое время создавал старый порядок, теперь активно пытаются сформировать новый порядок по образу и подобию старого.
Многие россияне отождествляют реформы с воровством
Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то начинаешь даже удивляться тому, что Россия сегодня является настолько открытой страной. Замечательно, что власть постепенно переходит из Москвы в регионы. Замечательно, что люди, которые хотят узнать, что происходит в России, могут прочесть об этом в Интернете на страницах «Санкт- Петербург таймс», еженедельника «Нью Сайбирия» или «Владивосток ньюс». Замечательно, что руководители американских компаний могут собираться и обсуждать интересы, связанные с будущим России, которые разделяют с ними миллионы рабочих и инвесторов в самой России. Замечательно, что Россия превращается в функционирующую демократию и что ее новое правительство пришло к власти именно потому, что президент и парламент соблюдали положения постсоветской Конституции. В прошлом российская политика проводилась, мягко говоря, не так. Между тем большинство экспертов, с которыми я говорила, ожидают, что именно так российская политика будет проводиться.
Мне бы не хотелось принижать серьезность нынешнего кризиса в России, но я не могу и сказать, что российские реформаторы все делали правильно. Вызывает беспокойство тот факт, что многие российские граждане отождествляют реформы с воровством. Существует опасность того, что многие начнут воспринимать политическую и экономическую свободу как еще одно утопическое намерение, которое никогда не реализуется.
Я глубоко обеспокоена тем, что происходит в России. Но при этом я согласна с лозунгом, который висит в кабинете нашего посла в России Джеймса Коллинза: «Обеспокоенность — это еще не политика». Моя работа как госсекретаря состоит не в том, чтобы формулировать наихудший сценарий для России или другой страны. Она состоит в том, чтобы формулировать политику, способную защитить американские интересы и содействовать наилучшему результату. Эта цель стоит перед нами с 1991 года, когда над Кремлем поднялся российский трехцветный флаг. И хотя ни один аспект нашей политики не может быть свободен от критики и претензий, я считаю, что мы поставили перед собой правильную задачу. В нашей политике по отношению к России мы будем и дальше руководствоваться рядом основополагающих принципов.
Главное - интересы США
Первый принцип состоит в том, что самым главным приоритетом в отношениях с Россией является обеспечение безопасности американского народа. Мы будем всегда заинтересованы в этом вне зависимости от того, кого снимают или назначают в Кремле, или от того, в каком направлении движется Россия. Наши усилия, предпринимаемые на этом направлении, принесли ощутимые результаты.
Сегодня ни в Белоруссии, ни в Казахстане, ни на Украине нет ядерного оружия. Президенты Клинтон и Ельцин договорились о том, что в рамках Договора СНВ-3 будут произведены сокращения, в результате которых численность наших ядерных арсеналов будет снижена на 80% по сравнению с пиковыми показателями времен холодной войны. Россия вместе с нами подписала Договор о запрещении ядерных испытаний и ратифицировала Конвенцию о химическом оружии. Эксперты наших стран вместе работают над повышением уровня безопасности ядерного оружия и материалов. Сегодня 75% долларов, которые мы направляем в виде помощи в Россию, расходуются на программы, призванные уменьшить угрозу ядерной войны и снизить опасность попадания оружия массового уничтожения в преступные руки. Недавно наши страны объявили о про
грамме помощи ученым и рабочим закрытых ядерных городов России, которые теперь смогут найти себе работу на коммерческих гражданских предприятиях и тем самым избавиться от искушения продавать свои профессиональный опыт и знания силам, желающим нам вреда.
Сегодня на территории стран Балтии больше нет российских войск. Вместо этого российские и наши солдаты несут службу в Боснии. Российские офицеры работают с офицерами вооруженных сил наших союзников в штаб-квартире НАТО. Дипломаты наших стран предпринимают совместные усилия в деле установления мира на Кавказе и в Косово.
Когда Евгений Примаков был министром иностранных дел, мы работали в тесном контакте друг с другом. Мы видели друг в друге настойчивых защитников национальных интересов своих держав. Нам удавалось поднимать наше сотрудничество на новый уровень там, где наши интересы совпадали, и честно и конструктивно разрешать возникавшие между нами разногласия.
Сегодня вопрос заключается в том, можно ли будет продолжать такое сотрудничество. В России многие хотят перенести центр тяжести взаимодействия с Америкой и нашими союзниками с партнерства на неуступчивость, противостояние и пренебрежение интересами другой стороны. Если подобное произойдет, это будет двойным несчастьем для России. Во-первых, нам будет все труднее и труднее помогать России двигаться вперед, и в конце концов такая возможность вообще исчезает. Во-вторых, если произойдет сдвиг, о котором я сказала, российская внешняя политика будет работать против интересов самой России. России нужен эффективный режим нераспространения — ей нужно, чтобы такие страны, как Иран, не получили в свое распоряжение ядерное оружие или ракеты, радиус действия которых позволял бы достичь российской территории. Россия нуждается в сокращении стратегических вооружений и в договоре, ограничивающем численность обычных вооружений в Европе. России нужен мир на Балканах и прекращение конфликтов на ее собственных границах. России нужны хорошие отношения с НАТО. России нужны такие соседи в Центральной Европе и других новых независимых государствах, которые жили бы в условиях безопасности и представляли собой процветающие образцы рыночных реформ — ведь успех и устойчивость глобальной экономики так же легко распространяются на другие страны, как кризисы и паника.
Прежде всего России необходимо ориентироваться на сотрудничество с торговыми партнерами и инвесторами во всем мире. Конфронтационная политика, которая не принесла России ничего хорошего даже в ядерный век, разумеется, не пойдет на пользу ее интересам и в век информационный. К счастью, в последнее время мы с удовлетворением отмечаем признаки того, что российское руководство, так же, как и мы, видит взаимовыгодное начало в американо-российских отношениях. К примеру, 23 сентября Россия вместе с нами поддержала резолюцию Совета Безопасности о необходимости прекращения вооруженных действий Сербии против Косово, принятую в рамках механизма установления мира, предусмотренного Уставом ООН. В ближайшие дни нам предстоит многое сделать для того, чтобы Милошевич понял, чего от него хотят. Я говорила с министром иностранных дел Ивановым о тех жестоких убийствах, которые произошли в последние дни, о необходимости добиться от Милошевича понимания того, насколько серьезно мы настроены. Мы продолжаем сотрудничать с Россией во имя разрешения этого кризиса, но хочу ясно заявить: если мы не придем к согласию в вопросе о применении силы, Соединенные Штаты и их союзники должны быть готовы к решительным действиям.
Ратификация Россией Договора СНВ-2 могла бы стать еще одним подтверждением этой позитивной тенденции. По словам премьер-министра Примакова, это будет одной из его приоритетных задач. Его правительство получило беспрецедентную — по российским стандартам последнего времени — поддержку в Думе, а следовательно, и беспрецедентную возможность для такой ратификации. В то же время мы должны признать, что не имеющее финансовых средств российское правительство остро нуждается в деньгах на уничтожение ракет и запасов химического оружия, а также на выполнение других обязательств. В долгосрочном плане контроль над вооружениями даст России экономию, но в краткосрочном плане этот процесс связан с затратами, в покрытии которых мы и наши партнеры должны помочь России — и не из благотворительности, а исходя из наших национальных интересов. Поэтому так важно, чтобы конгресс в этом году принял решение об увеличении финансирования программы Нанна-Лугара до 440 миллионов долларов
Инвестиции или продажа родины?
Второй принцип, которым мы руководствуемся в нашей политике, состоит в том, что мы заинтересованы стать на сторону русских, пытающихся построить более открытое и процветающее общество. Как ясно сказал президент Клинтон в ходе московского саммита, мы будем делать для этого все, что в наших силах.
Вместе с тем следует признать, что в течение какого-то времени нам будет труднее помогать России. Впрочем, сегодня, для того чтобы сделать помощь России эффективнее, не обязательно давать ей больше денег. Прогресс, которого добилась Россия за последние семь лет, произошел в значительной степени при поддержке международных институтов, таких, как МВФ и Всемирный банк. Эти институты помогли России победить гиперинфляцию, осуществить либерализацию цен и добиться конвертируемости рубля. Они настойчиво проводили политику стимулирования конкуренции и ликвидации почвы для коррупции. В то же время выделение дополнительных крупных средств само по себе не восстановит доверие инвесторов к России. Не поможет это и российской экономике, если российское правительство не будет проводить надежную налогово-бюджетную и кредитно-денежную политику.
Получаемые из-за границы деньги должны использоваться Россией для проведения реальных реформ, а не для того, чтобы их оттягивать. Они должны идти на поддержку реформ в налоговой сфере, а не на компенсацию несобранных налогов, которые правительство не может или не хочет собирать. Они должны идти на поддержку программы, укрепляющей систему кредитования предпринимателей банками, а не на создание банков, играющих на колебаниях валютного курса. Они должны идти на поддержку политики, которая служит интересам беднейших слоев на селения России, а не поступать на счета оффшорных банков.
В конечном счете разрыв между потребностями России и ее ресурсами должен бьпь ликвидирован не внешними кредитами, а иностранными инвестициями. Более того, России помогут не люди, играющие на ГКО, а делающие ставку на собственные заводы, нефтяные месторождения и трудовые ресурсы. Следует помнить о том, что Россия является очень богатой страной. Тем не менее инвестиции в нее текут тоненьким ручейком, вместо того чтобы вливаться мощным потоком. Если бы были созданы правильные условия, то, по имеющимся оценкам, только в нефтяную и газовую промышленность России инвесторы вложили бы свыше 50 млрд. долларов. Однако в 1997 году объем иностранных инвестиций в энергетику России не достиг и двух миллиардов. Подумайте о том, как много можно было сделать, если бы инвестиции соответствующего масштаба потекли в Россию еще в начале 1990-х годов. Тем, кто блокировал эти деньги, придется многое объяснить своему народу.
Одним из препятствий на пути развития России является ее неспособность принять адекватное законодательство, регулирующее соглашения о разделе продукции, и создать стабильную предсказуемую налоговую систему, которая в свою очередь создала бы благоприятный климат для привлечения инвестиций. Кроме того, многие в России отождествляют поступление иностранных инвестиций с продажей родины. Президент Клинтон и я часто говорим о том, что это опасная близорукость. Мы подчеркиваем, что иностранные инвестиции стали движущей силой экономического роста во всех странах с молодой, процветающей экономикой на пространстве от Латинской Америки до Центральной Европы, иностранные инвестиции помогли строить Америку в XIX веке, и сегодня привлечение иностранного капитала в США рассматривается нами как одна из приоритетных задач. Давая дорогу долгосрочным целевым инвестициям из-за рубежа, Россия не продает саму себя, а получает рабочие места, экономический рост и налоговые поступления в казну плюс развитие технологий, что позволит ей продавать свои ресурсы по конкурентоспособным ценам.
Она получает корпоративную культуру, которая поможет ей заменить криминальных магнатов на людей с чувством ответственности, которые будут беречь национальные богатства. Она приобретает инвесторов, которые не улетят домой и не переведут свои деньги в Швейцарию при первых признаках надвигающейся нестабильности. Я думаю, что к числу людей в России, начинающих понимать эти вещи, относятся российские губернаторы, которые, подобно нашим губернаторам, видят, какую пользу приносят иностранные инвестиции.
Я с глубоким уважением отношусь к представителям делового сообщества США, которые работают в России, несмотря на все трудности и неопределенность ситуации. Я благодарна им за это. Если российское правительство будет готово играть по правилам, принятым во всем мире, иностранные правительства и институты помогут ему пережить трудные времена. Но, невзирая на политику, которую будет проводить это правительство, мы будем пытаться поддерживать программы, направленные на оказание помощи российскому населению и на утверждение наших общих интересов в сфере демократии.
На фоне нынешнего кризиса в России мы пересматриваем свои программы помощи, перенацеливая деньги туда, где они могут быть наиболее эффективно использованы для поддержки экономических и демократических реформ. Мы будем увеличивать поддержку малых предприятий и независимых средств массовой информации и постараемся, чтобы большее число российских студентов, политиков и профессионалов приезжало на обучение и стажировку в Америку. Мы также собираемся помогать неправительственным организациям, попавшим в трудное финансовое положение в связи с банковским кризисом в России. Эти программы сегодня нужны как никогда именно потому, что Россия переживает смутное время. Они отвечают интересам нашей страны и интересам делового, сообщества. Мы обратились в конгресс с просьбой увеличить финансирование этих программ в 1999 году, и нам нужна в этом поддержка деловых кругов еще до того, как закончится нынешняя сессия конгресса. Сейчас нельзя прекращать программы, которые могут принести нам такие важные дивиденды.
Ставка на политику, а не отдельных личности
Третий принцип, который мы должны иметь в виду, состоит в том, что ни одно решение российских проблем не станет долговременным, если не будет иметь в России широкой народной поддержки. Я не хочу сказать, что у России есть какой-то свой уникально российский путь к процветанию. Если российское правительство напечатает слишком много рублей, ни в российской культуре, ни в характере русского человека не найдется ничего такого, что помешало бы инфляции разрушить надежды и мечты людей. Законы экономики иногда работают самым загадочным образом, но, как и законы физики, они действуют во всех странах одинаково.
Я считаю, что даже будучи уверенными в своей правоте, мы не должны рассматривать Россию как подопечную международного сообщества.
Россия слишком велика и слишком горда для этого. Мы хотим, чтобы российское правительство проводило политику, разработанную на демократических принципах, политику, которая нашла бы поддержку и понимание российского народа, иначе она обречена на провал. Эго означает, что нам нужно терпеливо относиться к развитию демократического процесса в России. При оптимальном развитии событий компромиссы между экономической ортодоксальностью и политической реальностью неизбежны. В конце концов демократия не представляет собой правления королей-экономистов. Она является системой, позволяющей прагматично настроенным политикам добиваться консенсуса в отношении политики, вызывающей «боль» в краткосрочном плане.
Демократия также означает, что мы не должны каждый день начинать с переписи реформаторов в Кремле или задерживать дыхание всякий раз, когда меняется руководство. Нам следует быть заинтересованными в политике, а не в Отдельных личностях. В этом отношении отрадным явлением представляется то, что в настоящее время у России есть правительство, получившее мандат как от парламента, так и от президента. Благоприятным развитием событий является и то, что коммунисты и аграрии в своей официальной позиции вынуждены иметь дело с избирателями и представлять им конкретные результаты своей деятельности. Они поймут, что им нужно не только жаловаться и отрицать, но и действовать более конструктивно.
Благоприятным является тот факт, что в следующем году в России пройдут парламентские выборы, а в 2000 году — президентские. Не опасаясь результатов этих выборов, мы должны смотреть вперед — на то, что должно стать первой за все время существования России мирной и демократической передачей власти. Историк Джеймс Биллингтон писал, что многократно в своей истории «русские стремились приобрести конечные продукты других цивилизаций, минуя промежуточный процесс медленного роста и внутреннего понимания». У нынешних реформаторов не так уж много времени для прохождения этого процесса. Ведь в условиях сегодняшнего мирового рынка Россия будет уязвимой для внешних потрясений до тех пор, пока остаются незавершенными основные рыночные реформы.
Поддерживать Россию до тех пор, пока она идет верным путем
Переход России к истинной свободе, стабильности и процветанию потребует времени, ибо он должен стать подлинным. Между тем нам не обходимо защищать наш и интересы и говорить четко о том выборе, который, как мы надеемся, предпочтет Россия. И мы должны надолго сохранить приверженность подобным усилиям. С самого начала поразительного движения России к свободе я старалась не проявлять излишней эйфории, когда дела шли хорошо, и не поддаваться унынию, когда все было плохо.
Запас моих знаний о переходе от коммунизма к демократии учит меня быть реалисткой и не заглядывать далеко вперед, когда речь идет о России. Однако то же самое учит меня и быть оптимистом в перспективе.
Нынешний период отличается от всех других периодов перемен и реформ в российской истории в одном важном отношении. В отличие от времен Петра Великого Россия не пытается войти в Европу абсолютных монархий, существующих в условиях постоянного конфликта. В отличие от 1917 года она не пытается убежать из Европы, охваченной бессмысленной бойней тотальной войны.
В прошлом Европа организационно оформлялась посредством союзов стран, отдававших себе отчет в том, кому они противостоят. В настоящее время Европа и большая часть мира объединяются на условиях консенсуса в поддержку открытых рынков, более честных правительств, большей терпимости и жизни в условиях мира. В конце ХХ века силы, которые подталкивают Россию к интеграции и противостоят автократическим силам, толкающим к самоизоляции, более могущественны, чем когда-либо в ее истории.
Наша задача состоит в том — поскольку это в наших интересах,— чтобы управлять последствиями распада советской империи, помочь России интегрироваться в сообщество, частью которого мы являемся, и, в конечном счете, помочь России добиться процветания, а не просто кое-как сводить концы с концами. Это означает, что нам по-прежнему следует неуклонно отстаивать наши принципы, интересы и цели. Это также означает поддержку России до тех пор, пока она движется в правильном направлении. Я и впредь приложу все силы для того, чтобы добиться успеха в этом принципиальном начинании.